Я, Мария и остальные девчонки

ГЛАВА ПЕРВАЯ
Как ты думаешь, сколько из находящихся здесь парней согласятся переспать с тобой?..
В располагавшемся на Басманной улице клубе, куда мы с девочками отправились в один из тех по-особенному теплых осенних дней, бар был длинный и прямоугольный, а узкий танцпол словно змеиный хвост тянулся вдоль него и шел дальше, к разноцветно сверкающему диджейскому пульту. Музыка там играла с громкостью взлетающего самолета и пронзительностью полицейской сирены. Места не хватало, и людям приходилось тесниться, толкать друг друга и непременно наступать на ноги во время танцев, из-за чего даже случались мелкие, в большинстве случаев не доходящие до рукоприкладства ссоры. Мы с девочками, впрочем, этой беспорядочной, ритмичной суматохи избегали и с танцами повременили, желая сосредоточиться на задаче. Усевшись в середине бара, я заказала мартини и стала смотреть по сторонам. Разглядывать людей, правда, было неудобно: то свет мигал, то кто-то становился спереди и заслонял обзор, то возникала еще какая-нибудь небольшая, но раздражающая визуальная помеха.
Вдруг с танцпола к бару вышел симпатичный парень. Он встал совсем рядом и оперся локтями о стойку, видимо, собираясь что-то заказать. Мы с девочками тут же переглянулись: нам стало ясно, что именно он — наша цель. Барменов было двое, но оба были заняты на другом конце хвоста, поэтому парню, чтобы сделать заказ, пришлось ждать, что он делал с нетерпением, постукиванием ладони по стойке, а также с частыми и быстрыми взглядами, которые со стремительной точностью цепляли не кого-то, а именно меня. На миг останавливая глаза на мне, он тут же убирал их и старательно делал вид, будто просто рассматривает всех подряд, но я разгадала, что он не хочет или же стесняется показывать свой интерес, и это вызвало во мне желание снисходительно улыбнуться, которое я все-таки смогла подавить.
— Он тебе подходит, Алина! — воскликнула Оля, и девочки стали настойчиво подталкивать меня к парню. — Давай-давай! Действуй! Он твой!
— Привет! — поздоровалась я. Кажется, произнесено это было слишком уж радостно, но скрывать эмоции, возникшие от наступившего долгожданного шанса, было вне моих сил.
— О, привет. — Он наконец-то полностью развернулся ко мне; сам он был очень ничего — голубые глаза (кто не любит голубые глаза?), светлые короткие волосы и ровные зубы, на секунды показавшиеся из-под розовых, слегка потрескавшихся губ, когда он обходительно улыбнулся. Еще у него были проколоты левое ухо и бровь, что я заметила не сразу, а если бы заметила, то явно поумерила бы свой пыл, так как для меня это все же является небольшим красным флагом.
— Ты здесь с друзьями? — поинтересовалась я, подавшись вперед, чтобы он меня услышал.
— А? — не расслышал он сначала. — А, да-да. Но они наверняка уже обо мне забыли. Эти ребята, знаешь, напиваются быстрее, чем… чем заблудившийся в пустыне человек, нашедший оазис, так что… — Он понял, что из-за волнения слегка перемудрил с метафорой, и переключился: — А ты как, одна?
— Да, одна, — ответила я, — но совсем не против компании, если ты захочешь сесть на соседнее место…
Он выдал короткий смешок, видимо, удивляясь моей прямоте, и сел.
— Я Марк.
— Алина. Очень приятно.
— Мне тоже.
Мы улыбнулись друг другу, и я сделала тот очаровывающий взгляд, когда чуть опускаешь веки и смотришь как бы исподлобья.
Тут мимо прошел какой-то незнакомый парень, который, протискиваясь между баром и танцполом, задел Марка плечом.
— Тут как-то не хватает пространства, а?.. — произнес Марк, провожая парня недовольным взглядом.
— Да, это точно… — Я на секунду задумалась над тем, чтобы позвать его на улицу, но решила, что пока еще рано. — Неуютно, конечно, но и в этом есть какая-то своя атмосфера.
— Да какая уж тут атмосфера, когда и шагу нельзя сделать, чтобы тебе не наступили на кроссовки?
— Тогда хорошо, что я решила прийти не в кроссовках, а в босоножках, — пошутила я и по реакции Марка — короткому смешку, вызванному скорее желанием поддержать меня, нежели реальным весельем — поняла, что вышло не слишком удачно. Это еще хорошо, что я решила не добавлять, что это не просто "босоножки", а "босоножки на танкетках".
Потянувшись к мартини, я выиграла чуть-чуть времени, чтобы сообразить, как продолжить разговор, после чего полюбопытствовала:
— Ты, наверное, тут впервые?
— Угу. Но друзья часто сюда ходят, им нравится всякая такая фигня типа этого места. А ты здесь много раз бывала?
— Нет, я тоже впервые.
Я ждала, что он спросит или скажет еще что-то, но он стеснительно замолчал — поэтому снова мартини. Разговор шел не совсем так, как мне того хотелось, и я почувствовала раздражение, задаваясь вопросом: "почему же этот Марк такой тугодум?.." А еще я ощущала чрезвычайное давление, потому что знала, что девочки наблюдают и раздумывают, сделали ли они правильно, выбрав меня. Наконец я нашла, чем прервать молчание:
— Знакомая песня… Не знаешь, что это?
Играл клубный ремикс какой-то популярной песни, такой нейтральной, которую слишком легко не любить, но при этом текст которой так же легко знать наизусть. Я подумала, что это может стать точкой пересечения наших вкусов, сблизить нас, но ошиблась: Марк оказался не из тех, кому нравится то, что нравится всем.
— Не-е… — поморщился он. — Я такое не слушаю, фигня ведь.
— Да уж… — вынужденно согласилась я. — Если честно, в другой обстановке я бы такое слушать не стала…
Мы говорили еще несколько минут, и все шло с запинками, смущением и никак не проходящей неловкостью. Я много думала, брала чересчур много мартини-пауз, и беседа от этого становилась только хуже. Наконец подошел бармен, и Марк отвлекся. Этим воспользовались девочки: они стали толкать меня, привлекая внимание. Понимая, что разговор будет не из приятных, я отреагировала не сразу.
— Ну, что? — бросила я.
— Как все проходит? — поинтересовалась Оля.
— Эм-м… Вполне нормально, по-моему. Да вы ведь и сами видите…
— Мы-то видим, насколько нормально! — воскликнула Лена со звенящим сарказмом.
— Да, пока натужно немного, но вы же знаете… — стала оправдываться я. — Дальше пойдет лучше, мы пока только начали открываться друг другу.
— Алина, мне кажется… ну… — Оля смутилась и, похоже, не желала говорить то, что было на уме у всех девочек, включая и меня саму. — Ну, в общем… ты…
— Оля, чего ты мямлишь! — перебила ее Настя и уже затем обратилась ко мне: — Эй, Алина, дорогуша, вы друг другу не подходите, это сразу видно.
— В общем, да… — согласилась с ней Оля, вздыхая. Да, ей точно было неприятно сообщать мне это, ведь она понимала меня как никто другой, но обстоятельства вынуждали — так уж у нас все устроено. — Нам кажется, что Рита тут будет немножечко получше, может, ты пустишь ее?..
Я взглянула на Риту — она пожала плечами, будто бы ей все равно, пустим мы ее или нет, однако я все же заметила в ее глазах отблеск разгорающегося огонька, который выдавал волнение и возбужденность.
— Что значит "получше"? — спросила я, изобразив изумление. — Я вроде бы неплохо справляюсь.
— Ага, конечно! — возразила Настя, которая, как всегда, была слишком груба. — У тебя с ним ни черта не склеится, это и дуре понятно. Или будет клеиться слишком долго — это тоже хреново. Да чего я объясняю — ты уже и сама небось все поняла. Знаешь, я бы с удовольствием эту — она бросила унизительный взгляд на Риту — никуда не выпускала, но она реально подходит этому чуваку. Так что давай — освобождай место и не порти нам вечер!
Рита закатила глаза и хотела как-то ответить на Настин выпад, но я ее опередила и тем самым не позволила разгореться их очередной ссоре:
— Помолчи, Настя! Я ничего не испорчу, я уже почти подобрала ключи. Ты видела, как много он улыбается?
— Ага. От неловкости.
— Послушай, Алина, — произнесла Оля, — мы ведь не говорим, что ты плохо ведешь беседу… Просто этот Марк не твой человек, вот и все… Со стороны ты и сама увидела бы, что Рита подходит ему чуточку больше. Ему явно нужны такие, знаешь, странные девчонки с проколотыми носами и выкрашенными в яркий цвет волосами, а Рита как раз такая. Посмотри на него еще раз — ему ведь точно нужна такая немного сумасшедшая девочка, а не такая нормальная, как я или ты…
— Да, — подтвердила Кристина, высунувшись из-за Олиной спины, — этому Марку по-любому нравятся эти "слегка не такие как все".
— Вот именно, — согласилась Таня. — Это стало сразу понятно, как только вы заговорили, Алина. Не дури и признай правду!
И все девочки стали соглашаться, после чего Настя добавила:
— Не будь дурой, Алина, и освобождай место. Да и вообще — начерта тебе этот Марк? Они с Ритой два сапога пара — оба еще из детства не вышли, вот пусть и растут вместе!
— Иди на хрен, — огрызнулась Рита, и Настя, довольная удачной провокацией, заулыбалась.
Девочки были правы, конечно. Просто мне стало очень обидно, что Марк оказался не моим человеком, как мы посчитали поначалу; я думала, что наконец-то выполню свою миссию, перестану быть девочкой-одиночкой, которой являюсь с самого начала… Казалось бы, вот он, мой шанс, прямо передо мной! — но нет. К сожалению, Создатель и в этот раз решил позаботиться не обо мне.
Делать было нечего — я и сама прекрасно осознавала, что не подбираю ключей, да и эмоционально Марк ощущался совсем чужим, поэтому я кивнула и мы с Ритой поменялись местами.
Когда я оказалась рядом с девочками, Оля обняла меня и сказала:
— Не переживай, шанс еще будет.
Мы с Олей — лучшие подруги (если вообще адекватно считать кого-то из девочек подругой, учитывая наше положение). Иногда я даже жалею, что не могу сделать ее своим любовником, вот настолько она хорошенькая, но она ведь мало того, что одна из нас, так еще и не мой типаж. Хотя это трудно — сказать, какой именно мой типаж, но точно не Оля…
Рита — вечно недовольная, постоянно критикующая что-то неформалка-максималистка — говорила не очень много, но в ней присутствовала какая-то особенная энергия. Стоило ей оказаться там и начать подбирать ключи, Марк тут же приободрился и стал как будто бы искренней улыбаться. Это укололо меня, но в общем-то явилось хорошим знаком.
— Все-таки это ужасное место, — хмурилась Рита, оглядывая клуб и танцующих людей. — Все эти люди, видимо, только вчера закончили ходить на детские утренники, и им кажется, что вот это — развлечение взрослых людей. И что это за музыка?.. Я была на одном концерте на прошлой неделе… Сюда бы вот такую музыку, она бы многое поменяла.
— На концерте? — заинтересовался Марк.
— Да. Группа ККА — как начала фамилий ее участников: Каримов, Коваль, Алексеев. Слышал о ней?
— Конечно! Ты реально на них ходила?
— Я что, стала бы врать про такое, по-твоему? — поморщилась она.
— И как они вживую?
— Знаешь, играли они реально прикольно. Слушай, а ты никогда не задумывался, что если бы третий там был не Алексеев, а, например, Кириллов, то их название звучало бы немного… странно? Как будто они поддерживают традиции куклуксклановцев.
Марк засмеялся над этой шуткой (по-настоящему, а не как над моей), затем произнес:
— Хотел бы я почаще ходить на концерты, да было бы с кем… А что еще ты слушаешь?
— Много чего. Но точно не вот это… — Она махнула в сторону диджея. — Может, что-то более андеграундное, даже если хип-хоп, но только не попса. И не вот этот модненький поп-рок. И не какой-нибудь хаус, ясное дело.
Марк приподнял брови, по всей видимости удивляясь тому, что Рита так погружена в музыкальную тему, потом стал перечислять свои любимые группы. Оказалось, у них почти одинаковый музыкальный вкус ("почти" — потому что Марк все-таки был не столь разборчив, как Рита). Девочки очень обрадовались, когда это обнаружилось, ведь подобные сходства — всегда большой плюс.
— Вот видишь? — обратилась ко мне самодовольная Настя, противно ухмыляясь. — Я была права: даже эта сучка иногда может пригодиться.
— Ой, иди ты… — сказала я наполовину в шутку, наполовину всерьез.
— Не расстраивайся, Алина, — снова принялась успокаивать меня заботливая Оля. — Мы ведь дружный коллектив и всегда стараемся подобрать лучший вариант…
— Да знаю я, знаю, хватит уже, Оля. Ничего страшного не случилась, плакать я не буду, так что перестань.
Оля улыбнулась, Настя прыснула, остальные девочки стали многозначительно переглядываться — всем была очевидна моя обида.
Пока Рита и Марк разговаривали, а мы отвлекались друг на друга, вперед неожиданно вылезла Мария. Встав прямо за Ритой, она начала очень странно смотреть на Марка, как будто чего-то выжидая. Я дотронулась до ее плеча.
— Эй, Мария, ты чего?
— Я бы тоже хотела попробовать поговорить с ним… — пробормотала она, опустив взгляд.
Мы все тяжело вздохнули.
Наравне со мной, Олей и Светой, Мария была первой, и если мы трое от этого получали некоторые привилегии, то уважать за это Марию было трудно, ведь… ну, такая уж Мария.
— Нет, Мария, — отрезала Настя, — иди на свое место!
— Почему?.. — Она сильно расстроилась, хотя и до этого не была навеселе, так как наверняка подозревала, чем все закончится. — Вы никогда меня не пускаете…
— Потому что ты никому не нравишься, Мария, тут ведь все очевидно! — взмахнула руками Настя.
— Не обижайся, Мария, но… в этом есть определенная логика, — произнесла я. — Вероятность, что ты кому-то понравишься, правда очень невелика. Ты же знаешь, у тебя плохо получается располагать к себе.
— Послушай Алину, родная, — сказала Света, — она у нас самая умная.
— Когда дело не касается ее самой… — добавила Настя между делом, но я ее проигнорировала.
— Но… — Мария хотела что-то сказать, однако не успела, так как ее перебила Саша:
— Мне опять напомнить, как мы с тобой поменялись, когда я была с Денисом? Ты ведь чуть все не испортила!..
Тут все девочки стали припоминать случаи, связанные с неудачами Марии.
— Девочки, девочки, спокойно! — заступилась я за Марию, посчитав, что это уже перебор. — Не будьте настолько грубыми. Да, Мария, тебе сложно с мужчинами… Зато ты всегда с нами, и мы тебя не бросим. Это ведь хорошо, правда?
— Правда…
— И ты должна быть нам за это благодарна! — влезла Настя. — Иначе ты всегда оставалась бы ни с чем, ясно?
— Спасибо… — пролепетала Мария; по выражению ее лица стало ясно, что с секунды на секунду она расплачется.
Оля, великодушие которой проявилось и здесь, подошла к ней, обняла и стала гладить по спине, при этом стреляя в нас неодобрительными взглядами.
Еще я заметила, что, когда Настя потребовала от Марии благодарности, Рита на секунду отвлеклась от Марка и, заглянув внутрь, произнесла: "Ты паршивая сука". Настя в ответ только фыркнула и ядовито улыбнулась. Они друг друга ненавидели.
Конечно, я сочувствовала положению Марии и говорить ей подобное не очень-то хотела, но по-другому с ней не получалось, ведь Мария как кошка, которая залезла на стол: ты ее любишь, но накричишь и прогонишь, взяв за шкирку, чтобы больше она подобного не делала.
Постепенно Мария успокоилась, освободилась от объятий Оли и ушла внутрь, на самую глубину, где и проводила большую часть времени. Мы с девочками помолчали, переглянулись и вдруг стали смеяться.
— Вот да! Ну и ну! — весело восклицали мы.
Тем временем Рита продолжала разговор с Марком. У них все шло прекрасно, и продвинулись они весьма далеко: сели поближе, часто смотрели друг другу в глаза, задерживая взгляды. Марк то и дело поглядывал на ноги Риты, а иногда и на грудь — мимолетом, не перебарщивая. Они уже флиртовали открыто, так что он позволял себе не скрывать эти взгляды так тщательно, как мужчины делают это обычно. Марк поинтересовался, что Рита желает выпить, и она попросила какой-то мудреный коктейль, который он тут же заказал.
