Человек предполагает, а Бог располагает

Записано со слов оригинальной рассказчицы.

Валентина Алексеевна проснулась рано, на часах еще не было шести. В молодости казалось, что никогда не выспится, в выходные могла дрыхнуть до двенадцати, а теперь во сколько бы ни легла, просыпаешься в шесть часов, как штык, будто кто-то будит, не спится дальше и все. Решила еще немного полежать, торопиться некуда, надо подумать о чем-нибудь хорошем, может еще подремлется немножко. Любимая тема - дача. Но дачу она уже закрыла на зиму, там все убрано, урожай вывезен в город и закатан в банки, думать тут не о чем. О сыне и невестке скорее тревожные мысли, живут не дружно, детей нет, нет и общих целей, каждый сам по себе.
 
Можно подумать о предстоящем юбилее. 50 лет - не шутка. Надо бы собрать всех друзей и родных. Может быть праздновать придется в последний раз. Тьфу, тьфу, тьфу, конечно, но всякое бывает. На кладбище и молодых полно, у каждого свой срок и не мы его определяем. До юбилейной даты времени еще предостаточно. Вопрос стоит один, дома праздновать или в кафе или ресторане. Дома, конечно, бюджетнее, все неиспользованные продукты и алкоголь останутся, но уж очень хлопотно. Главное это, конечно, утомительная готовка, сервировка стола, посуды и приборов понадобится много, а потом мытье всей этой посуды и уборка. Да и скучновато будет, пошуметь не позволят хорошие отношения с соседями. И там, и там необходим тамада, который будет развлекать гостей. Наверное сценарий праздника понадобится. Экспромт это хорошо, но лучший экспромт - тщательно подготовленный. Музыка нужна, гости обязательно захотят потанцевать или спеть.
 
Нет, отмечать надо точно не дома, как-то это старомодно. Непременно ресторан или кафе, надо сравнить цены в разных заведениях города. Да и самой встрепенуться хочется. Давненько Валентина Алексеевна не бывала в ресторанах. Можно наверное договориться и привезти с собой алкоголь, а может быть и продукты подешевле прикупить в магазине. Продумать, как следует меню, чтобы не мало и не слишком много было на столе закусок, обязательно два вида горячего - рыба и мясо. Десерт нужен, хотя до него доживают немногие, фрукты. Хорошо бы снять отдельный банкетный зал, чтобы никто не мешал. Платье новое нарядное подобрать, туфли, прическу сделать, слышала даже  макияж теперь делают профессиональные визажисты. Гулять так гулять! Проснувшись окончательно Валентина Алексеевна отправилась в душ.
 
Стоя под струей теплой воды и намыливая голову почувствовала боль в правой груди, не очень сильную, но достаточно ощутимую, боль быстро ушла, но осталось неприятное впечатление. Как будто что-то оборвалось в мышце груди. Нащупала маленький шарик, в диаметре наверное всего около  сантиметра. Испугалась, вдруг онкология? Утешила себя тем, что раковые образования вроде бы не болят, как говорят очевидцы? Решила понаблюдать за этим шариком, а пока записаться к врачу гинекологу, без его направления все равно к специалистам номерков в регистратуре не дадут. Ближайший номерок на прием к гинекологу - только через десять дней.
 
Врач-гинеколог молодая женщина лет тридцати по фамилии Кошкина, понравилась Валентине Алексеевне своей решительностью и серьезностью. После осмотра предположила, что это фиброма, но направила на УЗИ. Ближайший номерок на прием врача-узиста только через две недели. Врач УЗИ во время процедуры запаниковала так, что не догадаться, что за диагноз она поставила, было невозможно.
 
И понеслось: маммолог, потом маммолог-онколог, рентгеновские снимки в другой клинике, УЗИ обеих молочных желез с пункциями, УЗИ вен ног, УЗИ малого таза, колоноскопия и куча других обследований, каждое из которых назначалось через неделю-две. В томительном нервном ожидании прошло почти пять месяцев. За это время сантиметровый шарик в груди превратился в опухоль диаметром около пяти сантиметров.
 
Наконец, тоже не скоро, была назначена дата консилиума, где определился день госпитализации. "Только обязательно сначала позвоните завтра утром в приемное отделение", - предупредили на консилиуме. Наивная Валентина Алексеевна решила, что завтра-послезавтра она ляжет в больницу, ее прооперируют и мучения закончатся, но равнодушный голос по телефону приемного отделения ответил, что мест в больнице нет, люди лежат в коридоре и ей сообщат, когда подойдет ее очередь, надо ждать, она в списке.
 
