Сейчас мне уступают место

Вот так начала переписку моя знакомая, имея в виду, что ей уже стали уступать место в общественном транспорте. Такой жест благородства со стороны молодежи меня нисколько не удивил. Время неумолимо движется вперед и то, что нам сегодня уступают место, а когда-то и мы так же поступали – это нормально.

Осталось в прошлом, «девушка, вы прелесть!»
Теперь всё чаще, «женщина, простите»
С улыбкой грустной ожидаю время,
Когда мне скажут…"бабушка, садитесь!!!"

Чьи это слова, не знаю. Интернет тоже мне не дал ответа. А слова правильные, что тут скажешь? Разве что:

... «осень жизни, как и осень года – надо благодарно принимать»...

С недавних пор,  даже самому смешно, я тоже стал любителем ездить на общественном транспорте. Ещё вчера вопрос о том, ехать ли на персональном авто, или на «трамвайчике» – не обсуждался. Но все течет, все меняется, оказывается, и привычки иногда могут повернуться к нам совсем с неожиданной стороны. Теперь же, мне намного приятнее быть среди народа, потолкаться в толчее людской, почувствовать запах жизни.

Хотя, надо сделать существенную оговорку, я не мешаюсь под ногами в часы пик, когда люди действительно торопятся по своим делам. А сажусь, когда ритм жизни несколько сбавляет свои обороты, когда можно спокойно осмотреться в салоне общественного транспорта, понаблюдать за тем, что вытворяют люди.

Однажды, я был совсем ещё молодой, в трамвай зашла одна пожилая пара бурятской национальности. И один из этой пары, мужчина, сразу присел на свободное место, а время было далеко не час пик. Женщина, его спутница, начала проявлять невиданную активность – разговаривать с кондуктором, обращаться к своему близкому человеку чересчур громко на весь салон.

А тот пожилой мужчина, в советском драповом пальто с каракулевым воротником и в каракулевой же шапке-ушанке, видать не привык столь громогласно заявлять миру о том, что: Вот он Я, дескать, сподобил явиться миру, и мир должен передо мной расступиться.
Он был очень скромным деревенским жителем, который в кои-то веки очутился в городской суете. Мне показалось тогда, что он очень похож на моего отца и ему не совсем по нраву, что его буйная спутница «глаголит» на весь салон большущего трамвая. Я, как будто бы слышал, как он говорит:

— Сыпилма, яанашта, угээ айлаар хур хэлыштаа!

А та, продвинутая городская тетенька, на весь салон восклицает:

— Что ты гоборишь, ну, что ты гоборишь…

Мы тогда, вместе с тем скромным дедом готовы были оба провалиться от стыда. Дед, хотя ему и было-то слегка за пятьдесят, с каждым разом все тише и тише:

— Сыпилма, яажа байнаштаа…

А та, воинствующая горожанка, видя, как тушуется деревенский тюха-матюха, рисуясь перед ним, что она в этой среде человек битый:

— Что ты гоборишь…

То было в далеком, 1981-м году. При каждом воспоминании об этом кошмарном поведении нашей соотечественницы, я густо покрываюсь краской стыда. До сих пор. А мне сейчас по годам больше, чем «имя» обоим было в то время. И вот по происшествии столь знаменательных событий, я вновь полюбил общественный транспорт.
Приятно ведь сидеть, сложив белы рученьки, заместо того, чтобы рулить и оценивать дорожную обстановку, когда кругом одни «козлы» и «ездиют» оне не так, и пропустить вперед не спешат.

А вот, чтобы уступили мне место – нет, не припомню. Почему я в этом уверен? Да все просто. Зайдя в салон, когда нет свободного места, я начинаю мысленно брюзжать:

— Что за молодежь пошла! Хоть бы кто уступил место. Н-е-е-т, в наше время все было по-другому. В наше время и уксус был слаще, и девки краше, и водка крепче…