Вместо эпилога. Антака Вати

– Афанасич, а я тебе работу нашла! – обрадовала неожиданно позвонившая дама-следователь, которая как-то вела мое дело в РУБЭП, также оказавшееся несостоятельным.
С некоторых пор она работала начальником службы безопасности ГУП УРСТ, как называлась та новая проектная организация, призванная стать заказчиком реконструкции вылетных магистралей Москвы. Солидно.
Меня принял главный инженер Пискунов, исполняющий обязанности директора. Выслушав мой короткий рассказ о себе, спросил:
– А вам знакома программа Примавера?
– Разумеется. Вот только я сторонник ее Майкрософтовского аналога. Пользовался им при строительстве обоих заводов. Очень полезная программа для крупных проектов.
Побеседовав с доктором наук около часа, получил предложение занять вакантную должность заместителя директора по информационным технологиям.
Довольно быстро завоевал авторитет подчиненных, хотя среди них были компьютерщики с амбициями. Поначалу неплохо сложились отношения и с директором Логиновым, дилетантом по части вычислительной техники.
А через пару месяцев главный инженер Пискунов ушел на повышение – в Департамент строительства Правительства Москвы.
Его преемник оказался нелюбопытным человеком, и я захромал на одну ногу. Тем не менее, через три месяца была создана техническая база для разработки и коллективного ведения графиков строительства вылетных магистралей города Москвы.
– Хотите посмотреть? – спросил Пискунова, прибывшего как-то в нашу организацию с инспекцией.
– Афанасич, времени совсем нет. Да и что я там соображу, – попытался он отказаться.
Но увлекся и целый час просидел в серверной, знакомясь с новинкой. А когда показал, как все это действует в масштабах организации, у него не было слов.
А надо мной вдруг сгустились тучи. Кляузы следовали потоком. И однажды Логинов не выдержал и в присутствии посторонних разразился в мой адрес потоком нецензурной брани. Я встал и вышел, а вслед донеслось:
– Заявление на стол! Экспертов ему подавай!
Прямо в секретарской написал заявление и отдал секретарю.
– Надо же, две тысячи евро в месяц потеряли, – горевала жена, когда объявил об уходе, – Где ты теперь устроишься на такие деньги?
– Но и терпеть напраслину не собираюсь, – ответил ей.
Вот только быстро понял, что “спокойная” жизнь на пенсии в прошлом. Надо срочно искать работу. Вся зима прошла в бесплодных поисках смысла жизни. Лишь в конце февраля позвонили из ГУП УРСТ:
– Афанасич, звони Пискунову. Они с Гербовским что-то замышляют в Мосинжпроекте. Пискунов о тебе спрашивал. Звони.
Позвонил. И уже через неделю оказался в маленькой комнатушке, где предстояло работать над грандиозными планами Пискунова-Гербовского. Мне выделили рабочее место на подоконнике и стул для посетителей Гербовского.
Очень скоро выяснил, что в Мосинжпроекте мы лишь числимся, а на деле планируется создать некое Управление, которое будет генеральным заказчиком развития московского метрополитена. При Правительстве Москвы уже создан Штаб, где и заседает Пискунов.
Вскоре понял, что предстоит неподъемная работа – разработать графики проектирования и строительства сорока семи объектов метро, каждый из которых представлял собой ветку с тоннелями, тупиками и станциями, или целый завод – электродепо. Ясно, что такую работу надо делать коллективно. Но не было ничего и никого.
Написал заявку на комплект программ и получил ответ, что она включена в план развития следующего года. А что делать в этом?
– Афанасич, делай, что хочешь, но графики мне нужны к следующему заседанию Штаба, – заявил Пискунов.
И я выложился. Сделал общий график для пяти объектов и развернутый для одного из них. Вскоре мне поручили разработку всего информационного обеспечения к заседаниям Штаба и московской мэрии. Справился и с этим. В благодарность к майским праздникам меня повысили до должности инженера первой категории, а ближе к осени сделали ведущим инженером.
А в МИПе тем временем шла мощная подковерная борьба. И к новогодним праздникам Матвеев стал генеральным, а Пискунов – директором по проектированию объектов метро.
Меня же перевели на должность главного специалиста по управлению проектированием с месячным окладом около трех с половиной тысяч долларов. А когда, уже в январе следующего года, получил тринадцатую зарплату в размере двух окладов, жена не поверила, подумала, бухгалтерская ошибка.
Жизнь налаживалась. Работа нравилась. Все понимали ее необходимость.
Год две тысячи тринадцатый встретили в новом громадном здании бизнес центра, построенном на территории завода “Серп и Молот”. Дорога на работу стала занимать около полутора часов в одном направлении. Но дело стоило того. В одиночку разработал график проектирования и строительства всех сорока семи объектов метро, который был утвержден в мэрии и стал законом.
К концу года борьба в верхах возобновилась. В результате баталий был создан Научно-исследовательский и проектный институт транспортных сооружений, директором которого назначили вытесненного из МИПа Пискунова.
Разумеется, тот взял с собой всю гвардию своих сторонников. Институт располагался рядом с Павелецким вокзалом, и у меня появился лишний час свободного времени.
Характер работы почти не изменился. Но сколько перспективных задач поставил передо мной наш директор Пискунов! Полгода работы в институте пролетели, как одно мгновенье.
Всё кончилось неожиданно. Тяжелая авария в подземке с гибелью людей вызвала большой резонанс в обществе. Нашлись и стрелочники, которые, якобы, не доделали плановую работу – их даже арестовали. Обвинили и наш институт, не обеспечивший, разумеется, должного контроля хода работ на строящейся ветке, куда на полном ходу выбросило метровагоны с людьми. И едва созданный институт решили ликвидировать.