На всякий случай Валентина Алексеевна собрала в сумку все необходимое и принялась ждать. Нервы ее были на пределе, она внутри чувствовала себя трансформаторной будкой, гудящей от высокого напряжения электрического тока. Через неделю не выдержав силы тока, начала звонить сама, по несколько раз в день, меняя время, но трубку никто не брал. Позвонила заведующему хирургическим отделением, ей ответили, что мест по- прежнему нет, надо ждать. Две недели Валентина Алексеевна не расставалась с телефоном ни на минуту даже в туалете, ночью телефон лежал под подушкой.

Опухоль стремительно увеличивалась прямо на глазах, снизу груди начала покапывать лимфа. Грудь набухла, приобрела фиолетовый цвет, горела огнем от внутреннего жара. В интернете нашла сайт, где подробненько описывались виды и формы онкологических образований. Ее опухоль и скорость течения болезни подходила под трижды негативный рак, отличающийся редкой злобностью, вредностью и высокой  скоростью развития. "Само собой такое живописное название ему не за красивый цвет дали".
 
Только через две недели ей позвонили и сообщили, что появилось место в хирургическом отделении стационара. На следующий день Валентина Алексеевна приехала к восьми часам утра и просидела в приемном отделении почти до двенадцати часов дня, очередь была огромная, в больницу поступали пациенты со всех районов  республики. Валентина Алексеевна терпеливо ждала и размышляла о том, что старый корпус Онкологического диспансера уже давно не справляется со своими задачами, недавно где-то читала, что строительство поликлиники и возведение онкологического центра утвердили в бюджете РФ на 2024 год, только, дай Бог, чтобы это не оказалось очередной пустой болтовней журналистов. Еще два часа пришлось провести на продавленном кожаном диване в коридоре хирургического отделения в ожидании размещения в палату. Наконец, старшая медсестра назвала номер палаты.
 
Валентина Алексеевна вошла в двухместную палату, где уже находилась пожилая женщина, которую она заметила еще в очереди в приемном покое, несколько раз та выходила на улицу, мимо Валентины Алексеевны курить, судя по шлейфу табачного запаха, тянущегося за ней.
Женщина представилась: "Антонина, можно Тоня".
Валентина Алексеевна, пробормотав дежурное: "Очень приятно", начала переодеваться и только тут заметила, что из груди обильно струится кровь, лифон промок насквозь и кофта тоже. Тоня, громко сочувственно заохав, сбегала за медсестрой, та наклеив  повязку, сказала, что врач подойдет, как только освободится.
"Да, Брилевская, не забудьте собрать мочу, завтра утром отнесете на пост", - уходя, строго сказала медсестра, обращаясь к Валентине Алексеевне.
"Брилевская - это я", - гордо вскинулась Антонина.
 
Красивая фамилия ей не шла категорически. Обычная деревенская бабка. Неухоженное лицо и руки, большая часть зубов отсутствует, остальные располагаются в шахматном порядке, волосы острижены слишком коротко, голос грубый, прокуренный. Видимо и выпить не дура. На ней заношенный фланелевый халат еще советского образца, сейчас такие уже не производят, стоптанные тапки. Видок, как у только что откинувшейся зечки. Да еще жутко раздражала ее колхозная привычка громко разговаривать по телефону с бесчисленной деревенской родней, по очереди, сообщая каждому одно и то же, что уже находится в больнице, поместили в двухместную палату и надо до утра собрать мочу, других новостей не было.
"С такими децибелами дооралась бы и без телефона до своей деревни. Лежать вместе в одной палате придется недели две, не меньше, надо как-то находить общий язык", - подумала Валентина Алексеевна.
 
Палата - маленькая комната с двумя кроватями, друг напротив друга, на расстоянии вытянутой руки, над каждой висит удобная ручка-петля, чтобы с ее помощью было легче подняться с постели, две тумбочки по углам, один стул, в углу раковина с холодной и горячей водой, над ней круглое зеркало.
Валентина Алексеевна ногой запихнула сумку под кровать, после надо будет разобрать вещи. Прилегла на свою постель, вымоталась за день так, как будто на ней воду возили.
В палату вошел врач: "Ну что тут у вас произошло, у кого шла кровь? Меня зовут Иртеньев Константин Сергеевич, я ваш доктор".
Доброжелательный,  высокий, стройный, черноволосый, с небольшой темной бородкой, открытой белозубой улыбкой, невероятно красивый. Просто европейская модель на подиуме недели высокой моды в Милане, только в белом халате. Интеллигентный, на лбу так и написано большими буквами, это свойство личности в карман не спрячешь.

