Текут реки

               
                Все было, все было,   
                Было да прошло...               
                (Из песни) 

                Часть первая.
               
                Бирюса

                1

     Жизнь моя катится к закату и чем больше одолевает старость с её болезнями и печалями, тем чаще вспоминаются дни далёкой юности, дни студенческой молодости. Порой даже появляются сомнения - а был ли я молодым и здоровым? Конечно же, был.Смотрю я на нынешнюю молодёжь, на своих внуков и невольно сравниваю себя и моих друзей с современными молодыми людьми. Лучше мы были или хуже? Не знаю. Но в том, что мы были другими, я уверен.
      Не хочу я осуждать современную жизнь и морализировать. Другое время - другие нравы. Но многое из того, что происходит сейчас, мне не нравится и вызывает отторжение. И не потому, что ушёл советский социализм и пришёл капитализм - я не поклонник каких – либо «измов».    Мне очень не нравится  безоглядная   погоня за рублём, за материальными благами, за наживой.   

                Наживы дух над Русью веет
                И только деньги нам важны;
                Нам не нужны сады, музеи
                И книги тоже не нужны.

    Не нравится отчуждённость людей, снижение  нравственных качеств, потеря интереса к духовным ценностям. А вместо них

                ... смартфон, компьютер
                И  вездесущий интернет;
                И что же завтра с нами будет?
                Но не волнует нас ответ.

   Мне, как старому человеку остаётся только сказать, -

                Понимаю я, всё понимаю
                Изменить ничего не могу
 И поэтому, -

                Дни далёкие мне вспоминаются,
                Время «наше» со мной говорит.

                2.

  Студенческие годы... Нелёгкие они были, но, конечно, интересные. В нашем сельхозинституте учились, в основном, деревенские ребята и девчата. Наши родители, колхозники, жили скудно и поэтому большой помощи от них мы ждать не могли.
   Мы, конечно, получали стипендию, пусть и небольшую, и ещё частенько «подрабатывали» - грузили и разгружали вагоны на мясокомбинате и на железнодорожной станции, преподавали на курсах трактористов и комбайнёров, делали курсовые работы для заочников, а я ещё занимался переводами. Заочники во время экзаменационной сессии должны были для зачёта по иностранному языку делать переводы различных текстов - художественных, газетных, специальных. Вот этими переводами я и занимался.
   Мой друг, Антон Митин парень деловой и предприимчивый, находил «клиентов» и договаривался с ними об оплате. Я в этом никакого участия не принимал. Мне нужно было только сделать перевод с немецкого на русский или с русского на немецкий и отдать Антону. Всё остальное было в его компетенции. Немецкий язык я знал неплохо, хотя практически не ходил на занятия по иностранному языку. Своими знаниями немецкого языка я обязан моей школьной учительнице - Марте Ивановне. Низкий поклон ей  за это.
   Интересы и увлечения студентов той, далёкой поры были весьма разнообразны. Это и спорт, и походы по интересным местам, посещение театров и концертных залов, кино и даже политика. Нам, студентам, читали закрытые письма Ц К  КПСС, мы регулярно слушали по телевизору выступления Н. Хрущёва. Он часто ездил в разные страны и после каждой поездки долго и эмоционально рассказывал об этом. Мы слушали по радио, запрещённые у нас, «Голос Америки» и «Свободу», читали книги «Самиздата».
    К нам, в Красноярск, часто приезжали свои и иностранные партийные и государственные деятели, космонавты. Приезжал Н. Хрущёв и Ю. Гагарин, Д. Устинов и Л. Брежнев. Однажды в Красноярске был и Фидель Кастро. К нему и к его стране отношение было особое, -

                Мужество знает цель,
                Стала легендой Куба.
                И говорит вдохновенно Фидель, -
                Мужество знает цель.

    фиделя Кастро я не видел, так как он был только на аэродроме и туда никого не пускали, встречи с Н. Хрущёвым и другими деятелями мне не запомнились, а вот приезд В. Ульбрихта  в памяти остался. Он был в то время (60 – е годы) главой ГДР (Восточная Германия).
    В тот день, перед обедом, мы слушали какую - то лекцию в аудитории 2 - 19, выходящей окнами на центральную улицу Красноярска - проспект Мира. В середине лекции открылась входная дверь и на пороге появилась Люда ,  секретарь деканата,-
- Всем нужно выйти на улицу, - заявила она.
И студенты и преподаватель уставились на нее , -
- Это ещё зачем? - послышались удивлённые голоса.
- Нужно встретить Вальтера Ульбрихта. Он скоро будет проезжать мимо нашего института.
    Секретарь ушла, ушёл и преподаватель, а мы подошли к окнам. Окна в аудитории были большие и из них прекрасно было видно всё, что происходит на проспекте. Стоим мы, смотрим, некоторые вышли на балкон, но пришёл парторг и закричал на нас,
-  Почему не выходите на улицу?
- Да нам же из окон всё хорошо видно.
- Из окон смотреть нельзя.
- Это почему?
- Да потому, - парторг заговорил более спокойным голосом, - Вы же захотите бросить уважаемому руководителю цветы.
- Какие цветы? У нас их нет.
- А вон стоят в горшках. Вот вы бросите цветы вместе с горшками, а мне отвечать за вас. Парторг был хоть и крикливый, но добрый   и с чувством юмора.
Пришлось нам выйти.
    Народу по сторонам улицы стояло много. Проезжая часть была отделена от пешеходных панелей толстыми канатами.
- Интересно, а канаты зачем? - спросил один из студентов.
- А это для того, чтобы ты в восторге чувств не кинулся целовать дорогого гостя, - пояснил другой.
    Шум, смех, колкие и язвительные реплики. Но сильно разойтись студентам и прочему народу не дают - в толпе стоят милиционеры и внимательно наблюдают за происходящим.
     Стоим мы вместе с народом, смотрим в сторону аэропорта, ждём высокого гостя. Кортежа  все нет и нет, но вот послышался какой-то шум. По мере приближения он становился всё громче, и вскоре стало понятно, что это не просто шум, а громоподобный хохот. В чём дело? Почему народ хохочет?
     Показался  кортеж,  и мы поняли причину хохота. Впереди мотоциклистов, оглядываясь и завывая, бежал, точнее  летел, большой, лохматый пёс. Как он оказался   перед кортежем? Никто этого не знал. Свернуть ему бы некуда - по обе стороны улицы стояли люди. Вот и сопровождал Вальтера Ульбрихта, вместо приветствий, хохот. Наверное, не очень понравилась высокому гостю такая встреча, но народ был доволен.

                3.

     Многое из того, чем гордится сейчас Красноярск, было построено в те, незабываемые годы. Строили театры - музыкальный и оперный, строили мосты - железнодорожный и коммунальный, строи ли наш студенческий городок. В тоже время начали возводить здания Академгородка. Но особой гордостью для всех красноярцев было строительство Красноярской ГЭС. На наших глазах возводилась плотина, при нас перекрывали Енисей, в то же время строили Дивногорск. В скором времени предстояло заполнение водохранилища. Мы знали, что многие достопримечательности - скалы и пещеры, ручьи и устья  речек, долины и луга будут  затоплены и старались, по возможности, побывать в тех местах.                .
    Однажды вечером в комнату общежития, где я жил, заявился мой друг Антон.
- Опять лежишь, опять зубришь, - набросился он на меня.
- Так ведь на днях экзамен по сопромату.
- К чёрту сопромат, к чёрту экзамен. Завтра идём в поход.
- Какой ещё поход? Куда?
- Там, где речка, речка Бирюса, шумит, поёт на голоса. На Бирюсу пойдём.
- На какую Бирюсу? Она же ведь в Иркутской области.
- Как ты в школе учился? Совсем географию не знаешь. У нас есть своя Бирюса.
- Где это?
- Где, где? Рядом, за Дивногорском. Её устье скоро уйдёт под воду. Надо успеть посмотреть.
- А с кем же ты идти собираешься? Среди наших туристов я что-то разговору об этом не слышал.
- Завтра мы пойдём с интересными людьми, учёными.
- А, это деятели из института физики, где работает твоя Вера?
- Угадал. Но почему ты  их называешь так неуважительно - деятели? Я их знаю. Это хорошие парни и девчата.
    Мой друг уже несколько месяцев дружил с сотрудницей института физики,    Верой. Она была несколько старше Антона, но его это не волновало. Он даже гордился тем, что его подруга - учёный. Я однажды, вместе с Антоном, был у неё в гостях. Жила она в однокомнатной квартире, обставленной, как говорил Антон, в модерновом стиле. Ему это нравилось, а я в этом ничего хорошего не видел.
-Отсталый ты человек, - говорил  мне Антон.
Вера нас хорошо угостила, по моим студенческим понятиям, и даже заступилась за меня, когда Антон стал ёрничать по поводу того, что я не умею пользоваться столовым прибором. Откуда у меня, деревенского жителя, жившего в тяжёлые, послевоенные годы могли быть навыки «культурного застолья»;
- Культура заключается не в том, что умеешь пользоваться вилкой и ножом, - заметила Вера, - это элементарные навыки, а в том, что не заметишь ошибки и неловкости другого. Это не я, это Чехов сказал.

                4.

    Посмотреть на красноярскую Бирюсу, на её скалы и пещеры, я, конечно, согласился.
- Что мне брать с собой? Гитару прихватить? - спросил я у Антона.
- Как одеваться в тайгу, ты знаешь не хуже меня. Возьми у кого-нибудь сапоги - в тайге, я думаю, ещё лежит снег. Гитара на твоё усмотрение. Но учти, что нам придётся лазить по скалам и пещерам. Продукты не бери, Вера всё приготовила.
    На следующий день, ближе к обеду, мы уже ехали в автобусе, по новой дороге, в   Дивногорск. Ребята и девушки из института физики были доброжелательные и весёлые. Я быстро освоился и никакой неловкости не испытывал. С разговорами, шутками и песнями незаметно доехали до Дивногорска. Дальше нужно было идти до строящейся Красноярской ГЭС и перебираться на другую сторону Енисея.
      До ГЭС мы дошли быстро, а как переправиться на левый берег?  Моста в то время не было, но оказалось, что проблема решалась просто - люди и транспортные средства двигались по гребню плотины. Пошли по плотине и мы. Никто нас не остановил, не проверил документы и даже не обратил на нас никакого внимания.
В то время никто не боялся терактов, не сидели и не стояли везде и всюду охранники, не устанавливались на окнах решётки. Как же мы далеко «продвинулись» по сравнению с тем «отсталым» временем, то ли дело сейчас, -

                ... в квартирах повсюду железные двери,
                Словно в клетках живут красноярцы, как звери»

    Шли мы по плотине  строящейся ГЭС, любовались с её высоты просторами Енисея и пели песню, -

                У  нас в рюкзаках города,
                И гребни бетонных плотин;
                И плещет речная вода
                В брезентовый борт бригантин.

    Мы, студенты 50-х, 60-х годов чувствовали себя причастными ко всему, что делалось в стране. А время было динамичное и интересное. Именно в то время строились крупнейшие электростанции - Братская, Усть Илимская, Красноярская, осваивались целинные   земли, совершались первые полёты в космос. Наши самолёты были самые лучшие в мире. И как бы не ругали Н. Хрущёва за его волюнтаризм   и стучанье башмаками в ООН, как бы не ругали за «кукурузные» дела и «кузькину мать», для меня то время осталось лучшим в моей жизни.

                5.

     Перебрались мы на левый берег Енисея, расположились на прибрежных валунах и стали совещаться - как нам двигаться дальше. Оказалось, что никто не знает. Наши учёные - физики напрягли мозги и выдали,-
- Поскольку Бирюса впадает в Енисей, значит нужно идти вдоль берега. Двигаясь таким образом мы непременно придём к устью Бирюсы.
   объяснение  было конечно правильное, но возник вопрос - как идти? Непосредственно вдоль берега, по прибрежным камням и льду, или по тайге, в стороне от реки. Учёные мозги, опять же правильно, рассудили, что по самому берегу, наверное, не пройти – мешают забереги, скалы прижимаются к самой воде.     Решили идти по тайге. Был конец апреля, в тайге лежал ещё снег мокрый и рыхлый. Но мы были молодые  и горячие и нам было всё нипочём. Идём, как говорят, «по азимуту» да ещё и песню  поём,-

                Сырая тяжесть сапога,
                Роса на карабине.
                Кругом тайга, одна тайга
                И мы посередине.

      Но скоро всем стало не до пения. Идём без тропы, напрямую, перешагиваем и перелазим через валежник, ноги утопают в мокром снегу. Учёные и студенты быстро устали. К тому же наши вожаки увидели вроде бы медвежий след. Шатун, решили они. Среди нас настоящих таёжников не было, но все знали, что шатун опасен для людей.
    Притихли наши дамы, повесили нос кавалеры, никому не хочется идти впереди, прокладывать тропу в снегу. Встреча с шатуном тоже никому не улыбалась.
Вспомнил я свои таёжные походы в Горной Шории, работу в геологоразведочной   партии и предложил Антону,-
-Пойдем , парень, протаптывать дорогу.
- Да ты что? Мы же самые молодые.
- Вот и хорошо. Пойдём.
Идём впереди нашего отряда, топчем мокрый снег, посматриваем по сторонам - шатун не выходит из головы, а уже наступил вечер, скоро будет совсем темно,-
- Когда же дойдём до Бирюсы? – спрашиваем у «умных»,-  вы же смотрели карту.
- Да по карте - то вроде недалеко, а вот в тайге получается  что - то другое.
Остановились, совещаемся. Наши девчата уже не желают идти ни к Бирюсе, ни к её пещерам. У ларней  энтузиазм тоже поубавился.
- Давайте свернём к Енисею, спустимся на берег и заночуем у костра, - прозвучало предложение от одного из физиков.
- Правильно, - поддержали его другие, -Это лучше, чем топать по снегу неизвестно куда.
- К Енисею, к Енисею,- загомонили девчонки.
Возражений не последовало  и мы повернули налево, к берегу Енисея. Но оказалось, что до Енисея дойти не так просто. Мы, видимо, далеко уклонились вправо, в тайгу.
Идём, идём, а не береговых скал, ни Енисея не видно. Девчата стали возмущаться,-
- Куда вы нас ведёте?
- Девчонки, потерпите ещё немножко, скоро дойдём.
    Вдруг, впереди мы заметили дым, идущий как - бы из под земли. Ни костра, ни людей видно не было. Подходим ближе и видим - дым идёт из отверстия пещеры и оттуда, из глубины, слышится песня,-

                Ребята, ребята... Мы с вами бессильны
                Вернуть удивительный этот рассвет;
                Мы снова уходим и снова Синильга          
                Берёзовой веточкой машет нам вслед.

