У родного порога. Часть первая -5

  Закончив все дела в кабинете и проводив фронтового друга в Равву-Русскую, Березин вышел в штабной двор. Заместитель коменданта 7-ой погранзаставы Новиков шёл вместе с Луниным вдоль забора со стороны улицы Береговой. Притормозив у ворот и глянув в сторону Сергея Андреевича, они разошлись. Майор Лунин быстрым шагом вошёл в штабной двор.
- Пришли сводки? - спросил Березин.
- Да. И ещё кое-что есть. Москва сообщает, что последние агентурные данные не утешительные. На территории нашего погранотряда, как и по всей границе с Польшей, готовится вооружённый прорыв бандеровских банд. В какой конкретно точке он будет проведён - неизвестно. Провоцируют конфликт в пограничной зоне. Цель - поднять восстание в крупных городах Западной Украины для отсоединения от Советского Союза. Информация строго засекречена. Она лишь для высшего командного состава предназначается.
- Поднять восстание?! С помощью американцев, конечно...
- Не без их участия. Основное финансирование банд осуществляется ими. Сосредоточены диверсанты на территории Польши вдоль Западной границы. Пользуются нашей послевоенной слабостью и разрухой.
- Не мудрено.
- Сегодня вечером у коменданта совещание. Вас просили присутствовать, Сергей Андреевич.
- Будем все. Пройдём ко мне, ты мне сегодня нужен.
  Лунин и Березин поднялись по ступенькам к кирпичному зданию, выкрашенному в белый цвет, и скрылись в дверях.

  Мягкий ровный свет падал вниз из-под купола и конусом спускался к алтарю. Витражи переливались разноцветными огнями и янтарный поток из высокого центрального окна бросал свои лучи на тусклые фрески костёла.
  Генрих стоял лицом к алтарю. Он уже час стоял неподвижно. Молился он или каялся, думал о будущем или размышлял о прошлом и настоящем, ничего нельзя было понять по его застывшему и задумчивому лицу. Сегодня впервые ему разрешили выйти в город без сопровождения. И он сразу пришёл сюда. Так как в округе не было ни одного православного храма, он наведался в костёл, где можно было поставить свечу и помолиться. Службы здесь ещё не возобновились, хотя с конца войны был тут уже свой пастырь и приход. Но пока не решился вопрос с реставрацией, здесь отправлять мессу ещё не разрешали.
  Словно дождавшись, когда яркий солнечный луч коснётся его глаз, Генрих перекрестился и медленно пошёл к выходу. Навстречу ему шли две пожилых женщины в одинаковых розовых шляпках. Входя в двери, они наклонили головы и прошли в собор.
  Уже на улице Кампински только сейчас ощутил себя человеком другого положения, не такого, как ещё день назад. Он огляделся по сторонам, перешёл через Соборную площадь и остановился у маленького летнего кафе. Свобода, и в то же время, какая-то неестественная свобода. Вроде никто за ним не ходит и не следит, у него сегодня выходной и куча свободного времени, а на душе тяжело. Этот вечный плен для него не кончится теперь никогда. Ведь и на родине будет не веселее. Его наверняка, после возвращения в Румынию, осудят. Он глубоко вздохнул. И правда, зачем думать о том, что будет когда-то? Надо жить сейчас, сегодня. А, как?! Генрих подошёл к столику и опустился рядом на стул. В кафе было малолюдно. Напротив лишь сидела одна молодая парочка, да через площадь сюда направлялся какой-то военный. К Генриху подошёл официант:
- Желаете что-нибудь?
- Чашечку кофе, пожалуйста...
  Военный быстро приближался, по его настороженной походке и движениям Генрих узнал в нём Березина. Ну, что ж, видимо Сергей Андреевич тоже решил сегодня прогуляться в воскресный день по улочкам этого старинного городка.
  Березин остановился шагах в пяти от столика, за которым сидел Кампински и округлил глаза:
- Не ожидал вас здесь встретить, извините!
  Сергей Андреевич подошёл к столу, выдвинул стул и сел напротив Генриха.
- Гуляете здесь? - спросил он.
- Да, только что был в костёле.
- Вот как?! Вы верующий?
- Да!
  В этот момент официант принёс кофе на подносе. Генрих придвинул к себе чашку.
