Провожатый. Глава 3

   Светает. На асфальте у газетного автомата лежит что-то, режущее взгляд, как грязная салфетка, не убранная со стола после завтрака. Бурая, как кетчуп, кровь в спешке покидает тело, чтобы успеть в заголовки утренних газет.

   Малыш, почему ты не слушал маму? Она не дала тебе другого способа испытать яркие ощущения: восторг, нежность, любовь. Всё, чем ты был вскормлен с младенчества — это ярость.
   Ты был рождён в ярости и муках вечной девочкой, так и не пожелавшей стать взрослее. Ты был воспитан в ярости вечным мальчиком, который поневоле стал твоим отцом, но так и не нашёл в себе достаточно самоуважения, чтобы действительно быть им. Ярость съедала тебя самого, иссушая твоё нутро, как неизлечимая болезнь.
   Твоя мать… Да, она любила тебя, скандалами и побоями пытаясь вывернуть руль твоей жизни на другую дорогу.
   Но ты решил продолжить фамильное дело.
   И когда ты и те парни пошли друг другу навстречу, ты, наконец, разбил голову о стену ярости, выросшей на соседней улице.

   На просьбы детей о новой игрушке в их руки падают блестящие новёхонькие пистолеты. Привыкшие к кнопкам на пультах телевизоров, вы не можете дать им ничего, кроме ещё одной кнопки, способной выключить любую программу, которая наспех монтируется в формате реалити-шоу. Во множестве драм и комедий они выбирают самую неинтересную и несовершенную — ту, что видят каждый день в зеркале — чтобы раз и навсегда убрать её с экранов.
   Они собираются в больших городах, как овощи в мойке. Превращают свою жизнь в стильный зал ожидания. То, чего они так ждут, так и не прибывает. Рейс отменён.
Они съедают всю жизнь в один присест, с похвальным альтруизмом уступая места у конвейера другим желающим.

   Пойдём, сынок. Да не смотри ты так злобно… Я — то, чего ты всегда так боялся. Но это не страшнее, чем "Game over" твоих игровых приставок. Бег остановлен. Что там горит? Это солнце, мальчик, рассветное солнце, конец твоих ночных кошмаров.
…О, не смотри туда, не надо! То, что лежит там, на асфальте — всего лишь пальто, малыш, одежда, из которой ты безнадёжно вырос.