Выпив свой коктейль и дождавшись, пока Марк допьет свой, Рита взяла его под руку и потащила на танцпол. Двигалась она очень резко, любила мотать головой, бросая свои не слишком длинные разноцветные волосы из стороны в сторону. Стиль у нее был таков, что она редко касалась партнера, предпочитая держаться на небольшом расстоянии, иногда все же сокращая дистанцию и прижимаясь плечом к плечу или — гораздо реже — грудью к груди. И все же танцором она была не лучшим — лучше всех девочек, включая и меня саму, танцевала Настя. Она никому из нас не нравилась, но не признавать ее танцевальные способности — просто глупо. В танце она могла быть плавной или резкой, мягкой или грубой, очень любила прикасаться к партнеру, без стеснения тереться об него, делать танец максимально интимным и возбуждающим, превращая его в подобие прелюдии. В отличие от той же Риты, Настя в танце наслаждалась не только собой и тем, как танцует именно она, но и партнером. Хотя у нее уже был постоянный любовник, она была не против заменить кого-нибудь из нас, когда дело доходило до танцев, и иногда, когда это требовалось, мы пользовались этим и менялись с ней местами, чтобы выиграть еще больше внимания или даже восхищения со стороны потенциального любовника.
В этот раз, однако, Настина помощь не понадобилась: Марк в этом совсем не нуждался, ему идеально подходила именно Рита — он наслаждался этой по-странному энергичной бурей, этими непонятными зигзагообразными движениями руками, взмахами волосами, ее вроде бы отстраненным лицом, на котором, впрочем, в редкие мгновения — при смене света или при определенном ракурсе — проявлялась игривая полуулыбка, и удовольствие, которое он получал от танца с ней, легко читалось в его взгляде и движениях. Так что я, понаблюдав за ними, пока они двигались на танцполе, окончательно признала, что они совершенны, и перестала думать о том, что могло бы случиться, если бы меня с Ритой не поменяли местами.
Уже через пару часов мы были у Марка дома. Пока они с Ритой занимались сексом, мы прятались внутри. Иногда я и другие девочки выбирались наружу, заслоняли Риту и тоже получали немного удовольствия, но длилось это совсем недолго, чтобы Марк не успел заметить перемену. Рита спокойно пускала нас и не возмущалась — такова была договоренность: большая часть любовника принадлежит той, которая его заполучила, но пробует его каждая, кто захочет. Даже Мария.
Девочки, которые уже обладали парой, обычно пропускали свою очередь. Таня, например, никогда не касалась чужих мужчин — она, девушка очень консервативная и сдержанная, вечно трындела о том, что принадлежит лишь одному, и никому другому отдаваться не станет, потому что именно так работает любовь. У Кристины тоже были свои дополнительные причины пропустить: мужчины были не в ее вкусе. А чаще остальных, будучи не девочкой-одиночкой, в очередь к другим мужчинам вставала Настя. На выпады Тани о том, что все это омерзительные измены, она отвечала так:
— Называть это изменой — просто тупизм. Сами подумайте: мы живет далеко за рамками обычных отношений, так что понятие измены для нас совсем размытое. Не изменяешь ли ты уже, когда кто-то из девочек встречается с другими парнями?
Продолжая эту тему, Таня обычно замечала:
— Да ты просто не любишь своего Колю, вот и все…
— Пф… — закатывала Настя глаза. — Не неси чушь! Вся моя суть в том, чтобы любить Колю, но я так устроена, что не могу просто смотреть, когда другая девка скачет передо мной на хорошем члене. Не нравится? Высказывай свои претензии Создателю.
С какой-то стороны ее слова об изменах звучали логично, однако я эту мысль все же не поддерживала: все-таки Насте ее любовник достался относительно легко и очень быстро и она даже не представляла, что значит быть девочкой-одиночкой, вроде меня, которой хватило бы и одного человека, лишь бы и ему хватало одной лишь меня.
Когда Рита уступала место Марии, мы все переживали, как бы она все не испортила. Как однажды выразилась Настя, легче трахать кусок пенопласта, чем Марию. Настя — настоящая сука, но она говорила правду, ведь Мария так нервничала, что абсолютно забывала двигаться, поэтому мы пускали ее только тогда, когда партнер был сверху или сзади. Как обычно, мы и в этот раз не давали ей времени, — лишь пятнадцать или двадцать секунд, — после чего стягивали вниз.
— Ты такая невероятная… — прошептал Марк. Тогда перед ним была Оля, но Рита, повернувшись к нам, показала язык, так как знала, что этот комплимент предназначался именно ей. Через минуту Оля и Рита поменялись местами, и тогда Настя сказала:
— Ну все, я следующая. Сейчас я покажу этой суке, кто невероятная…
— Настя! — воскликнула я нахмурившись. — Давай не глупи, а? Ты хочешь снова все разрушить?
Она недовольно поглядела на меня пару мгновений, отвела взгляд и, судя по всему, остыла. Оказавшись снаружи, она не чудила, не выделывалась и просто получала удовольствие. Я с облегчением выдохнула: не хотелось, чтобы девочки опять устроили соревнование, как случилось на прошлой неделе, когда из-за них мы настолько сбили одного из любовников с толку, что он даже не смог кончить.
Рита лежала рядом с Марком, расположив голову на его груди; одна его рука обнимала ее за плечо, другая касалась живота. Мы не дергали Риту минут десять, позволив ей чуть-чуть побыть с новым любовником, затем сообщили, что пора уходить, и она отправилась мыться. Когда она встала и пошла в ванную, Марк с удовольствием разглядывал ее голую фигуру. Приняв душ, Рита вернулась в комнату и, не говоря ни слова, стала одеваться.
— Ты не останешься? — удивленно спросил Марк — он явно рассчитывал, что они побудут друг с другом хотя бы до утра.
Рита мотнула головой:
— Нужно бежать.
Марк поднялся с кровати, подошел к ней.
— Я позвоню. Ты свободна завтра?
— Я пока не знаю… Позвонишь, и мы разберемся.
— Надеюсь, ты ответишь, — бросил он как бы в шутку, но было видно, что ответ на самом деле сильно его волнует.
— Не переживай. — Рита взглянула на него с улыбкой. — Я не из тех девочек, которые каждый день ходят по клубам и трахаются с кем попало. Я отвечу.
— Верю! А то я всегда был из тех парней, которые никогда так не поступали, и было бы, знаешь, неприятно. Если ты все же будешь свободна, мы можем сходить куда-нибудь… В какой-нибудь ресторан.
— В ресторан?
— Ну, да.
— И в какой это ресторан ты меня поведешь? — спросила она, хитро прищурившись; Марк не выглядел как человек, который каждый день водит девушек по подобным местам и вообще знает много ресторанов. Видя, как он замялся, она тут же добавила: — Ладно, не парься. Я бы сама предпочла не ресторан, а, например, кафе.
— Можно и кафе, — пожал он плечами, легко и не без облегчения соглашаясь. — Посидим, обсудим, какие группы приезжают в этом месяце, посмотрим билеты…
— Конечно. Только не траться на цветы — не стоит выбрасывать деньги, ок?
Рита терпеть не могла цветы.
— Угу… Уяснил! — кивнул он.
Перед тем, как она ушла, они поцеловались. Я видела, как в миг их поцелуя Мария затрепетала и потянулась ввысь, желая то ли отнять, то ли разделить поцелуй, но мы с девочками не дали ей этого сделать: все вместе схватились за нее, стащили вниз и принялись незамедлительно осуждать:
— Мария, прекрати! Ты чего это задумала, а?
— Куда это ты собралась?! Совсем с ума сошла?
— Все, хватит! Давай обратно, Мария!
— Как ты могла, Мария?!
— Этот поцелуй принадлежит не тебе! Так нельзя!
— Вниз, Мария, вниз!
Как ты думаешь, сколько из находящихся здесь парней согласятся переспать с тобой? Знаешь, мне не кажется, что ты кому-то из них хоть чуть-чуть интересна.

ГЛАВА ВТОРАЯ
Лучше просто уйди отсюда, ведь все эти люди вряд ли хотят…
Когда мы вернулись домой, Рита подошла ко мне и выразила свое сожаление по поводу ситуации с Марком. Сделала она это в своей привычной манере — словно это ничего особенного.
— Мне неудобно, что так вышло, но что есть, то есть, — сказала она с отсутствующим выражением на лице.
Что ж, могла бы и не подходить, раз уж ей так сложно хотя бы изобразить сожаление. Впрочем, я не держала на нее обиду, поэтому просто махнула рукой:
— Забей, все в порядке. Я рада за тебя, Рита.
Потом мы с девочками рассказали ей про то, что Мария желала украсть ее поцелуй, и она отреагировала недовольством, но не вышла из себя и осталась более-менее спокойной.
— Как она могла?.. — качала она головой. — Черт, о чем она вообще думает?
— Рита, ведь это твой любовник! — воскликнула Таня. — Нельзя ей просто так это прощать!
— Да, ты права… Ох, ладно. Я должна поговорить с ней об этом.
Она нырнула, и мы с девочками, немного подождав, последовали за ней.
Рита нашла Марию на самой глубине, а мы остановились чуть выше, не желая им мешать.
— Мария, ты ведь помнишь правила? — отчитывала нерадивую подругу Рита. — Время с любовниками проводит та, которой он принадлежит, — это касается всего помимо секса. И поцелуев особенно! Помнишь, мы уже много раз говорили про поцелуи? По крайней мере рот любовника не будет гулять от одной девочки к другой, да?
— Я помню, Рита… — тихонько произнесла Мария. Она сидела, обхватив колени руками, ее рыжеватые волосы были раскиданы по плечам. Было видно, что ей очень стыдно говорить о случившемся.
— Тогда зачем ты хотела сделать это? Ты же знаешь, что я долго этого ждала. Слушай… Я не осуждаю тебя, Мария, я понимаю, тебе тяжело, что ты… Тяжело, потому что у тебя не клеится, в общем. Но все равно — нужно ведь держать себя в руках.
— Но ведь вы даже не даете мне попробовать, Рита!..
Я видела, что и Рите крайне неудобно. Если Оля была тем, кто пытается поддержать или утешить Марию, то Риту можно было назвать ее полноправной защитницей, так в силу характера ее до скрежета зубов бесило наше "несправедливое" отношение к слабой и неспособной постоять за себя подруге. И все же сейчас, когда был затронут ее кусочек пирога, она решила провести с Марией исправительную беседу, а не защищать ее, и это не могло не вызвать насмешек с нашей стороны. Конечно же, самой злорадной была Настя.
— Если бы Мария полезла к кому-нибудь из наших любовников, Рита бы нам глотки повыгрызала, защищая ее. Вот лицемерная идиотка!.. — шептала она, и ее едкая улыбка сверкала в нашей темноте. — Теперь-то она перестала корчить из себя гребаного борца за справедливость, а?
— Да, но ведь это не просто так, — продолжала Рита объяснять Марии ее неправоту. — Ты ведь и сама понимаешь, что… Мария, ты ведь все понимаешь.
— Но я тоже хочу, Рита… Мне тоже хочется, чтобы у меня-нибудь появился…
Она закрыла лицо руками и стала плакать.
— Чего она разнылась? — снова раскрыла рот Настя. Остальные смотрели молча.
— Мария, пожалуйста, перестань, — попросила Рита и присела с ней рядом. — Давай нормально поговорим, без этого, ладно?
Мария продолжила тихонько хныкать. Стало ясно, что дельный разговор закончен и что Рита вот-вот начнет успокаивать подругу, после чего они помирятся и закроют тему до следующего подобного раза. Да, я думаю, что все бы произошло именно так, если бы не Настя, которая, не выдержав, вмешалась в их беседу.
— Эй! — крикнула она, спустившись к девочкам.
Рита тут же подскочила и окинула ее недобрым взглядом, словно злая собака, увидевшая незваного гостя на своей территории.
— Зачем ты приперлась? — спросила она.
— Мария, ты че нюни пустила, а? — бросила Настя, проигнорировав Риту. — Ты не понимаешь, почему мы тебя ни к кому не пускаем? А я тебе скажу: потому что тебе никогда не удастся заполучить кого-нибудь, а мы не намерены тратить время на бесплодные попытки. Другими словами: ты бесполезная, Мария. Теперь ясно?
Фраза, которую произнесла Настя — "бесполезная Мария" — это давным-давно данная Марии кличка, которая среди нас пользовалась большой популярностью. Рита ненавидела, когда Марию кто-то так называл, оттого она разъярилась еще больше.
— Отвали от нее! — воскликнула она, шагнув к Насте.
— Ты не хочешь быть с ней честной, зато я хочу — и буду, — ответила та.
— Заткнись.
— Скажи ей все сама, если мне не даешь.
— Мне нечего говорить. — Рита повернулась к Марии. — Все, что сказала эта мразота, — неправда. Мы тебя очень ценим и… Мы не пускаем тебя не потому, что ты бесполезная.
Мария шмыгнула носом, а Настя усмехнулась и сказала:
— Да? Почему бы тебе тогда не доказать это на деле, а не разбрасываться словами?
— Доказать? Да легко!
Мария подняла на Риту заплаканные глаза; в этот миг она была похожа на зашуганного подростка, который узнал, что кто-то из популярных во дворе ребят собирается позвать его на вечеринку. Рита перехватила ее взгляд, и это окончательно отрезало ее от возможности отступиться от собственных слов.
Мы с девочками переглянулись: вокруг Марии разгоралось немало конфликтов, но чтобы они доходили до подобного — никогда.
— Я отдам ей Марка, — сказала Рита.
Мы ахнули — такого просто не могло быть! Конечно, иногда кто-то из девочек из жалости соглашался поделиться любовником с кем-нибудь из девочек-одиночек, только вот это происходило совсем редко и скорее в качестве исключения, но чтобы отдать любовника кому-то другому… Это был первый раз, чтобы кто-то хоть заикнулся о подобном. А если к тому же подумать, что Рита собралась отдать то, что во многом определяет нашу суть, то, ради чего нас придумал Создатель, то ее слова вообще становятся настоящим абсурдом…
Услышав сказанное, Настя широко распахнула глаза, — такого она явно не ожидала, — но уже через секунду пришла в себя, сложила руки на груди и громко фыркнула.
— Да-да, отдашь Марка. — В ее голосе звучал нескрываемый скептицизм. — Дашь ей поглядеть на него две секунды, а потом вернешь себе обратно — вот так отдашь, да?
— Нет, — абсолютно серьезно ответила Рита, глядя Насте в глаза. — Он спрашивал, не занята ли я завтра. Так вот: я не занята. Завтра мы встретимся, и я отдам его Марии. Полностью. Никто ведь не против?
Она задала этот вопрос нам, остальным девчонкам; она, конечно, знала, что мы подслушиваем.
— Никто! — крикнули мы в один голос. Каждой из нас было до ужаса интересно, как закончится их противостояние (хотя его исход был довольно предсказуем), и мы не собирались никак им препятствовать. Лишь Оля промолчала: она наверняка подумала, что ни к чему хорошему это не приведет. Что же, мне и самой так показалось, но любопытство в тот момент оказалось сильнее опасений.
Настя снова фыркнула.
— Окей. Завтра ты отдашь Марии пока что твоего Марка — ты сама сказала, это все слышали.
— Да-да, — подтвердила Рита. — Я от своих слов не отказываюсь. И Мария отлично справится, вот увидишь, тупая дура.
Мария, хлопая ресницами, смотрела на Риту и глупо, но очень счастливо улыбалась. Настя взглянула на нее, с раздражением вздохнула и вернулась к нам.
— Она хочет, чтобы мы думали, будто ей не наплевать на эту бесполезную имбицилку, — произнесла она, — но все дело во мне, м? Чертова лицемерка.
Настя — не глупая девчонка. Я в тот момент подумала абсолютно так же: Рита пыталась показаться подругой Марии, всячески заботилась о ней, но предложила бы она то же самое, если бы Настя не вмешалась? Она сделала это не чтобы поддержать Марию, а чтобы доказать Настину неправоту — вот, что я думаю. Неужели ненависть Риты к Насте настолько велика, что она готова отдать то, ради чего мы живем, лишь бы позлить ее? Получается, что так… А может, это сам Создатель шепнул ей на ухо, что делать?.. Кто знает.
Что касается Насти… Эта дрянь не упускает ни одной возможности испортить Рите жизнь. Да что уж там — само ее существование началось с такой попытки.
Незадолго до того, как она присоединилась к нашей компании, нашей целью стал парень, которого звали Коля. Он был высокий красавчик, обладал челюстью как у супермена и такой прямой осанкой, что завидовали даже спинки стульев. А еще он при ходьбе смешно размахивал руками, будто отгонял от себя воздух — я слышала, эта черта говорит об открытом характере и экстравертности. Мы знали, что он пользуется популярностью, и подходить к нему просто так показалось мне плохой идеей, — таким образом мы бы просто поставили себя в один ряд с множеством других девчонок и не смогли бы выделиться. Задача заключалась не в том, чтобы провести с ним свидание и затащить его в постель, а в том, чтобы сделать его постоянным любовником одной из нас, а для этого, как я думала, требовался особый подход. Но прежде, чем уточнять детали плана, следовало понять, которая из нас с большей вероятностью придется ему по душе. Тогда свою кандидатуру предложила Рита.
— Мне кажется, я — неплохой вариант, — бросила она как бы между делом. Собственно, как уже стало понятно, она всегда делает вид, словно не заинтересована нашими занятиями, хотя это очевидно не так.
Мы отнеслись к этому с сомнением:
— Не обижайся, Рита, но между вами мало чего общего… — произнесла я. — Вообще-то вы, если на чистоту, — полные противоположности.