    Песня наша, студенческая, но кто её поёт? Что это за дети подземелья? Вскоре всё разъяснилось. В глубокой пещере горел костёр, вокруг него сидели парни с девушками и пели.
- Эй вы, гномы! Нас в подземелье примете?  - закричали мы в отверстие пещеры.
- Мы всех принимаем,- прозвучало в ответ,- залезайте.- Места всем хватит.
     В отверстие пещеры было спущено сухое, сучковатое дерево. Оно служило лестницей. Наш отряд, под смех и веселые советы подземных жильцов, спустился в пещеру. Шутки и прибаутки долго не прекращались. Парни и девчата, населяющие подземелье, встретили нас гостеприимно. Их было около десятка, работников одного из Красноярских заводов. Общими усилиями приготовили незатейливый ужин, накрыли «стол» и начался пир… И у хозяев, и у нас в рюкзаках нашлось спиртное. Все, не исключая девчат, выпили и вскоре опять зазвучали песни: студенческие, молодёжные, туристические,-

                А наверху белым - бело,
                Всюду метель метёт;
                Песни, как вёрсты длинные,
                Парень один поёт.

     Спали ли мы в ту ночь? Не помню. Наверное, спали. Но мне кажется,что мы всю ночь сидели у костра, пели песни и рассказывали разные истории. Много было шуток, анекдотов, весёлой трепотни. Были и научные споры - наши учёные показывали себя. Нам было хорошо!

                6.

     Выбрались мы из пещеры довольно поздно, когда солнце уже во всю светило над тайгой. На коротком совещании было решено идти дальше, к Бирюсе, но Вера, подруга Антона, заявила, что ей нужно в город. Антон, конечно, не мог её отпустить и то же решил возвращаться. Что оставалось делать мне? В поход меня пригласил  Антон и мне не удобно было идти к Бирюсе без него. Я присоединился к Антону и Вере.
    Ребята пошли дальше, а наша тройка направилась к Енисею. Мы решили   идти к плотине по берегу. Но оказалось, что подойти к реке не так просто. Нужно было спускаться по крутым, скользким и поэтому опасным скалам. С большим трудом мы добрались до берега, потратив на это много сил, времени и нервов - нужно было успокаивать Веру. Но вот мы на берегу. На Енисее лёд серый и скучный, дует ветер, хорошо видно плотину. Кажется, что она совсем близко. Что же мы вчера так долго шли? Стоим   на прибрежной гальке, смотрим на широкие забереги, на причудливые скалы, по которым только что лазили и думаем,- А как же мы вчера в темноте пробрались бы здесь. А никак. Не смогли бы ночью здесь пройти.
    Смотрели   мы на скалы, хвалили себя за храбрость и ловкость и не думали, что видим эти скалы  в последний раз. При заполнении Красноярского моря они оказались под водой. Много чего затопило водохранилище - скалы и пещеры, лес и поля, долины и луга. Много сёл и деревень перенесли в другие  места. Испортили климат в районе Красноярске из-за того, что Енисей, вопреки расчётам и прогнозам специалистов, около города не замерзает. Красноярцем негде купаться - вода в реке стала очень холодная. Люди шутят,- Хочешь купаться - езжай в заполярье.
    Стране, конечно,нужны киловатты и мегаватты, но не слишком ли высока цена?
Всё это я понял и осознал, значительно позже, а тогда мы шли по берегу и Антон читал нам лекцию о том, как расцветёт наш город, да и весь край после завершения строительства ГЭС. После Красноярской построят Саянскую, Абаканскую, Енисейскую и ещё, и ещё. Мы будем купаться в энергии.
- А зачем нам это? - спросил я лектора.
- Ты что не понимаешь?
- Понимаю, но не совсем. Энергии у нас вроде и так хватает.
- Нет, не хватает. Энергия - это новые заводы и комбинаты, это ракеты и танки, это космос и красивые города. 
 - Ну, понесло тебя в высокие сферы. – не выдержала Вера, - Ты как будто на митинге выступаешь. Всё это мы и без тебя знаем.
- Ладно, ладно не ершись. Смотри, в воду не нырни.
     А нырнуть в воду было проще простого. Она подходила вплотную к скалам и нам приходилось пробираться по скользким камням, рискуя сорваться и упасть в  Енисей, но всё обошлось благополучно. К обеду мы были уже в Дивногорске, ну а дальше автобус, дорога, Красноярск.
Не пришлось мне в тот раз увидеть Бирюсу с её красотами. Но позже, уже в зрелом возрасте, я бывал на Бирюсе и один, и в компании.

                7.

    Много было исхожено в студенческие годы тропинок и дорог вокруг   Красноярска и вдали от него. Мы любили живописные окрестности нашего города, любили пещеры и скалы, Токмак и Енисей, -

                Мы ходили на берег, хоть тучи густели
                И купались в холодной воде Енисея.
                Торгашинской  пещере носили приветы,
                На вершинах «столбов» мы встречали рассветы.
                В «шкуродере» бока до крови обдирали,
                И зимою и летом покоя не знали.             

     Весна и лето- это время туристических походов. А что мы делали в свободное время зимой? А зимой, если позволяли средства, ходили в кино, в театры, на различные концерты. И не только в свободное время. Частенько сбегали с лекций, чтобы пойти на встречу с каким- нибудь артистом  или в кино.
    Красноярск был и остался провинциальным городом, но в то время к нам часто приезжали известные артисты из Москвы, Ленинграда и других городов. Мы, по возможности, старались не пропускать ни премьер местных театров, ни гастролей столичных знаменитостей, -

                Почти нищими были тогда кавалеры,
                Но водили девчонок зимой на премьеры.

    Не забывали мы, конечно, и про учёбу. Нам нельзя было учиться кое - как. Будешь плохо учиться - не получишь стипендию, а без стипендии студенты нашего времени жить не могли,-
                Мы, конечно же, грызли граниты науки,
                Над чертежными досками двигались руки.

    Мне часто приходится общаться со студентами, и с выпускниками различных вузов и меня удивляет, и даже шокирует их невежество и узость кругозора. Отчего это? А от того, что в новое, слишком прагматичное время,-

                Не нужны никому все законы Кирхгофа,
                Не волнуют фонтаны, дворцы Петергофа;
                Сопроматы не в моде, забыты и Омы,
                Покупаются нынче за деньги дипломы.

     Почему так происходит? А потому, что,-

                Наживы дух над Русью веет,
                И только деньги нам важны;
                Нам не нужны сады, музеи
                И книги тоже не нужны.

      А что же театры, консерватории, симфонические концерты? Да кому они сейчас нужны? -
                Мы песни наши забываем,
                Их заменили рэп, попса;
                Своей истории не знаем
                И верим слову подлеца.

      Всё заменила примитивная массовая культура, которую навязывает нам и в концертных залах и с экранов телевизоров,-

                Несёт медийная культура
                С экранов пошлость, секс и страх;
                Живёт и здравствует халтура
                И в нашей прозе, и в стихах.

    Да халтура процветает и конца этому процветанию не видно, но всё - таки настоящая музыка хоть и редко, но исполняется и наши песни ещё - звучат! Мне, иногда, приходится участвовать в праздничных застольях, на которых присутствует и молодёжь. Застолья никогда не обходится без современной, громоподобной музыки, льющийся из  музыкальных центров и компьютеров. Устав от какофонии, я прошу молодых людей выключить орущую и гремящую музыку и самим спеть.,  но никакую новую песню никто исполнить не может. Новые песни молодёжь просто, напросто не помнит. Тогда я спрашиваю,-
- А какие   песни вы можете спеть?
    И молодые люди, привыкшие слушать шансон, рэп и попсу, поют «Надежду», «Эхо любви», «Когда придёт весна, не знаю» и другие, «наши песни».Медиакультура навязывает молодёжи и всему народу примитивную музыку и примитивные песни, но эти песни и эта музыка так раскручиваются в медиапространстве, что молодёжь, и не только молодёжь, от них «балдеет». Подобного раскручивания в наше время практически не было, хотя, конечно, случались и исключения.
     Примером может служить наша «примадонна», Алла Пугачёва. Я однажды задумался: какая же песня из репертуара Аллы Пугачёвой мне по настоящему нравится. Долго перебирал, с помощью жены и внучки, всё, что она исполняла. Долго ничего не мог найти, но потом всё - таки вспомнил одну песню - «Осенние листья». Да это было талантливое и душевное исполнение. Больше ничего припомнить не мог.Я люблю музыку Георгия Свиридова и вот однажды, в одном из его выступлений я услышал, -
- По моему мнению, Алла Пугачёва, за всю свою творческую карьеру по настоящему хорошо исполнила только одну хорошую песню - «Осенние листья».
Я был, конечно, удивлён и обрадовался, что моё мнение совпало с мнением великого композитора.
   Современные «звёзды» в полной мере проявляли себя в сегодняшнее время, когда началась война на Украине. Кумиры молодёжи, раскрученные «звезды»   кинулись бежать из России, а вслед за ними, убежала и наша «примадонна», прихватив с собой Максима Галкина в качестве то - ли временного мужа, то - ли любовника, то - ли  бойфренда.
                8.

   Мы, студенты 60 - х годов, любили хорошие песни:грустные и весёлые,лирические и патриотические, туристские и спортивные. Песни звучали и в студенческих общежитиях, и в дружеском застолье, и у таёжного костра. Мы сами пели  и старались не пропустить концерты любимых нами исполнителей,-

                В парке слушали песни приезжих артистов,
                Танцевали и вальсы,и польки и твисты.
                С рок - н - роллом лихим навсегда подружились,
                В КВН - е победами очень гордились.

Забываются наши песни, ушла молодость, уходит жизнь...

                Часть вторая               

                Енисей

                1

    Учёба в институте это не только лекции, семинары, лабораторные занятия, но ещё и производственная практика. А проходим мы её в разных и в разнообразных местах: в Красноярском крае и в Туве, в Хакасии и Бурятии, в Иркутской области и в Якутии; работали на заводах Красноярска и Ачинска, на предприятиях сельхозтехники и в колхозах, в сельскохозяйственных научно - исследовательских институтах и на опытных участках. Наша работа не плохо, по меркам того времени, оплачивалась. Деньги, заработанные во время практики, были   для нас студентов, не лишними.
   Летом 63 - го года группу третьекурсников, направили в один из ближайших к Красноярску совхозов – Частоостровский.   В этой группе находились и мы - мой друг Антон и я. Жарким, июльским днём привезли  нас на институтской грузовой машине к конторе совхоза. Шофёр, высадив шумных пассажиров, развернулся и уехал.Отряхнули мы пыль с одежды, оглянулись и решили идти в контору, определятся. Всей гурьбой входить в такое важное, государственное учреждение было неудобно. Отправили делегацию из пяти человек. В числе делегатов оказался и я. Контора оказалась почти пустой, только в бухгалтерии стучали счёты, скрипели арифмометры и громко разговаривали женщины.  Но бухгалтерия нам пока была не нужна. Мы искали  директора или какого - либо начальника. Директора не нашли, но начальник важный или не важный, мы этого не знали, нашёлся.Когда мы ему объяснили, кто мы такие, начальник развёл руками,-
- Куда же мне вас девать?
- Мы готовы на любую работу, но хотелось бы ближе к технике.
- Ну конечно, вы же будущие инженеры.
    Распределили нас по мастерским, отделениям, участкам.
Нам с Антоном и ещё двум парням - Стефану Иванову и Лёше Орлову, нужно было ехать на 3 - е отделение совхоза, в деревню Худоногово. На совхозной машине, опять же в кузове,  добрались до определенного нам начальством места.

                2.

    Доехали до Худоногово, высадились из машины, опять же у конторы (конторы в совхозе имелись на каждом отделении и на каждой ферме), посмотрели по сторонам и поняли, что попали в неплохое место. Дома в деревне аккуратные, под тесовыми крышами, улицы чистые, много зелени, а главное то, что рядом Енисей, вернее не сам Енисей, а его протока. Между Енисеем и протокой раскинулся остров с лугом, кустарником и лесом. На берегу много лодок,-
- Поплаваем, мужики.
- Не только поплаваем, но и порыбачим.
    Контора отделения оказалась совсем пустой, но вскоре подошёл управляющий, плотный, круглолицый мужчина, лет сорока.
- Иван Никитич,- представился он нам, - Я управляющий   отделения.
Узнав, что мы будущие инженеры - механики, он обрадовался,-
- Вас - то мне и нужно, а то присылают студентов из разных институтов, а они ничего не умеют делать. Да и не хотят,- добавил он.
- Ну, нами - то будете довольны, - заявил Антон.
- Посмотрим, посмотрим. Родом то вы откуда? Из города или из деревни?
- Деревенские мы, Иван Никитич, деревенские.
- Это хорошо. Сельское хозяйство вы, наверное, знаете лучше меня. Я ведь нигде не учился. Окончил только курсы механизаторов. Работал и трактористом, и комбайнёром, и механиком.
    Управляющий быстро нашёл для каждого из нас место. Лёша стал механиком, а Стефан был направлен на ферму налаживать  механизацию. Мы с Антоном отказались от руководящей работы и попросили определить  нас в механизаторы. У механизаторов больше свободного времени, меньше ответственности, да и работа интереснее. Кроме того, работая на тракторе или комбайне, можно заработать значительно больше,  чем выполняя обязанности механика или бригадира, а это для студентов имеет не мало- важное значение. Управляющий спорить с нами не стал и сказал, что даст нам тракторы МТЗ.
Работа работой, но нужно было где - то и жить или, хотя бы, ночевать,- 
- А как же с жильем ? – спросил Антон.      
- Сейчас соображу,-  управляющий задумался,- В нашем клубе есть пристройка. Двоим там можно вполне  устроиться. Комфорт, конечно, не городской, но завхоз даст койки, пару стульев, стол и можно жить. Ну, а двоим я предлагаю    жить на квартире. Есть у нас одна женщина, Семёновна. Дом у неё большой, а живут вдвоём с дочкой. Антон, услышав о дочке, захотел к Семёновне, ну а мне ничего другого не оставалось, как поддержать его.
    Вскоре Алексей со Стефаном принялись обустраивать своё жильё, а мы с Семёновной, которую вызвал в контору Иван Никитич, пошли к её дому. Семёновна оказалась далеко не старой женщиной, а её дочка была ещё школьницей.
- Напрасны были твои надежды, кавалер, - подковырнул я Антона.
- Ничего, можно и со школьницей приятно проводить время,- заявил он.
- Давай, начинай ухаживать за малолетней, но только знай, что я о твоих похожд
- Ну, ну! Не посмеешь!