И еще Валентина Алексеевна почувствовала, что он не про деньги, вот совсем не про деньги: "Ну прямо все, как я люблю, хоть эстетическое удовольствие получу, должны же быть у человека иногда положительные эмоции. А если врач окажется еще и хорошим специалистом и умным человеком, то можно считать, что повезло вдвойне".
Валентина Алексеевна рассказала доктору все, что знала о своей опухоли, точную дату, когда обнаружила, какого размера была, какой стала, что диагноз, поставленный на консилиуме считает неверным, а предполагает трижды негативный рак, как долго пришлось обследоваться и ждать места в больнице, почувствовала, что доктор немного удивлен подробным, толковым рассказом. Слушал внимательно, не перебивая, и уже от того, что ее заинтересованно выслушали Валентине Алексеевне как будто стало легче.
 
Когда доктор ушел, разговорились с Антониной. Валентина Алексеевна поинтересовалась, откуда у нее такая красивая не русская фамилия - Брилевская. Антонина рассказала, что свекор, отец мужа был чистокровный поляк, непонятно каким ветром занесенный в Россию во время войны. Женился пан Брилевский на русской женщине, у них родился сын Сергей, много лет работал в леспромхозе, но слова сказать в простоте, без польских вывертов так и не научился, считал себя шляхтичем и его польский гонор с годами не стерся, а наоборот раздулся до небес.
Антонина позже очень много интересного рассказывала о жизни в поселке, о том как безумно любила своего красавца-мужа Сергея и как страшно его ревновала, точно такой же был гуляка, как и его отец. От осинки, как известно, не родятся апельсинки.
 
О том, как ездила с мужем на рыбалку. Однажды муж надел ей на спину тяжелый рюкзак с припасами, дал в каждую руку по удочке. Мотоцикл никак не заводился, и он велел ей, как только двигатель затарахтит, немедленно прыгать на заднее сиденье. У нее никак не получалось, то свалится на ходу, руки-то заняты, держаться нечем, то мимо сиденья проскочит, ну не каскадер она, чтобы выполнять такие сложные трюки. Сергей злился, злился и в конце концов отматерил ее и оставил дома. "Может нарочно так поступил с ней, чтобы одному на рыбалку уехать?".

Как заболела старшая дочь Света какой то страшной болезнью, вся голова у ребенка покрылась нарывами и ее положили в больницу. "Нужно делать переливание крови", - сказал старенький доктор. Группа крови подходила только Серегина. Он пару раз приезжал в больницу и переливание прошло нормально, а на третий раз сразу после процедуры ребенка начало жутко трясти и корчить. Тоня рыдала, решив, что это конец, дочка не выживет, но тот же старенький доктор велел ей позвонить мужу и спросить, не пил ли он накануне.
"Пил", - ответил муж, - "да мы ж вчера вечером с устатку после работы совсем немного выпили, кореш по работе уговорил, сказал, что за ночь алкоголь выветрится".
Доктор объяснил Тоне, что у девочки страшное похмелье из-за перелитой, отравленной алкоголем, крови отца. Оказывается алкоголь держится в организме двадцать один день.
"Ребенка сейчас надо оставить в покое, пока бодун не пройдет", - сказал доктор, сам поставил ей капельницу и велел Тоне за дочкой присматривать.
Девочку пролечили, Серега больше не пил и терпеливо переносил трезвость, пока не закончились все переливания, такой страшный скандал устроила ему Антонина: "Ведь чуть ребенка не угробил, скотина". Света выздоровела, сейчас замужем, живет в соседнем селе.

Про то, как зять Николай, муж младшей дочери пристрастился к наркотикам. Нарадоваться не могли, когда младшая дочь Надя вышла замуж за самого непьющего в селе парня. Не пьет, не курит, все заработки в дом тащит, мастер на все руки. В общем и швец, и жнец, и на дуде игрец. Жену Надюху любит безумно, во всем ей помогает и слушается. Сына Даню родили. Но случилось так, что начал Коля покуривать какую то дрянь, втянулся и у него развился "синдром Отелло", так в психологии называют маниакальную или патологическую  ревность. На ровном месте начал Надю ревновать. По несколько раз в день приезжал с работы и обыскивал дом, в поисках несуществующих любовников, все переворачивая вверх дном. Сколько с ним мучилась Надя не передать словами. Все перепробовала, никаких денег не жалела. По врачам его таскала, по экстрасенсам и бабкам-знахаркам, и ей все же удалось вылечить мужа. А все потому что любит его по-настоящему. Некоторое время спустя родили еще одного ребеночка, девочку, назвали Верой, подразумевая и бесконечное доверие друг к другу, и веру в то, что больше никогда в их жизни не случатся наркотики.
 
Валентине Алексеевне удалось все таки приучить Антонину разговаривать вполголоса, а не орать как раньше, будто в лесу, и под мерный звук ее рассказов она засыпала теперь, как под тихий звук телевизора. Курить отучить не получалось, никак не поддавалась Антонина трезвому голосу разума. Про алкоголь тоже Валентина Алексеевна не ошиблась. Тоня призналась, что когда от онкологии умер муж Сергей, она долгое время пила одна от безутешного горя. Спасла и ее младшая дочь Надюха - ангел-хранитель семьи.
 