— Да, но кто говорит, что это плохо? Противоположности притягиваются, разве нет? Я не люблю спорт, ненавижу тренировки, зарядку и всякую такую чушь… Зато я люблю многое другое, и его это может заинтересовать. Но если нет — то нет. Как знаете.
— Вообще-то можно попробовать… — протянула Оля — отказывать Рите вот так наотрез ей было слишком неудобно.
Я, в свою очередь, была против, однако несогласие выразить не успела, так как именно в эту минуту появилась Настя. На первый взгляд она выглядела точно так же, как все мы, но разница всегда скрывалась в деталях. Все мы отличаемся друг от друга — в основном внутренне, что так или иначе влияет на внешность. Можно сказать, что Настя — самая красивая из нас по общепринятым стандартам, потому что она умеет лучше одеваться, умеет держать лицо, тратит больше всех времени на косметику и с поразительной тщательностью ухаживает за волосами и кожей. В остальном — та же длинная шея, те же аккуратные уши, веснушки, зеленые глаза… А цвет волос у нас от природы рыжеватый, но раз в несколько недель мы позволяем одной из нас перекраситься. Большинство из девочек этим не пользуется, но вот Настя чаще всего перекрашивается в темно-каштановый. А когда очередь доходит до Риты, она всегда выбирает какие-нибудь совершенно вырвиглазные кислотные цвета…
Как это обычно бывало с посланными Создателем новенькими, Настя появилась совершенно неожиданно и влезла в разговор так, словно все время была с нами. Тем не менее от других новеньких ее все-таки кое-что отличало: удивительная прямота и грубость.
— Если вы думаете, что эта девчонка сможет заполучить любовника, то вы просто безмозглые курицы, — вот, какими были ее первые слова. — Можете обижаться, но мне плевать, потому что я права.
Рита заметно напряглась; ни она, ни мы не ожидали подобного от новенькой.
— Да кто ты вообще такая? Думаешь, у тебя выйдет лучше? — спросила Рита, глядя на Настю с вызовом.
— Я это знаю, — уверенно заявила она.
— И в чем твой план? — поинтересовалась Лена.
— Какой еще план? Если вы правда думаете, что тут понадобится план, то вы все чересчур романтичные девственницы. Я просто пойду и заберу его, только уберите ее отсюда, — она указала на Риту, — а то я боюсь, что эта собачка кусается.
Рита сложила руки на груди и посмотрела на нас, взглядом как бы спрашивая: "Вы реально доверитесь этой наглой суке, а не мне?"
Мы с Олей и другими девочками долго обсуждали, кого выбрать. Я настаивала на том, что нужно выбрать Настю, ведь она появилась специально для Коли — Создатель очевидно рассчитывал сделать ее ключом. Но многим другим девочкам ее поведение настолько не нравилось, что они голосовали за Риту (не считая Олю, она голосовала за Риту, потому что чувствовала себя перед ней неудобно). Голоса разделились поровну, и мы оказались в тупике. В конце концов Настя, предварительно закатив глаза, воскликнула:
— Я просто не представляю, как можно не понять, что я подхожу ему больше, чем она! Это же очевидно, стоит просто чуть-чуть пораскинуть мозгами! Ой, ладно… Раз вам так сложно принять правильное решение, давайте сделаем так: я пойду первой, и если у меня не получится (чего не случится), то эта — она кивнула на Риту — пойдет за мной и попробует сама.
— Я не стану запасным вариантом, — уперлась Рита. — Так что засунь это предложение себе в жопу, поняла?
Настя только появилась, а уже успела выбесить Риту так, как не удавалось ни одной из нас за все время ее существования. Да и вообще, такого сердитого лица, как тогда, я за ней не припомню, разве только в тот момент, когда Настя вмешалась в их с Марией разговор.
— Окей, — пожала Настя плечами. — Тогда ты иди первой, а потом уже я. Все равно у тебя нихрена не выйдет.
— Девочки, мы не может так рисковать, — запротестовала я. — Если у Риты не получится, то мы можем навсегда испортить наши с Колей отношения.
— Ничего-ничего, — бросила Настя. — Она не сможет испортить их настолько, чтобы я не смогла их потом исправить.
По итогу мы условились, что Рита и Настя проведут с Колей по одному свиданию, а оставшиеся девочки станут судьями, которые решат, кто лучше провел встречу и кому Коля достанется. Изначальный план, который должен был выделить нас из массы Колиных поклонниц, отправился в топку, и я, если честно, сильно из-за этого переживала, но поделать ничего не могла.
Дело близилось к началу, и Рита выглядела вполне уверенной в своих силах. Договорившись о встрече, они с Колей отправились на прогулку по Басманной улице, а потом в ресторан, который находился там же. И вот, нам представилось отличное практическое доказательство того, что теория о притягивающихся противоположностях правдиво далеко не всегда: химии между Ритой и Колей не возникло абсолютно. И дело не только в отсутствии общих тем для разговоров, но и в характерах. Почти сразу стало понятно, что ему на нее чхать, а он ее раздражает. Когда они, нагулявшись, пришли в ресторан, Рита совсем прекратила стараться. Вся уверенность куда-то исчезла, и теперь вид у нее был совсем угрюмый, а во взгляде читалась безнадега, отстраненность и даже злость. Все, о чем они поговорили за полчаса, — это меню и диета:
— Я бы взял пасту, может, — рассуждал Коля, — но не знаю, как ее здесь готовят. Хотя ту же карбонару ведь хрен испортишь… А вообще-то я пытаюсь следить за калориями в последнее время. Ты ешь жирную пищу?
— Угу… — отвечала Рита; она этим "угу" реагировала на почти все его фразы.
— Ну, каждому свое… — продолжал Коля вздохнув. — Я вот предпочитаю поддерживать себя в форме.
— Ничего более жалкого я в жизни не видела, — говорила нам Настя, и слышать это было смешно и странно, если учесть, что жизнь ее длилась не так уж долго.
В конце свидания Коля предложил Рите отправиться к нему, но она отказалась. Осуждать ее решение мы не стали, ведь это в любом случае стало бы праздником всего на одну ночь — было абсолютно очевидно, что Рита провалилась, и дальше их с Колей отношения точно не зайдут.
После неудачи Риты мы выждали некоторое время и наконец предоставили Насте возможность. Когда она позвонила ему и предложила новую встречу, он ответил не сразу, — видимо, предыдущий отказ навел его на мысль, что и следующее свидание может оказаться бессмысленным, — но все же согласился.
С самого начала стало видно, насколько велика разница между Настей и Ритой. Не знаю, как Насте это удалось, но за какой-то десяток минут она превратила Колю в самого скромного и обходительного парня на свете. Не сказать, что общих тем для разговоров у них было больше, чем нашлось у Риты, но Насте это и не требовалось — она просто говорила о своем и не затыкалась, а Коля слушал как миленький. К тому же в ее арсенале, помимо слов, находилось множество других инструментов: от многозначительных взглядов до мимолетных прикосновений. И она даже смогла исправить путаницу с именами, которая возникла из-за того, что первой была Рита, хотя обычно мы подобные проблемы оставляли неразрешенными — некоторых из девочек любовники уже долгое, очень долгое время называли не их именем.
— На самом деле меня зовут не Рита, — сказала она, и Коля тут же бросил на нее изумленный взгляд.
— Чего-чего?!
— Ну, в общем, да. Я Настя. Понимаешь, просто иногда меня так сильно достают всякие придурки, с которыми я хожу на свидания и с которыми у меня потом не складывается… Так что я всегда говорю чужое имя на первом свидание — и только на втором настоящее.
— Эм-м… Ну ты и странная! — воскликнул он изумленно. — Знаешь, ты сегодня вообще кажешься какой-то другой, как будто.
— Просто в прошлый раз я сама не своя была. Не скажу, что мне прям стыдно, но понимаю, что вела себя как полная дура, ха-ха!
— Ну-у, я бы не сказал прямо вот так… — протянул Коля улыбаясь. — Но да, было как-то странновато.
— Понимаешь, дома были проблемы… — продолжила Настя. — Еще всякие женские штучки, знаешь… В общем, не загружайся.
Предложение от Коли, которое последовало в конце встречи, Настя приняла без вопросов. В тот вечер они друг друга не жалели: он был груб, хватал ее за волосы, шлепал, не жалея сил; она царапала его, кусала, даже дала пощечину, когда была сверху. Не все из нас любили подобное, но попробовала каждая девочка-одиночка — кроме Риты, которая по-прежнему делала вид, словно ей абсолютно плевать на происходящее.
Как гласили условия спора, после свидания мы должны были рассудить Риту с Настей и решить, кому Коля достанется, однако все было столь прозрачно, что мы это даже не обсуждали. С тех самых пор Коля принадлежал Насте, и никто по этому поводу сомнений не высказывал — даже Рита.
То было лишь началом их вражды. На протяжении всех последующих лет Рита и Настя сталкивались лбами при первой же возможности, и примирить их не смогли ни время, ни даже дружелюбная Оля, которая, кстати, однажды сказала мне: "Я уверена, что когда-нибудь они станут хорошими подругами". Естественно, я тогда выразила свои сомнения по этому поводу, на что Оля ответила: "Нет, так точно будет. Это ведь сразу видно".
В подавляющем большинстве случаев в конфронтациях побеждала именно Настя, так как игра практически всегда проходила на ее условиях, и этот случай с Марией исключением не выглядел. Лично я была уверена, что у Риты ничего не выйдет, и Мария снова окажется непригодной для нашей "работы". Как мне кажется, Рита тоже об этом знала, просто шла наперекор Насте, как делала всегда. Кажется, единственной, кто смотрел в завтрашний день с надеждой на лучшее, была сама Мария: она сияла как лучик рассветного солнца, и мне даже стало жаль, что ее — такую наивную, глупую и бесполезную — очередной спор девочек подтолкнул к почти безвыходному провалу.
Лучше просто уйди отсюда, ведь все эти люди вряд ли хотят, чтобы перед ними мельтешила такая уродина.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Чувствуешь этот противный запах?..
Свидание с Марком было назначено на вечер в одном кафе на Басманной. Мария все утро терлась возле Риты и пыталась узнать, как себя вести, а та, в свою очередь, в ответ на все наивные вопросы подруги либо пожимала плечами, либо говорила нечто подобное:
— Мария, не будь как маленькая, хватит уже спрашивать глупости.
— Но мне нужно вести себя как ты? — продолжала любопытствовать Мария. — Он ведь твой любовник, он хочет видеть тебя, а я… Я — совсем не ты…
— Во-первых, он больше не мой, я отдаю его тебе; во-вторых, тебе не нужно пытаться быть мной, просто будь собой, ок?
Мария закивала, показывая, что она этот совет восприняла со всей серьезностью.
Уже тогда я подметила, что Рита ведет себя точно так же, как при любом споре с Настей: предчувствуя скорое поражение, она заранее отстранялась, наверное, чтобы в конечном итоге было эмоционально проще проигрывать. Так, она проснулась гораздо позже обычного, а потом сидела в стороне и усердно делала вид, что читает.
Тем временем Настя отмалчивалась — оно и понятно, ей даже не нужно было ничего говорить, чтобы находиться в выигрышной позиции. Максимум из того, что она себе позволяла, это самоуверенные, ядовитые взгляды в сторону Риты, когда они оказывались рядом.
Встреча должна была состояться в семь вечера. Мы пришли сильно заранее, и Мария впервые за много лет взяла наше физическое тело под контроль не на несколько секунд, а на значительный промежуток времени. Усевшись за столик, она стала нервно поглядывать на дверь. Прошло несколько минут, и она даже не взяла себе кофе или какой-нибудь дурацкий смузи, отчего бариста стал странно на нее коситься, вероятно недоумевая, почему это она заняла место и ничего не берет. Мария, уловив его недовольство, наконец задумалась над тем, чтобы что-то заказать. Открыв меню, она стала бегать по нему взглядом, но никак не могла сосредоточиться и больше разглядывала расположенную в углу страницы странную рекламу магазина париков, нежели слова. Через пару секунд ее привлек какой-то звук, раздавшийся снаружи, и она посмотрела на дверь, подумав, вдруг это Марк, — но то был не он, и она перевела взгляд на недовольного баристу, а потом вернула его на меню. Так она и сидела: то глядела на дверь, то на меню, то на баристу; казалось, она совсем потерялась в пространстве между этими тремя объектами и никак не могла собраться. То, насколько ей было некомфортно просто сидеть там, чувствовалось буквально физически, и становилось страшно — что же будет, когда придет Марк?
— О боже… — прошептала Кристина, стыдливо закрывая лицо руками.
— Кажется, все-таки не стоило допускать эту авантюру… — взволнованно сказала Света.
— А это только начало, — добавила Настя.
Она произнесла это не то, чтобы злорадно, а скорее просто констатируя факт, однако Рита все подарила ей полный отвращения взгляд. Оля лихорадочно вздохнула. Остальные девочки, включая меня, бесшумно ждали, ощущая возбужденное волнением покалывание на руках и спине.
Когда появился Марк, Мария была совсем растеряна. Она так и не сделала заказ и без остановки вертела в руках меню, в которое смотрела по меньшей мере пятнадцать минут, но из которого так и не смогла вычитать хотя бы одно слово. Увидев Марка, она подскочила и стала неотрывно глядеть на него круглыми глазами. Он подошел, поприветствовал ее, улыбнулся, затем приблизился и поцеловал в щеку. Мария на поцелуй не ответила, как следовало бы, а осталась стоять на месте, вся нервически красная. Марк уже сел, а она все стояла и судорожно разминала ладони.
— Ты ничего не взяла? — поинтересовался Марк, взглянув на Марию; он наверняка сразу почувствовал в ней какую-то странность, но пока не решался поинтересоваться, в чем дело.
Мария помотала головой. Она нащупала за собой спинку стула и только после этого снова села.
Марк попытался начать разговор:
— Как прошел день?
Мария глядела куда-то в сторону. Рот у нее был приоткрыт, дышала она через него, и воздуха ей в те мгновения требовалось чрезвычайно много, поэтому каждый сделанный вдох звучал шумно, словно ветер. Я почувствовала, как сильно разогналось сердце нашего общего тела, и запереживала, как бы Мария не свалилась в обморок.
Наконец она осмелилась посмотреть на Марка, сжала губы и, кажется, постаралась улыбнуться, но вышла у нее какая-то гримаса, похожая на выражение лица перед плачем. Затем она не выдержала и снова спрятала глаза.
— Все в порядке? — поинтересовался Марк, посчитавший, что больше не может делать вид, будто все нормально.
Мария кивнула.
— Точно? Алина, что-то случилось?
На этот раз Мария не ответила и просто продолжила смотреть в стол.
Марку передалось ее настроение, и он сам стал волноваться. Похоже, в его голове произошло странное вычисление, которое включало в себя вчерашний секс и сегодняшнее отчаяние во взгляде той, с кем он спал, и привело оно к следующему до смеха странному выводу:
— Ты… — Он усмехнулся от неловкости и неверия в то, о чем собирается спросить. — Я не знаю, как это могло обнаружиться так скоро, но… Ты ведь не беременна, да?..
Мария помотала головой. Марк выдохнул. Мы внимательно наблюдали.
Наконец Мария открыла рот, желая что-то произнести.
— Я… — промямлила она и продолжила лишь секунд через пять: — Я пойду…
Настя, слегка наклонив голову и уперев руки в бока, глазами уничтожила Риту, которая тем временем беспокойно зажевывала губу. Даже сквозь всю напускную отстраненность теперь было заметно, как она переживает — то ли за Марию, то ли из-за очередного поражения.
Мария поднялась со стула и неуклюжей, неустойчивой походкой направилась к выходу. Марк оставался позади и смотрел на нее, ничего не понимая — действия Марии смутили его столь необыкновенно, что он даже не попытался ее остановить. Перед дверью Мария остановилась и зажмурилась, как будто собираясь с силами, чтобы вернуться. Но она этого не сделала — нет, она открыла дверь, взявшись за ее ручку обеими руками, и ушла.
Оставшийся день прошел в неловком молчании. Мы просто сидели в своей квартире на Басманной, и каждая из нас занималась своим делом: Кристина сидела за компьютером и смотрела какие-то только ей интересные видео, Настя бегала по дорожке, постоянно поглядывая на часы-пульсометр (она приобрела их совсем недавно и теперь везде с ними таскалась, да и вообще была помешана на всех этих новомодных приборчиках, которые помогают тренироваться и ухаживать за собой, типа компрессионных штанов, пружинистых кроссовок или электронных пилочек для ногтей), Лена смотрела сериал, Оля читала что-то из старой художественной литературы, Тоня читала Библию… Остальные тоже занимались любимыми делами, стараясь поменьше думать. Произошедшее с Марией мы не обсуждали, потому что говорить было не о чем — все прошло именно так, как мы себе представляли. Даже Настя ничего не говорила; в этот раз она практически не злорадствовала, не смеялась и не радовалась победе, лишь обмолвилась в один момент полушепотом:
— Это напомнило мне случай с НИМ.