                3.

     Определились мы с жильём, побродили по деревне и по берегу Енисея, поужинали в совхозной столовой и отправились спать. Назавтра проснулись рано, искупались в реке, позавтракали в той же столовой и отправились на машинный двор знакомиться  с работой. Нас встретил управляющий, а рядом с ним стоял Лёша Орлов.
- Вот, друзья мои, это ваш механик. Он закрепит за вами тракторы.
-  Но он же ещё сам не знает их состояние.
- Ничего, освоится, а пока я ему помогу.
  Тракторы МТЗ – 2, «Беларусь», стояли на специальной площадке. Мы подошли к ним и, вместе с управляющим и новоиспечённым механиком, осмотрели. Иван Никитич сам недавно был механиком и поэтому состояние тракторов знал хорошо,-
- Двигатели ремонтировали прошлой зимой, а топливную аппаратуру регулировали две недели назад.
- А в каком состоянии ходовая часть? - деловито спросил мой друг, хотя я отлично знал, что не очень - то его волнует тракторная тема.
- Не волнуйся. Проверена.
    Полдня мы занимались обслуживанием тракторов: регулировали, заправляли, смазывали. После этого  запустили двигатели, вместе с механиком прослушали работу на  разных оборотах и совершили пробный проезд по деревне и полю. К обеду и мы, и наши тракторы были готовы к работе. Оставалось получить задание - наряд. Подъехал к нам бригадир и сказал, что ночью нам предстоит заняться культивацией поля,
- Вон там, у забора, стоят  два культиватора. Они вроде, исправные, но всё - таки осмотрите их, проверьте лапы, колёса и всё прочее. Вечерняя смена начинается в семь часов.
- Осмотрели мы культиваторы, кое - что подтянули, кое - что смазали и подцепили их к тракторам. До вечера ещё оставалось много времени  и мы пошли на Енисей.
   Взяли какую - то лодку, спустили её на воду и поплыли вдоль острова. Плавали довольно долго, после плавания зашли в столовую, перекусили и отправились совершать трудовые подвиги. О трудовых подвигах в то время непрерывно вещали и газеты, и радио, и телевидение.
Бригадир, Семён Игнатьевич, пожилой и, как нам показалось, опытный и очень серьёзный мужчина основательно проинструктировал нас и попросил быть ночью повнимательнее, -
- Поле подходит к енисейскому обрыву. Смотрите, не сорвитесь ночью в Енисей.
- Будем смотреть, - заверили мы его.
   Завели мы тракторы, залезли в кабины и поехали на указанное поле. Оно находилось недалеко от машинного двора. Началась работа. Я еду первым, Антон следует за мной. Культивация - это работа простая, монотонная и пыльная.
    Подвиг на такой работе не совершишь и героизм не проявишь. Ездим мы по вспаханному полю друг за другом, глотаем пыль, слушаем монотонный гул двигателя.  Вечер постепенно переходит в ночь, гаснет заря, на небе всё ярче светят звёзды. От  однообразной работы, от успокаивающего гула двигателя, от теплоты ночи, меня   клонит  в сон и я начинаю клевать носом. В какой - то момент я видимо заснул, моя голова резко наклонилась вперёд и я ударился о руль трактора. Мгновенно проснувшись, я испуганно посмотрел вперёд. Перед трактором, в свете фар, я увидел не чёрную пашню,  а широкую зелёную полосу, а за ней виднелось что - то тёмное и не понятное.
   В испуге так нажал на тормоз, что заглох двигатель. В полном недоумении   выскочил из кабины и пошёл к тёмной полосе. И что же я увидел? А то, что никакой тёмной полосы не было. Был крутой, скалистый обрыв в енисейскую пойму. Не стукнись я головой о руль, мы бы с трактором и культиватором закувыркались на прибрежные камни. Вскоре ко мне подъехал Антон,-
- Почему стоишь? Что случилось?
- А то, что я чуть не совершил полёт, не хуже гагаринского. Только не вверх, а вниз.
- Уснул что - ли?
- Уснул, не уснул, но задремал, это точно.
    Посмотрел Антон на меня, на обрыв, - Да... - прогудел он.
Постояли мы около обрыва, полюбовавшись ночным Енисеем, звёздным небом и полезли в кабины тракторов. Работа продолжилась.Кружимся мы по пашне, делаем своё дело и с опаской посматриваем на обрыв. В сон больше не клонит. Пахотное поле, по которому мы ездили, довольно большое, но мы надеялись к утру его обработать.
   Неожиданно трактор Антона забуксовал. В чём дело? Оказалось, что мы заехали на пониженное место, на котором весной стояла вода.Дёргал, дёргал Антон трактор и вперёд, и назад, но ничего не получалось. Выехать из грязи он не смог. Сел за руль я, но результат был тот же. Делать нечего, нужно отцеплять культиватор от моего трактора и вытаскивать трактор Антона. Сказано - сделано. Потянул я застрявший в грязи трактор, но мой тоже начал буксовать. Думали мы, думали и придумали.
- Зря мы отцепили культиватор от моего трактора, - говорю я.
- Как зря?
- А так, что без культиватора я подъезжаю к твоему трактору и сам залезаю в грязь.
- Понял! - закричал Антон. - Прицепим мы культиватор, зацепим за него мой трактор, а твой будет на сухом месте.
- Правильно соображаешь.
Задумка наша вполне удалась  и  вскоре  трактор Антона был вытащен из грязи.
- Придётся нам это место объезжать, - заметил Антон.
- Конечно, не полезем же мы вновь в грязь.
    Приняв такое решение, мы забрались в кабину одного из тракторов и решили отдохнуть от трудов праведных. У нас с собой были конфеты, хлеб и кусок колбасы. После работы, волнений и ночного ужина Антона потянуло на серьезный разговор, - 
- Ты любишь Пастернака?  - спросил он меня,- Какие его стихи тебе больше нравятся?
- Да никакие.
- Да ты что? Отсталый ты человек.
- По твоему, конечно, отсталый. Ты любишь модных поэтов и писателей и козыряешь этим.
- Как можно не любить Экзюпери? Как  может не нравится его «Маленький принц»?
- Да вот так. Читал я и Экзюпери, и Ремарка, и Хемингуэя, но большего впечатления они на меня не произвели. Это для тебя они кумиры. А я больше люблю наших, русских поэтов и прозаиков.
- Но ведь Борис Пастернак русский поэт.
- Русский - то он, русский, но пишет так заковыристо, что простому смертному, вроде меня, и понять трудно.
- Ну, ты наговоришь. Вот я прочту тебе,-

                И страшным, страшным криком
                К другим, каким  ни будь,
                Неведомым вселенным
                Повёрнут млечный путь.

- Каково, а?  Ведь   здорово?
- Никто и не спорит. Вообще его последние стихи и более простые, и более понятные.
- А что ты скажешь о его «Докторе Живаго»?
- Что я скажу? Только то, что я его не читал. Знаком  с отдельными отрывками. С тех пор, как ему присудили Нобелевскую премию за эту книгу, его ругают и, в печати, и по радио, и на многочисленных собраниях. Никто эту книгу не читал, но осуждают все. А по тем небольшим отрывкам, что я мог прочесть, чувствуется, что книга сильная.
- Ну, вот и договорились.
- Слушай, Антон! Чего это нас понесло в литературные дебри? А кто работать будет?
- Работа не волк, в лес не убежит. Давай- ка лучше немного подремлем. И мы подремали...
Проснулись, когда уже взошло солнце.
- Да потрудились мы знатно, - заметил Антон.
- Давай заводить тракторы и заканчивать работу.
- Да когда уже заканчивать? В семь часов пересмена. Нас будут ждать.
- Ты прав. Нужно ехать на бригадный стан, но  отбрехиваться будешь ты.
- Ладно, ладно.
    На полевом стане, несмотря на раннюю пору, уже суетились и бригадир, и механик, и управляющий.
- Ну что ребятки? Закончили культивацию? - спросил нас бригадир.
- Нет, не закончили, - ответил ему Антон.
- Как так? А я надеялся на вас. Проспали что - ли?
- Пробуксовали  в какой - то яме.
- Вот оно что. Я вчера забыл вас предупредить о той мочажине. Нечего было в неё лезть. Ладно, ничего страшного. Доделаете.
   Вот так, не совсем удачно, началась наша работа в Худоногово. То поле где нам пришлось буксовать, мы, конечно ,обработали  , а   впоследствии каких только работ нам не приходилось выполнять. Мы и пахали, и бороновали, косили лафетными жатками ячмень, пшеницу и овёс и делали многое, многое другое, даже возили доярок к месту летней дойки. Доярки, в основном пожилые женщины, хорошо относились к нам и старались угостить домашними постряпушками и парным молоком.
    Постряпушки мы с удовольствием съедали, а от молока отказывались - оно было тёплым и, как нам казалось, пахло коровой. Как бы там ни было, работали не плохо и совхозное начальство претензий к нам не имело.

                4               

     Работа в поле, техобслуживание и ремонт техники занимали много времени, но были у нас и выходные, и свободные вечера, и актированные дни, когда из - за дождя работать было невозможно. Чем мы занимались в свободное время? Антон, человек общительный и активный любил танцы, общение с девчатами, праздники и застолья. Я предпочитал книги, благо в деревне была библиотека, пусть и
   небольшая.
В деревне имелся клуб. В нём показывали кино, устраивали танцы, проводили собрания и другие общественные мероприятия. На танцы приходили, в основном, школьники, но Антон старался не пропускать не одного танцевального вечера и, конечно, звал и меня, хотя отлично знал, что я танцы не любил, да и танцевать путем не умел.
    Нечасто, но всё-таки показывали в клубе кино. И мы с Антоном, если позволяла работа, не пропускали ни одного фильма. Однажды привезли в нашу деревню фильм «Обыкновенное чудо». Он был двухсерийным или даже  трёхсерийным . Этот фильм рассказывал о «великих» победах советской власти. Создали его кинематографисты ГДР (Восточная Германия). Официальными властями Советского Союза он был принят на «ура». Газеты, радио, телевидение, захлёбывалось от восторженных отзывов о нём. И вот у нас впервые появилась возможность посмотреть это «чудо».
    Не только мы, но и жители деревни  наслушались хвалебных откликов и поэтому зал деревенского клуба был переполнен. Мы с Антоном уселись где - то впереди в ожидании шедевра. И вот фильм начался. Сидим, смотрим. Смотрят взрослые, смотрят старики, смотрим и мы - студенты. Чем дальше смотрим, тем больше нас одолевает разочарование. Это не «чудо», а обыкновенная, примитивная пропаганда о том, как было плохо в царской России и как стало хорошо при большевиках - коммунистах.
    Были показаны все достижения - от «лампочки Ильича» до полётов в космос.
Нам с Антоном стало  скучно и мы начали оглядываться. И что же мы увидели? А то, что деревенский народ, не очень - то образованный и развитой, стал подниматься и уходить. Надоела людям примитивная пропаганда. А что сделали мы, «образованные и развитые?». А мы досидели до конца. Знай наших.
     Примитивных, пропагандистских фильмов, сделанных по лекалам партийности и социалистического реализма, в ту советскую эпоху, выпускалось немало, но значительно больше было по  настоящему  художественных и талантливых картин. Их невозможно все перечислить. Это  «Простая история» и «Председатель», «Тихий дон» и «Идиот», «Летят журавли» и «Всё остаётся  людям , и  десятки,  и сотни других. Я, да и не только я, постоянно пересматриваю наши старые фильмы.  Современные   один раз посмотришь, другой не захочется. Все они изготовлены по голливудскому принципу - действие, сюжет, интрига. Нет того, что было в тех, старых фильмах - психологии душевности, высочайшего мастерства артистов. Да артистов того уровня нет, да, наверное, и не будет. Кто может сравнится с А. Папановым и Ю. Никулиным, Н. Мордюковой и К. Лучко, И. Лапиковым и Т. Самойловой . Невольно вспоминаются слова М.Ю. Лермонтова,
- Да, были люди в наше время...
    Кино и танцы - это конечно хорошо, но нас всегда привлекал Енисей. В хорошую погоду мы часто плавали по его протокам, бродили по берегам и островам. Местные рыбаки лодок нам не жалели, но предупреждали, -
- Будьте осторожны. Остерегайтесь «Ракет» и «Метеоров». Они поднимают большие волны. Лодку может захлестнуть.
Пытались мы и рыбачить, но своей снасти у нас не было, а выпрашивать у местных   не хотели. И вот однажды у Антона появилась «гениальная» идея,-
- Будем глушить рыбу. Нужно изготовить мини бомбу.
- Какую ещё бомбу? Ты что, рехнулся?
- Бомба, не бомба, но граната у нас будет и  рыбу  мы добудем.
- Но ведь глушение рыбы - это браконьерство, причём злостное?
- Ну, наговорил... А, ты думаешь, местные мужички ловят рыбу только удочками? У них есть и сети, и режёвки,  и самоловы, да и глушить рыбу они не стесняются.
- Ладно, убедил. Давай попробуем.
Не откладывая дело в долгий ящик, Антон принялся за изготовление своего снаряда. Нашёл где – то капсюли,  трубки, провода. Достал и порох. Меня в свои дела он не допускал,-
- Без тебя обойдусь. Не нужны мне нытики и скептики,- заявил он .
- Хозяин - барин, но я уверен, что ничего у тебя не получится.
- Не каркай, - вежливо отвечал мне изобретатель.
    Проектирование, заготовка материала и изготовление взрывного устройства заняло у моего друга с неделю. И вот, наконец ,  «бомба» или «граната», или что - то другое, готова,
- Завтра вечером поплывём добывать рыбу,- объявил мне Антон.
- А что брать под рыбу? Большую сумку или мешок?
- Не болтай лишнее.
    И вот мы плывём вдоль левого берега протоки. Я работаю вёслами, а Антон сидит в носу лодки и держит в руках своё изделие, завёрнутое в тряпку. Мне он свою «бомбу» не показывает,-
- Нечего тебе смотреть. Недостоин.
- А мне не больно - то и нужно. Я уверен, что «бомба» не сработает и рыбы нам не видать.
- Эх ты, Фома неверующий. За такие слова я тебе и ухи не дам.
- А где ты собираешься производить подводный взрыв?
- А вон за той скалой есть глубокая яма. Рыбы  там...
- А ты откуда знаешь?
- Рыбаки говорили.
- Ну, раз рыбаки говорили, а ты слушал и на ус мотал, тогда конечно...
- Поговори мне ещё.
   Плывём дальше. Между тем становится всё темнее и темнее, подул ветерок и по реке побежали небольшие волны,-
- Может перенесём испытание снаряда на завтра? - обратился я к Антону. - Погода начинает  портиться.
- В глубине спокойно. «Бомба» своё дело сделает.
- Ну, смотри.
   Доплыли до ямы.  В это время я старался удержать лодку на месте и поэтому не мог рассмотреть грозное оружие. Настроив взрывной агрегат, Антон, соблюдая рыбацкую традицию, поплевал на него и опустил в воду.
- Отплывай от этого места метров на двадцать, - приказал он мне,- Взрыв будет через пять минут.
   Отплыли мы к берегу, повернули лодку носом к месту взрыва и стали ждать. Проходит пять минут - взрыва нет, проходит десять, проходит пятнадцать - взрыва нет и нет. Я молчу и поглядываю на изобретателя, а он с нетерпением смотрит на то место, где была опущена в воду «бомба». Смотрел, смотрел да и говорит,-
- Не будет сегодня рыбы.
- Это почему?
- Не сработает механизм.
- А почему он не сработает?
- Да потому, что ветер.
Логика у моего друга была железная.
    Посидели мы ещё какое - то время, обменялись несколькими, колкими замечаниями и, не солоно хлебавши, поплыли в обратную сторону.

