Послужные вехи сержанта учебки...

Из воспоминаний Дениса Давыдова, КТуркВО 90-92 гг

По призыву в армию я был направлен в г. Самарканд, в учебную часть войск связи. Самаркандская учебка связи представляла собой бригаду из дюжины учебных рот, пары рот постоянного состава, школы прапорщиков и узла связи с позывным «Панама». Часть большая и знаменитая на всю страну. Говорят, в начале восьмидесятых даже сюжет к телепередаче «Служу Советскому Союзу» в ней снимали.

По окончании учебного курса, пролетевшего для меня не особо-то и болезненно, хотя многим казалось, что сержанты лютовали безмерно, командование бригады разглядело во мне потенциал младшего командира и сочло полезным оставить в подчинении. Присвоили звание младшего сержанта и, наделив властными полномочиями, поставили на должность командиром отделения.

Служба потекла более умеренным распорядком. Во взводе собрались парни с разных концов Советского Союза, публика, так сказать, разношёрстная, свободолюбивых организмов хватало, и чтобы сделать из этой массы слаженное подразделение, пришлось тоже использовать жёсткие методы воспитания. В армии же как: либо можешь и делаешь, либо делаешь через не могу!

Среди вновь прибывших призывников оказался один украинец с Запорожья – здоровый и высокий детина, но со слабой душонкой, как оказалось потом. По сути, человек был грамотный, с головой, врать не буду, дружил, условия службы понимал правильно, а сержанты таким парням обычно давали негласную поддержку. Отношения с ним были у меня как с привилегированным: и наряды не чаще, что называется, и маслице слаще.

Месяца через два-три, как я стал командиром отделения, по своей дурости, гадать не буду, на вечерней проверке надел боксерскую перчатку и каждому курсанту во взводе, шутя, как мне виделось, ну, не то чтобы ударил, а тыкал в грудь. Может и чрезмерно сильно, но и не голым кулаком. Помните такой неуставной приём сержантов учебных рот «грудь к осмотру»? В оправдание могу предложить только то, что дурак был... молодой... власть кружила голову…

Наутро зарядка – бойца с Запорожья нет. На завтрак идти – нет. После завтрака взвод пустился на поиски. Нашли его в Ленинской комнате роты. Сидел на полу за задней партой. Порезал запястье, как бы вскрыл вены, но больше для показухи. Руку удерживал в определённом положении, чтобы кровь сильно не текла.

До прокуратуры дело не доводили. Ротному парень дал показания, кровь он пустил из-за того, что был прилюдно унижен. Меня, соответственно, разжаловали. Ротный выговорил тогда: «Помни, рядовой, и не знаю теперь, быть ли тебе снова сержантом, унижением подчинённых утверждается только слабый командир!» Вняв нравоучениям офицера, руки старался больше не распускать. Много думал, корил себя, ведь будучи курсантом, сам же ненавидел такое отношение младшего командного состава к подчинённым учебной роты.

Какое-то время проболтался в роте деревяшкой, до очередного залёта в наряде. После второго проступка, когда в свою бодрствующую смену я просто спал на койке, отправили на полигон. В ремонтный взвод.

Новая веха, новые возможности. На полигоне служба текла спокойнее, хотя дедовщина царила в достойных дисбата формах. В обиду себя старался не давать, на этой волне вскоре был замечен, снова присвоили младшего сержанта, поставили замкомвзвода. Взвод был всепризывной, в котором было принято, что молодые пашут, а деды от печки пляшут. Как и везде...

Уже будучи «дедушкой» и сержантом случился со мной очередной залёт. Забыв наставления первого ротного, закрывшись в аппаратной, «обучал» своего молодого «рукопашному бою». В этот момент в аппаратную зашёл командир взвода старший прапорщик Чаленко. К тому времени между нами накопилось много разногласий, и всё на почве моей неуступчивости и даже своевольности. Написал Чаленко рапорт, меня снова разжаловали. И сняли сложности.

В общем, внимания на меня больше не обращали, званий и должностей не давали, домой поехал с чистыми погонами и переполненным записями послужным списком... Союз к моему дембелю приказал уже долго жить, послужные заслуги никому не были интересны…