Конечно, и я, и все остальные вспомнили о НЕМ, хотя старались делать это как можно реже, потому что ОН…
Нет, стоп: прежде чем переходить к НЕМУ, следует начать с немного другого. Дело в том, что под каждого любовника мы с девочками всегда подбираем ключи. Можно сказать, что самые важные ключи — это мы сами. Если наша цель, то есть потенциальный любовник, например, постарше, то мы выбираем для него ту, которая ведет себя взрослее; если кто-то богатый, выбираем ту, которую он не сможет просто так купить; если бедный — ту, которую покупать не понадобится в принципе. Иногда сам Создатель подсказывает нам, что нужно делать, и посылает нам ключ, как было с той же Настей. Конечно, это всего лишь обобщения — на самом деле все гораздо более сложно и индивидуально, но сколько бы времени и попыток нам ни понадобилось, мы всегда добиваемся успеха и находим подходящий ключ. Почти всегда… С НИМ все было по-другому. ОН — наша единственная неудача.
Мы встретили ЕГО во время прогулки по парку, который находится на самом конце Басманной улицы. Тогда, как и сейчас, была желто-красная осень и сильным ветром сдувало берет, который Оля так любит надевать на нашу голову, когда погода хоть чуть-чуть отдает прохладой. ОН, одетый в простое синее платье и светлые джинсы, сидел на скамейке на фоне пожелтевших деревьев и что-то читал. ОН не казался каким-то особенным, не был примечателен внешне и совсем не выделялся на фоне других мужчин в парке, однако мы сразу поняли, что должны ЕГО заполучить. Это понимание просто пришло из ниоткуда — как было всегда, когда нам подсказывал Создатель. Необычные обстоятельства поджидали нас уже в самом начале: раньше Создатель давал нам хотя бы примерное представление о том, как нужно действовать и какие ключи подбирать, а в этом случае мы не получили ни малейшей зацепки, и девочки слегка растерялись, но я постаралась взять все в свои руки:
— Не паникуем, девочки, спокойно. Будем по ходу придумывать, как действовать, и никаких проблем не возникнет.
Оля, которая тогда вела наше тело, решила, что попробует завоевать его самостоятельно. Выждав некоторое время и собравшись с духом, она села на скамейку рядом с НИМ и собиралась завести беседу — и как только она бросила первую приветственную фразу, ОН тут же вложил закладку между страниц, захлопнул книгу, поднялся и стал уходить. Оля, будучи не в себе от удивления, возмущения и стыда, сначала оцепенела, а потом, опомнившись, побежала за НИМ, лепеча:
— Простите! Простите! Я всего лишь хотела… Я хотела поговорить с вами! Вы не остановитесь? Вы можете остановиться, пожалуйста?.. Я хотела попросить вас об одной услуге! Да постойте же вы, пожалуйста!..
ОН словно не слышал и просто продолжал шагать. Надо ли говорить, что Олина и без того нетвердая уверенность в себе из-за произошедшего растаяла еще больше? А ведь одним этим случаем все не ограничилось: еще хуже ситуацию делала не устававшая насмехаться Настя:
— Оля, ой Оля! — до слез смеялась она. — Ну куда тебе любовника, а! Не смогла даже остановить его! Это же надо так облажаться!
— Простите… — печалилась Оля.
— Да чего уж там извиняться! Просто скажи, что ты ни на что не годишься, и все. Знаешь, вот мне хватило бы и пары взглядов, — заявила Настя.
В скором времени ей представилась возможность доказать свои слова: уже зимой мы снова оказались в парке и снова увидели ЕГО. ОН сидел на том же месте, сосредоточенно читая.
— Вот он. Сейчас я покажу, как нужно привлекать мужское внимание, — сказала Настя.
У нее уже был Коля, поэтому ее задачей было всего лишь завязать разговор, а остальным бы занялась все та же Оля, которой мы из жалости решили отдать этого незнакомца.
Настя подошла к НЕМУ почти вплотную, но усаживаться рядом не стала и просто стояла, глядя на НЕГО сверху вниз. Ей явно хотелось, чтобы ОН взглядом зацепился за ее ноги, а потом стал карабкаться по ним все выше и выше, пока не соприкоснулся бы с ее глазами, которые она, естественно, для этого уже подготовила — обворожительные взгляды были ее чуть ли не главной фишкой. Эффект от этого приема, как она уверяла, произвел бы удивительное впечатление: "Вы и представить себе не можете…" Но он, увы, не сработал — незнакомец как будто не замечал ее. Она стояла безмолвно слишком долго, и пришлось подать голос, чтобы ситуация не стала еще более нескладной и сюрреалистичной.
— Скажи что-то про чтение! — подсказала я, и Настя поморщилась, — она очень не любила, когда ей указывали, — но советом все-таки воспользовалась:
— Не совсем понимаю, как можно читать в парке, особенно когда вокруг так сыро, — произнесла она.
ОН не отреагировал.
— Ты меня слышишь?
ОН закрыл книгу, встал и снова ушел, даже не взглянув на Настю. Она даже не пошла за НИМ вслед — настолько ее уязвил подобный поступок.
— Видимо, он импотент, — прошипела она, ужасно злая и мрачная, как вальпургиева ночь.
— Или, может, духовный человек… — предположила Тоня — другая девочка-одиночка, все естество которой было сосредоточено вокруг духовного развития (с помощью не каких-нибудь восточных практик, а именно традиционно христианских) и веры в бога.
Уже на следующий день мы вернулись в парк. ОН опять читал, сидя на той же злосчастной скамейке. Понадеявшись, что предположение Тони и посланный Создателем ключ окажутся верными, мы предоставили Тоне полную свободу действий. "Может, она действительно подкатит к нему, воспользовавшись верой в бога…" — думала я. Но это не сработало — стоило ей сесть рядом, ОН стал уходить, и даже прочтение строк из Библии его не остановило.
— Может быть, он буддист… — растерянно пробормотала она, глядя за тем, как ОН уходит.
Каждая из нас попробовала воспользоваться шансом. Даже недотрога Таня — мы ее уговорили. Когда закончились все старые ключи, начали появляться новые. Оттуда появились Саша, Женя, Каталина и многие другие. Кажется, мы могли подобрать девушку на любой вкус: пухленькую, худенькую, умную, глупую, упрямую, мягкую, добродушную или до ужаса стервозную — да какую угодно! Но ОН все уходил и уходил, ЕМУ было абсолютно все равно, какая из нас приходит, и новые девочки, как и все не оправдавшие надежд Создателя ключи, оставались девочками-одиночками до следующего раза, когда смогут пригодиться. Под конец у меня уже заканчивались идеи — это ведь я составляла план действий для каждой девочки. Каталину я вообще уговорила упасть в обморок (понарошку, естественно) прямо перед НИМ, но и этим ничего не добилась, — ОН не обратил на лежащую в снегу Каталину ни малейшего внимания. Мы просто не знали, что ЕМУ нужно, и это повергло нас в настоящее отчаяние. Уже даже новые девочки перестали появляться, а мы по-прежнему не подобрались к НЕМУ ни на шаг. Оставался, однако, еще один неопробованный вариант…
— Мария?! — поразились девочки, услышав мое предложение.
— Почему нет? Ни на одну из нас он не клюнул, может, хотя бы у нее получится.
— Но Мария ни в жизнь не сможет его зацепить, раз никому из нас не удалось!
— А что нам теперь терять? — резонно спросила Оля, поддержав меня. — Это последний шанс.
Девочкам не оставалось ничего, кроме как признать мою и Олину правоту.
В следующий раз, когда мы явились в парк, уже наступила весна, и вокруг шумно таял снег. Мы предоставили Марии контроль над нашим телом, и она направилась к НЕМУ. Выглядела она жутко неуверенно и буквально тряслась на ходу.
Утром перед тем, как прийти в парк, мы надавали ей кучу советов о том, как действовать, но даже не надеялись, что она сможет воспользоваться хотя бы одним, потому что… ну, это ведь Мария. Так и произошло: ее хватило лишь на то, чтобы сесть рядом. ОН уже привычно для нас положил закладку на страницу, закрыл книгу, и мы тут же потеряли надежду, подумав, что сейчас ОН уйдет. Однако случилось нечто невероятное: убрав книгу, ОН повернул к ней голову и обратил на нее глаза; она тоже подняла взгляд, и они стали неотрывно смотреть друг на друга.
— ОН не уходит! Сработало! — обрадовалась я и поспешила растормошить Марию: — Ну же, Мария, скажи ему что-нибудь!
Другие девочки также давали советы:
— Спроси, как у него дела!
— Хотя бы поздоровайся!
— Представься для начала!
— Мария, улыбнись, ну же!
Но Мария продолжила молчать. Долго — чересчур долго — они безмолвно смотрели друг на друга, и это уже начало выводить нас из себя. Из-за подобной ужасно неловкой и странной паузы Настя чуть было не сошла с ума — она даже хотела перехватить контроль и самостоятельно начать с НИМ беседу, но мы ее остановили, боясь, как бы она не испортила тот прогресс, которого Мария достигла одним лишь молчанием.
Вдруг произошла какая-то магия: они, не отрывая взглядов друг от друга, одновременно поднялись на ноги. Казалось, между ними образовалась невидимая связь, и они уже разговаривают, но без слов, а на каком-то другом, неслышимом уровне. Глядя на ЕГО лицо, у меня отчего-то возникло ощущение, что ОН ждет от Марии следующего шага.
— Мария, ну! — потребовала я. — Скажи что-нибудь! Что угодно! Быстрее!
Она открыла рот, словно наконец собралась что-то произнести, но лишь выдохнула, а потом не выдержала и убрала взгляд в сторону. Стоило этому произойти, ОН тут же развернулся и стал уходить.
Ох и досталось же тогда Марии… Каждая высказала ей за нерешительность:
— Ты профукала шанс!
— Ты ни на что не годишься!
— Тебе бы сидеть дальше на глубине и не высовываться, Мария!
— Какая же ты бесполезная, Мария!
И еще много, очень много выражающих недовольство слов Мария услышала в свой адрес в тот день. В конце концов мы, конечно, успокоились, и все вернулось на круги своя. Все же это была Мария, и одно то, что ей удалось привлечь ЕГО взгляд, уже выходило за рамки нашего понимания. Это казалось нам таким странным, что мы решили узнать у Марии, не скрывает ли она от нас чего-то.
— Мария, как так получилось, что от нас он сразу уходил, а с тобой стал играть в гляделки? Ты ничего не хочешь нам рассказать, а, Мария?
Не поднимая взгляда, она помотала головой. И все-таки создавалось впечатление, будто она что-то недоговаривает — но что? И как она вообще могла знать что-то, чего не знаем мы? Ведь мы всегда вместе, мы не можем расстаться ни на секунду, даже если хотим этого. К тому же, как часто говорит Оля, мы — дружный коллектив, который существует почти как единое целое, даже если нам это не нравится.
Вот какой случай воспылал в нашей памяти после того, как Мария не смогла заговорить с Марком. ОН — незаживающая язва на нашем общем сердце, и мы стараемся не трогать ее без причин, однако связь между тем случаем и случаем с Марком возникала сама по себе.
Конечно, мне было обидно за Марию, и все же случившееся в очередной раз доказало правоту не только Насти, но и всех девочек, кто считал, что Мария никогда не сможет вести нас, потому что она попросту не в состоянии сдвинуться с места. Мы множество раз пытались как-то помочь ей, так как любим ее — все, кроме Насти, наверное — как нерадивую сестру и даже слегка больше, но и это не дало результатов.
Да, раньше ведь многие девочки беседовали с Марией, пытаясь переделать ее, и я не исключение.
— Тебе не нужно бояться, Мария, — говорила я. — Наберись уверенности, и к тебе потянутся люди. Не надо так бояться. Совсем немного уверенности, и будет совсем другое дело. Посмотри на меня — у меня самой ее всего-то крупица, но и этого хватает, чтобы хотя бы попытаться найти любовь. Мария, ты — совершенно прелестное существо, но для того, чтобы это увидеть, нужно заглянуть к тебе внутрь. А если ты не показываешь хотя бы чуть-чуть этой прелести людям снаружи, то как их заставишь в тебя углубиться? Понимаешь, о чем я?
Мария всегда делала вид, что понимает. Но она все равно не сумела измениться. Каждый случай заканчивался точно так же, как этот с Марком — или тот с НИМ. И, если быть честной хотя бы с собой, я вынуждена признать, что не до конца верю в собственные слова о внутренней красоте Марии. Ведь вся эта прелесть, скрытая внутри — это не совсем то, что требуется людям, которые нужны нам и самой Марии. Желанная нами любовь почти всегда начинается со страсти, соблазна, обаяния, смелости и, конечно же, притворства настоящего игрока. Все эти качества в Марии отсутствуют или, быть может, зажаты где-то глубоко внутри страхом — этого я не могу знать точно. Но факт остается фактом: Мария может стать кому-то сестрой или близкой подругой, но до любви всей жизни она вряд ли дотянет. Или, по крайней мере, мне так кажется.
И еще кое-что я нахожу очень забавным: лишь Настя, которой плевать на Марию, говорила ей то, о чем думали мы все. Даже я сама не осмеливалась делать это, так как боялась, что только причиню ей дополнительную боль, но ничего не исправлю; то же касается и Риты, которая то ли повелась на провокацию, то ли на высшее откровение и, так или иначе, привела Марию к новой неудаче. Однако отчего-то мне казалось, что Мария и без наших слов все знает. Да, она этого не показывала, и все же мы не обычные люди, мы живем совершенно особенным образом, и я могу хотя бы отдаленно понять, о чем она думает.
Чувствуешь этот противный запах? Ты уверена, что он разносится не от тебя? Фу. Похоже, даже духи перестали тебе помогать.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Не стоит переживать из-за этого внезапно выскочившего прыща…
Ночью какое-то смутное, тревожное чувство заставило нас пробудиться. Оно явилось вместе с ужасом и трепетом, заставило каждую из нас в один миг распахнуть глаза, побледнеть и покрыться холодным потом. Мы не понимали, откуда оно возникло, но было ясное ощущение, словно случилось что-то неправильное и неотвратимое. Очнувшись, мы тут же кинулись к Кристине — она всегда засиживалась за компьютером до самого утра и в тот час еще не спала, поэтому подумали, что она знает, в чем дело, и набросились на нее с вопросами, однако она только развела руками: в ее глазах отражался точно такой же страх, как в моих — или в глазах любой из нас.
Вдруг свет в квартире мигнул, и мы почувствовали, как пол под ногами дрожит.
— Землетрясение! — испуганно крикнула Настя, кинулась вниз и обхватила руками.
Лена в панике легла рядом с ней, а Рита даже при том, что сама была неслабо напугана, не упустила возможность и ненатурально рассмеялась. Настя подняла голову, с ненавистью и стыдом взглянула на вечную соперницу и воскликнула:
— Чего ты ржешь, дура?!
— Над тобой, сучка, — ответила Рита.
Я хотела сказать им, что не время ругаться, но осеклась: вдруг мне почудилось, что девочки постепенно становятся прозрачными как стекла. Почему-то я тут же вообразила, что они вот-вот исчезнут, кинулась к Оле и дотронулась до ее лица, однако все в миг вернулось в норму и девочки обрели прежний — непрозрачный — облик.
— Не похоже на землетрясение… — покачала я головой, отстраняясь от озадаченной моими действиями Оли. — Все здесь? Вика? Женя? Каталина?..
Все девочки были здесь — все, кроме Марии.
— А Мария?.. — спросила я. — Где Мария?
— Мария! — стали кричать девочки.
— Мария, где ты?!
— Эй, Мария!
Но сколько бы мы ни звали и ни искали ее, она никак не объявлялась, и тогда Лена предположила, что она просто дуется из-за вчерашнего и где-то спряталась. Такого, впрочем, быть не могло — мы бы ее уже нашли, обычно мы всегда знаем, где искать.
— Мария пропала! — ужаснулась Оля.
— Куда?! Как?!
— Это все из-за тебя! — воскликнула Рита, указав на Настю. — Ты вела себя с ней как конченная тварь! И это из-за тебя она пошла на свидание с Марком!
— Да-да, из-за меня, — хмыкнула Настя. — Разве это была не твоя задумка, а?
— Ты подбила меня на это!
Настя скорчилась от отвращения.
— Ты бы не предложила это, если бы не знала, что у нее нихрена не выйдет и что твой любовничек все равно останется с тобой. Думаешь, это не очевидно? И вообще — вот, лучше поговори с моим пальцем. — Она оттопырила средний палец и поднесла его прямо к лицу Риты.
— Тварь, убери свою культяпку, пока я ее не сломала, — прорычала та.
— Пошла ты!
— Прекратите! — крикнула я. — Чего вы ведете себя как две дуры? Нужно найти Марию! Кто-нибудь знает, куда она могла деться?
— Мы даже не знаем, КАК она могла куда-то деться, — сказала Вика. — Кристина точно ничего не видела? Кристина? Але, ты слышишь?
Кристина не слышала — даже весь происходящий хаос не заставил ее оторваться от компьютера. Взбесившись на нее, я выдернула компьютерный шнур из розетки. Экран, в который Кристина пялилась еще с вечера, погас, и она наконец обернулась.