                5               

    Практика продолжалась. Нас всё больше нагружали работой. Подошло время уборки и все выходные были отменены. В клубе ничего интересного не  было и даже Антон  перестал туда ходить. Нас стала одолевать скука.
    Однажды вечером мы сидели на берегу Енисея, лениво перебрасывались редкими фразами и смотрели на баржи, буксиры и теплоходы, плывущие по Енисею.   Вдруг, в вечерней тишине, мы услышали песню,-

                Каким ты был, таким остался
                Орёл степной, казак лихой;
                Зачем, зачем ты снова повстречался,
                Зачем нарушил мой покой.

    Антон, как охотничья собака, насторожился, я тоже прислушался. Пели явно девчата и пели хорошо. Кто такие ? Откуда  появились? Мы быстро поднялись и пошли в ту сторону, откуда звучала песня. Вскоре  мы  увидели, что к конторе подъезжает машина, а в кузове у неё... А в кузове у неё сидели девушки, да какие! Одна другой краше. Мой Антон запрыгал вокруг машины петушком, помогая   красавицам спуститься на землю. Я, конечно, тоже принял участие в этом деле, хотя и не такое активное.
   Спустились девчата на землю, отряхнулись от пыли, поправили причёски и стали оглядываться - куда же они попали, куда их привезли? Но мой друг быстро взял путешественниц в оборот,-
- Девушки, красавицы, хорошие мои, откуда вы взялись?
-  Из города.
- Ну, конечно. Из деревни в деревню возить нет смысла. Я даже   думаю, что  вы из Красноярска.      
- Какой ты умный. Всё- то ты знаешь.
- Нет девочки, я знаю далеко не всё. Вы скажете мне, кто вы такие? Служащие, учительницы или научные работники?
- Мы студентки.
- Студентки? Какого института?
- Сельскохозяйственного.
- Сельскохозяйственного? Я там учусь уже третий год, а вас что - то не встречал.
- Мы только что поступили. На агрономический факультет.
- Вон в чём дело. Ну а мы учимся на инженерном факультете. Давайте знакомиться.
Антон представился сам и представил меня,-
- Это мой друг, Денис , знаток поэзии и прочего...
- Поэзию мы тоже любим, а куда - же нам сейчас идти. Что - то никто из начальства нас не встречает.
- Начальство будет. Вы не волнуйтесь.
   Антон подозвал какого - то мальчишку и отправил его за управляющим.
Пока мальчишка бегал за управляющим, мы продолжали знакомится. Антон расспрашивал девчат, а я больше молчал. Выяснилось, что все они из южных районов края, только в этом году окончили школу, совсем недавно сдали вступительные экзамены в институт и вот теперь их отправили в совхоз, на уборочные работы,-
- Что же здесь нам придётся делать?
Антон, конечно, знал все совхозные проблемы,-
- Ой, девчонки, не беспокойтесь.  Работы хватит всем. Нужно пшеницу очищать от сорняков, заготавливать корма  да и картошка не выкопана.
- А где же мы будем жить?
- Гостиница, девочки , ещё не построена, но жильё для таких красавиц, конечно, найдётся.
Вскоре подошёл управляющий,-
- Здравствуйте, девчата. Какие вы молодые и красивые!  Очень хорошо, что вы к нам приехали, а то вон ребята совсем заскучали.
- Они, Иван Никитич, с дороги, - вступил в разговор Антон, - их нужно поскорее куда - ни будь устраивать на ночлег.
- Да... это не простая проблема. Можно, конечно расселить по домам, но и долго и сложно. А, что девушки , если я вас поселю вон в тот амбар, - управляющий указал на небольшое здание возле  зернотока. Это, конечно, не городская гостиница, но в нём просторно и есть свет. Завхоз выдаст вам всё, что нужно и вы будете жить все вместе. Как, согласны?
- Согласны, согласны, - закричали девушки.
- Ну, вот и хорошо. Пойдёмте. А вы, ребята помогите  устроиться девчатам.
   Мы, конечно, выразили своё полное согласие.
Управляющий быстро всё организовал, вызвал завхоза, а тот с нашей помощью принёс и койки, и стулья, и стол. Нашлась даже небольшая железная печка. Студентки быстро навели уют в своём новом жилище. Моему другу очень   понравился этот уют и он с тех пор всё свободное время проводил у девчат. Я тоже часто заходил туда.
    Группа девчат была немаленькая - человек пятнадцать, все они были и милые и хорошие, но мы почему то обратили особое внимание на троих - Зою, Лиду и Надю. Они были землячки: родились и выросли в одной деревне, закончили одну школу и вместе поступили в наш институт. И здесь, в Худоногово,  они постоянно были рядом: в столовой, в клубе, на работе. Мы незаметно сдружились с ними. Антону это было привычным делом, а рядом с ним и я чувствовал себя кавалером.
Антон не обделял вниманием никого из этой троицы, а мне больше нравилась Надя, да и  она ко мне была расположена. Мы часто проводили свободное время вдвоём, но большого чувства у меня не возникло,   потому что моё сердце было занято Леной - таёжной красавицей, дочерью Горной Шории.
    Здесь я должен немного отступить от своего повествования и сказать несколько слов о Лене. К этому меня обязывает моя память и моё сердце. Встретил я её в Горной Шории, когда работал там радиометристом в геологической экспедиции.   
    Лена в то время училась в Абаканском педучилище. У нас с ней завязалась дружба, быстро переросшая в нечто большое. Но поздней осенью наша работа в Горной Шории закончилась, да и Лена уехала на учёбу. Мы некоторое время переписывались, но со временем переписка прервалась. Почему? Не знаю!
Память о Лене, моей первой любви, я пронёс через всю жизнь и даже сейчас,-

                Забываю дела и проблемы,
                Память в прошлое  тянет меня;
                Там и юность и девушка Лена,
                Недопетая песня моя.

  Будучи уже старым человеком, похоронив жену, я решил отыскать Лену. Искал долго и упорно по всей стране. Нашёл её сестру и племянницу, но Лены в живых уже не было. Так и осталась песня моей юности недопетой.
    Из рассказов родных Лены выяснились странные, несколько мистические   обстоятельства. Лена вышла замуж через семь лет после того, как мы с ней расстались и я женился тоже через семь лет; у Лены было двое сыновей и у меня двое; у одного из моих сыновей было два инсульта, у Лены один из сыновей умер, будучи уже взрослым. И ещё одно трагическое совпадение: моя жена и Лена умерли практически в одно время - весной 2019 - го года. Что это, мистика или божественное напоминание о сложности жизни ?Ничто не проходит бесследно.
    Но в то далёкое, студенческое время я, конечно, ничего этого знать не мог. Нам с Антоном было хорошо в обществе добрых, ласковых и красивых девушек. Мы вместе ходили в клуб, вместе обедали, вместе бродили по лесу. Особенно мы любили, всей нашей компанией плавать по Енисею.               

                5.
       В тёплые осенние вечера, когда не было дождя, мы спускали на воду лодку и отправлялись в плавание. Я, обычно, сидел за вёслами, девчата устраивались в средней части лодки, а Антон  усаживался на носу и запевал свою любимую песню,-

                Из - за острова на стрежень,
                На простор речной волны
                Выплывают расписные,
                Стеньки Разина челны.

    Развлечением девчат занимался именно Антон. Мне надо было грести и управлять лодкой, да и не очень- то я умел веселить девушек. Другое дело Антон. Он мог рассказывать о писателях, чаще всего зарубежных, популярно объяснял физические и астрономические теории, вспоминал Ленинград, в котором он когда - то жил. Далеко мне было до него. Но вот однажды он заявил,-
- Что это всё я, да я занимаю вас, а Денис помалкивает. Это нечестно.
- Но ты  же городской и развитой парень. Много видел и много знаешь, а что я – деревенский  простофиля , колхозник.
- Ладно, не прибедняйся. Девчата, Денис любит стихи. Он может прочесть и Корнилова, и Ахматову, и Рубцова, а Есенина   знает всего наизусть. Нажимайте на него.
-Денис , почитай стихи,- запросили девчата.
- Прочти,Денис  , что - ни будь из Есенина. - подала голос Надя, - мы этого поэта совсем не знаем, его же не печатают.
- Ну, хорошо. Только что же вам прочитать?
- Прочти - ка есенинского «Сукиного сына» - предложил Антон.
- Это, наверное, неприличное? Может не стоит? - неуверенно попросила Зоя.
- Ладно. Я прочитаю, а вы оцените - приличное оно или неприличное, -

                Снова выплыли годы из мрака
                И шумят, как ромашковый луг;
                Мне припомнилась нынче собака,
                Что было моей юности друг.

    Девчата, сначала смотревшие на меня с некоторым недоверием, по мере того, как я читал стихотворение, всё внимательнее, и напряжённее слушали. Когда я закончил читать, все долго молчали, а потом Надя заявила, -
- Никогда я не слышала подобных стихов.
Лида и Зоя поддержали подругу.
- А где бы вы могли их слышать или читать? - спросил Антон. Ведь в нашей передовой школе лучшим поэтом считается Маяковский, а лучшим стихотворением «Стихи о советском паспорте». Терпеть не могу ни его стихи, ни его самого.
- Ну, ты не утрируй, - одёрнул я Антона, - у Маяковского тоже есть хорошие стихи.
- Ну да. «Крошка сын к отцу пришёл».
- Давайте ребята не будем спорить, - вступила в разговор Лида, - Почитай, не ленись, ещё что - ни будь.
- Завтра, Лида, я вам ещё почитаю и не только Есенина, а сейчас спойте что - ни будь.
   Долго уговаривать девчат не  пришлось и в вечернем воздухе зазвучала песня:

                Словно замерло всё до рассвета
                Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь,
                Только слышно: на улице где - то
                Одинокая бродит гармонь.

    Звучит песня, качается лодка, сверкают на Енисее огни буксиров и теплоходов, а мы молодые и счастливые плывём и плывём...
Вот так и распределились наши обязанности: Антон рассказывал о литературе, читал импровизированные лекции о физике и учёных, рассказывал анекдоты; я читал стихи Есенина, Корнилова, Ахматовой и других поэтов; девчата пели песни. Пели они замечательно. Пели «Уральскую  рябинушку»  и «Под окном черёмуха колышется», «Куда бежишь тропинка милая» и «Пропел гудок заводской», «Когда умчат тебя составы», «Дан приказ ему на запад» и ещё множество песен. Пели и про наш любимый Енисей:
                Шлют привет ему южные скалы
                И поют заполярья ветра,
                И священные волны Байкала
                В дар приносит ему Ангара.

