Сладенького кому? Поэма

Я – не Мишка Слонов из Денискиных рассказов, поэтому не буду перечислять, какие конфетки мне нравятся и какие сладости я люблю. Хочу рассказать о тех, с которыми связаны какие-то истории. Люблю-то я не сладости, как таковые, а всё, что украшает жизнь, и только до той поры, пока, действительно, украшает.

В доме моих дедушки и бабушки, куда я приезжала погостить, царила тётя, сестра отца, ответственный работник.  Она говорила: «Лучше я здесь буду известным человеком, чем в Москве пустым местом». Однажды она принесла круглую зелёную с золотом коробку. Я крутилась возле стола - коробка манила. Тётя сняла крышку: «Видишь, Сюсик, какие бонбошки! Не трогай, аппетит испортишь!» Я не помню, как дождалась волшебного мига, когда мне дозволили снять золотую оболочку. Идеально гладкий конус был свёрнут из тонкого листа шоколада. Его основание покрывали мухоморные конопушки, а внутри находился волшебно вкусный крем. Развернув конус, я отломила «крышечку» и аккуратно слизала с шоколадного листа кремовую начинку, на закуску доела шоколадную облатку. Я так и запомнила, что конфеты назывались «Бон-Бон» и многие годы после пыталась найти их по этому имени, чтобы удивить своих. И так и не нашла, потому что это были конфеты «Стрела».
 
Из магазина «Диета» на Арбате мама приносила продолговатую коробку из тонкого серого картона. На кухне она бережно выкладывала её на стол и снимала крышку. Я принималась разглядывать шесть совершенно разных по содержанию, одинаковых по форме усечённых конусов. Мороженого мне было нельзя. Мама доставала из холодильника сметану и держала её на столе, пока она не приобретала комнатной температуры. Я ела её с сахаром вместо мороженого. Но лакомство с Арбата было не в пример лучше! Трясущиеся идеально ровные горки нужно было переложить на блюдце, не повредив, чтобы сохранить очарование.
 
Можно было, конечно, по-студенчески скрести ложкой по коробке, но тогда под конец начинал чувствоваться вкус картона, а это уже не то. Обожаю желе! В тех, первых, не было ни капли химии. Вишнёвое, дивной красоты, томно переливалось внешними и внутренними бликами света. Яблочное, такое же прозрачное,  уступало ему по цвету, но и оно притягивало взгляд. Третье, тоже яблочное, но из пюре, а не из сока, я любила меньше других, да и на вид оно выглядело странновато. И называлось оно не "желе", а "самбук". Зато ещё три – вот это была пища богов - молочное, шоколадное и кефирное! Мне казалось, что я готова питаться только ими, но мы же – не боги….

Леденцы Монпансье в жестяной банке в нашей семье покупались постоянно, потому что дедушка спасался ими от тяги к курению и всегда носил с собой маленькую коробочку от зубного порошка. Он перепаял её, уменьшив объём, и ежедневно наполнял леденцами, чтобы носить с собой в кармане. Я беззастенчиво таскала Монпансье, от чего дедушкины запасы быстро таяли. Но однажды я разлюбила эти леденцы раз и навсегда. Внезапно меня посетила мысль, что по вкусу они напоминают обожаемое мной ситро, и я смогу совершить обратное превращение. Вскипятив три литра воды, я вывалила в кастрюлю все леденцы из банки и принялась энергично размешивать. Постепенно все они растворились в кипятке. Остывшее хлёбово не было похоже на ситро. Это была сероватая мутная жижа, в которой плавало довольно много каких-то пылинок и шерстинок. Я, всё-таки, попробовала. Куда исчезла прелесть маленьких кругленьких ледышечек? Почти безвкусная бурда была немедленно вылита и я отправилась в магазин за новой банкой Монпансье для дедушки.