— Эй, ты че творишь?! Ты знаешь, мне в таких ситуациях требуется отвлечься, иначе я депрессую и ловлю панические атаки! Дура…
— Кристина, замолчи и послушай меня, — велела я. — Девочки, вы тоже! Я знаю, нам всем сейчас хочется бегать, кричать… или отвлечься на компьютер, но для этого не время. Если вы в состоянии хотя бы сложить два и два, то понимаете, что все эти "землетрясения" и пропажа Марии как-то связаны.
— Я согласна с Алиной, — произнесла Оля, вставая подле меня. — Мария явно как-то с этим связана.
Рита кивнула, Настя закатила глаза. Кристина еще сердилась из-за выключенного компьютера, но все же согласилась с моим предположением, тоже кивнув. Остальные девочки посерьезнели и перестали верещать.
— И что, мы теперь должны ее как-то найти? — спросила Света. — И как будем это сделать? Пойдем на улицу кричать, как будто она пропавшая кошка?
— А может, она умерла?.. — тихо предположила Каталина.
— Умерла?.. — повторила за ней Лена. — А что, мы можем умереть?.. Ой, мне, кажется, нехорошо… Чувствую, как земля… уходит из-под ног… Я… Ой… Мне плохо, девочки…
Пошатнувшись, Лена упала в обморок — на то же место, куда до этого падала во время землетрясения. Она любила излишний драматизм, и мы к таким выходкам с ее стороны давно привыкли, поэтому даже не обратили на все это внимания.
— Разве она могла умереть? — с сомнением спросила Вика.
— Не знаю. Никто из нас еще не умирал…
— Но это ведь не значит, что смерти нет. Вот если я сейчас пырну тебя ножом, то ты ведь умрешь?
— Если ты пырнешь меня ножом, то умрешь и ты тоже, дурочка.
— И умрем вообще мы все, так что не надо тут никого пырять!
— Но это же никто не проверял.
— И не надо! Помолчи!
— Да я ведь это несерьезно, ладно вам, девочки…
Пока они говорили, я еще раз заглянула внутрь, надеясь, что мы все-таки не заметили Марию, которая просто спряталась в каком-нибудь глубоком и неприметном месте; я обыскала каждый миллиметр, осмотрела дно вдоль и поперек, однако так никого и не нашла.
Вернувшись к девочкам, я сообщила, что Мария точно пропала, и мы, постоянно перебивая друг друга, стали размышлять, где ее искать. В один момент Настя подала свой заносчивый голос:
— А зачем нам вообще ее искать? Как будто она нам нужна.
— Ты закрой свой рот поганый, — тут же бросила ей Рита.
— Девочки, успокойтесь, пожалуйста, мы ведь дружный коллектив… — произнесла Оля, но ее никто не слушал — крики Риты и Насти заглушили все остальное.
— Я тебя придушу!
— Попробуй, сука лицемерная!
Через секунду к ругани подключились и другие девчонки. Одни кричали, пытаясь всех успокоить, вторые поддерживали ссору, третьи просто не выдерживали. В общем суматохе я перехватила контроль над телом и дала себе сильную пощечину, которую почувствовали все девочки до одной, и ор наконец-то остановился.
— Прекратите уже! — велела я.
И только я хотела добавить, что криками мы ничего не добьемся, как вдруг комната вновь затряслась. В этот момент я, как и все остальные девочки, почувствовала Марию — а вернее ее слабое присутствие где-то за дверью квартиры. Это чувство явилось так же внезапно, как приходила информация о том, кто является целью, когда мы выбираемся на охоту, так что сомнений не возникало — нас направлял сам Создатель.
— Мария! — закричали мы. — Она там! Туда! На улицу!
На улице все было каким-то не таким: дома казались ниже, чем обычно, дороги длиннее, и все было чересчур контрастным — те места, где виднелся свет, например, в окне или под фонарем, были невероятно яркими, а другие, темные участки улицы, которые были лишены освещения, были практически неразличимыми для глаз. Сначала мне показалось, это что-то не то с моим зрением, но девочек я видела точно такими, какими они были раньше, поэтому сделала вывод, что это продолжается наше сумасшествие.
Когда мы оказались в плохо освещенном дворе, произошла новая встряска — уже не комната содрогнулась, а весь мир. Мы опять почувствовали Марию и на этот раз поняли, что нужно идти дальше. Пересекая Басманную, мы сосредоточенно глядели по сторонам и с изумлением обнаруживали, что дороги, по которым мы ходили каждый день, перестали казаться знакомыми, причем чем дальше мы продвигались, тем более странным все становилось: мы словно оказались в картинке из какого-то старого, выцветшего журнала, в котором были изображены кажущиеся плоскими и двумерными дома, в котором не выпирали ни балконы, ни подъезды, в котором отсутствовали люди, животные и даже звуки.
Несколько раз на протяжении нашего похода мир дрожал, и в последний раз нас встряхнуло с такой силой, что мы попадали на землю. Тогда же пространство вокруг внезапно заволокла беспросветная тьма, и мы с девочками, чтобы было не так страшно, взялись за руки.
Когда тьма впереди рассеялась, мы увидели парк — тот самый, где обычно видели ЕГО. Мария была там, мы разглядели ее еще издалека, она сидела на скамейке. ОН тоже был там — сидел с ней рядом. Мы были так поражены тем, что Мария вдруг оказалась рядом с НИМ, причем отдельно от нас, что поначалу просто впали в ступор и безмолвно глядели. Затем я закричала:
— Мария!
Даже если она и услышала, то виду не подала. Я не представляла, как такое возможно, ведь сейчас именно я контролировала нас, но Мария как будто обрела свое собственное, отдельное от нас тело.
Остальные девочки тоже пытались докричаться до нее. Поняв, что звать ее бесполезно, мы побежали в парк, однако добраться до парка так и не сумели — как только мы подбирались к его границе, тьма тут же сгущалась и отстраняла его от нас, будто бы унося его вперед ветром, и мы, в конце концов отчаявшись и прекратив движение, остались смотреть на Марию издалека.
ОН и она смотрели в разные стороны. В ЕГО руках как обычно лежала книга, но на этот раз она была закрыта, и он иногда постукивал по ней указательным пальцем, словно в ожидании.
Мария же выглядела удручающе: ее кожа была столь бледна, что казалось, будто она вот-вот растает. И только мне в голову пришла эта мысль, как она вдруг действительно стала исчезать — сперва ее руки начали становиться прозрачными, затем остальные части тела. В последнее мгновение она успела бросить на нас растревоженный взгляд, после чего зажмурилась и пропала. ОН остался сидеть на том же месте.
Переглянувшись, мы снова пошли вперед и на этот раз сумели пересечь границу, однако вместе с нами вперед двигалась и тьма. В один момент она ускорилась, обогнала нас, добралась до границ парка с другой стороны, заставив каждое дерево, каждую травинку и каждый цветок исчезнуть за собой, и погрузила в себя все пространство. ОН никуда не пропал, остался на месте — во мраке мы теперь видели лишь ослепительно яркий фонарный свет, ЕГО и скамейку, на которой ОН продолжал спокойно сидеть, словно бы ничего не происходило. Мы налетели на НЕГО как разъяренные вороны и стали кричать:
— Что ты сделал с Марией?!
— Что тут вообще происходит?!
— Куда ты дел Марию?!
— Где она?!
— Куда она пропала?!
Недолго послушав наш гогот, ОН поднял руку, требуя тишины, и мы мгновенно замолкли и застыли, а наши ошарашенные взгляды, словно притянутые магнитом, не отрывались от его невыразительных глаз ни на миллиметр. Затем ОН встал и начал уходить — прямо как тогда; стоило ЕМУ подняться, скамейка тут же исчезла во тьме; то же случилось и с фонарным светом, когда ОН покинул его границы. Мы, будто бы ведомые какими-то загадочными чарами, отправились вслед за НИМ и теперь не кричали и даже не шептались, а просто шли молча.
Через некоторое время мы вышли из тьмы и оказались перед трехэтажным домом белого цвета. Выглядело оно как больница — такое же белое, длинное, неприятное. ОН подошел ко входу, открыл дверь, шагнул внутрь и словно испарился. Не теряя времени, мы последовали за ним.
Как только мы оказались в больнице, у меня возникло ощущение, что я уже много раз здесь бывала, однако могу сказать точно — раньше на Басманной я нигде и никогда не видела этого здания. Здесь везде висели странные картины; на некоторых из них были нарисованы умиротворяющие пейзажи, а на других были изображены швейные машинки, баночки с таблетками внутри и парики — много париков разных цветов, от блонда до воронова крыла.
На посту, который располагался на входе, не было ни охраны, ни дежурных врачей. Создатель вновь направил нас, и мы поднялись на второй этаж, иногда останавливаясь, чтобы повнимательней рассмотреть картины. Вскоре мы нашли нужную палату, которая освещалась через единственное окно, открывающее вид на Басманную и пропускающее внутрь слабый фонарный свет. Мария лежала там одна. Она выглядела больной: бледная, почти прозрачная, она тихонько посапывала, лежа на спине. Оля при виде такой Марии не сдержала слез и сразу же расплакалась.
— Я не понимаю!.. — взмахнула руками Настя. — Что с ней случилось?!
— Не знаю… — тихо произнесла Вика. — Это так странно…
— Очень странно, — подтвердила Рита, на которой не было лица. — Девочки… Вы ничего не почувствовали, когда вошли сюда?..
Она была права: я ощутила нечто невероятное еще на входе в палату, когда только зацепила спящую Марию взглядом. А потом… даже не знаю, как это описать… потом, глядя на ее безмятежное лицо, я вдруг поняла, что она имеет гораздо большую ценность, нежели мы с девочками себе представляли.
И тут Мария раскрыла глаза. Губы ее дрожали — казалось, она готовится что-то сказать.
Мы столпились над ней, ожидая ее слов, и они последовали незамедлительно:
— Простите… — произнесла она полушепотом.
Не стоит переживать из-за этого внезапно выскочившего прыща — он далеко не худшее, что есть на твоем лице. Ты ведь еще утром смотрелась в зеркало и все видела…

ГЛАВА ПЯТАЯ
Лучше бы тебе поменьше открывать свой рот…
От прохлады, которой обдавало у входа в самолет, Марию передернуло. Ее плечо ужасно устало от тяжести большой походной сумки, к тому же ручка постоянно соскальзывала, и, чтобы поднять ее обратно, приходилось постоянно останавливаться, мешая идущим позади людям. Стюард взглянул на билет, сказал:
— Вам вперед по левой стороне, место у окна.
Мария кивнула, забрала билет и двинулась вперед.
Пройдя к своему месту, она попыталась закинуть сумку в отсек для ручной клади, но лишенные сил руки не послушались, и поднять сумку выше собственных плеч она не сумела.
— Вам помочь? — раздался позади голос.
Повернув голову, она увидела высокого мужчину в розовой рубашке; у него были крепкие руки, на предплечьях виднелись синие вены.
— Да, если вам не трудно… — попросила Мария.
Взяв сумку, он с легкостью закинул ее наверх, захлопнул дверцу отсека, бросил на Марию добродушный взгляд и улыбнулся.
— Спасибо большое, — поблагодарила она, протиснулась к месту у окна и села.
Нагнувшись, мужчина в розовой рубашке придвинулся к ней и сел на соседнее от Марии место.
— Отдыхать летите? — спросил он.
Голос у него был низкий, но на удивление нежный.
— Угу… Уже давно задумывалась над тем, чтобы слетать куда-то, и вот, наконец-то…
Загорелся знак "пристегнуть ремни". Мария потянулась вниз, взяла ремень и попыталась застегнуть его, но отчего-то не справлялась.
— Вы взяли мой ремень, — сказал мужчина в розовой рубашке; его глаза, направленные на Марию, смеялись. — Кажется, ремни перепутались… Вот ваш.
Когда они наконец пристегнулись, капитан подал голос. Он произнес приветственную речь и объявил, что начинается взлет. Самолет поехал вперед, ускорился, пару раз подпрыгнул и взлетел в воздух. Почувствовав, что самолет отрывается от земли, Марию вцепилась в подлокотники и левой рукой задела руку сидящего рядом мужчины.
— Боитесь летать? — поинтересовался он совершенно без иронии.
— Немного… Я нечасто летаю…
— Не бойтесь. Все будет в порядке, вот увидите — три часа, и мы будем стоять на твердой земле.
Он держался уверенно и, было видно, искренне пытался ее приободрить.
Марии не хотелось показаться совсем безвольной, поэтому она сказала:
— Что вы, не надо меня так успокаивать… Я не настолько боюсь полетов. — Но и выглядеть неблагодарной она не хотела, поэтому тут же добавила: — Хотя это приятно, спасибо.
Он улыбнулся. Ее нога слегка касалась его ноги. Он наверняка обратил на это внимание, но отодвигаться не стал — и она тоже не стала.
За время полета они обмолвились еще парой малозначительных на первый взгляд фраз, за которыми на самом деле было скрыто желание сблизиться, которому, казалось бы, не суждено реализоваться: когда состоялась посадка и Мария пошла на выход, мужчина в розовой рубашке затерялся где-то позади.
Весь путь от аэропорта до отеля Мария проспала. Выйдя из автобуса, она забрала багаж и пошла получать номер на ресепшн. Администратор был занят другим клиентом, и пришлось ждать. Вдруг до плеча Марии дотронулась чья-то рука; обернувшись, она увидела мужчину в розовой рубашке.
— Ты вы отдыхаете в том же отеле! — с улыбкой воскликнул он.
— Это вы… Вот так совпадение, — удивилась она.
— Уже успели меня позабыть, а? — хмыкнул он, чуть смущенно улыбаясь и касаясь ладонью собственного затылка.
— Нет, что вы… Но вы же понимаете: людей встречаешь на каждом шагу, и привыкать к каждому не стоит, а то потом жить не захочется…
— Согласен, хоть и звучит печально…
— Почему печально?
— Хороших людей не больше, чем плохих, конечно, но все равно достаточно, и я был бы не против привязаться к ним ко всем.
— Вы, кажется, очень добрый, — заметила Мария.
— Иногда так и правда кажется! — согласился он, довольный ее наблюдением.
Подошла очередь Марии. Они с мужчиной в розовой рубашке подошли к администратору, и со стороны могло легко показаться, что они пара.
Зарегистрировавшись и забрав ключи, Мария кивнула новому знакомому и пошла в номер, который находился на втором этаже ровно в середине коридора. Но не успела она прийти в себя и толком оглядеться, как вдруг услышала, что в замочную скважину вставили ключ. Она обернулась ровно в тот момент, когда дверь открылась, и увидела на пороге мужчину в розовой рубашке — выглядел он не менее удивленно, чем она.
— Вы… вы что тут делаете?.. — проговорил он растерянно.
— А вы? — изумилась она в ответ.
Он вышел в коридор, взглянул на дверь, потом на ключ.
— Так все верно, вроде… Двести тридцать шестой номер. А у вас тоже, вы не перепутали?
— Как я могла перепутать? Я ведь зашла сюда… — пробормотала она, но для уверенности достала ключи из кармана и сверила цифры. — Да, двести тридцать шестой.
Он шумно выдохнул.
— Похоже, они чего-то напутали… Сейчас схожу и все улажу. Кхм… Вы не против, если я оставлю вещи здесь, чтобы с ними не мотаться туда-обратно?
— Конечно… Может, мне пойти с вами?
— Нет-нет, не стоит. Я справлюсь.
Он вернулся минут через десять, Мария в это время сидела на кровати и пыталась подключиться к интернету с телефона. Когда раздался звук открываемой двери, она подняла голову, увидела его и полюбопытствовала:
— Ну, что сказали?
— Похоже, администратор подумал, что мы пара, — пожал он плечами.
— Но он же должен был видеть, что на нас зарегистрированы разные номера?..
— Не знаю. Может, сбой в системе или типа того.
— А новый номер вам выдали?
— Да, про это… В общем, надо подождать пару часов, пока его подготовят.
— Понятно, — кивнула Мария.
— Да, не так уж много суеты — хотя и без нее не обошлось.
Он подошел к своим вещам, лежащим в углу коридора.
— Хорошо, я пойду, подожду внизу… Простите за неудобство.
— Ничего-ничего, вы ведь не виноваты. — Она поднялась с кровати и подступила ближе. — Слушайте… Вы можете подождать здесь… если хотите.
— Вы не против?
— Угу.
— Хорошо. Тогда я останусь!
Он улыбнулся, закрыл дверь, прошел в комнату и стал осматриваться.
— Интересно, а мой номер такой же? Неплохо, если да.
— Не удивлюсь, если он окажется прямо по соседству.
— Ха-ха! Да, сегодня у нас многое совпало…
Он подошел к ней вплотную, без стеснения окинул ее взглядом.
— Ты очень красивая.
У него были большие теплые глаза.
— Спасибо…
Он наклонился к ней, привлек в поцелуй. Одну руку она положила ему на плечо, другой коснулась его щеки. Кожа его была обжигающей, будто горела изнутри. Спустя пару секунд она отстранилась и произнесла:
— Подожди… Это слишком быстро.
Он тут же смутился.
— Прости, я… Но ты ведь этого хочешь, разве нет?
— Да, но… Все немного не так.
— Тогда я постараюсь сделать все, чтобы стало "так"...