- А вы, разве - нет? - переспросил он Березина.
- Наверное, верят в Бога все, особенно на войне. Но это, почему-то, многие скрывают. Я скрывать не буду, тоже верю в Бога. Но в церковь не хожу.
  Генриху интересно было узнать, почему Березин не ходит в церковь, но он промолчал, чтобы не насторожить Сергея Андреевича своим любопытством.
  Березин откинулся на спинку стула и огляделся вокруг.
- Неплохое местечко. Кстати, я здесь сегодня не ради прогулки. Сейчас сюда придёт пани Агнесса на деловую беседу. Это даже хорошо, что вы сидите тут. Не будет такой напряжённости. Вроде случайно встретились и поговорили.
  Генрих молча пил кофе. Березин крякнул в кулак, но ничего больше не сказал.
  Ровно через пятнадцать минут быстрым шагом от Садовой улицы к кафе подошла симпатичная молодая женщина. Темноволосая, кареглазая полячка на вид лет тридцати, была одета в форму военного медика, но несмотря на это держалась очень изящно и легко.
- Добрый день, Сергей Андреевич, - сказала она с улыбкой. В её говорке проскальзывал небольшой акцент.
- Добрый день, пани, прошу к столу! Вы присядете или мы с вами лучше прогуляемся?
  Женщина внимательно посмотрела на Генриха.
- Простите, я вас не представил, - вскочил Березин. - Это пани Агнесса, с той стороны. В Польше она тоже своего рода пограничник. Она заведует отделом по доставке медикаментов для воинских приграничных частей, работает в Польском Красном кресте, сотрудничает с нами, - он повернул голову и усмехнулся. - А рядом со мной сидит Генрих Кампински, мой новый сотрудник.
  Агнесса присела на свободный стул рядом с Березиным и снова бросила на Генриха пристальный взгляд.
- Я не помешаю вашей деловой беседе? - наконец вымолвил немец, и сделал движение, чтобы подняться.
- Нет-нет, останьтесь! Спокойно подышите свежим воздухом. Куда торопиться? - сказал в ответ Березин.
  Генрих сел на место.
- Я получила ваше письмо, Сергей Андреевич, и вот пришла. Но, право, не знаю чем могу помочь в вашем деле?
- Это не трудно. Я и пригласил вас сюда, чтобы всё это обсудить без посторонних глаз и ушей. Понимаете, - Березин наклонился к польке, - если на вашей стороне заинтересованные лица узнают, о сотрудничестве с нами, да ещё с людьми из Центрального штаба Западного погранокруга, к вам проявят недюжинный интерес.
- А зачем вам это?
- Интерес к вам проявят люди, которые захотят узнать о нас побольше в корыстных целях. Нам нужно будет знать их имена. А пока не очень понятно, кто на той и на этой стороне ведёт с нами опасную игру. Я не буду от вас скрывать тот факт, что польская сторона активно сотрудничает с бандеровской верхушкой. Неофициально, конечно. К тому же, американцы, союзнички, заинтересованы в наших раздорах. Я понимаю, вы полька, интересы вашей страны для вас доминируют, но ведь и вам солоно будет, если что-нибудь серьёзное случится на нашей общей границе, к тому же пять погранотрядов на территории вашей страны состоят из наших военнослужащих с центром в Кракове по договору. Представьте себе современный пограничный конфликт, спровоцированный третьей стороной!
- Страшное дело. Ведь мы только что кончили такую страшную войну, - сказав это, Агнесса передёрнула плечами, будто ей стало холодно.
- Я знаю, что нам удастся договориться. Очень будет хорошо, если вы так же в случайном разговоре там у себя, назовёте имена наших сотрудников, помимо моего, разумеется.
- Я поняла.
  Березин бросил взгляд на Генриха, который вертел в руках чашку кофе и отстранённо смотрел в сторону площади и костёла. Там, те самые женщины в розовых шляпках, кормили огромную стаю голубей. Как показалось Березину, Агнесса напротив, всё время поглядывала на Кампински. Ну, что же, вот он счастливый случай, будет очень хорошо, если на этой стороне для неё появится притягательный магнит. Она будет заинтересована сюда ходить и давать нужные сведения. А кем ещё лучше заинтересовать молодую женщину? Только вниманием такого мужчины. Березин ухмыльнулся. Да, его синие глаза вряд ли оставят Агнессу равнодушной! Он то сам сидит, как статуя, даже в её сторону не посмотрит. Или делает вид? Сергей Андреевич кашлянул в кулак.