Как выяснилось, Антонине недавно исполнилось всего шестьдесят два года. Валентина Алексеевна уже давно заметила, что часто, живущие в деревне люди, выглядят намного старше ровесников горожан, но по статистике живут они дольше.
Сначала операцию сделали Антонине. Перед операцией она очень волновалась, тряслась как осиновый листок, но Валентина Алексеевна убедила ее, что дальше беспокоиться не стоит, теперь она попадает в зону ответственности анестезиологов и хирургов и думать, острым ли будет скальпель и точным ли глаз хирурга не ее забота, это уже не имеет теперь никакого смысла.

Операцию Валентине Алексеевне назначили на начало марта, но за день до нее провели диагностическую процедуру, сигнальную биопсию. Это пункция, которую делают с красящим веществом, длинную иглу вводят в грудь прямо в опухоль, чтобы точнее определить ее границы. Вот это была боль так боль! Всем болям боль! Ничего больнее Валентина Алексеевна в жизни не испытывала. А она хорошо знала, что такое боль, гидротубации в молодости, когда ей ставили бесплодие, тяжелые поздние роды, аборт без наркоза в лихие 90-е, когда бесплодие каким-то непонятным образом исчезло. Валентина Алексеевна кричала и рыдала так, как давно  не позволяла себе. Все накопленное за последние полгода нервное напряжение, душевная и физическая боль, разочарование, обида, страх извергались, как лава проснувшегося  вулкана вместе с рыданиями. Потом было стыдновато перед другими пациентками и врачами, но облегчение душевных страданий наступило значительное.
 
К Валентине Алексеевне перед операцией неоднократно подходил другой доктор Новоселов, уговаривал сделать пластику, чтобы было красиво, как он говорил. Она не соглашалась: "Какая пластика в пятьдесят лет, а умирать как я буду с силиконом в груди?". Он не отступал, грубо льстил про то, как она прекрасно выглядит для своих лет, но Валентина Алексеевна была непреклонна: "Я все про себя знаю", - говорила она - "до болезни я действительно выглядела неплохо, но сейчас уже все не то, да и нет в пластике никакой необходимости". Она уже узнала от товарок по несчастью, что есть в городе мастерская по изготовлению грудных протезов из силикона, они легкие, удобные и выглядят совсем как настоящая грудь, когда ты одета, конечно.
Настырный доктор не отставал, а у самого в глазах, как на табло бежали цифры, вот он был про деньги, точнее только про деньги.
 
Валентина Алексеевна никак не могла отделаться от смутного впечатления, что они с Новоселовым где-то уже пересекались раньше, правда очень  давно. А потом вдруг ее осенило. Точно встречались, очень давно, на вокзале еще в конце 90-х. Новоселов несся по перрону с двумя большущими пластиковыми пакетами под мышками, а через прозрачный  пластик пакетов просвечивали силиконовые заготовки грудей разных размеров, аккуратно сложенные стопочками и вложенные одна в другую.
"Это известный врач-косметолог", -  сказала подруга, которую Валентина Алексеевна встречала на вокзале, - "он одним из первых стоял на пороге развития косметологии в городе".
Таааак, а причем тут онкология? Оказалось, что Новоселов закончил курсы профессиональной переподготовки врачей и переучился из хирурга-косметолога на хирурга-онколога, уж очень прибыльной оказалась новая сфера применения его талантов. Валентина Алексеевна не сразу его узнала по размордевшему лику, раньше габариты были гораздо скромнее. Иронично подумала: "Вот свезло мне так свезло с доктором, могла ведь к этой деловой колбасе попасть".

Операция прошла нормально, Валентина Алексеевна очнулась от наркоза нарядная, как новогодняя елка, украшенная четырьмя дренажными сосудами, висящими как елочные шары на тонких резиновых трубках. Конец каждой дренажной трубки был введен в тело через небольшие отверстия недалеко от каждого хирургического шва. Вся эта сложная система при каждом движении причиняет приличную боль, хорошо, хоть не звенит, потому что сосуды сделаны из мягкого пластика.

Международный женский день 8 марта отпраздновали с Антониной скромно, читая друг другу поздравления в телефонах. Особенно насмешило одно, от приятельницы Валентины Алексеевны, с которой она не виделась много лет, она пожелала много радости и разных женских штучек для удовольствия, имея ввиду косметику, безделушки и украшения, которые используют только женщины. Валентина Алексеевна показала Тоне на дренажи и они дружно расхохотались над штучками для удовольствия, доступными им теперь. В последнее время у них сложились приятные, дружеские отношения.
 