Его уверенность подействовала — Мария кивнула. Он снова притянул ее к себе, и на этот раз поцелуи начались с шеи. Мария расслабилась, тихо застонала.
Поначалу ей было не по себе, потом она свыклась и стала получать удовольствие. Он был хорош, ставил ее на первое место, делал все, чтобы ей понравиться, но с какой-то стороны это ей даже мешало.
— Ты не устал?.. — спрашивала она.
— Ты меня недооцениваешь… Я готов продолжать и продолжать…
Ключи для его номера им уже не понадобились.
Они провели в постели полдня, совсем забыв о том, что приехали туда ради моря. Оставшееся время они лежали говорили. Он рассказывал что-то, а она отдыхала и слышала его, но почти не вслушивалась. Ей было очень хорошо и комфортно некоторое время, а потом он сказал, что работает летчиком, и она напряглась.
— Летчиков приходится слишком долго дожидаться, — сказала она.
— М-м… — Он на какое-то задумался, в то же время продолжая играться с ее волосами: гладить их, накручивать на палец. — Я могу все бросить. Могу научиться работать из дома, сидя за компьютером. А график будет гибкий, и мы сможем постоянно быть вместе…
Мария поморщилась.
— Разве ты пошел бы на что-то такое ради меня? Ты ведь почти меня не знаешь…
— Да, но я уже успел…
— Тише, тише. — Она приложила палец к его губам. — Не говори ничего. Если ты собирался…
— Нет-нет, еще рано, я понимаю… — Он явно был озадачен, но все пытался держаться уверенно. — Не переживай по пустякам, Мария.
Под ночь они вышли погулять. Мария хотела увидеть какое-то новое место, но улицы были слишком знакомы, зато недалеко появился небольшой совершенно новый пруд, окруженный цветущими деревьями. У воды стояла корявая беседка — она была придумана в последний момент. Они сели, Мария положила голову на плечо мужчине в розовой рубашке и вдруг осознала, что в создавшейся ситуации присутствует один ужасно нервирующий недочет.
— Мы забыли представиться друг другу, — сказала она, подняв на него глаза.
Он развернулся к ней, хотел что-то сказать, как-то оправдаться, но она его опередила:
— Мы забыли представиться. Это первое, что делают нормальные люди.
— Ой, да ничего страшного… — махнул он рукой. — Давай просто представимся сейчас.
— Но ты уже назвал меня по имени. Откуда ты узнал мое имя?
— Когда ты оформляла номер, я видел твой паспорт, и там было написано — "Мария".
— Ты видел паспорт?
— Да, видел.
Она посмотрела на пруд и тихим, безэмоциональным голосом:
— Как тебя зовут?
— Меня… Ну, я… Кхм… А какое имя тебе нравится, Мария?
— Мне все равно. Мне нужно твое имя.
— Тогда скажи: какое тебе нравится? Для тебя я готов носить любое имя.
Она повернулась и посмотрела ему в глаза; он, такой сладкий и румяный, любовался ею в открытую, боясь отвести взгляд.
— Прекрати, а, — велела она.
Его брови медленно поднялись.
— Что-то не так?..
— Да. Все не так.
— Мне кажется, что…
— Не надо. Все испорчено.
— Я люблю тебя.
Она лишь отмахнулась.
— Любишь, угу.
— Больше всего на свете! — не успокаивался он. — Может, мы знакомы не так давно, но хоть… хоть одна секунда рядом с тобой — и мне больше не надо времени, чтобы понять, что я создал для тебя…
Мария вновь вгляделась в него; он побледнел, расплылся… Она больше не понимала, какое у него лицо. Она видела скулы, румянец, нос — и все остальные детали по отдельности, но никак не могла собрать их воедино, поэтому получалась какая-то каша из красок и деталей, вроде бы принадлежащих человеку, но не являющихся человеком.
— Мы еще можем попробовать, Мария… — заверил он, и в его голосе зазвенело отчаяние. — Вернемся на несколько моментов ранее? Или еще раньше — в самолет? А можем переступить через все это и… Мария. Сколько детей ты хочешь?
— Я хочу детей?.. — полушепотом произнесла она.
Вдруг они очутились в доме. Выглядел он просто и комфортно, как в семейной новогодней рекламе. Мужчина в розовой рубашке стоял по центру комнаты, а рядом с ним находился небольшой силуэт. Мария не сумела разглядеть, кто это, он словно находился в мрачной тени, хотя стояли они под ярким светом люстры.
— Одного? — поинтересовался мужчина в розовой рубашке, кивая на силуэт. — Или двух?
Рядом возник еще один силуэт.
— Двух мальчиков? Или лучше девочку и мальчика?
У одного из силуэтов появились длинные волосы.
— Нет! — Она махнула рукой, и силуэты пропали. — Что ты творишь?.. Прекращай!
— Я пытаюсь все исправить. — Он подошел к ней ближе. — Просто намекни мне, что делать, дорогая… Я ведь не могу просто так подобрать к тебе ключи, когда ты знаешь, что…
— Когда знаю, что ты их подбираешь… — произнесла Мария.
— Точно…
Мария прошла в гостиную, села на большой диван, который оказался чересчур мягким, и положила себе на колени одну из бежевых подушек. Мужчина в розовой рубашке встал рядом.
— Прости, — сказала она, — но я не могу в это поверить.
— Но я ведь… — Он сел, положил ладонь на ее колено. — Я ведь так старался, Мария…
— Я знаю. Ты сделал все, что мог. Это у меня не получилось так, чтобы ты мог сделать больше. А мне нужно… Я не знаю, что мне нужно. Прости.
Он растревожено заморгал.
— Ты… ты не полюбишь меня, Мария?
— Нет. Я не смогу.
— И что делать?
— Я не знаю. Я устала.
— Эм-м… Нет, Мария — что делать мне?
— Тебе? — Она посмотрела на нее, он с беспокойством перехватил ее взгляд. — А зачем тебе что-то делать?
— Ты ведь не собираешься?.. Ты не сотрешь меня?
— Не переживай. Я уверяю тебя, если бы я могла стереть саму себя, я бы давно это сделала… так что тебе еще повезло.
— Мария, пожалуйста… Дорогая…
Она дунула на него, и он растворился в густом розовом дыму.
Лучше бы тебе поменьше открывать свой рот — мало того, что из него может плохо пахнуть, так ты еще и болтаешь через него всякую чушь.

ГЛАВА ШЕСТАЯ
Я знаю, ты стараешься не смотреть в окна вечерних поездов, потому что…
Шел невообразимый по силе ливень, и ходить по улицам было буквально невозможно: с карнизов неостановимым потоком валила холодная вода, дождь ударял такими тяжелыми гроздьями, что попадание каждой капли ощущалось как выстрел резиновой пулей, а дороги превратились в подобие рек, по которым можно было от начала и до конца проплыть всю Басманную, — вот мое самое первое воспоминание. Мое сознание возникло в кафе на тогда еще незнакомой улице, и я завороженно смотрела в окно даже прежде, чем поняла, где нахожусь. Потом я обратила внимание на то, как яростно сияет закатное солнце, опомнилась и отвернулась. Рядом со мной уже сидели Оля и Мария, невдалеке — за кассой — стоял парень, которого звали Олег — его имя я уже знала, его в меня вложил Создатель. Понимание происходящего пришло без заминок: мы втроем — три сознания, обладающие одним телом — должны любым способом заполучить Олега.
Трудно сосчитать, какой по счету была эта попытка нашего Создателя — Марии — заполучить любовника. С тех пор, как она сотворила этот мир, в котором существует всего одна длинная, всеобъемлющая улица, ею было совершено бесконечное количество попыток, и мужчина в розовой рубашке — далеко не первый.
Как мне теперь известно, самая первая ее попытка (или наиболее давняя из тех, которые мне открылись) была ужасающей: она слепила любовника буквально из ничего, и он оказался совсем сырой, пустой, бесчеловечный. Ей было страшно находиться с ним рядом, он буквально излучал ауру чего-то неправильного, неказистого и пугающего; чего-то такого, что просто не должно существовать. Она стерла его буквально через несколько минут после того, как создала.
Другой из наиболее выделяющихся случаев — идеальный любовник; создавая его, Мария пыталась представить себе, в кого точно влюбится, и подобрать лучшие параметры — физические, интеллектуальные, духовные. Он заводил ее, и первые их дни были полны страсти, но со временем Мария почувствовала, что все не так — он тоже был ненастоящий, по сути искусственный и… какой-то неопределенный. Мария относилась к нему скорее как к качественной игрушке, у которой нет сущности, но есть определенные заводские настройки, нежели как к кому-то, кого сможет полюбить, и в конце концов его тоже пришлось стереть.
Затем — мужчина в розовой рубашке, идеально-неидеальный человек; Малия желала, чтобы он обладал качествами настоящего, нормального человека: чтобы он был во многом противоречив, имел чувство юмора, иногда проявлял излишнюю самоуверенность, а иногда неловкость — в общем, чтобы он был натурален и непонятен, как настоящий человек. К тому же она в тот момент уже стала придумывать различные ситуации, которые делали знакомство и отношения в целом более реалистичными, и у нее с какой-то стороны все получилось — ей и правда понравился мужчина в розовой рубашке. На самом деле она дала ему имя Макс, но он, зная, что является ключом и что Мария понимает его суть, передумал сам себя и все испортил. Или, как заметила сама Мария, это она все испортила, создав его не таким, каким было нужно. Однако этот опыт навел Марию, которая и так довольно далеко продвинулась в развитии этого потустороннего мира, на одну важную мысль — впредь никто из созданных ею личностей не должен понимать, что происходит на самом деле, иначе это будет всего лишь игра, а не полноценная жизнь.
Подходя к новым попыткам с этим понимаем, Мария сотворила множество действительно потрясающих созданий, которые были прямо как настоящие, живые люди. Однако они, совсем как те самые настоящие люди, не были в ней заинтересованы — вот такая вот ирония. Да, Мария не сумела добиться созданных ею же людей, и именно тогда ей в голову пришло сделать нас — девочек.
И вот — кафе, в котором сидела я, Оля, Мария. И Олег, который стоит за кассой. Теперь, когда я обдумываю произошедшее, когда соединяю воспоминания и открывшуюся мне информацию об этом мире, все становится совершенно очевидно.
Получается, Мария создала кафе, создала Олега, после чего создала Олю, но быстро поняла, что Оля не подходит, и сотворила меня. Впрочем, я тоже не оказалась подходящим вариантом, и тогда появилась Света. И если вспомнить, как все двигалось дальше…
Света сидела там, пока Олег сам не подошел к ней. Они разговорились, — он оказался художником, который все никак не может начать зарабатывать творчеством и оттого вынужден работать в подобных местах, — после чего настала пора закрывать кафе, и они пошли гулять — в темную ночь, под дождь, без зонтов. И под этим неостановимым водяным потоком, в свете одного единственного работавшего фонаря, защищавшего их от тьмы, они в один момент остановились и стали целоваться.
Какая романтика! Невероятно, просто невероятно! Да, да, теперь мне все ясно: этого просто не могло быть. Не бывает такого — столь наивных, незрелых разговоров, такой милой неловкости во взглядах, такого стечения обстоятельств — нигде, кроме романтических фильмов или книгах. Даже этот невообразимый дождь, даже тот факт, что Олег был удрученным неудавшимся творцом — все кричит о отягчающем душу Марии розовом флере.  А если пойти дальше и вспомнить все остальное… Мария не осталась на месте, отчего-то со временем она решила изменить структуру нашего мира, это точно. Если сравнить знакомство Светы и Олега и встречу Риты и Марка, то становится ясна разница. Похоже, Мария все больше удалялась от романтических фантазий и теперь стремилась к чему-то более похожему на реальность. И в один момент, кажется, воображение Марии больно ударилось о холодный пол этой самой реальности. Думаю, это случилось еще задолго до Марка. Кажется, имел место накопительный эффект, ведь образовывались новые пары, например, Юра и Таня, Даша и Кристина, Егор и Вика, Коля и Настя — и другие мальчики, а также девочки, многие из которых не подходили потенциальным любовникам и становились девочками-одиночками, — а Мария все оставалась несчастной. Она-то думала, кажется, что если мы — ее девочки — обретем любовь, то и она почувствует себя счастливой, однако эти надежды оказались простой чушью. Именно в момент, когда ей явилось это понимание, она и вспомнила о НЕМ — единственном человеке, с которым у нее за всю жизнь возникала любовная связь — пускай и односторонняя; единственном человеке, любовь с которым может доказать ей состоятельность ее экспериментов.
Как все было на самом деле?
Мария очень любила сидеть в парке, она часто ходила туда, чтобы поглядеть на белок и цветы, потому что для нее это было единственным местом, где одиночество, которое в окружении может быть не первозданной, но все-таки фрагментарной природы вроде как должно было возводиться в абсолют, на деле отчего-то переставало казаться ей таким болезненно угнетающим. С некоторой поры туда стал являться ОН.
ОН садился на соседнюю скамейку и читал, а Мария кротко поглядывала на него своими до ужаса любопытствующими глазами. Уже тогда в ее фантазии развернулся целый сюжет, в котором изменчивые события, будь то приводящий к неловкому, но милому разговору взгляд или объявление ядерной тревоги, непременно вели к одному результату — любви, причем настолько пылкой, что даже после смерти она бы оживила обоих влюбленных. Продолжалось это долго — несколько месяцев, на протяжении которых она по три или четыре раза в неделю являлась в парк и каждый раз непременно встречала ЕГО. К этим встречам она относилась с трепетом, и всегда перед ними в ее сердце возникало какое-то теплое, лучистое ощущение, что именно сегодня что-то произойдет.
И вот, в один день ОН сел на скамейку, где сидела она, хотя та, на которой ОН сидел обычно, была свободна.
"Неужели… неужели он меня не заметил?.. — размышляла Мария, стеснительно поджимая плечи и нервно разминая руки. — Или он… может, он знает, что я здесь, и специально сел сюда, потому что хочет… может, он хочет, чтобы я с ним заговорила? Почему тогда он не заговорит сам?.. Он такой робкий? Он точно этого хочет? Он знает, что я здесь?.. Нет, он не знает — ведь я такая… не заметить меня очень легко. Нет-нет, он не мог меня не заметить! Он сел на самый край, так сел бы на середину, наверное. Он вообще посмотрел на меня? Может, он смотрит сейчас… Хотела бы я взглянуть, проверить, смотрит ли он, но поднимать глаза… Я ведь не могу сделать этого? Это ведь неприлично и… Нет-нет, я не могу".
Размышляя, Мария то краснела, то бледнела, и желание повернуться к НЕМУ, посмотреть на НЕГО и наконец-то что-нибудь сказать испепеляло ее с такой жгучей силой, что она почувствовала, как лоб покрылся испариной; и руки у нее тряслись, но совсем не от желания, а от страха. Она все ждала, и ждала, и ждала, и в конце концов ОН просто встал и ушел, а Мария, когда он уходил, наконец-то осмелела и посмотрела на ЕГО спину — только на это ее и хватило.
Больше Мария в тот парк не возвращалась — она боялась встретить ЕГО, боялась, что ОН обо всем догадался и презирает ее за трусость, за нерешительность; но больше всего она боялась, что на самом деле ОН все-таки просто ее не заметил и что ЕМУ в голову никогда не приходило ничего из того, о чем она думала каждый божий день на протяжении тех мечтательных, тягучих месяцев.
Да, Мария вспомнила ЕГО — мужчину, с которым была наиболее близка за все эти годы, с которого началась ее фэнтезийная эпопея, происходящая внутри — и решила заполучить ЕГО; заполучить ЕГО с помощью нас, потому что сама она… Нет-нет, сама она не могла. Но ничего не вышло — эту историю мы все хорошо помним, мы принимали в ней непосредственное участие. А сама Мария, оказавшись рядом, так и не смогла вымолвить хоть слово, хотя, казалось бы, встреча эта теперь происходила на ее условиях.
С тех пор Мария была сама не своя, хотя мы этого не замечали. Уже тогда она начала понимать, что этот мир, который должен был принести ей удовлетворение, на самом деле только подпитывает боль, а спор Насти и Риты стал последней горькой каплей.
— Простите… — произнесла она за миг до того, как мы все узнали, и теперь я понимаю, почему она извинилась — ведь мы были обмануты ею и столько времени думали, будто являемся чем-то другим, тогда как на самом деле мы всего лишь куклы, с которыми ей до сих пор не стыдно играться.
Я знаю, ты стараешься не смотреть в окна вечерних поездов, потому что там слишком отчетливо видно безобразие твоего отражения.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Есть те, кому нравятся блондинки, есть те, кто без ума от брюнеток…
Больше всех злилась Настя. Даже трудно представить, насколько ей противна мысль, что она — часть того всеобщего, которое ненавидела с такой яростью. Когда мы, стоя в той палате, наконец все поняли, Настя первой выбежала наружу и, прислонившись к стене, положила руки на голову; я помню, какими большими стали ее глаза от неверия, и ужаса, и изумления — будто их увеличили через объектив камеры. А затем она стала бормотать:
— Нет-нет-нет-нет-нет…
И, повторив это слово несколько десятков раз, Настя принялась ругаться; она размахивала руками, брызгала слюной, потом немного успокоилась, села прямо у стены и зажмурилась, но не заплакала — этого она не могла себе позволить даже в такой ситуации. Зато Оля рыдала за всех нас, но совсем не по той причине, по которой это бы делали мы: для нас слезы отражали бы ужас оттого, что вся наша реальность существует в голове одинокой женщины, и нежелание принимать правду, а для нее они были вызваны сочувствием — в этот момент ей единственной стало жаль Марию, а не себя.