Мы с Антоном тоже пытались петь вместе с девушками. Как это у нас получалось - другой вопрос.
    Были у нас с девчатами и, так сказать «общие» дела. Одно из них - это давать названия многочисленным родникам, ручьям и заливам. Тут уже вовсю работала фантазия  и начиналось соревнование. Общим делом было и разведение костра в каком - нибудь, приглянувшемся нам месте, и приготовление неприхотливого ужина.
    Девчата, в отличие от нас, отличались хозяйственностью и у них всегда была припасена какая-либо еда. Спиртного у нас не было и не потому, что мы были великие трезвенники, а потому, что в период уборки в совхозе вводился сухой закон. Можно было купить самогон, но мы его пить не хотели. Сколько было у костра анекдотов и рассказов, сколько мы перепели песен. Домой возвращались уставшие, но довольные.   
                6               

     Между тем наша практика подходила к концу. Нужно было сдавать тракторы и прочую технику, на которой мы работали, собирать различные справки, писать отчёты и утверждать их у совхозного начальства. Всё это мы сделали быстро. Пришло  время уезжать. Наши девчата на некоторое время ещё оставались в Худоногово. Мы решили устроить прощальный вечер. Девчата с радостью согласились подготовить праздничный стол, но какое застолье без вина?
   Антон где - то узнал, что на другой стороне Енисея, в селе Атаманово, продаётся вино и загорелся желанием добыть его. Он собрался плыть на лодке через Енисей, а это было опасно, учитывая то, что лодка маленькая, моряки мы  аховые, а по Енисею ходят большие и малые суда и поднимают волны, которые могут захлестнуть лодку. Свои опасения я высказал Антону, но он сходу отмел  их,-
- Ты что, трусишь? Я и один сплаваю.
- Ну, ладно, герой. Погибать, так вместе.
- Вот это другой разговор. Какие - же мы с тобой мужики, если испугаемся какой -то дурацкой волны и как мы будем выглядеть перед девчатами.
- Я всё осознал. Плывём.
     И вот под вечер мы собрались совершить хоть и недалекое, но достаточно опасное путешествие за эликсиром  веселья, а проще говоря за вином. Оделись потеплее , подготовили лодку, подобрали хорошие вёсла. Антон где - то раздобыл огромный, литров на пять, чайник - под вино (вино продавалось на разлив). Провожать нас пришло всё население женского терема, -
- Счастливого пути! Не потопите вино,- раздавались с берега весёлые голоса, когда мы уже плыли по протоке.
- Ждите нас с победой и накрывайте на стол,- отвечали мы.
    Я, как обычно, работал вёслами, а Антон уселся на носу лодки и запел свою любимую песню про Стеньку  Разина.
Нам нужно было плыть некоторое время по протоке, чтобы обогнуть сверху остров и выйти в Енисей. Я ритмично взмахиваю вёслами и слушаю Антона. А он уже закончил песню про Стеньку  (дальше второго куплета он не знал) и начал новую:

                Я люблю тебя жизнь,
                Что само по себе и не ново,
                Я люблю тебя жизнь,
                Я люблю тебя снова и снова...

- Что это ты сегодня распелся? Не к добру это.
- К добру, не к добру... Хорошее дело делаем, вот потому я и пою.
- Ещё неизвестно, что у нас из этого дела получится.
- Всё будет путём, будь уверен.
- Твоими бы словами...
   Наступил осенний вечер. Быстро темнело. Далеко, вниз по Енисею, виднелись огни речных кораблей, но вокруг нас не было никаких плавучих средств. Я молил бога о том, чтобы они вообще нам не встретились. Мы давно обогнули остров и плыли уже по середине Енисея. Впереди, на правой стороне, призывно горели огни. На реке тишина, нет ни барж, ни пароходов, ни теплоходов,-
- Ну вот видишь? Всё в порядке, а ты боялся,- выдал Антон.
- Не говори  гоп, пока не перескочишь. Нам ещё плыть обратно, - ответил я ему.
- Доплывём. Помни о том,  что нас ждут  красавицы.
- Помню, помню, но и ты не забывай, что нам может встретится  какой – ни будь «Метеор».
- Я давно заметил, что ты пессимист.
Правый берег медленно, но приближался и вот дно лодки зашуршало по прибрежной гальке,-
- Сиди в лодке, я пойду за вином,- приказал Антон.
- Иди, иди, да пошевеливайся.
    Антон ушёл, а я уселся поудобнее  на скамейке лодки и стал смотреть на огни посёлка, на Енисей, на звёздное небо. В голове крутились разные мысли: хорошие и   плохие, весёлые и грустные. Прошло довольно много времени, а Антон не возвращался. Что - то задерживало моего друга. Но вот, наконец, он вышел из-за угла старого дома. По тому, как он держал чайник, я понял, вино куплено,-
- Ты, парень, не в Красноярск за вином ходил? - обратился я к нему. - Мне пришлось тебя ждать больше часа.
- А ты, наверное, думал, что нам одним потребовалось вино?  Нет, дружище, желающих выпить много. В магазине столько народу, что не протолкнёшься.
- Ну, молодец, молодец! Давай, залезай в лодку. Ты за вёсла сядешь или будешь охранять свой чайник.
- Чайник я тебе не доверю, а то ты его  ополовинишь. Я столько мук претерпел в магазине. Так что бери вёсла и работой.
- Что- то ты больно грозен. Ну, да мне не привыкать. Карауль свой чайник.
Взял я в руки вёсла, развернул лодку и мы поплыли в обратный путь.
- Не хочешь попробовать грузинское вино? - спросил меня Антон.
- Дома попробуем твою бормотуху, - ответил я ему.
- Дома само собой выпьем с красавицами, но сейчас неплохо бы подкрепиться. Путь - то не близкий.
- Путь не очень близкий, но может оказаться и опасным. Вон видишь сверху какие - то огни движутся. Мне кажется, это теплоход.
- Какой там теплоход? Баржа эта тихоходная.
- Что - то эта баржа быстро плывёт?
   Я стал реже взмахивать вёслами и всё внимательнее смотрел в сторону теплохода, а то, что это шел   быстроходный теплоход, мы уже не сомневались. По всей видимости это был «Метеор». В то время «Ракеты» ходили до Дивногорска, а «Метеоры» до Енисейска. «Метеор» прошёл в метрах 100 от нас и мы видели, как позади него разбегались высокие волны.
- Держи нос лодки на волну, - закричал Антон.
- Знаю, Антон, знаю.
   Волна не заставила себя ждать. Она окатила водой и меня, и Антона, залила лодку. Залила, но не совсем. Лодка не затонула. Приближалась вторая волна. Мы замерли в ожидании неизбежного, но она оказалась слабее первой. Наша лодка устояла. Накаты волн ещё продолжались,  но они уже были не страшны. Мы были в шоке от  пережитого и  какое - то время молчали. Было понятно, что мы только что избежали кораблекрушения, а, возможно, и смерти. Если бы лодка затонула, то в тяжёлой одежде и обуви мы бы не смогли доплыть до берега, а до него уже было далеко.
   Первым очнулся Антон,-
- Мы живы! - закричал он и поднял вверх чайник. В то время, когда нас заливала волна, он думал о чайнике и сохранил его.
- Что же теперь делать? - спросил не то у меня, не то у себя Антон, - Лодка - то полна воды. Нужно её вычерпывать.
- Чем ты её вычерпаешь? Давай выливай вино и черпай чайником.
- Ты что, сдурел с перепугу? Я его с риском для жизни спас, а ты - выливай.
- Ну тогда сиди и не шевелись. Я попробую плыть к берегу.
- К какому берегу?
- Поплывём назад, к правому. До нашего далеко, да и какой - ни будь «Метеор» может  встретиться.
- Давай, только потихоньку.
    Мы медленно, с величайшей осторожностью поплыли назад, к Атаманово. Прошла целая вечность, прежде чем лодка коснулась прибрежного песка. Мы вышли на берег, подтянули лодку и вылили из неё воду.
- Ну вот теперь можно спокойно вздохнуть, - сказал я.
- И выпить,- добавил Антон.
- Только понемногу, нам ещё плыть.
Мы сделали по несколько глотков из объёмного чайника. На душе стало веселее, но нужно перебираться через Енисей, а нам, после всего пережитого, страшновато было встречаться с «Метеорами» и «Ракетами».
- Ну подкрепились, успокоились. Пора плыть, - заявил я.
- Поехали! - твёрдо поддержал меня Антон.
  Опять я сел за вёсла, а Антон с чайником устроился на своём излюбленном месте, в носу лодки. Я старался плыть побыстрее, но при этом не забывал оглядывать реку. Но всё было спокойно. Огней теплоходов, катеров и барж видно не было.
   Наконец, мы доплыли до нашего острова, вошли в протоку и увидели вдали огни Худоногово. Можно было вздохнуть свободно, в протоке нам никакие «Кометы» и «Ракеты» не страшны. Я перестал грести, поднял вёсла и уселся  поудобнее.
- Что, устал? - спросил меня Антон.
- Есть немного. Пусть течение несёт лодку.
- Да тут уже и недалеко. Девчата  наверное заждались нас.
- Ты думай не о девчатах, а о том, как мы с тобой чуть Богу душу не отдали.
- Это ты молись Богу, а я не верующий, - заявил Антон.
- А ты  с чего взял, что я верующий?
- Ну верующий, не верующий, но не выступаешь против Бога на наших семинарах.
- Глупые семинары, да и преподаватель не очень умён.
- Ну, а всё- таки, что ты думаешь о Боге?
- Странный разговор затеваешь ты, друг мой Антон.
- Да чем же он странный? Тихий вечер, лодка плывёт сама, нас ждут девочки. Самое время поговорить,- Антон умеет быть настойчивым.
- Что я думаю о Боге? Есть разные понятия о Боге.  Наши бабушки представляли Бога, как благообразного, святого старичка. Ему они молились  и он им помогал.
- Ты, конечно, не в такого Бога веришь? - спросил меня Антон.
- Да отстань ты со своими глупыми вопросами. Ты отлично знаешь, что мы оба ни в Бога, ни в чёрта, ни в коммунизм   не верим. Но вопросы иногда появляются.
- Какие вопросы? Поясни, -подталкивал Антон.
- Ты же читал М. Булгакова? Там Воланд спрашивает: кто же нами всеми управляет? У тебя есть ответ?
- Как кто? Законы природы, - быстро ответил Антон.
- Вот, вот. Законы природы существуют. Но кто же их создал или придумал? Кто создал вселенную? Как появилась жизнь? Вразумительных ответов у материалистов нет.
- Ты знаешь, - поддержал меня Антон, - я где - то читал, что вероятность создания солнечной системы из хаоса равна вероятности создания вихрем самолёта из огромной кучи мусора. То есть практически равна нулю.
- Вот, вот. И я о том же. Ведь как всё точно и тонко продумано: расстояние от солнца, защита от радиации (ты же знаешь о поясах Ван  Аллена),     магнитное поле   земли и прочее. Поневоле задумаешься.
- Ну, большинство об этом и не думает.
- Слушай, Антон, у меня к тебе есть вопрос. Ты увлекаешься и физикой и астрономией. Много читал и много знаешь об учёных. Скажи, действительно ли наука отрицает религию, как нам постоянно говорят, и все ли учёные - атеисты?
Антон долго молчал, смотрел на воду, а потом заговорил.
- Обо всех учёных я, конечно, сказать не могу. У меня для этого мало знаний, или как теперь говорят, мало информации. Я тебе расскажу один случай, о котором я читал. Ты знаешь нашего известного физика, лауреата Нобелевской премии Льва  Ландау? - спросил Антон.
- Слышал о нём, - ответил я.
- Ну вот. В одно время он попал в немилость и его отправили работать в Киевский университет. Читал он там лекции по физике. Однажды речь зашла об Исааке Ньютоне, и вот после лекции один из студентов спросил:
-Скажите пожалуйста, Ньютон, как великий учёный, не верил в Бога?
На это Ландау ответил:
- Ньютон, как всякий настоящий учёный, конечно, верил в Бога.
- Хороший ответ. Не знаю, где ты это раскопал, но молодец, - похвалил я Антона.
- Я тебе ещё другое скажу. В Ватикане, у Папы Римского, есть Академия наук и там работают многие известные учёные.
- А я думаю, что если нет Бога, или Творца или вселенского разума, как там не называй, то всё теряет смысл.
   За разговорами мы и не заметили, как приплыли к нашей пристани.
- С прибытием мореходы,- услышали мы знакомые голоса.
На берегу стояли девушки, но не все обитатели «терема», а только наши - Лида, Зоя и Надя.
- Привет, привет девочки. Встречайте путешественников, - Антон вошёл в привычную роль.
- Что это вы так долго плавали?
- Приключение у нас было. Едва не утонули.
- Как это?
- Потом, потом расскажем. Ведите за стол, а то чайник мне руки оттянул.
- Пойдёмте, у нас всё готово.
   Был вечер, было застолье, были песни и танцы, а назавтра утром мы уезжали. Нас провожали «наши девчонки», сожалели о том, что остаются одни и выражали надежду на скорую встречу, а мы обещали их ждать в Красноярске.

                Часть третья

                Сереж

                1               

   Осенняя практика заканчивалась в конце сентября, а занятия в институте начинались с первого октября. К этому времени съезжались студенты и нашего, и других институтов. Студенческий городок оживал: из окон общежитий слышалась музыка, в рощах горели костры, по тропинкам гуляли влюблённые. Приехав в Красноярск, мы сразу окунулись в хозяйственную суету. Мы - это ребята нашей группы, проходившие практику в Частоостровском совхозе. Нужно было привести в порядок комнаты в общежитии, получить койки, столы, стулья и прочий инвентарь. С
   уеты было много, но Антон в этой суете не участвовал. Он до начала занятий уехал к матери, на правую сторону Енисея.
Помаленьку всё устроилось и улеглось. Жизнь вошла в привычную колею. Однажды, во второй половине дня, я пошёл в магазин, купить на вечер бутылку кефира и батон  хлеба. День был, хоть и осенний, но ясный и тёплый. Настроение хорошее, деньги в кармане есть, а тут ещё из окна слышится знакомая мелодия, исполняемая  на мандолине. Я невольно  стал   подпевать,-

                Жар пустыни нам щёки щиплет
                И песок забивает рот;
                Напиши мне мама в Египет,
                Как там Волга моя живёт.