- А что, может и мы пройдём на площадь и покормим гулек? - предложил он.
- С удовольствием, - отозвалась пани.
- Любезный, - обратился Березин к официанту, - дайте нам парочку мягких булочек и кулёк семечек, если они у вас продаются. Прошлый раз, кажется были.
- Одну минутку...
- Не забывайте, это коммерческое кафе. Вы так разоритесь, - сказав это, пани рассмеялась.
- Ничего, ставки очень высоки, - подмигнул ей Березин.
  Всех своих козырей генерал-майор Березин перед Генрихом не открывал, хотя и полагал, что тот и без его указаний всё понял. Но Кампински молчал. И на прогулке по городу, и на набережной, когда провожали пани Агнессу, и вот теперь молчит по дороге из города к гарнизонному посёлку до которого они отправились пешком. Чтобы спросить у него такое, нейтральное? Лучше ничего не спрашивать и не говорить пока, насторожится.
  Быстро стемнело. Тусклые фонари ненавязчиво освещали пыльную дорогу от набережной. Они медленно брели вдоль парка, потом спустились в низину реки и свернули на узкие улочки. Они вышли на окраины посёлка, перешли мост через неглубокую местную речушку, прошли шлагбаум, поднялись на пригорок и увидели впереди замаячившие окошки штабного дома.
  Березин остановился.
- Ну, как вам сегодняшняя прогулка? - всё же спросил он у Генриха под конец.
- Спасибо, что позволили мне выйти в город.
  Сергей Андреевич утвердительно покачал головой:
- Может хотите зайти ко мне? Посидим, побеседуем...
- Нет, пойду к себе.
- Ну, как хотите! - Березин усмехнулся: - Никак не могу привыкнуть к вашему новому одеянию. Вы поменяли ваш голубой мундир на эту коричневую форму, не жаль?
- Нет, так даже лучше в здешних обстоятельствах. Просто не привычно без погон.
- Что делать, привыкайте. Работаете при штабе, но офицер-то вы немецкий. А ваши погоны здесь не оденешь.
- Я всё понимаю... Спасибо за прогулку. Извините, мне пора... Спокойной ночи!
- Всего доброго!
  Генрих скрылся за поворотом у офицерских казарм, Березин, постояв ещё немного, ушёл к себе.
  Раздеваясь в своей комнате и жмурясь от боли в разбитой руке, Сергей Андреевич прокручивал в уме раз за разом встречу с Агнессой. Всё ли вышло? Не должна она была подвести. Много времени они готовили этот разговор с полячкой и, когда, наконец, поняли, что он может благополучно состояться, тогда и пошли на него в открытую. Ведь с этой женщиной их свела медсестра Гражина, знакомая и близкая подруга Алексея Деева, которая служила в их спецдивизии ещё в Прибалтике. Именно по её личной рекомендации Березин познакомился с Агнессой. И как удачно было присутствие Кампински на этой встрече. Интересно, а какие выводы сделал он из этого случайного для себя знакомства? Наверное думает, что всё это было специально для него подстроено. Возможно, в качестве проверки. Но какой? Зачем его проверять-то? Ведь Кампински не давал никакого согласия на работу с нашими службами разведки в качестве спецагента. Сергей Андреевич сейчас чётко вспомнил одну свою беседу с бывшим членом Военного Совета 3-го Украинского фронта. "Вы кого хотите перевербовать, Кампински? Смеётесь, что ли?! Чтобы этот немецкий оберст работал на нас, вы серьёзно в это верите?" "Нет, - ответил тогда Березин,- потому и не делаю этого. Я его не вербую и никому не советую." "Тогда на что он вам сдался? Выдайте его немцам и дело с концом!" "Это очень просто. А, что будет потом, после его выдачи с ним, вы подумали?" "Зачем мне об этом думать? Пусть немцы сами об этом думают..."