Я пыталась сохранять трезвость рассудка и не поддаваться эмоциям. Вернувшись в палату, я села рядом с очнувшейся Марией и задала вопрос, который интересовал меня наиболее сильно:
— Что теперь с нами будет, Мария? Ты ведь не думаешь все закончить?
Услышав мои слова, все девочки подняли глаза и посмотрели на Марию, но она не отвечала.
— Мария?
— Мария, ответь, пожалуйста…
— Мария, ты слышишь?
— Мария!
— Мария!
— Мария!
По-прежнему ничего не говоря, Мария поднялась на локтях, села на кровать, оставив за собой образовавшуюся от тяжести ее головы вмятину на подушке, затем встала и, глядя куда-то вниз, медленно прошла к выходу из палаты. Мы с девочками переглянулись. У выхода Мария ненадолго задержалась, будто задумавшись о чем-то, затем резко дернулась и вдруг побежала вперед по больничному коридору. Мы не знали, почему она убегает, но всех нас накрыло бросающее в дрожь понимание, что никоим образом нельзя позволить Марии ускользнуть от нас, поэтому мы рванули за ней.
Быстро спустившись по лестнице, Мария оказалась на первом этаже и выбежала на улицу, а мы — за ней. На улице стоял смрад; краем глаза я заметила, что почти каждая крыша стоящих на Басманной домов горит темным пламенем и исходится черным дымом, но почти сразу снова переключила внимание на преследуемую нами Марию, которая, шлепая босыми ногами по асфальту, все бежала и бежала.
— Остановись, Мария, стой! — кричали мы, но она даже не оборачивалась.
Мы неслись, оставляя за собой бесконечные здания, бары, клубы, магазины… Пробежав мимо магазина париков, Мария вдруг свернула с улицы и направилась куда-то во дворы; там она наконец замедлилась, обернулась, увидела, что мы все никак не отстаем, и забежала в ближайший дом — один из тех, которые еще не начали гореть. Я добралась до двери подъезда самой первой среди девочек, заскочила внутрь, услышала, как она бежит вверх по лестнице, и продолжила погоню.
Я догнала ее на крыше. Мария подошла к самому краю, обернулась и посмотрела на меня; в ее глазах бесновались смутные отблески страха и отчаяния.
— Мария! — произнесла я и стала идти к ней. — Мария, зачем ты убегаешь? Мария!
Когда я оказалась метрах в двух от нее, она сделала крохотный шажок назад и чуть не сорвалась вниз. В этот миг на крышу забежали остальные девочки, а я, с целью взяться за Марию и оттащить ее от края, подалась вперед и собиралась схватить ее за руку, но в порыве появившегося с внезапностью выпущенной из винтовки пули и непонятного мне самой желания не потянула ее на себя, а толкнула. На мгновение время словно застыло, и я с ужасом наблюдала за лицом Марии — оно было полностью расслабленным и, как казалось, лишенным воли. Затем я моргнула и, открыв глаза, уже наблюдала за тем, как Мария летит вниз — беззвучно и без суеты, не дергая ни руками, ни ногами, совсем не пытаясь сопротивляться тянущим ее вниз непреодолимым силам.
Мгновенно осознав то, что было сделано, я подняла руки к лицу и в ужасе разинула рот, из которого тут же с шумом освободился поток горячего воздуха. Затем я быстро обернулась и увидела, что моя реакция немногим отличается от реакции девочек — все они в этот момент испытывали такой же шок.
Подбежав ко мне, девочки стали выглядывать за край крыши в попытке разглядеть тело, но его там не оказалось — Мария просто пропала и вместо нее на земле виднелись оранжевые лоскуты, будто бы разорванные на части. Огонь, что объял крыши других домов, стал постепенно успокаиваться. Откуда-то мы поняли, что Марии и правда больше нет, и в этот момент нас захватили очень противоречивые чувства: страх и пока еще не слишком ясное облегчение.

Басманная улица теперь была в порядке: дома словно бы и не горели, дороги восстановились, люди снова стали ходить по улице, будто бы ничего и не происходило. И, хотя она казалась такой, как раньше, на самом деле изменилось абсолютно все. Например, мы теперь ясно видели, выходя на улицу, как ограничены люди, которые не были в центре внимания Марии: каждый день они появлялись в одном и том же месте в определенные часы, проделывали конкретный и неизменный и, если мы с ними заговаривали, отвечали одними и теми же фразами. Перестали появляться новые места. Может быть, раньше, когда мы приходили в какое-нибудь, нам казалось, что оно стояло здесь всегда, однако теперь мы знаем, что их создавала Мария непосредственно перед нашим приходом; она вообще постоянно занималась расширением Басманной улицы — под новые знакомства требовались новые место, отсюда здесь столько разных магазинов, кафе, ресторанов, развлекательных центров, кинотеатров, и много чего еще; есть даже огромный парк развлечений, в котором Вика встретилась с Егором. Но если раньше всего этого нам хватало, то теперь мы понимали, что все это неживое, бессмысленное. Единственные, в ком осталась жизнь, помимо нас самих, были любовники, однако я знала об этом разве что из рассказов.
Да, я больше не виделась с чужими любовниками, ведь больше мы с девочками не жили в одном теле. Когда мы разделились, первое время было очень трудно — еще никогда до этого я не оставалась одна, даже на минутку, а теперь казалось, что меня ожидает целая вечность одиночества. То же ощущение волновало и других девочек-одиночек, не способных проводить время в компании любовников, и многие из нас объединялись в группы. Мне хватало одной Оли. Когда я рассказала, что вовсе не собиралась сталкивать Марию с крыши, лишь она одна мне поверила.
— Я знала, что ты не стала бы поступать так специально, Алина, — с уверенностью сказала она.
Остальные девочки, как я и сказала, не верили и реагировали по-разному: кто-то из них злился и считал, что я сделала только хуже, кто-то благодарил меня за спасение, а я, хоть и ощущала ответственность за то, что совершила, все же не могла найти в своих воспоминаниях момент, когда решилась, и оттого вела себя отстраненно.
В нашу последнюю совместную встречу, которая состоялась прямо перед тем днем, когда мы наконец отделились, Лена немало удивила меня, заявив:
— Алина все правильно сделала; я бы поступила точно так же. Мария хотела нас убить, вот что она задумывала! Выход был один: убить ее или позволить ей убить нас.
Эта тема вызывала жаркие споры: что Мария задумывала? собиралась ли она уничтожить наш мир? хотела ли избавиться от нас? или же убегала только оттого, что стыдилась рассказывать нам правду? — так или иначе, реальных ответов получить было не от кого, и мы долгое время занимались тем, что так любили — бесплодными обсуждениями.
Что меня тогда удивило, так это молчание Насти. Впервые я видела ее в подобном апатичном состоянии: часто она замирала, уставившись в одну точку, куда-то потеряла надменный огонь из своего взгляда, все время молчала и казалась тревожной… Похоже, на нее произошедшее повлияло больше, чем на остальных. Единственным, что она сказала, был ответ на фразу Кристины:
— Зато теперь мы теперь спокойно можем оставаться со своими половинками, а вы, девочки-одиночки, можете искать себе любовников, ни на что не отвлекаясь, — сказала Кристина.
— А какой в этом смысл? — тихо произнесла Настя, и кажется, что никто, кроме меня, ее не услышал.
Я и сама была в похожем состоянии, и из него мне помогла выбраться Оля, которая, как я уже упоминала, приходила ко мне, чтобы поболтать. Она успокоила меня, примирила с тем, что я совершила, и даже постаралась оправдать.
— Алина, я ведь знаю, какой ты человек: ты бы ни за что так не поступила. Может быть такое, что ты сама чуть не полетела вниз и схватилась за Марию в попытке удержаться, но случайно столкнула ее? Наверное, так и было…
Когда я наконец пришла в себя, меня стали посещать тяжелые мысли о том, как быть дальше. Не знаю, как там не девочки-одиночки, но мы… Мы переживали из-за того, что так и останемся одни — навсегда. Ведь где искать новых любовников, если Мария больше не в состоянии об этом позаботиться? На улице? Так ведь тех людей Мария очевидно не додумала, они и десятка фраз сказать не могут, чтобы те не повторились.
Я думала и думала, думала и думала, и в один вечеров меня осенило: ведь остался один человек, которого я все еще способна полюбить… Тот, которого Мария явно создавала для себя, но оставила одиноким — ОН. Вспомнив о нем, я тут же отправилась в парк.
Остановившись у ворот, я попыталась быстро придумать, что буду говорить, и вдруг меня окликнули. Повернув голову, я увидела Лену.
— Чего это ты тут?.. — спросила она с подозрением.
— Просто вспомнила о Марии, о том, как часто она тут бывала, — стала я выдумывать на ходу, лишь бы не раскрывать настоящую причину, — вот и решила прийти сюда… А ты тут что?
Лена неловко усмехнулась.
— Но поверишь, но я подумала точно так же… — сказала она.
Я ей не поверила — как и она мне, и мы обе поняли это по глазам друг друга. Но разговор мы продолжить не успели: буквально через мгновение там появились и остальные девочки-одиночки. Входя на территорию парка, они с изумлением окидывали нас с Леной и друг друга взглядами и застывали на месте, не зная, что говорить. Но говорить ничего и не требовалось, все было предельно понятно — мы подумали об одном.
— Расслабьтесь, — сказала я. — Ясно, что мы пришли сюда за одним и тем же.
— Я не собираюсь расслабляться! — воскликнула Лена. — Я достаточно настрадалась и хочу получить то, что заслужила!
— Почему это заслужила именно ты, а не я, например? — пожала плечами Женя.
— Вот именно, — согласилась Каталина, — только вот я тоже это заслужила!
— И я!
— Мне это нужно больше остальных!
— Нет, не тебе! Мне!
Поднялась ругань. Каждая девочка-одиночка кричала, что именно она достойна отправиться к НЕМУ. Не выдержав, я тоже стала кричать, доказывая свое право на НЕГО.
— Я тут раньше всех! — заявляла я. — Я должна пойти к НЕМУ! Я!
Единственной, кто молчал, была Оля, которая явилась в парк позже остальных; пару раз она все же пыталась вставить словечко, и то не для того, чтобы озвучить свои претензии на НЕГО, а чтобы успокоить нас, но быстро замолкала, так как просто не могла перекричать нас.
Поняв, что найти выход самостоятельно не получится, я решила пойти на компромисс и предложила девочкам такой вариант:
— Кто-то должен нас рассудить.
— Отлично, я рассужу, — сказала Лена, — я пойду!
— Нет, дурочка, — отмахнулась я, — не кто-то из нас и уж точно не ты! Это должен сделать кто-то со стороны.
Мы еще немного поспорили, а потом девочки все-таки со мной согласились.
— И кто это будет? — спросила Дана. — Кто нас рассудит?
— Кто-то из других девочек, кто будет объективен, — сказала я.
— Таких нет, сама не знаешь, что ли? Кто-то больше дружит с одной, кто-то с другой…
— Это верно, — поморщилась я, признавая ее правоту. — Тогда надо позвать двух девочек, и пусть они решат вместе.
— И надо позвать двух совсем разных! — сказала Женя. — Чтобы они точно выбрали правильно.
Мы долго подбирали варианты и в конце концов решили позвать Риту и Настю, аргументируя это решение тем, что если уж эти две сойдутся во мнении, то ответ очевиден и неоспорим. Когда они явились в парк, мы стояли у небольшого фонтана и молча слушали, как течет вода и как шумит ветер.
— Выбрать нужно ту, у которой самые большие шансы на успех, — сказала я, когда мы уже объяснили им, в чем суть.
— Да нет у вас шансов, — заметила мрачная Настя. — Раз даже у меня с НИМ ничего не вышло, у вас уж точно не получится.
— Мы все-таки попробуем, — улыбнулась я ей снисходительно.
— Даже не знаю, — вздохнула Рита. — А вариант получше вы найти не могли?
— Нет больше вариантов. Давайте уже выбирайте… и постарайтесь быть объективными.
Настя с Ритой оглядели нас.
— Ладно… Простите, девочки, но я за Алину, — сказала Рита.
Хотя в этот момент мне захотелось прыгать и вопить от радости, я удержалась и благодарно кивнула Рите. Тем временем девочки стали несогласно кричать:
— Почему она?!
— Так не пойдет!
— Нет, я не согласна!
— Так, вы хотели, чтобы я выбрала, вот я и выбрала! — не выдержала Рита. — Алина умная, она нас часто выручала, когда дело касалось наших любовников. Если бы не она, то девочек-одиночек явно было бы больше… Мне кажется, у нее больше шансов, чем у кого-то другого.
— Но она же не смогла подобрать ключи к твоему Марку, — заметила Настя, и моя радость тут же скомкалась, подожглась и сгорела в дыму внезапно возникшей злости. — Она появилась раньше остальных, а до сих пор одна. Ведь это не просто так…
— В отличие от тебя, мне просто не повезло, что Мария создавала любовников не под меня, вот и все, — возразила я, пытаясь сохранять спокойствие.
— Ну, даже не знаю… Мне так не кажется. Вы же хотели объективности? И думаете, что Рита может быть объективной? Алина наверняка когда-то поделилась с ней конфеткой, вот она ее и выбрала.
Девочки стали вслух соглашаться со сказанным, Рита закатила глаза, а я раздраженно произнесла:
— Настя, давай выбирай уже.
— Ладно… Я просто думаю. Сейчас-сейчас…
Она подняла указательный палец и принялась ритмично водить им от одной девочки к другой: стало понятно, что в голове она произносит какую-то считалочку, в конце которой ее палец указал на Лену.
— Вот мой выбор, — сказала Настя. — Лена, мои поздравления.
Мы взглянули на Лену: она своей радости не скрывала и, подняв вверх руки, стала счастливо прыгать на месте.
— Да! Да! — кричала она.
— Эй, тебя еще не выбрали! — стали осаживать ее другие девочки. — Успокойся!
— Вам с Ритой нужно сделать один и тот же выбор, иначе не выйдет, — сказала я мрачно, обращаясь к Насте.
— Рита, выбери меня! — начала просить Лена. — Пожалуйста, пожалуйста!
— Мой выбор — Алина. Настя, я выбрала Алину, потому что… — произнесла Рита, и во мне возродилась надежда на то, что шансы все еще есть, однако Настя даже не стала слушать.
— И не пытайся, — сказала она, затем повернулась ко мне: — Алина, я тебя не выберу.
— Почему? — спросила я серьезно и делая вид, будто мне вовсе не обидно.
— Потому что тебя выбрала Рита, конечно! А вообще… — Она вдруг задумалась, и в это мгновение я увидела ней ту самую Настю, по которой не скучала. — Знаешь, у тебя ведь хорошо получается указывать другим… Ну, давай: сама сделай за меня выбор.
— Подожди! — воскликнула изумленная Лена. — А как же я? Ты же выбрала меня, так не честно!
— Я передумала, — сказала Настя. — Ну что, Алина, кого ты выбираешь?
Я бросила быстрый взгляд на стоявшую рядом Олю, потом произнесла:
— Я выбираю себя.
Девочки заверещали, Настя рассмеялась:
— Не-ет, Алина, так не пойдет! Выбери кого-то другого.
Меня охватило отчаяние: стало ясно, что Настя не выберет меня ни за что. Прежде чем я озвучила имя, девочки стали кричать:
— Меня, меня! Выбери меня!
— Оля, — сказала я. — Я выбираю Олю.
— Ладно, Оля так Оля, — пожала плечами Настя.
— Я согласна на Олю, — кивнула Рита.
Другие девочки-одиночку продолжили недовольно кричать, но поделать ничего не могли — выбор был сделан.
Есть те, кому нравятся блондинки, есть те, кто без ума от брюнеток, но нет таких, кому могла бы понравиться ты.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Почему ты плачешь? Ты просто…
Нет ничего более жалкого, чем женщина, считающая саму себя…
У тебя никого нет, и после смерти…
Когда я пришла, Оля сидела на диване и о чем-то думала. Увидев меня, она поднялась, сделала два маленьких шага мне навстречу; ее руки были кротко сложены у груди тыльными сторонами наружу, как у монашки, вставшей перед старой фреской. Несколько секунд мы просто стояли напротив и терзали друг друга взглядами, затем Оля сделала шаг вперед.
— Алина… — произнесла она наконец полным сочувствия голосом, шагнула еще ближе и взялась за мои ладони. — Мне так жаль, что они выбрали не тебя… Если бы не Настя…
— Перестань, — сказала я и аккуратно убрала руки. — Ничего, не переживай за меня, Оля. Лучше за себя порадуйся. Я за тебя рада. Хотя, не хочу врать, это мне нелегко дается…
Она вгляделась в мои глаза, засветилась добродушной улыбкой.