Валентине Алексеевне была проведена мастэктомия, сложное слово она запомнила не сразу, что значит удалена одна грудь, секторально прооперирована другая и удалены два сигнальных лимфатических узла под обеими мышками. Всего сделано четыре операции, несложные с точки зрения хирургии, как сказал чудесный доктор Иртеньев. Через десять дней ее выписали домой. Обработка операционных швов дома это вообще семечки по сравнению с тем, что она уже перенесла. Месяц реабилитации прошел без осложнений.
 
Доктор Иртеньев и в профессии оказался лучшим, прекрасным специалистом, хорошо знающим свое дело, глубоко порядочным и честным человеком. Мастерски была сделана мастэктомия, тонкие швы, нормально работающая рука, быстрое восстановление после операций. Не стоит углубляться в детали, они не интересны, но выполнил он свою работу превосходно. Талантливый врач виден сразу по заинтересованному взгляду и внимательному отношению к больному, так может смотреть только врач, работающий по призванию. Хорошо, если он окажется уверенным и решительным человеком, потому, что ситуации на операции могут возникнуть непредвиденные и очень важно уметь принимать правильные решения и брать на себя ответственность.
 
Все прошло хорошо, но это был лишь первый этап спасения.

Дальше следовал прием врача-химиотерапевта. На столе молодой симпатичной женщины с ярко выраженной азиатской внешностью лежал толстенный талмуд-справочник, с массой тонких бумажных закладок. "Видимо существует протокол лечения, каждому виду опухоли соответствует свой, рассчитанный именно на этот вид и стадию курс химиотерапии", - догадалась Валентина Алексеевна. Сочувственно поглядывая на Валентину Алексеевну, врач приговорила ее к 16 процедурам, первый курс из 4 капельниц нужно будет делать один раз в три недели, оставшиеся 12 - раз в неделю.
Врач предупредила, что очень скоро, недели через две-три начнут выпадать волосы, нужно морально приготовиться  и лучше обрить голову, не дожидаясь пока выпадут все, а пока продумать будущий образ, купить парик, специальные головные уборы, платочки, шапочки и не паниковать, волосы позже вырастут, когда закончится курс лечения.
Ужаснувшись про себя, Валентина Алексеевна попыталась сосчитать в уме, сколько же всего времени займет химиотерапия, от огорчения не смогла сообразить и отправилась домой считать на калькуляторе.
В общей сложности получалось полгода. Долго и трудно, но выбора нет, это как в самолете, тошнит, но выйти невозможно. Каждые две недели обследование, моча, кровь разных видов, ЭКГ, УЗИ сердца, УЗИ вен и далее по списку.

В химиотерапевтическом отделении тоже не обошлось без очередей. Очередь на регистрацию, очередь на прием к врачу, очередь на капельницу. Четыре очень доброжелательные медсестры сноровисто ставят катетеры, делают уколы, разводят растворы, подключают капельницы, беспрестанно шутят, поддерживая бодрость духа пациентов. Внимательно спрашивают, ели ли они сегодня, если нет приглашают выпить чаю с конфетами, печеньем, сушками. Среди больных очень много приезжих из районов республики и не всегда они успевают поесть на вокзале, а еда на химиотерапии очень важна.

Пациенты ведут себя по разному. Новички скованно, а бывалые устраиваются поудобнее, кто сидит, кто лежит на  больших мягких креслах, как у зубного врача. В каждой палате по десять человек, мужчины и женщины вместе. В зависимости от объема капельницы пациенты находятся на процедуре от одного до семи часов. Те кто пришли надолго, снимают обувь, в наушниках смотрят фильмы, играют в игры, читают, спят, пьют воду, едят принесенные с собой бутерброды, иногда отпрашиваются в туалет. Изредка завязывается вялая беседа, но скоро прерывается, всем все и так ясно, никто ничего нового не расскажет. Да тяжело, но есть такое слово надо, если хочешь жить - терпи.

Через три недели химиотерапии у Валентины Алексеевны начали выпадать волосы, потом лезть клочьями и она решила обрить голову под ноль, как новобранец. К своему постоянному дорогому парикмахеру, к которому ходила уже много лет, не решилась обращаться, пришлось бы рассказывать всю историю, произошедшую с ней, а делать этого не хотелось от слова совсем.
 
Зашла в первую попавшуюся дешевую парикмахерскую, расположенную неподалеку от дома, озвучила проблему, мастер брезгливым взглядом окинула ее платок на голове.
"У нааааас строго по зааааааписииии", - недовольно в нос проныла она.
Неопрятная, с сальными волосами с непрокрашенными корнями, кое-как заколотыми на затылке парикмахерским зажимом, в не первой свежести фартуке, свисавшем с шеи, как половая тряпка, но при слишком ярком макияже, она производила впечатление подержанной, говорящей, надувной куклы.
"Да не очень и хотелось", - подумала Валентина Алексеевна и спорить не стала, записываться тоже, развернулась и вышла, по опыту знала, как выглядит парикмахер, так и работает.
 