Драже «Бодрость» в квадратной зелёненькой коробке своим обилием напоминали монеты в пиратском сундуке. Они очень сильно отличались от любых драже, которые я пробовала. Огромные, в диаметре больше пятикопеечной монеты, толстые и увесистые, они обещали райское блаженство. Всегда салатового цвета (вероятно, глазурь подкрашивали шпинатом), они выглядели одинаково. Иногда, очень редко, кроме зелёных, в коробке оказывалась одна конфетка шоколадного цвета. Глазурь скалывалась кусочками, напоминающими яичную скорлупу. Под ней находился тонкий слой шоколада. Здоровенная конфетина едва помещалась во рту, но я катала и валяла её там, пока не освобождалось главное сокровище. Внутри драже находился тот самый, любимый всеми детьми, «холодок», но только гораздо более внушительного размера. Его я с вожделением сгрызала. Или, как изящно выразилась много лет спустя, моя дочка: «Мам, а эту конфету надо сначала сосать, а потом зубать?»

Воспоминаний об «отдыхе» в эстонском пионерском лагере у меня немного. В отряде для малышей начальной школы не нашлось места и меня пристроили к подросткам лет двенадцати. Это дало мне возможность существовать «вне времени и пространства», ускользая от мероприятий для обоих возрастов. Впрочем, одно из них пришлось мне по вкусу – в конце смены шефы (гражданская авиация) покатали всех «пионЭров» на небольшом самолётике.
 
Но было кое-что, роднившее и объединявшее всё лагерное сообщество. Предположим, какие-то дети идут по лагерю и встречают другую стайку, толпящуюся вокруг кого-то одного. Слышна одна фраза: «Позолоти ручку!» Вновь подошедшие встают в очередь, чтобы, добравшись до центра круга, тоже произнести эти слова. Они протягивают свои разной чумазости ладошки, чтобы обладатель заветного тюбика выдавил на них аккуратную бухточку тёмно-янтарного прозрачного, изумительно красивого густого нектара. Яркий кисло-сладкий вкус, душистый и терпкий, казался неповторимым, хотя повторять хотелось бесконечно. Повидло, скорее всего, яблочное, производила таллиннская кондитерская фабрика «Kalev». Они придумали выпускать его в тюбиках, как еду для космонавтов, и называлось оно «Космос».
 
Батончики РотФронт  сопровождают меня всю жизнь, как и многих других. Конечно, они изменились – всё меняется. Я напихивала по две в каждый карман халатика и залезала в свой «домик» на подоконнике. Длинные диванные подушки давали тепло, занавеска скрывала меня и дарила уют. Я устраивалась поудобнее и вынимала конфеты из карманов. Наблюдая в окно течение жизни, я разворачивала фантик и разминала конфету до состояния мягкого пластилина. Катала колбаски и шарики, расплющивала их в блины и ремни, выстукивала об ладошки почти ровные брусочки. Есть не торопилась, хотя прекрасно помню их мягкий, но отчётливый вкус.

Мармелад «Балтика» я считала самым вкусным на свете, потому что он был кисленьким, как и чудесные леденцы «Взлётные»! Не сразу, конечно. Если есть его обычным способом, то не почувствуешь. Сперва надо облизать весь сахар, чтобы остался жёлтый прозрачный, мягко-податливый прямоугольник. Через него очень интересно рассматривать всё вокруг. Я научила девчонок правильно есть мармелад и мы бегали через парк в один дальний гастроном. Там мы всегда покупали по сто грамм "Балтики". Продавщица запомнила нас, хотя удивлялась, что мы никогда не берём ничего другого.

Рецептов самодельных конфет существует множество. Чаще всего результат вызывал у меня недоумение – «Оно того стоило?....» Но одно время наша семья владела секретом создания конфет, которые никого не оставляли равнодушным. Всё дело, конечно, в ингредиентах, которые больше не производятся, но тогда…. В день получения своей первой в жизни зарплаты на кафедре учебного института я решила угостить сотрудников самодельными трюфелями. Прямо на стол, где секретарь отсчитывала заветные купюры, я выставила огромную коробку. В ней теснились мятые, но вкуснейшие герои дня. Преподаватели и инженеры, подходя, выхватывали из коробки угощение, и делали шаг за зарплатой. Доцент Стрельцов приклеил конфету к нёбу, сунул в рот ещё одну, и прошепелявил с полным ртом восхищённо, возведя глаза к небу: «Конфеты вкусные до изумления!!!!» Оказывается, внутри серьёзного дяденьки в очках и с бородкой жил мальчишка-сладкоежка.

Я согласна, что, если всё время повторять: «халва-халва», во рту слаще не станет, но вспомнить приятно, правда?