- Да, - сказал вслух Березин, ложась в постель, - они бы подумали... Если бы мы его тогда выдали гестапо, это были бы последние дни жизни полковника Кампински. А ведь Генрих всё-таки помог нам тогда в расшифровке карт с тайными, подземными концлагерями. При наступлении наших войск, немцы уничтожили бы всех узников, не успей мы вовремя, а это сотни тысяч жизней!
  С этими словами Березин погасил свет, но мысли ещё долго плясали и мешали уснуть, они крутились в голове, поднимая перед глазами картины сегодняшнего дня, а завтра надо было всё ещё раз переварить и осмыслить.
  В это же время, снимая с себя свою непривычную коричневую форму, такую же, как носили тут все штабные офицеры-пограничники, только без погон, Генрих тоже с интересом вспоминал прошедший день, который принёс ему столько разных впечатлений. Но перед глазами всё больше возникали картины старинного города и костёла. С такими впечатлениями он и уснул этой ночью, а завтра ему предстоял ещё один необычный день.

  Дом номер 27 по улице Центральная на окраине города Краснодара, который только начал восстанавливаться после войны и отстраиваться за ново, Глушков и Дёнитц, посланные сюда полковником Деевым, нашли быстро. Это был один из корпусов общежития при интернате для детей-сирот у кого родители погибли на фронте. На входе коменданту они показали свои удостоверения и прошли на второй этаж.
  Дверь им открыл высокий парень, одетый в белую рубашку и серые брюки. Он был немного сутуловат, с тёмно-русыми прямыми волосами с сединой на висках, широкими густыми бровями, удивлённо приподнятыми и пытливым взглядом искрящихся ярко-карих глаз.
- Старший лейтенант Глушков и капитан Дёнитц, - представился за двоих Сашка и прошёл в коридор. - Мы от Алексея Григорьевича Деева к вам имеем разговор, он дал ваш адрес. Вы Евгений Султанов?
  Парень улыбнулся и отступил в сторону, пропуская гостей в небольшую комнату с двумя койками и со столом посередине. Пограничники прошли и остановились. В помещении кроме хозяина, находились ещё двое, они с любопытством вскинули головы и отодвинулись от стола, за которым сидели.
- Алёшка, это от Деева приехали, - произнёс Женя, обращаясь к парню, который вскочил тут же навстречу и встал рядом. - Позвольте вам представить, это Алёша Егоров, мой друг и брат. Мы вместе живём в этой комнате... А это наш товарищ и сосед Жора Коновалов. Он сегодня нам помогает стенгазету оформлять на следующую неделю, вот - работаем! - Женя показал глазами на стол, заваленный бумагами и карандашами.
  Глушков кивнул им с улыбкой и попросил:
- Мы могли бы поговорить где-нибудь на едине, очень важно! - прошептал он над ухом у Султанова.
- Да, конечно пройдёмте в комнату отдыха. Там и радио висит на стене и есть диваны. Мы там всегда гостей принимаем, пройдёмте, - он подхватил под руку Егорова и пошёл вперёд по узкому коридорчику увлекая за собой гостей.
  Они прошли через пустой зал и вошли в комнату с низко-опущенными шторками, сели на диванчик у окна.
- Мы к вам, ребята, прямо с границы приехали, - начал капитан Дёнитц. - Алексей Григорьевич рекомендовал обратиться к вам по нашему непростому делу, как к свидетелям. Мы собираем данные об одном бандите, который волею случая снова оказался в поле нашего зрения, нам нужны его точные приметы и Деев говорит, что вы сможете помочь.
  Егоров весь напрягся и побледнел. Глушков сразу обратил на это внимание. Он как-то весь вытянулся, вскинул голову и тяжело задышал. Это был красивый парень с чёрными цыганскими крутыми кудряшками на голове и такой же сединой на висках, как и у его названного брата, со смуглым лицом, высоко вскинутыми бровями и любопытными карими глазами, которые сейчас светились лихорадочным нездоровым блеском. Его аккуратный носик сразу побелел, а подбородок на похудевшем лице ещё больше заострился. Но, как только разговор коснулся фамилии Доротный, которую произнёс Глушков, паренёк сразу зажал уши ладонями, скатился на пол, сел на колени, спрятал голову и задрожал всем телом. Женя подскочил к нему, начал поднимать с пола его судорожное тело, ему помог в этом Дёнитц.