Уже без былого энтузиазма открывала обшарпанную дверь в другую такую же дешевую халабуду.
И о чудо! Здесь ей были не просто рады, а очень рады, парикмахер чуть ли не на шею ей бросилась. Видимо рыбак рыбака видит издалека. Звали мастера Наташа, молодая симпатичная женщина до сорока, с красиво уложенными пепельного цвета волосами до плеч, небольшого роста, но стройная и какая-то вся ладная. Фирменный фартук-халатик сидит на ней как влитой. Как оказалось, она сама несколько лет назад пережила онкологию, тоже осталась без волос и без одной груди.
"Вот никогда бы не подумала, что такая цветущая, улыбчивая женщина пережила весь этот кошмар", - удивилась про себя Валентина Алексеевна.

"Снимайте платок, сейчас все сделаем в лучшем виде", - прощебетала Наташа.
И уже сидя в кресле, под ласковыми, с красивым маникюром руками Наташи, Валентина Алексеевна внимательно выслушала ее историю. У Наташи была нормальная семья, как она тогда думала, муж и двое детей, но когда случилась эта беда, Наташа так называла онкологию "эта беда", мужа как подменили. Вместо слов поддержки она услышала маты и проклятья, то же самое произошло и со свекровью. Они оказывается боялись заразиться от Наташи раком, эти дремучие идиоты. Онкология не передается ни через прикосновения, ни половым, ни воздушно-капельным путем и даже через кровь посредством шприцов не передается! Причина возникновения рака - генетические мутации, повреждение генетического материала клеток. Оно происходит под воздействием самых разных факторов, и их очень много. Даже не понимали, глупцы, что с ними тоже самое может случиться в любую минуту.

Пока Наташа лежала в хирургии на операции, муж подал на развод, дети тогда жили у наташиных родителей. Времена она пережила настолько тяжелые, что вспоминала об этом буквально со слезами на глазах. С каким трудом собрала деньги на пластику груди, как плакала, когда начала работать еще совсем слабая после химиотерапии в платке, и от нее ушли несколько постоянных клиенток, как одна из дамочек встала  прямо с кресла и гордо удалилась, когда узнала почему мастер работает в платочке, как развелась с мужем, как он долго делил все до последнего гвоздя, к счастью, совершенно не претендуя на детей, как обучилась ногтевому дизайну и педикюру, как пахала день и ночь, бегая по адресам на дом к клиенткам, чтобы заработать на хлеб себе и детям.
 
А потом вдруг жизнь наладилась. Отпустило. Бывший муж начал платить алименты на детей, может быть потому что ему попалась порядочная женщина? Наташа встретила своего любимого мужчину, на десять лет моложе себя. Он любит Наташу и ее детей, а это главное, зарабатывает деньги, как ежик тащит все в семью. Отличный получился из него муж и семьянин, несмотря на разницу в возрасте. Помог Наташе обзавестись собственным бизнесом. Организовался маленький салончик на три места. Цены не высокие, божеские, поэтому мастера востребованы. Но конечно нужна реклама, только стоит она очень дорого, поэтому пока еще им не по карману. Валентина Алексеевна пообещала рассказать о такой хорошей парикмахерской всем своим подружкам и знакомым и на следующий день выполнила обещание, сделав хорошую рекламу с помощью сарафанного радио. Расстались с Наташей друзьями, и она взяла слово с Валентины Алексеевны, что та станет ее постоянной клиенткой, когда волосы отрастут. "А они обязательно отрастут!", -  горячо заверила Наташа.
 
Несмотря на совершенно лысую, как колено, голову Валентина Алексеевна почувствовала прилив энергии и бодрости. Давно не ощущала себя так хорошо, не слышала таких нужных и правильных слов поддержки. На следующий день решила купить парик, посмотрела адреса магазинов в интернете. Магазинов по продаже париков в городе оказалось всего два, там же торговали специально сшитыми шапочками и платочками для пострадавших вследствие химиотерапии или алопеции женских голов.  Купила несколько шапочек, парики примерила, но ни один не понравился. Разброс цен огромный от двух с половиной тысяч до тридцати. Ни один не пришелся по душе, все равно видно, что не свое, да и жарко, лысина чешется, потеет и раздражается, не комфортно одним словом. Хотя один немецкий паричок за тридцать тысяч был ничего, но портили дело яркие, почти красные пряди на каштановом фоне. "Ну такой авангард мне уже не по возрасту", - решила Валентина Алексеевна.