Вернуться в МИП оказалось невозможным.
– Вы уже пенсионер с десятилетним стажем. Пора бы и на отдых, – огласили мой приговор в кадрах.
“Пора вам, дедушка, в крематорий, в наш советский колумбарий”, – припомнилось нечто подобное из знаменитого “Золотого телёнка”.
И это всё?! Какой отдых? Я ещё не устал от жизни и дам фору многим молодым – этакий “продвинутый дедушка”.
И что теперь? Писать романы? Кому они нужны, кроме меня? Внукам? Да они по-русски знают три слова: чао, привет и пока. Правда, шестилетний Лука Доменико спросил как-то Светланку:
– Мамма, ке э ун “ядрёна матрёна”?
Похоже, не безнадёжен. Ну, а Алексу Теддини пока лишь два – у него всё впереди.
Так чем же занять себя в преддверии вечного покоя? Может, всё-таки согласиться с предложением бывшего коллеги по МИПу и рвануть в Севастополь, чтобы воплотить в жизнь прекрасную идею “горизонтального лифта” – нового вида современного транспорта. Ведь без меня вся его ученая команда не сделает ничего. Нужен им сумасшедший вроде меня, иначе идея так и останется не воплощенной мечтой, хоть и защищенной патентом.
Лет на десять меня, пожалуй, хватит. Ну, а потом? Пустота, как во время двухнедельного сна в палате психиатрического отделения? Не страшно, но и не интересно. Тогда меня вернули к Жизни. Теперь же я ей не интересен – отработанный материал.


А со смертью жены я оказался один на один с огромным столичным мегаполисом, в котором неуютно жить и где никому до тебя нет никакого дела.


Жизнь потеряла смысл.
А может, и не имела.
Эта безумная мысль
Занозой в башке сидела.


Хотелось ученым стать,
Затеять великое дело –
Поворотить время вспять...
Да мало ль чего хотелось!


Теперь не хочу ничего,
Даже холодного пива.
С усмешкою жду одного –
Старуху с косой и могилу.


Конечно же, семья дочери готова принять меня в любой момент, но перебраться в другую страну без знания языка и финансовой поддержки чужого мне государства - это “квази уна фантазия” и ничего более. Подобные кульбиты не для меня.

Я не хочу жить с чистого листа,
Я помню всё со дня рожденья.
Мой стих ещё не заблистал,
Но он уже стихотворенье.


Я ухожу без тени сожаленья,
Не втиснусь в первый ряд,
                где раздают печенье,
А растворюсь в воде,
             в шампанском, наконец,
Что брызнув вам в лицо,
                напомнит обо мне.


А пока я в бесплодных раздумьях, в голову лезет всякая чушь вроде этой:


Я сижу на толчке,
Размышляя о Вечном –
Мне б листочек найти,
Эту мысль записать –
О предательской сути
Души человечьей,
Что готова сбежать,
Чтоб в утиль меня сдать.


Без души тело дрянь –
Это те же отходы –
Хоть в костюмчик одень,
Хоть закуй в кандалы.
А душа все не спит,
Она ищет Свободы –
Глупо ей умирать,
Когда может летать.


Ах, если бы верил в загробную жизнь! Была бы надежда, что бессмертная душа встретит где-то там дорогих мне людей и прежде всего, Людочку, мою вечную невесту и, конечно же, Танечку, мою законную жену, с которой прожил 51 год.
Но они и так живут в моей душе, все долгие годы душевного одиночества.


А может, рвануть добровольцем на Украину и повторить подвиг отца, освобождавшего родной Харьков от немецких фашистов? Я все еще способен держать в руках автомат и уверен, не струшу в бою. Ведь стрелял же когда-то прицельно по вспышкам выстрелов преступника, целившего в меня. В том бою я победил.
А что теперь? Стрелять в очках +4,5 диоптрии по бандеровским фашистам? Утопия. Но чувствую, попаду от одной лишь ненависти к этим выродкам. Ну, а если нет? Что ж, такова судьба воина.
– Умереть в бою не страшно, сынок. Страшно живым, – рассказывал отец-фронтовик, и я ему верю.
Ах, если еще и поверить в Даниловский бред – религию предков-язычников!


– Антака Вати! Антака Вати! – повторял бы и повторял перед боем их традиционную мантру, – Ур Ра-а-а! – метнулся бы на врага, видя перед собой лишь ослепительный свет Солнца, куда улетают души воинов, однажды стоявших у края.