- Лёшка, что ты?! - тряс он его за плечи. - Погодите тут, я отведу его в комнату, - обратился парень к приехавшим пограничникам, которые были напуганы такой ситуацией.
- Он что, припадочный?! - тихим голосом спросил у Дёнитца Глушков, глядя на открытые двери комнаты, куда увёл сейчас Женя своего друга Алёшку.
  Тот пожал плечами и прислушался к словам доносящимся из комнаты:
- Лёша... порошок, прими порошок!.. Жора, положи его на постель, осторожнее! Я сейчас налью воды... Лёша, дыши глубже, выпей, возьми стакан!.. Жора, посиди с ним, не уходи никуда.
  Когда через несколько минут Женя снова пришёл в комнату, где его ждали приехавшие с границы гости, Глушков у него спросил, кивая головой на открытую в конце коридора дверь:
- Что это с ним, припадок?
- Да, от неожиданности. Он не ожидал такого поворота в разговоре, - по взрослому ответил парень и присел на диван рядом с Дёнитцем.
- И давно у него так? - поинтересовался Хейни.
- С тех самых пор, с того самого дня, как... По поводу которого вы и приехали, я так понимаю, - он вытер пот со лба. - Как только Алёшку подвели на опознание моего брата, которого распяли на школьных воротах, он взглянул на него мёртвого и сразу упал в конвульсиях на песок. Его и меня доставили в госпиталь в тот же день, я был на грани, но выжил и отошёл от этого кошмара, а он до сих пор отойти не может... Врачи говорят, что к двадцати годам пройдёт всё, израстётся, наберётся мужской силой, надо ждать. Очень надеюсь на это! - Женя глубоко вздохнул и приготовился к нелёгкому разговору. - Я так понимаю, вам приметы нужны того... не знаю, как его назвать, ещё такого слова не придумали.
- Да, Женя, пожалуйста, это очень важно, - произнёс Глушков с участием. - Мы понимаем, как тебе тяжело это вспоминать, но подробности того дня, нам Деев рассказал, не нужно об этом, лишь приметы этого... Мы послали запрос в Черновцы в их отдел Угрозыска, но пока нет ответа, а там протоколы хранятся по тому делу о нападении банды на село Казачка. Тянуть нельзя, нужны приметы, тем белее, что известно, он и его люди снова объявились на нашей стороне, а описание его внешности очень расплывчатое, никто толком ничего не говорит.
- Понимаю, - Султанов потёр виски и зажмурился от внутренней боли. - записывайте! Высокий ростом под два метра мужик, во всяком случае мне именно таким он показался тогда... Меня подняли с земли после того, как я сорвался с яблони и поставили на ноги, а рядом были они с Кузьменко. Доротный стоял совсем близко и я его хорошо разглядел.
- Приметы второго у нас имеются, нам его Деев очень хорошо описал, - ответил Дёнитц и открыл блокнот, он вынул остро отточенный карандаш из верхнего кармана гимнастёрки и приготовился рисовать.
- Хотите зарисовать примерный портрет лица? - с восхищением спросил Женя.
- Да, попробую, - ответил Дёнитц с улыбкой.
- Замечательно, если получится!.. Умеете рисовать?
- Да, немного, - скромно ответил тот.
- Тогда так... Высокий, крупный, полноватый, широкоплечий... Лицо овальное, вытянутое, - Женя пересел поближе к Дёнитцу. - Рыжие усы и окладистая борода, во всяком случае, лицо было заросшее чёрной щетиной. Волосы не понятно какого цвета, они торчали из под шапки грязными пучками, скорее всего русые в рыжеватый оттенок, глаза я не разглядел какого цвета, не до этого было... Специально не вглядывался, но то что они у него птичьи, круглые такие, я запомнил... На лоб была надвинута шапка, поэтому не могу сказать, какой лоб - узкий или широкий... А вот брови у него разные, - он ткнул пальцем в примерный рисунок Дёнитца. - Левая бровь у него круглая, приподнятая к верху, а правая выше левой и она надломлена как треугольник над глазом по середине. Нос скошенный на лево, большой с горбинкой и он у него крючковатый такой... Крючком, как у Бабы Яги в сказках на картинках. Кончик носа вытянутый и упирается с загибом в носогубную складку. Губы тонкие, вытянутые, верхняя губа бантиком... Во всём его облике есть что-то неприятное, замогильное и на лице совершенно нет эмоций.