 

     В то время в Египте наши специалисты строили  Асуанскую плотину, а песня как раз об этом и рассказывала. Идти нужно было мимо остановки троллейбуса. Он как раз подошёл и из него выходили студенты, но я на них не смотрю. Вдруг слышу девичий голос:
- Денис, ты куда это направился?
Повернул я голову и вижу - стоит Надя, а рядом с ней и Лида, и Зоя.
- Девчонки! Приехали! Рад вас видеть.
- Да прошло уже два дня, как приехали,- говорит Лида.
- Вот так раз! А мы с Антоном и знать не знаем. И где же вы живёте?
- В общежитии. Комната 215. Приходите в гости.
- Обязательно приду.
- Почему приду? Один, что - ли? А где Антон?
- Антон живёт дома, с мамой.
    Дружба, начатая в Худоногово, продолжилась. К сожалению, Надя, вскоре ушла из института. По семейным обстоятельствам, как туманно  объяснили мне Зоя и Лида.
   Антон почти прекратил общение с нашими девчатами. У него уже были другие интересы и другой круг общения, но я продолжал с ними дружить. У нас всё происходило, как в известной песне Е. Родыгина «Уральская рябинушка», только в песне поётся о двух парнях и одной девушке, а в нашем случае были две девушки и один парень. Мы втроём бродили по городу и по рощам студенческого городка, ходили в театры, кино и на концерты. Девчата народ чуткий, они как - то знали, что у меня туго с деньгами и с пропитанием. В этом случае зазывали меня к себе, в комнату общежития и угощали всем, что имели сами, а у них, как и у других девчат, в отличии от нас, безалаберных и нехозяйственных мужиков, всегда были съестные припасы. Быстро пролетели студенческие годы . Закончил я институт и распрощался с Лидой и Зоей. Больше мне их встретить не пришлось.

                2.

    Общение с «моими девушками», их внимание и забота украшали и облагораживали мою нелёгкую, студенческую жизнь. С другой стороны я постоянно чувствовал поддержку моих родных: матери, отца, сестёр. Меня всегда тянуло в мою родную деревню. Все каникулы я проводил там, а мать с отцом иногда навещали меня в Красноярске, помогали, чем могли. Денег если давали, то очень немного - какие в то время были деньги у колхозников? Но деревенскими продуктами снабжали  и это было большой помощью. Мать, пока находилась в Красноярске ещё и готовила обеды для нас, студентов. Почему для нас, а не для меня одного? Да потому что все продукты, которые привозили чьи - либо родители были общими. Мать любила город, любила бродить со мной по городским улицам, а однажды мы с ней шли в колонне на первомайской демонстрации. Ей в отличие от меня, это очень понравилось. В Красноярске ещё жил её дядя, Власий, со своей семьёй и мать, приезжая в город, останавливалась у него.
   Отец не любил город. Он не терпел переполненные автобусы, очереди везде и всюду, людскую толкотню на улицах. Приезжая по необходимости в Красноярск,   старался поскорее сделать свои дела и уехать домой. Но всё - таки ему приходилось жить в городе  несколько  дней и нужно было где - то ночевать. К материной родне он идти не хотел и просил меня устроить его на ночь  в нашем общежитии.                Однажды я спросил его,-
- А почему ты не хочешь пойти к деду Власию? Там ведь удобней, чем в нашем общежитии.
- Не хочу, - ответил отец и больше на эту тему разговаривать не захотел.
     Вначале я не обратил внимания на нежелание отца идти к родственникам. Думал, что просто хочет побыть со мной, посмотреть на нашу студенческую жизнь, но так  как подобное повторялось, то меня это заинтересовало. Только со временем, узнав кое - что от отца, вспомнив рассказы бабушки, тётки Кристины и матери, я понял, что нежелание отца общаться с дедом Власием, его прохладное отношение к родственникам матери, скепсис по отношению к ним - всё это имеет глубокие корни...
   Мой отец, моя мать, их дети, в то м числе и я, родились и выросли в деревне Корнилово, лежащей в трёхстах километрах к юго  западу  от Красноярска. Какая она, моя деревня? Для кого    как,  а для меня  лучшая  на  свете. И для этого есть основания.Начну с того, что моя деревня одно  из старейших поселений Красноярского края. Основано это поселение в 1762 году, при царе Алексее Михайловиче, отце Петра I. Основал её, по всей видимости, мужик по имени Корнил и называлась она первое время, Корниловская  . Место было привольное и переселенцы из разных мест России приезжали сюда. Среди новосёлов оказалось много крестьян с фамилией Белошапкины и деревню стали называть Белошапкиной. Но со временем, по велению начальства, вернули первоначальное название, правда, несколько видоизменённое - Корнилово.
    В 1860 году в Корнилово была построена церковь Покрова Пресвятой Богородицы и деревня стала селом. Церковь я хорошо помню , но уже не работающей. Крестов на ней, конечно, не было, но ограда долго сохранялась. Она поражала своей красотой - фигурные, каменные столбы, а между ними красивые, толстые цепи. Во времена моего детства и юности в ней был клуб. Позднее церковь сломали и построили новое здание клуба, но архитектура этого клуба сильно уступает   архитектуре церкви.
   Церковь строилась мастерами и по  индивидуальному  проекту, а новый клуб советскими строителями и по типовому проекту.
Корнилово, ставшее после постройки церкви селом, продолжало расти и развиваться. Продолжали приезжать  переселенцы и появилась новая улица, которая так и называлась - Поселенская. Большим событием для жителей села стало открытие в 1866 году церковно - приходской школы. (Ц.П.Ш.). Примерно в это же время было открыто и питейное заведение - казённая лавка, а попросту  кабак. Власть проявляла заботу о своих подданных. В 1912 году Корнилово стало волостным селом.
   В Корниловскую волость входило более десятка деревень. Много чего интересного происходило в те далёкие времена в моей родной деревне, которая в то время была селом, причём большим.
Что привлекало людей в эти края? Рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше - гласит старая пословица. Люди, приезжавшие в Корнилово, надеялись на то, что будут жить лучше, чем в тех местах, откуда они   уехали. Оправдывались - ли их надежды?   Ответ однозначный, оправдывались.
   Здесь была плодородная земля, здесь был лес, здесь была воля. Можно было заниматься земледелием - бери надел, какой хочешь; можно разводить скот - лугов предостаточно; хочешь, лови рыбу -есть и речки и озёра. Об озёрах нужно сказать отдельно.  Мой родной край - это край озёр. Их много. Есть небольшие - Петраково, Солёное, Гусиное, Круглое; есть средние - Малый Косоголь и Большое Косоголь; есть и по настоящему большое озеро - Белое. Белое озеро в старину называлось «Ахколь» - белая вода. Его ширина 5,5 км., длина 16 км., а площадь поверхности 52,8 кв.км. В озеро несут свои воды многочисленные родники, ручьи и речки: Ужурка, Баит,   Можарка,  Иванов ключь и ещё какие - то, названия которых я уже забыл, а вытекает одна - Сереж. У её истока и лежит Корнилово.
   Вокруг моей родной деревни рощи и дубравы, холмы и косогоры, болота и луга. Но главное богатство - это бескрайние, плодородные поля. Здесь среди озёр, холмов и просторов полей прошло моё детство, пролетела юность,-

                На этих просторах остались
                Весенние годы мои;
                Здесь сёстры мои улыбались,
                Летали мои журавли.
                Мои лютовали морозы,
                Мои зеленели поля,
                Мои шелестели берёзы,
                Шумели мои тополя.

    Много чего перевидали корниловские просторы: радости и беды, встречи и разлуки, рождения и смерти...

                3       

    В 60 - х годах девятнадцатого века из Архангельской губернии в Сибирь переселялась группа крестьян. Среди них был и мой прадед - Маркел. Большая была группа или маленькая, где поселились    архангельцы я  не знаю, но зато я точно знаю, что мой прадед выбрал на жительство Корнилово. Может быть, он грустил об оставленном  Белом море и его поманило Белое озеро. Кто знает? Как бы там ни было, но Маркел поселился в Корнилово.
    Где жил мой прадед первое время, мне неизвестно, но мне известно, что в скором времени он выстроил большой, крестовый дом в хорошем и удобном месте. Рядом были и озёрный залив и речка, церковь и школа, лавка (магазин) и мельница.
    Сколько прожил мой прадед и когда он  умер я не  знаю. Перед первой мировой войной в доме прадеда жила семья моего деда. Семья, по меркам того времени была небольшая - мой дед, Ефим Маркелович, его жена, Аксинья Петровна (моя бабушка) и два сына, Михаил и Максим. Жили неплохо - держали скотину, выращивали хлеб и овощи, занимались рыбалкой и охотой.
   Война нарушила привычную, отлаженную жизнь Корнилово, как и всей страны. Мужчины становились солдатами, уходили на фронт. На улицах, на привокзальных площадях, на речных и морских причалах зазвучал марш Василия Агапкина «Прощание славянки», 

                Идут, идут года,
                Уходят во мглу поезда,
                А в них солдаты, и в небе тёмном
                Горит солдатская звезда.
                Прощай отчий край,
                Меня вспоминай;
                Прощай нежный взгляд,
                Не все из нас придут назад.

  Ушёл на войну и мой дед, оставив дома жену с малолетними детьми: Михаилу было шесть лет, а Максиму всего три года. Военного лиха хватил мой дед вволю: наступления и отступления, холод и голод, лишения и ранения. А в пятнадцатом году попал он под газовую атаку. Остался дед живым, но здоровье   было подорвано основательно. После лечения в госпитале его демобилизовали  и он вернулся домой.
Аксинья Петровна, моя бабушка, проводив мужа на фронт, не растерялась, не опустила руки и не предалась унынию и слезам. Она была сильной женщиной.
   Хозяйство и дети требовали внимания. Меньше стало на дворе скотины, меньше сеяли хлеба, меньше добывали рыбы, но, тем не менее, семья крепко стояла  на ногах и, когда вернулся с войны дед, он был приятно удивлён тем, что в доме полный порядок. Было чем угощать и деда и гостей, пришедших поздравить с возвращением Георгиевского кавалера. (То, что у него были Георгиевские кресты, я слышал от бабушки и видел сам  старую фотографию, на которой были два солдата и мой дед с медалями и крестами на груди).
    О празднике, устроенном в честь деда, пришедшего с Германской (как тогда говорили) войны, мне рассказывала бабушка. Праздновали по - сибирски  широко. Народ в Сибири в то время не оскудел; было что выпить и чем закусить. Говорили о войне и о хозяйстве, вспоминали юность и молодость, пели и плясали. Дед, как рассказывала бабушка, привёз новую песню,  -

                Вот мчится поезд громыхая
                Сибирской дальней стороной;
                В вагонах, песни распевая,
                Спешат солдатики домой.
                Один солдат, был парень бравый
                С кудрявой, русой головой.
                И он запел про кари очи
                Про очи девушки одной..

   Песня гостям понравилась и её стали петь на вечеринках и праздниках.
Дед, вернувшись с фронта, рьяно взялся за хозяйство, но здоровье было подорвано и ранениями, и газами. Война доставала его и дома. Он стал часто болеть и через какое - то время слёг окончательно. Весной семнадцатого года мой дед умер. Похоронен он был на старом кладбище, на берегу озера Белого. Того кладбища уже давно нет. Весеннее половодье унесло все кресты и сравняло могилы.
    Аксинья Петровна осталась без мужа. К этому времени у неё родился третий сын - Василий. Время было не простое и много чего пришлось пережить моей бабушке. Ко всему ещё добавилась беда, случившаяся с Васей. Он уже начинал ходить и говорить. Однажды его оставили дома одного. Почему и как это случилось, я не знаю. Он забрался на широкую лавку и стал ждать маму. Мама долго не шла, братья то же куда- то исчезли. Как на грех началась гроза. Мальчик напугался удара грома и упал с лавки. Последствия были тяжёлые -  его парализовало. Он больше не мог говорить, Вася стал инвалидом.
     На мою бабушку свалились заботы, проблемы и беды. Но она выдержала всё. Твёрдой рукой вела хозяйство и растила детей. Старшие сыновья учились в школе и всё больше и больше втягивались в работу, помогали матери. Аксинья Петровна работала сама, нанимала работников, всё больше привлекала к делу сыновей, особенно старшего, Михаила. Семья бабушки жила не хуже людей.
      Революция и гражданская война добрались и до Корнилово. Не было причин у корниловцев воевать ни за белых, ни за красных, но белые забирали мужиков в свою армию, а Кравченко и Щетинкин  вербовали в свои отряды.
К Щетинкину и Кравченко шли люди не обременённые хозяйством и семейными узами. Не было у них и высоких моральных качеств. Они хотели вольно жить, сладко есть, не работать и не о чём не заботится. Бойцы партизанской «армии» не  гнушались    заниматься грабежом. Жители сёл и деревень боялись эту «армию» и старались спрятать от неё своё добро и прятались сами. Не получая поддержки населения партизанская «армия» под нажимом белогвардейцев ушла в Урянхайский край.
Невзгоды гражданской войны коснулись, конечно, и семьи моей бабушки. У неё тоже «реквизировали» имущество, отбирали хлеб и скотину, становились на постой и белые, и красные, и партизаны. Красные победили, пришла советская власть, а с ней и продразверстка.  Продотряды, активисты, партийцы шныряли по дворам крестьян и отбирали хлеб, мясо, дрова и даже сено, обрекая семьи на голод.
   Ограбление крестьян, называемое военным коммунизмом, происходило по всей стране. В ответ на это, начались бунты  и восстания. Самое известное из них - Тамбовское. Крестьяне брались за оружие по всей России: на Украине, в Поволжье, на Дону. Крестьянские восстания гремели и в Сибири. Самое крупное из них   - Западно   Сибирское. В нём принимали участие в разное время до ста тысяч человек. В Енисейской губернии, во многих уездах тоже были вооруженные сопротивления новой власти.
В    устье моей родной речки, там, где она впадает в Чулым,  есть поселение Сереж.      В начале ноября 1920 - го года в деревню прибыл  из  Назарово  отряд, составленный из коммунистов, комсомольцев и активистов. Начальником отряда был некто Касьянов.  Задачей  отряда было изъять у населения «излишки» мяса, картофеля и хлеба. Хлеба нужно было взять немного, нимало - одиннадцать тысяч пудов. Такого количества хлеба не было во всей деревне.
Крестьяне заволновались. На тайной сходке было решено создать партизанский отряд. Были сформулированы лозунги отряда:
1. «Долой разверстку, бей  жидов и коммунистов»;
2. «Да здравствует учредительное собрание»;
3. «Да здравствует царь - батюшка».(Документ из  Назаровского архива)
   За два дня отряд вырос до нескольких сотен человек. В него влились фронтовики и мобилизованные солдаты, которые находились в соседнем селе – Ададыме . Командиром отряда избрали Андрея Милицина; Александр Дубской стал начальником кавалерии, а командиром пехотной роты назначили Александра Селезнёва.
   События в Сереже изрядно напугали уездное начальство в Ачинске. Был срочно сформирован отряд в количестве 90 человек. Но он ничего не смог поделать с восставшими. Ачинский отряд отступил и запросил «подмогу ». Пришла  подмога - 105 бойцов и три пулемёта - два станковых и один ручной. Объединённый отряд пошёл в наступление на Сереж, но вновь был отбит. Местные власти и в Назарово и в Ачинске были в панике. Они обратились за помощью в Красноярск.
  В Сереж  направили отряд особого назначения. В составе отряда было пятьсот человек бойцов, несколько пулемётов и три орудия. Восставшие не смогли   противостоять большой и хорошо вооружённой воинской части. Они начали отступать в тайгу, но были окружены. Большая часть повстанцев  попала в плен.Был суд. Семьдесят пять человек были расстреляны, а остальные приговорены к различным срокам заключения с конфискацией имущества. 
Большое восстание было и в северной Хакасии,рядом с Корниловской волостью,в котором принимали активное участие и мои земляки. Отряд восставших насчитывал до пятисот человек. Командовал отрядом  Иван Соловьев.Это был простой казак,но обладал большими военными и организаторскими способностями. Ему подчинялись и  офицеры, и студенты Томского университета, и  неграмотные таежники.
  Борьба с партизанами Ивана Соловьева оказалась для властей Енисейской губернии далеко непростой. Усиливались воинские части, менялись командиры и комиссары, но отряд был неуловим. его активно поддерживало население- и русские, и хакасы.   
   Весной 1922 -го года командовать ЧОНом (часть особого назначения) прибыл Аркадий Гайдар (Голиков), будущий известный детский лиситель.  Ему было всего восемнадцать лет. Прокомандовал он не долго,около трех месяцев, но успел оставить в народе очень недобрую славу. Он не столько воевал с партизанами, сколько с населением русских сел и хакасских улусов. Жестоко  расправлялся с правыми и виноватыми,  арестовывал детей и стариков,топил подозреваемых в сочувствии к партизанам,расстреливал пленных.
   В Хакасии до сих пор поют своеобразные баллады (тахпаки) о его "подвигах".

