Возвращение

   Такое может случиться только в  молодости.  Я пошел на поводу ностальгических настроений, уволился с  должности заведующего отделом писем в сибирской газете, передал ключи от двухкомнатной  квартиры редактору В.М. Соломатину, и махнул  на   тамбовщину.

 Именно там и жила вся моя родня: родители, братья, сестры, тетки,  дядья. Был еще жив   и дед Петр, с которым я собирал  чернику в крамжайских лесах, а он рассказывал мне о своей молодости, как служил царю, а потом   большевикам.  Была жива  и моя незабвенная бабушка Дарья, она умела печь бесподобные по вкусу пироги с калиной, ткала половики из разноцветных лоскутов ткани,  лечила, строила свой первый дом. Пять лет в этом доме довелось прожить и мне. Это она поздней осенью 1919  на санной подводе отправилась за 110 километров в город Козлов (нынче Мичуринск), чтоб привезти оттуда своего любимого мужа. Бывший ездовой пулеметной тачанки ее Петенька Баранов через санитара сыпнотифозного отдела лазарета, прислал ей весточку  с просьбой  приехать за ним и увезти домой.

Я уехал от озер, где уток было «как грязи»,  от широкошумных дубрав, где в изобилии водилась боровая дичь, зайцы, но   определенная  логика в моем поступке была, я возвращался   к своему малому отечеству. Хотелось, как в студенчестве,   на выходные дни опять приезжать в родительский дом. Я заранее списался с  редактором  инжавинской районки,  и  получил там должность литсотрудника. Мы сняли с супругой угол    в доме одинокой женщины.  Огорода у нас не было, поэтому и  наше обеденное меню не отличалось разнообразием.

Однажды, после счастливых  выходных проведенной мной в  Тулиновке, я еще полный приятных воспоминаний,    возвращался в Инжавино. Торопились, стучали на перегонах колеса пригородного поезда,  удаляя меня от родительского дома.   Я оторвал свой взгляд от  окна, за ним мелькала ранняя осень,  и  прошел  мимо    купе проводницы.   С долей удивления  заметил, что возле  его   настежь открытой двери  тусуются  несколько парней.  Все они смотрели внутрь отсека, будто там, за его перегородкой  шло яркое  представление. Я  мельком заглянул в купе,  и   остановился.

На нижней полке сидела девушка редкой красоты.
- Её портрет мог бы украсить  обложку глянцевого  журнала, - подумал я, а она окружена простыми    мужчинами,   и  одета в  железнодорожную спецовку и синюю  юбку.   Красота незнакомки вызвала невольное беспокойство и во мне.
Мне захотелось процитировать, что - то из стихов А.С Пушкина. Типа:
-И может быть — на мой закат печальный,
блеснёт любовь улыбкою прощальной.
Но парень,  что стоял, справа от меня, будто прочитал мои мысли,   склонился  к моему уху и тихо сказал
-Она не стоит твоего внимания.

   В словах незнакомца  звучало некое предостережение, возможно и надуманное.
-Да  какое мне дело до твоих  слов, - подумал  я,- через час мы  выйдем все из поезда, и это зрелище закончится, а пока мне хочется  любоваться    красотой этой  девушки, на такое  лицо можно   смотреть  даже  ради эстетического восторга. Женщина  продолжала молчать, и в те краткие пары  минуты, что я дежурил  возле ее двери, так и не  удостоила  хоть  одного из нас заинтересованным  взглядом.

Все, как и я,  молча, радовались  возможности находиться рядом с  великолепным видением созданной природой.  Трое из нас   стояли  наружной стороны купе, столько же, сидели на полках, а один из нас даже  склонил свое лицо к проводнице и  вполголоса   что - то говорил. Но  вдруг всё мгновенно изменилось.

  На  внешнюю  сторону вагонного  окна   брызнула, чья - то  кровь,  и  через минуту поезд   резко  затормозил,    кто- то из пассажиров успел дернуть   ручку стоп крана.  Все мы,   забыв    о красавице,     выскочили  на обочину,  и подняли  свои взгляды  вверх.

С  покатой крыши  запыленного  вагона свешивалась  разбитая  голова паренька, видно  ему  не хватило денег на проездной  билет, и он ехал «зайцем». Ехал  стоя в полный рост, может до той же самой станции, что и я, но  забыл простую  предосторожность,   он смотрел не вперед, а назад. Когда наш поезд проезжал под мостом, для сохранения   его жизни не хватило нужного зазора между опорами моста и его телом.

Теперь думаю, это был роковой знак и для меня меня, хотя изначально я и  не придал ему особого значения. Поздним вечером я уехал от райцентра за 10 верст и раздобыл немного картошки, а на другой день, в предвкушении вкусного обеда, спешил к дому.

Сковородка из под жареной картошки стояла на столе, она   ещё  не успела остыть, но  была пуста.
-Приходила в гости беременная женщина, - объяснила супруга, - она  съела всю картошку. Не смогла  ей отказать. Обещала сводить меня завтра в ресторан.
Я был в тихой ярости, но  после того, как не солоно хлебавши вернулся на работу, от одного  из сотрудников узнал, что и осенняя охота в районе в этом году не откроется.

На тамбовщине стояла    страшная засуха.  Я открыл физическую карту России,  и стал изучать в какой из сибирских областей больше озер. Выбор пал на Барабу*. Я бросил в чемодан болотники, зачехленное ружье, рюкзак, патроны с мелкой дробью, и уехал за Урал в разведку.    В отделе кадров новосибирского  отдела образования   показал свой диплом учителя химии и спросил.
-В  каком районе самая богатая охота на уток? –
-В Здвинском!
-Направьте меня туда!

Я получил направление и заспешил  к железнодорожному вокзалу,   сел  в первый же   проходящий  на запад пассажирский  поезд.  В   Барабинске  пересел на автобус и уже на закате солнца вышел   в точке моего назначения. Это было село Лянино.
Здесь было все, что мне нужно. Обещана отдельная квартира для семьи,  сразу  за огородами розовым зеркалом  блестел  вечерний плес. Я оставил чемодан с вещами в  крайнем доме и убежал с ружьем на озеро. В первый же вечер  добыл  трех уток.

На другой день рассказал  учителям о своей поездке на родину, о пустой сковородке на столе, как ютился со своей семьей в чужом доме, о вчерашней удачной вечерке на поджильном* озере.
- Очень понравилось мне это село,- подвел итог я своему монологу.
-И чем это так манит  людей к себе та Европа? - с удивлением в голосе  спросил военрук школы П.В. Зыбцев.

И  то ли самого себя он об этом спросил, то ли подумал, что я продолжу свой рассказ, но  я не стал  никому объяснять, что есть у человека такая  блажь в сердце, как тяга к своему малому отечеству. Писать в газету я не перестал, районка охотно публиковала мои материалы, а темы для них я теперь   выбирал сам.

Бараба* — историческое название обширной территории вдоль Транссиба, расположенной примерно от города Барабинск до города Каргат (современная Новосибирская область).

Поджильное**- рядом с жильем