Женя был спокоен и уравновешен, говорил чётко, неспеша. Он понимал, что от его слов многое зависит, и если к нему прислал Деев своих людей, значит это на самом деле очень нужно и важно. В конце разговора о тех страшных событиях, Глушков спросил:
- Родные у вас с Алёшкой имеются? Вы тут одни или, как?
- Тут одни, а родные есть... У Алёшки в Москве сестричка младшая в детском доме. Они к бабушке на каникулы приехали отдохнуть перед самой войной в Харьков. Эвакуироваться не успели, к тому же бабушка заболела, так до октября и протянули, остались там под немцами, потом когда наши в 1943 освободили этот город, девочку вывезли в Москву, а Алёшка остался в санбате работать. Бабушка померла к тому времени, а Тонечку, сестрёнку, отдали в детский дом, потому как на тот момент, не было у них уже никого в живых из родни. Мы сами родом из Ростова. Отец был сирота, у него все ещё в гражданскую погибли, а мама моя деда моего ещё до войны схоронила, бабушку раньше в 1932 году... Так что, после гибели родителей и брата... я тоже один. Но тут есть некоторые обстоятельства, и я хотел бы на них остановиться. Они, думаю, касаются вашего дела.
- Ты очень уравновешенный и грамотный парень для твоих шестнадцати годов, я слышал от Деева следователем хочешь стать? - спросил Глушков.
- Желательно. Буду стараться и сделаю для этого всё, но своего добьюсь. Вместе с Алёшкой пойдём в школу милиции...
- А его по здоровью-то примут? - поинтересовался Дёнитц.
- Постараюсь, чтобы приняли, - твёрдо и уверенно произнёс Женя.
- Я не сомневаюсь, что тебе удастся стать хорошим следователем в угрозыске, от всей души тебе этого желаю! - произнёс Глушков с улыбкой. - Добьётесь всего, вы напористые ребята, сразу видна железная хватка!
- Так вот, насчёт родни, - продолжал Женя. - Есть у бабушки моей покойной крестник, Иван Гулько, он тоже из Ростова и я его хорошо помню, так вот... После войны я его тут в Краснодаре встретил, но он был этому не очень-то рад, а его молодая жена напротив, пригласила нас с Лёшей в гости. Во время нашей беседы за столом речь коснулась села Казачка... Я Алёшку спровадил из комнаты во двор, а сам стал рассказывать им, без подробностей, как получилось так, что я теперь сирота, а эта женщина, Лилианой её зовут, как только услышала эту фамилию, от которой у Лёшки припадок начинается, тоже вся побелела, вскочила из-за стола и глянула на мужа так, что у меня мурашки по спине пробежали. Её реакция была очень странной и я переспросил, не знает ли она этого самого Миколу, она задрожала вся, сжалась в комок, а Гулько поспешил свернуть этот разговор и сказал, что жена не может слушать всякие страсти, поэтому так разнервничалась, но я подумал тогда по другому... А потом, - он прислушался к шуму коридора и уже тише продолжал, - я решил с ней встретится сам и поговорить об этом подробнее уже без присутствия мужа, но... Я пришёл к ним домой ровно через неделю, в то время, когда Гулько должен быть на работе, а она... её уже похоронили!
- Как?! - подскочил на месте Глушков.
- Так, говорят, что утонула в озере. Есть у нас такое село Прогонное, за северной окраиной города, туда ездят купаться и загорать. Вот там, мол, и утонула. То ли от жары разморилась и от холодной воды потом сознание потеряла и на дно ушла, то ли выпила перед этим, мало ли что? Но это всё странно, не находите? - Женя поднялся. - Простите, я должен пойти посмотреть, как он там, а потом продолжим...
  Парень пошёл по коридору к своей комнате, где оставил Алёшу на попечение друга Жоры, и вскоре скрылся за дверью. Глушков и Дёнитц переглянулись и тут же сделали пометки в блокнот об этом событии.

  ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.