                Опустошил ты землю красивую нашу,               
                Кровью ты залил ее, Аркаша.
                Направо, налево ты стреляешь и рубишь,
                Наш добрый народ беспощадно ты губишь.
                Отольются тебе наши стоны и плачь,
                Отольются тебе все слезы наши.
                Будь ты проклят, палач Аркаша.

 Не осталось без  внимания доблестного "героя" и  Корнилово. Старожилы рассказывали,как в мае  22-го года Гайдар, с большим отрядом нагрянул в село.Жители села были согнаны на площадь около  церкви и командир отряда учинил скорый, революционный суд. За контрреволюционную деятельность у многих конфисковали имущество, многих арестовали, а нескольких человек расстреляли.На преступления Гайдара,в конце концов,были вынуждены обратить внимание губернские власти. Он был снят с должности и отозван.
 Восстания и в Хакасии , и в Сереже, и по всей России были жестоко подавлены. Известно, что в боях с повстанческой армией тамбовской губернии, командующий войсками Красной армии М. Тухачевский  применял и артиллерию, и авиацию, и даже отравляющие газы. Известно и то, что по указанию В. Ленина, членов семей повстанцев заключали в концентрационные  лагеря. Советская власть воевала со своими крестьянами, как с лютыми врагами.
  Следствием продразверстки был и Кронштадтский мятеж. Крестьянские восстания и Кронштадтский мятеж крепко  напугали большевистскую власть. Ленин понял, что продразвёрстку нужно отменять, и она была отменена. В стране вводили НЭП, а продразвёрстка была заменена продналогом.
НЭП дал гигантский толчок развитию хозяйственной жизни страны. В магазинах и на рынке появились товары. Люди вздохнули свободно. Стала подниматься и деревня. «Обогащайтесь» - призывал член политбюро большевистской партии,   Николай Бухарин. Люди поверили призыву. В кратчайшие сроки сельское хозяйство достигло и  превысило довоенный  уровень.
  Аксинья Петровна, опустившая крылья во времена продразвёрстки, вновь ожила. Она была ещё относительно молодой, здоровой и энергичной. Сыновья подрастали, входили в силу и оказывали матери большую помощь. В страдную пору нанимались работники.
   Перед бабушкой вырисовывалась счастливая и зажиточная жизнь. Нужно было увеличивать пахотный клин, разводить больше скота, заниматься доходными промыслами. Подходила пора женитьбы    сыновей, появление в доме невесток, а затем и внуков. Что больше нужно простой, русской женщине?
   Но мудрая партия, во главе с Иосифом Сталиным (Джугашвили), произвела очередной крутой поворот. В стране строились заводы, фабрики, электростанции. Нужно было закупать за границей оборудование. А для этого нужны были деньги. Где их взять? Продать хлеб. Но хлеб в частных руках и взять его не так просто.
   Времена продразвёрстки прошли. Вот и появилась гениальная идея - провести коллективизацию. В коллективных амбарах взять хлеб большого труда не стоит.
И началась в стране всеобщая, принудительная коллективизация или, как говорил «великий» Сталин, революция сверху.  Вместе с коллективизацией началось раскулачивание. Все крепкие, да и не только крепкие, крестьянские хозяйства уничтожались, разорялись и даже сжигались. Семьи кулаков  ссылались в тайгу, в болото, в глухомань, где они зачастую вымирали от голода и болезней.
   Непродуманные, волюнтаристские решения и постановления центральной, большевистской власти, произвол и беззаконие местных властей привели к уничтожению лучшей части крестьянства. И Сталин, в одной из бесед с У. Черчиллем, признался в том, что за годы коллективизации было «пущено в расходы» тридцать миллионов крестьян. Сколько крестьян пострадало на самом деле - никто не знает. Это была настоящая война с собственным народом. Сельское хозяйство страны было отброшено на десятилетия . За годы советской власти оно так и не восстановилось.
    Жители села Корнилово с большой настороженностью встретили коллективизацию. Настороженность зачастую перестала в скрытое или открытое сопротивление. Но вместе с коллективизацией шло и раскулачивание. Всех недовольных высылали из деревни, а имущество передавали колхозу.

                5         

   Аксинья Петровна, моя бабушка, в колхоз, конечно, не хотела. Она надеялась, что её не тронут. Надежда её основывалась на том, что в семье нет мужчины - хозяина, а главой хозяйства является женщина. Не будут же власти раскулачивать женщину? Да и хозяйство у неё не ахти какое.
Но большевистская партия руководствовалась не обыкновенной, человеческой моралью, а революционной целесообразностью. И в свете этой целесообразности законы морали и человечности отменялись.
  Надежды моей бабушки не сбылись. Однажды утром к ней в дом пришла комиссия: двое мужчин и одна женщина - работница сельсовета. Фамилий и имён женщины и одного из мужчин я не знаю - бабушка их забыла, но второго мужчину она запомнила на всю жизнь - Афанасьев Власий.Работница сельсовета объявила бабушке, что она подлежит раскулачиванию, дом её переходит в собственность колхоза, имущество изымается, земля отбирается.
- Побойтесь Бога,- взмолилась женщина, - Я одна, без мужа подняла троих детей. Где у вас совесть?
- Ничего не знаем. Одевайтесь и уходите из дома.
- Куда же мы пойдём? На улице ведь ещё снег лежит.
- Это не наше дело. Идите, куда хотите. Ты, Аксинья, благодари своего Бога, за то, что вас не высылают из села, как других раскулаченных. Комитет бедноты учёл твоё вдовье положение.
- Значит, я вас должна ещё и благодарить?
- Не нужны нам твои благодарности.
    В это время Вася лежал на кровати и с удивлением смотрел на непрошенных гостей, ничего не понимая. Михаила и Максима дома не было. Они куда - то спозаранку уехали.
- А что мне делать с Василием? - спросила бабушка, -Он  же инвалид, ходить не может.
- У нас пойдёт, - заявил один из мужиков. Это был Власий Афанасьев. Он схватил Васю и вытащил во двор. Там он посадил его возле забора и вернулся в дом.
- Всё, Аксинья. Забирай своего инвалида и уходи.
Перекрестилась моя бабушка на иконы и со слезами вышла из своего дома навсегда.
  Добрые  люди, а их в деревне было немало, приютили раскулаченную семью. Какое - то время бабушка со своей семьёй жила у дальних родственников, а потом приобрела небольшой, пятистенный дом. Как это она сумела сделать? Я не знаю, но зато я знаю судьбу дома, построенного моим прадедом.
   Дом, отобранный у моей бабушки вскоре, после организации колхоза, был разобран и из него построили два небольших дома для полевых станов; один из них стоял на лугу, около Гусиного озера,  а второй на пригорке, недалеко от озера Белого. Я хорошо помню эти небольшие дома. В одном из них в 40 - е, 50 - е годы мне приходилось ночевать, вместе с другими мальчишками, во время сенокоса. О том, что это дедовские дома, я узнал значительно позже. В конце 50 - х годов их разломали, вероятно, на дрова.
   Дом, который купила  Аксинья Петровна стал нашим родным домом. В нём родился и я, и мои сёстры. В нём же умерла моя бабушка. Но всё это случилось позже, а в то время нужно было как - то приноравливаться к новой жизни, к новым непривычным и несправедливым порядкам. Не сразу, постепенно обжились, завели какое - никакое хозяйство. О своей земле уже не думали, работали в колхозе, а колхозов в Корнилово было даже два - «Политотдел» и «Победа партизан».
   Как - бы то ни было, но жизнь продолжалась. Братья работали в колхозе, Аксинья Петровна  вела домашнее хозяйство. Подошла пора жениться старшему сыну. Невесту он взял из соседней деревни - Логуново. Бабушке она сразу приглянулась - спокойная, работящая, заботливая, да к тому же ещё и красавица. Свою красоту и стройность она сохранила до старости.
  Средний сын, Максим,  женится не торопился и бабушка даже не знала - есть ли у него подруга. Но вот однажды вечером мать и сын были в доме одни и  Максим немного робея , заявил,-
- Мать, я хочу  жениться.
- Жениться? Ну, ну... Не рано ли?
- У Михаила вон уже сын растёт, а мне рано...
- Ладно, не обижайся. Это я так, для порядка. А кого же ты хочешь замуж брать?
Этот простой и естественный  вопрос почему то смутил жениха,-
- Да я это, хочу...
- Ну чего  замямлил? Говори.
- Ты не сердись, но я хочу взять Афанасьеву Анну.
- Афанасьеву Нюрку ? Племянницу Власия?
- Ну да, её. А чем она тебе не подходит?
- А ты забыл, как её дядя, Власий, раскулачивал нас?
- Нет  мама, я ничего не забыл, но Аня - то причём?
- Причём или не причём, но я не  хочу с Афанасьевыми роднится.
- А мне что делать?
- Не знаю. Ищи другую невесту.
- Не  нужны мне другая, мне нужна Аня.
   На этом разговор был закончен и ни сын, ни мать не возвращались, но будущий жених обратился за помощью к старшему брату и к невестке, а они с осторожностью и оглядкой стали уговаривать бабушку. И добились своего - бабушка в конце - концов, сдалась.
   Сыграли небогатую свадьбу - на богатую не было достатка ни у той, ни у другой семьи. Афанасьева Власия на свадьбе не было. Он, к этому времени, уже уехал из Корнилово.
   Семья Тихоновых становилась больше и больше, но места хватало всем. Бабушка занималась хозяйством, нянчила внучат, а сыновья и невестки работали в колхозе.
  Невестка Анна, моя будущая мать постепенно освоилась в доме; хотя бабушка в первое время относилась к ней настороженно, но время всё сглаживает. Молодая невестка оказалась и весёлой, и приглядной, хорошей работницей, причём не только в доме, но и в колхозе. На любой работе она всегда была в числе первых. Особенно отличалась на вязке снопов – была не только  ударницей  в колхозе, но и одной из лучших в районе. Бригадиры и другие колхозные начальники побаивались её. Она могла отчитать кого угодно. Однажды у неё украли вязки, которыми обвязывали снопы. Эти вязки вязальщицы заготавливали заранее. Без них не соберёшь сноп.
   Ударница быстро провела следствие и обнаружила свои вязки у жены бригадира. Она так отчистила и воровку и бригадира, что они пожаловались самому председателю, а тот устроил показательный суд.Мудрый и справедливый суд присудил её, как она говорила, к «принуду» то есть к принудительным работам. Она так - же вязала снопы, но ей за работу не платили. Впрочем, и без «принуда» практически ничего не платили. Я думаю, ещё в те далёкие годы в Корнилово появилась песня, которую пели и в моё время, -

                Как в «Победе партизан»
                Переменна пища:
                Утром чай, в обед чаёк,
                Вечером чаище.

   Как работала моя мать, я видел в детстве и помню до сих пор. По пшеничному полю двигалась жатка - лобогрейка, косила пшеницу и укладывала ее в кучки. За жаткой шла вязальщица - моя мать, она быстрыми и ловкими движениями собирала снопы, обвязывала их, заранее приготовленными вязками. При дневной норме в 300 снопов, моя мама навязывала до тысячи. Таких работниц называли «ударницами» и «тысячницами». Я думаю, что это про мою маму в те, далёкие времена сложили песню,-

                Под горою, у колодца,
                Где студёная вода
                Вслед за жнейкою взяла
                Снопы девка молода.