Закончив оба курса химиотерапии, Валентина Алексеевна отправилась на прием к онкологу-маммологу в поликлинику в надежде, что для нее все испытания закончились, можно будет наконец выдохнуть и начать нормальную жизнь.
Как же она устала от всего, что связано с медициной. От белых халатов, приемов, уколов, анализов, катетеров, очередей. На иглу вообще появилась фобия, как только медсестра вводила шприц, вены прятались. Как же она соскучилась по обычной жизни без всего этого. Но не тут-то было. Врач по фамилии Петлицкая, эта фамилия была на слуху у Валентины Алексеевны потому, что еще когда она лежала в больнице, доктора очень хвалили пациентки, и впрямь оказалась опытной, внимательной, с чуткими умными руками. На первый взгляд лет пятидесяти, может немного больше, ярко-рыжая, с приятным ухоженным лицом, но без перебора, она не молодилась, а именно ухаживала за собой. Речь ее была спокойной, твердой и уверенной. Такая и доверие сумеет вселить в пациенток и одним строгим взглядом сможет остановить панику. Строгая, но справедливая. Петлицкая дала направление к радиологу. Объяснила, что на каждый вид опухоли существует своя программа лечения и ее надо выполнять: "Не расслабляйтесь, у вас в программе еще двадцать пять процедур радиотерапии, это пять недель и гормонотерапия в таблетках, рассчитанная на пять лет".
 
Валентина Алексеевна сидела в коридоре радиологии в очереди на процедуру. Она уже привыкла к очередям и терпеливо ждала, когда ее вызовут. Из-за двери кабинета лучевой терапии, доносились дружные взрывы громкого хохота, временами переходящего в пронзительный визг на уровне "ойнимагу!". Больные в очереди молча переглядывались и морщились от такого неуместного веселья.
"Сотрудники здесь хорошо знают, как разбавить радостью серые трудовые будни", - подумала Валентина Алексеевна.
Кабинет лучевой терапии представлял собой довольно просторное помещение с большим столом посередине и двумя кожаными продавленными диванами, здесь находилось не меньше дюжины медсестер. Из общего помещения выходили двери в процедурные кабинеты поменьше. Жизнь здесь била ключом. Общение медсестер напоминало большой птичий базар, а сами они, одетые в белые халаты, шумных пингвинов. Все они одновременно переговаривались, громко смеялись и обсуждали домашние дела, фильмы, цены и многое другое. Валентина Алексеевна почувствовала себя лишней на этом празднике жизни, как-то неловко было нарушать такое дружное веселье и отвлекать медсестер своими мелкими проблемами.
 
Врач-радиолог Михаил Евгеньевич, молодой мужчина лет тридцати пяти-тридцати семи, немного заикаясь, всем пациентам говорил одно и то же: "Нничего, нничего, нничего, все ххорошо, все ххорошо, все ххорошо". В глазах  такое равнодушие, что складывалось впечатление, что работа надоела ему давно и бесповоротно, а однообразные манипуляции, приемы и действия просто осточертели. Невооруженным глазом было видно, как ему скучно и хочется побыстрее отделаться от очередного назойливого пациента и убежать курить или пить чай с веселыми медсестрами. Можно только пожалеть человека, который выбрал не ту профессию, а до пенсии еще так далеко.

Валентине Алексеевне и самой быстро надоело ежедневно таскаться в радиологию из-за короткого сеанса радиотерапии. Утешали только прогулки на обратном пути через длинный автомобильный мост с защитными щитами по обе стороны и узкими пешеходными тротуарами. Мост проходил над железнодорожными путями и с него открывались далекие перспективы города. Никогда раньше Валентина Алексеевна добровольно не отправилась бы на прогулку по такому мосту. Она шагала по тротуару, а внизу под мостом глухо и протяжно свистели поезда, мчались с грохотом составы, перемигиваясь красными тревожными огоньками. На мосту легко думалось о путешествиях и странах, которые хотелось бы когда-нибудь посетить: "Вон Федор Конюхов, старше меня, а продолжает путешествовать, а я еще в новой Третьяковке не побывала".
Здесь никто не мешал и не отвлекал от размышлений, редким прохожим было не до нее.

Все когда нибудь кончается, закончился и курс радиотерапии. Валентина Алексеевна без особых эмоций попрощалась с доктором Михаилом Евгеньевичем, забрала выписку и отправилась домой, залечивать пантенолом приличный ожог, похожий на солнечный, полученный от радиотерапии на процедурах. Не стала задавать доктору лишних вопросов типа: "Доктор, я вылечусь?" потому, что наверняка получила бы ответ: "Мне самому интересно".