    Эту песню пела и моя мать. Она любила песни и умела их петь. Пела в молодости, пела в зрелом возрасте, пела и в старости. Песни помогали жить и работать, переносить недуги и горе, а горя у моей матери, как и у всей семьи, было немало. Незадолго до войны у неё родилась дочь. Она подрастала на радость всей семьи, начала уже ходить и лопотать на своём языке, но заболела коклюшем, глоточной, как тогда говорили, и умерла.
   Предвоенные годы в Корнилово, как и по всей стране были тяжёлыми. Свирепствовал   террор, повсюду обнаруживались троцкисты и враги народа. Людей миллионами отправляли в лагеря, сажали в тюрьмы, расстреливали. Везде и всюду царило беззаконие. Ударно работали различные тройки, трибуналы,     особые совещания  и прочее и прочее... В стране правил, пощады не знающий, сталинский закон,-

                Сталин издал закон,
                Этот закон -дракон;
                Много он душ сгубил,
                Но ненасытен он...
                Пишет сыночку мать:
                Здравствуй сынок родной,
                Помни: Россия вся - это
                Концлагерь большой.

    Россия погружалась во тьму сталинского произвола. Дошла очередь и до семьи Тихоновых. Оба сына моей бабушки - Михаил и Максим, мой отец, были признаны врагами народа. Михаила, работавшего пастухом в колхозе, арестовали, обвинили то ли во вредительстве, то ли в терроризме, быстро осудили и отправили на Колыму. Там он вскоре и умер или, возможно, был убит.
   Такая - же учесть предназначалась и моему отцу, но он в то время был на лесозаготовках. Лесозаготовки - это ещё одно изобретение мудрой, сталинской партии. Стране был нужен лес, много лесу. Его заготавливали лесоучастки, леспромхозы, исправительные лагеря, но всего этого было мало. И вот у кого - то из большевистских вождей возникла гениальная идея - привлечь к заготовке леса колхозников. Зимой, по мнению высоких мудрецов, колхозникам делать нечего. Пусть они в это время отправляются в тайгу и валят лес. Райком составлял  разнарядку и отправлял в колхозы, а там  местное начальство готовило списки и по этим спискам гнали людей в лес, причём не только мужчин, но и женщин, и девушек. Условия жизни для них создавались почти такими же, как в лагерях. Вот и мой отец, во время ареста старшего брата, оказался на лесозаготовках. Ехать за ним в тайгу власти не захотели. И какая нужда им была ехать в тайгу  зимой, в мороз, когда всегда можно было найти замену на месте. И нашли. Вместо моего отца был отправлен в лагеря, такой же «враг народа», как и мой отец. И шли этапы зеков по всей        необъятной стране. Шли в Воркуту и на Каму, на Урал и в Сибирь, на Сахалин и на Колыму,

                Этап на север, срока  огромные,
                Кого не спросишь - у всех указ;
                Взгляни, взгляни в глаза мои суровые,
                Взгляни, быть может, в последний раз.

   Люди - это винтики,- провозгласил «отец всех народов», великий Сталин. Ну а раз «винтики», то чего - же думать об их жизни, об их благополучии. Людей - «винтиков» много, одни умрут, другие придут на их место.
Ну, а что было дальше с семьёй Тихоновых? А дальше была война с её тяготами, бедами и горем. Но об этом писать я не буду. О войне сказано много и без меня, хотя, конечно, эта тема необъятная. Добавлю только то, что мой отец ушёл на фронт в первые дни войны и вернулся в 1943- ем году, после тяжёлого ранения.
    Воевал он в четвёртой гвардейской армии, которой командовал генерал Власов, ранен   был   под Новгородом, на реке Волхов. Судьба армии Власова всем известна. Это трагедия десятков тысяч людей. То, что моего отца как - то сумели вывезти из этого ада - чудо.
  Семья Тихоновых в это время жила без мужчин. Двоих детей - Александра, сына Михаила, семи лет и меня, родившегося в декабре 1941 - го года считать мужчинами было рановато. К тому же я часто болел, а весной 1943 - го года, ни моя мать, ни деревенский фельдшер, уже не надеялись, что я выживу. Мать мне рассказывала, что в тот день, когда пришёл с фронта отец,  мне  было особенно  плохо и со мной возилась женщина - фельдшер. Поняв, что солдат, вошедший в дом, мой отец, она поднесла   меня к нему и сказала,-
- Смотри, папка пришёл. Теперь ты должен жить.
 Я , конечно, всё понял, выжил и вот живу до сих пор.

                6          

   Вернулся с войны отец, я  с помощью фельдшера, матери и всех моих близких выздоровел; жизнь семьи трудная, тяжелая с горем, печалью и редкой радостью, продолжалась,-

                Были закаты, были утраты
                Знали и грусть и печаль;
                Трудно, но жили, праздники были
                Был светлый, радостный май.

    У нас было много родственников и со стороны отца и со стороны матери, но деда Власия я увидел только тогда, когда приехал в Красноярск поступать в институт. В нашей семье   о нём ни от кого не слышал. В Красноярске мне нужно было где - то жить во время сдачи экзаменов, вот мать и дала мне адрес деда Власия.
  Как он оказался в Красноярске? Вскоре после бурных и драматических событий коллективизации и раскулачивания Афанасьев Власий Константинович уехал из Корнилово. Почему уехал? Да, видимо, потому что люди в деревне плохо к нему относились - все помнили его активность при раскулачивании. Возможно, были и угрозы.
   Я близко с ним познакомился и кое - что узнал о его жизни в начале моей учёбы, когда  жил не в общежитии, а на разных квартирах, в том числе и у деда Власия, правда, короткое время.
  Дед любил выпить, но пил не водку, а только перцовку. Её он предпочитал всем напиткам и ею - же лечился. Я не раз слышал, как он говорил своей жене, Афросинье: - Бабка, у меня что - то крыльца  заболели (или  поясница, или стегно, или ещё что - то). Бабка, знала  своего деда, никаких объяснений не требовала,  шла в магазин и покупала целебный напиток - перцовку. Дед, выпив стакан - другой, уверял, что ему полегчало.  В подпитии   он любил рассказывать о своей бурной жизни.
   Беспокойный, дёрганный характер толкал деревенского мужика на поиски другой, не крестьянской жизни. Он надеялся найти удачу и фарт.  К моменту отъезда из Корнилово у Власия была уже семья - жена и дочь, но это его не смущало.
   Много обошел он различных контор и вербовочных пунктов прежде чем решился отправиться на север,в город Дудинку. Знающие люди говорили ему, что в Дудинке можно заработать бешенные  деньги - на севере ведь действуют различные коэффициенты, льготы и добавки.
    Долго плыли завербованные на старой барже по Енисею. Насмотрелись деревенские люди на чудеса природы, почувствовали просторы сибирской земли. Не меньше двух недель добирались они до Дудинки, но, наконец, добрались. Не очень приветливо их встретил север - сырость, грязь, ветер.
   Поселили всех в бараках. Афанасьеву Власию, как человеку семейному, выделили комнату. Плохо - ли, хорошо - ли, но устроились   новоселы   на новом месте:  жена Власия, Ефросинья, занялась домашними делами, а он пошел   на работу, надеясь на большие заработки и на свой фарт.
    В разных местах поработал Власий Константинович: грузчиком в порту, матросом и шкипером на барже, рыбаком в рыболовецкой артели, но фарт что - то не     подворачивается. Всё чаще вспоминали Власий и его семьи родное село, работу в поле, рыбалку на Белом озере и всё больше не нравился им север: грязь, мошка, холодные дожди летом, метели, бураны и жестокие морозы зимой. Понял Власий, что богатым здесь, на севере, не станешь, а вот здоровье потеряешь. А тут ещё и жена всё чаще стала пилить,-
- Куда ты нас завёз, дурья  башка!
Однажды в разговоре с мужикам он услышал о Бодайбо,-
- Там, как в поговорке, золото лопатой гребут,- уверял один из мужиков.
- А ты что, бывал там? - заинтересовался Власий.
- Конечно. И бывал, и работал, и сам имел золото.
- Так что же ты от золота   уехал?
- Не уехал я, меня «увезли».
- Понятно. Ну а где это Бодайбо?
- В Иркутской области, в верховьях реки Лены.
   Надоел Власию север с его бесконечной зимой, полярной ночью и бескрайней тундрой, надоела Дудинка с её бараками, грязью и тоскливыми холмами, надоела и постылая работа с её далеко не фартовыми заработками и решил он податься на Лену, в Бодайбо. Жена тоже устала от севера и была рада уехать хоть куда
   Географию корниловский путешественник знал плохо, как попасть в Бодайбо он понятия не имел, но «язык до Киева доведёт» гласит пословица, а его язык довёл до золотодобывающих приисков и до речки Бодайбинки. Сколько он там прожил, сколько добыл золота - я не знаю, но я знаю, что ему срочно пришлось уезжать оттуда. Какие были на это причины, он не объяснял.
   После Бодайбо занесла  «его планида»,  как он говорил, далеко на восток, на Камчатку. Как он там жил, чем занимался, нашёл ли свой фарт мне неизвестно, но будучи в Красноярске, он регулярно ездил на Камчатку за рыбой. Видимо там у него оставались друзья.
  В каких ещё краях искал удачу дед Власий, сказать не могу, но о Дудинке, Камчатке и особенно о Бодайбо он вспоминал часто. Полечившись своей любимой перцовкой, он предавался воспоминаниями и даже пел песни о тех краях. Пел о Дудинке,-

                Город мой заснеженный,Дудинка,
                Юность пролетела там моя.
                В сердце он остался, как дробинка,
                Не забыть суровые края.

   О Камчатке у него тоже была песня,-

                Охотское море волною гремит,
                Бросками проносятся чайки.
                Вулкан - великан в отдаленье дымит,
                Хвалу воздавал Камчатке.

   Но особенно любил он песню о речке Бодайбинке и всегда звал петь вместе с ним свою дочь, Августу,-
- Доча, Гутя! Иди, споём нашу любимую.
   И дочь ему не отказывала. Подходила к столу, выпивала вместе с отцом рюмку перцовки и  начинала,-

                Ой, да ты тайга моя густая
                Раз увидишь - больше не забыть.
                Ой, да ты девчонка молодая,
                Нам с тобой друг друга не любить.
                Помню я, как быстрые олени
                Увезли тебя в седую даль;
                Уезжала ты одна по Лене,
                Увозила радость и печаль.
                Где же ты теперь моя девчонка?
                И в какой далёкой стороне?
                Износилась ветхая шубёнка,
                Перестала думать обо мне.
                Я теперь один в горох Витима,
                Скрылась путеводная звезда,
                Отшумели воды Бодайбинки
                И ушла девчонка навсегда.

  Песня была длинная, пели её отец и дочь проникновенно, с чувством, а иногда даже и со слезами. Слушал я их песни и вспоминал свою деревню, свои поля, речку Сереж и своих родных. У деда Власия в Корнилово было много родственников, но, насколько я знаю, никто из них, кроме моей матери, будучи в Красноярске не заходил в дом Афанасьевых.  Не заходил и мой отец. Я тоже, прожив два месяца в семье деда Власия, ушёл в общежитие и с тех пор у них не появлялся. Что это?
    Невнимание, чёрствость, невоспитанность? Может быть. Но мне тяжело было видеть какое -то пренебрежение к родственникам да и вообще к людям, насмешки деда Власия, язвительные и раздражительные в мой адрес. Насколько я знаю, дед Власий, уехав из Корнилово в начале тридцатых годов, больше там ни разу не побывал.

                7

    А как жило село Корнилово без Власия Константиновича? Жило  как и вся Сибирь, как вся страна. Сейчас это уже не село, а маленькая деревня.
В конце НЭПа, в 1929 - ом году в Корнилово проживало 1442 человека, насчитывалось 260 хозяйств. Работала лавка сельскохозяйственного товарищества и лавка общества потребителей. В селе были сельсовет и церковь.
    А сейчас? Сельсовет из Корнилово перевели в другое село, церковь, как я уже говорил, давно разрушена, колхозные службы - зерносушилка, скотные дворы, мастерские и гаражи ликвидированы. Большинство людей уехали; их дома заколочены, разрушены или совсем снесены. Исчезли не только дома, но и целые улицы, такие как Заречная  и Поселенская. Огороды, переулки и даже улицы зарастают бурьяном, крапивой и лебедой. Речка Сереж, которая столько радости приносила нам, ребятишкам, заросла камышом, осокой и рогозом. К ней и не подойти.
Живут ли ещё в деревне люди? Живут, но их осталось немного,не более 200 человек. И это, в основном, старики. Они не живут, а доживают. Всё здесь навевает грусть и тоску,-

                Здесь ветры печальные веют,
                Печалью объята земля;
                Живёт здесь, горюет, стареет
                Родная деревня моя.
                Шумят здесь метели и грозы,
                Дожди заливают поля;
                Здесь плачут о прошлом берёзы,
                Грустят о былом тополя.

  Я, несмотря на свой возраст и болезни, приезжаю в мою родную деревню, хожу по заброшенным улицам с надеждой встретить кого - либо из своих друзей или увидеть знакомые лица, но, увы ,-

                Не найти мне в деревне друзей
                И знакомых встречается мало;
                Время мчится, жалей - не жалей,
                Всё, что было, давно миновало.
                Не воротится молодость вновь,
                Не вернуться друзья, понимаю,
                Но останется в сердце любовь
                К землякам и к родимому краю.

                8.

     Всё в жизни переплетается: радость и горе, надежда и отчаянье, мирная жизнь и война. Я родился в начале самой страшной войны в истории человечества и вот в конце моей жизни опять гремит война. Гремит она на Украине, но эта война не с Украиной, а со всем так называемым, цивилизованным западом, который давно растерял все свои ценности. Жизнь моего поколения уложилась в рамки - от войны до войны. Между этими конечными точками тоже было немало войн. Много чего пережили мы - дети войны. И у меня давно уже,-

                Ноет сердце в груди, больно мне сознавать,
                Но уходит моё поколение.

 Уйду и я, но текут и будут вечно течь реки моей юности - Сереж, Бирюса и Енисей, текут и другие реки, которые я знал и любил - Чулым и Ангара, Волга и Урюп, Нева и Хемчик,-
                Я верю в мудрость Бога и природы,
                Люблю я реки, горя и поля.
                Уходят в вечность наши дни и годы,
                Но остаются люди и земля.
                Так было, так есть и так будет !


                Май – Июль 2022г. В.Тихонов

 Примечание. Использованы куплеты из песен и отрывки из стихов автора повести.