Принять болезнь как данность, смириться с неизбежным и понять причину наказания Валентина Алексеевна на смогла. Все последние месяцы она спорила с Богом, Вселенной, Высшим разумом. Роптала, боясь кары за это, но не могла ничего с собой поделать. Задавалась вопросом за что, почему именно она, что это - кара за собственные грехи, карма, проклятие до седьмого колена, плата за неправедные дела предков? Обижалась, считала несправедливым, то что с ней произошло, не могла смириться, с таким к себе отношением высших сил. Понятно, что жизнь не справедлива и не наслаждаться мы пришли на эту грешную землю. Но почему это случилось именно со мной, я все делала правильно и иначе не могда поступать в тех обстоятельствах, в которых находилась? Почему не со злодеями из 90-х, чьи руки в крови по локоть, других, кто обманом заполучил свои несметные богатства, третьих, занявших высокие должности в результате мошеннических схем и это ни для кого не секрет? Сколько убийц и бандитов из прошлого стали "уважаемыми" людьми и "честными" бизнесменами не сосчитать. Все они наслаждаются радостями жизни, не испытывая никаких мук совести и не боясь ни человеческого, ни божьего суда. Как же так?

Как-то проходя мимо церкви, ощутила острое желание зайти, послушать пение церковного хора, постоять у любимой иконы Казанской божьей матери. Стала считать ее "своей" давно. Еще в советское время родители Валентины Алексеевны купили в деревне домишко, решили приспособить его под дачу. С энтузиазмом начали расчищать помещения от старого хлама. Валентина Алексеевна, тогда еще десятилетняя Валя, залезла на чердак и там среди мусора нашла небольшую икону. Вся она была покрыта паутиной, следами жизнедеятельности тараканов и грязью. Иконку Валя отмыла и повесила в городской квартире на стену. Писал образ видимо талантливый, но своенравный иконописец, потому что Пресвятая Дева Мария смотрела на ней не как обычно, по канону прямо на тебя, а как будто немного повернув лицо в сторону, и ее совершенно человеческие печальные и все понимающие глаза глядели  прямо тебе в душу, а маленький Иисус сидел у нее на ручках удобно, как обычный ребенок. Не было ощущения скорби, укора, смирения, как на строгих ликах других икон. С тех пор прошло много времени и, став взрослой, Валентина Алексеевна полюбила заходить в церковь, часто не понимая в полной мере происходящего действа и слов, которые говорил священник, чтобы просто постоять у любимого образа и послушать проникновенное пение церковного хора.
 
Вот и на этот раз Валентина Алексеевна зашла просто так, но вдруг почему-то решила купить свечи, чтобы поставить к любимым иконам. Разговорилась с пожилой женщиной - продавщицей в иконной лавке, так ни о чем, о жизни.
Та спросила: "А исповедовались вы, матушка, когда в последний раз?"
И  Валентина Алексеевна, затруднилась ответить сразу, вспоминая, призналась: "Да лет десять наверное назад". А про себя подумала: "А может и больше,".
Всплеснув руками от возмущения: "Да как же так!", - женщина посоветовала подойти к батюшке и договориться об исповеди, - "гнетет вас что-то похоже, болит душа наверное, поговорите, легче станет, я передам отцу Андрею, что вы хотите поговорить, подождите немного".
Валентина Алексеевна довольно долго стояла у колонны, наконец подскочил отец Андрей, что-то дожевывая на ходу. Крепкий мужчина лет сорока, в полном облачении, не высокий, раздраженный, что оторвали от дела, с немым вопросом в глазах: "Ну чего надо, давай быстрее".
Валентина Алексеевна попыталась рассказать ему, что с ней происходит, но он невежливо оборвал: "Вы, что поговорить сюда пришли?"
Валентина Алексеевна, растерявшись еще больше, пролепетала: "Исповедаться мне нужно, батюшка, и покаяться".
Дерзкий попик велел купить две книжки в лавке: "Там все подробно написано, как нужно подготовиться к исповеди, придете через три дня" и убежал.
Снова подошла к лавке, купила книжки, дома добросовестно прочла обе и нашла интересное замечание мудрого автора, который предусмотрел даже такую ситуацию: "Не стоит обращать внимание на то, что священник говорит или поступает не так, как вы себе представляли, он не господь Бог, он лишь свидетель вашей исповеди".
И перестала обижаться на отца Андрея, наверное так и надо, он прав, всех не переслушаешь.
Через три дня Валентина Алексеевна шла домой после покаяния с чувством легкости, чистоты и неизъяснимой радости, как будто сто пудов груза с плеч скинула. Неисповедимы пути Господни, и не надо нам знать, отчего, почему, за что. "Стой мужественно и Ангел, тебя охраняющий, почтит твое терпение".