— Я понимаю, Алина, спасибо. Конечно, я понимаю, что ты чувствуешь, то же самое чувствовала и я, когда Рита тебя выбрала… Я была рада, но все-таки… Я не хочу говорить, что я завидовала… Ох, нет, похоже, я все-таки завидовала. Прости меня, Алина.
— Оля, ты совсем дура? — засмеялась я, и она покраснела. — Ты зачем извиняешься? Из-за зависти к тому, что меня почти выбрали, тогда как в конце концов выбрали тебя?
— Ой, я даже не знаю… Кажется, я до сих пор не верю, что меня выбрали… Спасибо, что ты пришла, Алина.
Оля, как всегда, проявляла столько вежливости, сколько обычно проявляют только к плохо знакомым людям.
— Что теперь? — спросила я, вставая у окна. — Что собираешься делать?
— Отправлюсь к НЕМУ.
— Да, я понимаю. Но какой у тебя план?
— План — договорить с тобой и пойти туда.
— Что? — удивилась я и, отвернувшись от окна, взглянула на Олю. — Ты пойдешь к НЕМУ так скоро?
— Чего же мне ждать?
— Ведь надо все обдумать сначала, а уже потом идти к НЕМУ… Как ты будешь действовать? Что будешь говорить? Что будешь делать, если он начнет уходить, как тогда?
С Олиных губ все не сползала теплая улыбка.
— Спасибо, Алина, — сказала она. — Я правда ценю твою заботу, но… Мне кажется, порой ты слишком много думаешь. Не обижайся, пожалуйста… В прошлый раз мы обдумали каждый жест и фразу — и все равно… Я думаю, ОН — не обычный любовник. ОН — что-то особенное, что Мария создала не как других, а по какой-то особенной, причудливой формуле. Я не знаю, помогут ли тут размышления и всякие планы… По-моему, нужно просто сесть с НИМ рядом и сказать… сказать "привет" — и все, и будь, что будет.
Я задумчиво хмыкнула:
— Да, Оля… Наверное, ты права. Знаешь… Может, я до сих пор одна, потому что действительно слишком много думаю. Когда дело касается меня самой, голова просто разрывается от ненужных мыслей, которые на самом деле только мешают… Зато я очень хороша в том, чтобы давать советы другим, ты сама знаешь. И я советую тебе подождать, Оля, хотя бы до завтра.
— Но зачем мне ждать? — не поняла она.
— Ведь надобности спешить совсем нет. Кто знает, вдруг тебя еще осенит? Вдруг Мария заложила именно в твою голову мысль, которая придет к тебе вот-вот, с минуты на минуту, которая подскажет, какой ключ к НЕМУ требуется подобрать? Так что да — не спеши, Оля. Хотя бы до завтра.
— Алина, ты уверена?.. Я думала, ожидание сделает только хуже…
— Нет-нет-нет, только не в этом случае, уж поверь мне. Даже если все, что я сказала, — чушь, и на тебя вовсе не снизойдет откровение, ты все равно сможешь собраться с мыслями и меньше переживать о том, что произойдет…
Я и не заметила, как подобралась к ней почти вплотную, пока она говорила. Мой взгляд вилял от одного ее глаза к другому, и мне все никак не хотелось его отводить, но, опомнившись, я все же отстранилась и постаралась сделать вид, словно охватившее меня волнение и вполовину не столь всепожирающее, каким оно являлось на самом деле.
Оля, глядевшая на меня с нескрываемым изумлением, показала уже другую улыбку — растерянную, даже слегка фальшивую.
— Хорошо, Алина… — сказала она. — Я… Ты меня немного пугаешь, если честно…
— Ты и должна быть испугана! — воскликнула я, смиряясь с тем, что не удержала эмоции в себе, и собираясь перевернуть все так, чтобы это еще сыграло мне на руку. — Только не испугана мной, конечно, а всей этой ситуацией… Это ведь твой последний шанс, Оля! Он достался не мне, а тебе, и я не могу позволить тебе пользоваться им безответственно, понятно?!
— Я понимаю, — вздохнула Оля, села на диван и, повернувшись к окну, за которым виднелась вечерняя Басманная, стала нервно стучать по подлокотнику двумя пальцами. — Я не знаю, что делать, если честно… Даже не представляю. Алина, я не знаю даже, нужно ли мне все это, если признаться. Ведь все тут ненастоящее — мы это уже поняли, разве нет? Даже если ОН станет моим и я получу свою крупицу счастья… Ведь это счастье ненастоящее, разве не так?
— Но ведь ты его почувствуешь, — возразила я. — Какая разница, что оно ненастоящее, если оно есть? Либо оно, либо… ничего. Не профукай возможность, Оля, я прошу тебя.
Она отвернулась от окна, подняла на меня глаза.
— Говоришь, лучше подождать, пока не появится это откровение?
— Хотя бы немного. Может, до завтра. Понимаешь, я вижу, ты неспокойна, и идти к НЕМУ сейчас… Нет, лучше подождать, и даже если не появится никакого откровения, то хотя бы прибавится уверенности.
— Прибавится уверенности… — повторила она. — Хорошо, Алина. Спасибо. Я сделаю, как ты советуешь. — Она вздохнула. — Ох, надеюсь, ты права. И прости, пожалуйста, что все так получилось…
— Ты не виновата, это все просто… Нет, ты этого заслуживаешь, Оля. Правда.
— Спасибо.
Я кивнула, подошла к ней ближе. Она встала, протянула вперед свои бледные, тонкие руки, и мы обнялись, после чего я ушла.
Клянусь, я не хотела так поступать, но что-то нашло на меня… Я думаю, Оля была права: тут нечего думать — иди и пробуй, без плана, без лишних мыслей, без ничего. Как это на меня не похоже… Может, поэтому теперь все получится? Я надеялась на это. И надеялась, что Оля простит меня — она умеет прощать. Но как такое простить? — это ведь был ее последний шанс… Да, но и мой тоже. Своей наивностью она напоминала мне Марию, а от ее добросердечности мне делалось еще более противно… Я чувствовала себя отвратительно, я ненавидела себя, мне было тошно, и все же я не останавливалась и все шла по Басманной улице, пока не добралась до погруженного в темный вечер парка.
Миновав забор, я прошла калитку и по аккуратной брусчатке отправилась к центру парка. Уже издали я увидела, что ОН там — на своем обычном месте, на скамейке, как всегда сидит и читает. Почему ОН вечно читает? Что ОН читает? Что мне сказать ЕМУ?
Остановившись, я зажмурилась, глубоко вздохнула и тут же ударила себе пощечину: "Не думай, Алина, хватит. Пора уже переставать столько думать".
Наконец я подошла к НЕМУ, села рядом и, не теряя ни секунды, произнесла:
— Привет.
ОН не ответил.
— Привет, — повторила я и дотронулась до его плеча.
ОН медленно закрыл книгу, посмотрел куда-то в сторону.
— Что ты читаешь? Что-то интересное?
ОН наконец посмотрел на меня, но не сказал ни слова.
— Понятно, неважно, — продолжила я. — Послушай: я хочу, чтобы ты стал моим любовником.
То ли на мгновение на ЕГО лице возникла едва видимая ухмылка, то ли мне просто показалось, потому что я так сильно ожидала ее увидеть.
— Мне очень важно, чтобы ты стал моим любовником, — сказала я. — Очень важно. Пожалуйста, послушай меня: ведь и тебя Мария создала не просто так, а для любви… Давай будем вместе? Я буду тебе хорошей девушкой. Если хочешь, буду женой. Я не проблемная, мы можем видеться, когда тебе будет удобно, я даже не буду отвлекать тебя от чтения этих твоих книг, если ты… Я просто хочу хотя бы иногда чувствовать, что у нас все в порядке… Ты можешь не любить меня, если не хочешь, правда. Просто скажи, что согласен, и все. Ты слышишь меня?
ОН, кажется, разглядывал клумбы с цветами.
Почему ты плачешь? Ты просто не достойна любви, вот и все. Слезами этого не исправишь — да и ничем не исправишь, если мы говорим о тебе.
— Послушай! — воскликнула я отчаянно. — Ты понимаешь, что ты — мой последний шанс? Понимаешь, что если ты не согласишься, то я так и останусь… останусь несчастной… из-за тебя! Хотя бы из жалости ты мог бы… Соври мне; если можешь, то соври себе… Помоги мне, пожалуйста! Что ты молчишь? Ты не будешь говорить ни с кем, кроме Марии? Почему не можешь говорить и со мной тоже?! Пожалуйста, не молчи… Прошу тебя! Я могу исполнить все твои желания; мы можем любить друг друга по-разному, правда: можем ругаться, драться, хватать друг друга за горло и кусать, а можем шептать друг другу нежные слова, часами целоваться, можем быть романтичными… Мы можем что угодно, только скажи!
Нет ничего более жалкого, чем женщина, считающая саму себя некрасивой. Впрочем, тебя жалеть нечего — в конце концов ты не ошибаешься в своих мыслях.
Слова не работали. Отчаявшись, я схватила ЕГО за плечи и подалась вперед, пытаясь втянуть ЕГО в поцелуй, но ОН с легкостью оттолкнул меня.
— Хватит, — сказал ОН своим неясным голосом и поднялся со скамейки.
Я, воодушевленная тем, что он произнес хоть какое-то слово, тоже встала, приблизилась и попыталась обнять ЕГО, но он уклонился.
— Почему ты убегаешь?! Что я — уродливая?! Или просто не подхожу тебе?! Скажи мне!
— Мария, прекрати, — вдруг произнес ОН.
— Какая к черту Мария?! Марии здесь нет!
— Перестать притворяться. — Его лицо совсем не выражало эмоций, и от этого мне становилось лишь больнее. — Мария, перестань.
— Что ты такое несешь?! — ужаснулась я; ЕГО слова звучали как полный бред, и тем не менее они отчего-то вызвали в моей голове настоящий хаос.
У тебя никого нет, и после смерти никто не будет о тебе вспоминать. Просто смирись.
— Сколько ни пытайся, все равно у тебя ничего не выйдет, Мария, — сказал ОН. — Как тебе только не надоели эти игры? Ты ведь и сама понимаешь, что с этим миром покончено, что больше у тебя не получится здесь прятаться.
И тут из моего рта вдруг вырвалось:
— Да почему тебе так важно все испортить?!
Но я не… кажется, это сказала вовсе не я… нет, ничего подобного я не говорила!
— Все это просто очередная игра, зашедшая слишком далеко, — продолжил ОН. — Пойми, Мария, поздно переживать и мечтать, и ты сама это понимаешь, поэтому все вокруг и разваливается. Ведь никто не мечтает о том, что по его мнению абсолютно невозможно.
Ведомая непреодолимой, непонятно откуда взявшейся злобой, я с размаху залепила ему пощечину, кинулась к нему и попыталась выцарапать ему глаза, но он схватил меня за руки и не позволил двинуться.
— Мария, хватит играться, — произнес он все еще спокойным голосом. — Все это просто трата времени. Тебе пора уходить.
Тебе нельзя, нельзя, нельзя покидать этот мир!
— Но я не хочу уходить! — закричала Мария.
— У тебя нет выбора. У тебя ничего не получается. Ты сама не хочешь здесь оставаться.
Он отпустил ее руки, и она упала на колени.
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… — запричитала она рыдая.
— Успокойся, — попросил он, сел на скамейку, положил закрытую книгу себе на колени и огляделся. — Только посмотри на этот парк… Здесь все именно такое, каким оно было. И вишня, и яблоко, и цветы… Я не знаю, что это за цветы, поэтому не буду спрашивать у тебя названия, но выглядели они точно такими. Ты даже запомнила, что на том дереве было вырезано какое-то слово, но не запомнила, что именно там было написано, — поэтому я и не могу прочитать, да?
Там ты никто, там тебя нет!
— Да… — подтвердила Мария, шмыгнув носом.
Она поднялась с колен и села на лавку; он сидел на одном краю, она на другом.
— Здесь я могу то, чего никогда не могла, — произнесла она. — Здесь я наконец могу не бояться.
— Разве? — хмыкнул он. — Это ты не боишься? Или ты наделила смелостью других, а сама осталась прежней?
— Я — это они. Здесь я могу быть какой угодно.
— Ты сама в это не веришь. Ты совсем запуталась, Мария.
На некоторое время возникла абсолютная тишина. Затем Мария резко развернулась всем телом и уставилась на НЕГО отчаянными глазами.
— Почему?.. Почему я не смогла заполучить тебя даже здесь?.. Почему?..
— Ты и сама знаешь, Мария. Ты и сама знаешь.
Мария зажмурилась. ОН продолжил:
— Что бы ты ни делала, этот мир ни за что не заменит тебе настоящую жизнь, Мария. Тебе пора признаться в этом самой себе и вернуться. Все твои попытки погружения всегда заканчиваются неудачей. К чему испытывать случай снова? Пора вернуться, Мария.
Не возвращайся! Ни за что не возвращайся!
— Но зачем? Там я упустила все, что можно было, там я полностью отсутствую, а здесь мне становится гораздо легче…
— Только ненадолго, правда? Иначе почему ты так страдаешь? Ты еще недостаточно свихнулась, чтобы до конца верить в то, что здесь происходит.
— Но что, если я смогла бы получить тебя? Что, если бы я пришла сюда как Мария, а не как кто-то другой? Тогда мы смогли бы быть вместе?..
— А ты смогла бы это сделать? Но это не так важно — гораздо более важно уйти отсюда и больше не возвращаться. Ты готова?
Она помотала головой, и он глубоко вздохнул.
— Хорошо. Тогда я сам больше тут не останусь.
ОН встал, развернулся к ней спиной и стал уходить.
Не упусти его! Только не снова!
— Стой! — воскликнула Мария. — Куда ты?!
ОН продолжил идти вперед. Мария бросилась за НИМ, попыталась остановить ЕГО, но не сумела дотронуться до НЕГО даже кончиком пальца, так как ее оттеснила тьма — так же, как и нас тогда от парка.
— Постой, не уходи, прошу! — кричала она. — Пожалуйста, стой!
ОН подошел к границе между тьмой и светом фонаря, не обернулся, ничего не сказал, сделал шаг, покинул фонарный свет и мгновенно растворился во тьме.
Это конец?..
Пожалуйста, я больше не могу. Кто-нибудь, спасите меня, я не знаю, что мне делать. Папа, папочка, пожалуйста; если бы вы с мамой все еще были со мной, вы бы подсказали, что мне делать?..

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
…
ОН был последним нашим шансом — теперь это не просто предположение, а факт. Но шансом не на любовь, а на выживание, как оказалось. Похоже, лишь ОН мог удержать ее здесь, а теперь, когда ее постигла такая предсказуемая неудача, этот мир стал рушиться. Парка уже не стало — он полностью погрузился во тьму, исчез. Постепенно то же случится и с Басманной улицей. Она уже начала разрушаться: крыши домов стали дрожать, краска на стенах облупилась, дороги вновь почернели, покрылись трещинами… Дом, в котором живем мы с девочками, неизбежно окажется во тьме. Ожидание — вот и все, что нам осталось.
Но скорое исчезновение нашего мира открыло мне новую реальность, в которую я могу смотреть как бы сквозь щель между стеной и приоткрытой дверью. Например, теперь я знаю, что Мария всегда просыпается очень рано. А открыв глаза, она лежит и подолгу глядит в потолок. Так продолжается час или два — пока не приходит врач. Он проводит осмотр, кивает, давая понять, что состояние не изменилось, и уходит. После него приходят сиделки; они помогают Марии пересесть за небольшой стол, после чего подают завтрак. Обычно это манная каша с белым хлебом, либо овсяная каша, которая немногим лучше — и та, и другая на воде. Раз в неделю бывают йогурты — им одним удается пробудить в Марии легкий аппетит.
Когда Мария заканчивает есть, ее пересаживают к окну, и она сидит там долго-долго, думая о всяком. Именно у окна она проводит большую часть дня. Чаще всего она просто смотрит на улицу, наблюдает и запоминает. Например, она хорошо запомнила автобус, который приезжает на остановку, расположенную прямо под окнами; его номер 19, и он едет до Басманной улицы, на которой Мария на самом деле никогда не была, но о которой очень часто думала.
У окна она сидит постоянно: когда греет яркое солнце, когда поднимается сильный ветер, когда валит снег или капает дождь. Сиделки, заходя к ней в комнату, часто восклицают:
— Ну что же вы сидите перед открытым окном! Закройте скорее! Что, хотите простудиться?..
Мария обычно ничего не отвечает, лишь негромко стонет, послушно пересаживаясь.
Когда ей надоедает смотреть на улицу, она читает. Книги она берет с тумбы, что стоит рядом с кроватью, а покупают их по ее просьбе все те же сиделки. Наблюдая и читая, Мария получала многое, однако больше всего она брала не из книг, не с улицы, а из того потайного места, до которого никто кроме нее добраться не в состоянии; оттуда она цепляла образы и, все сидя перед окном, погружалась на глубину.
Да, Мария, теперь я все знаю. Созданная тобой драма — следствие одиночества длиною во всю жизнь; одиночества столь сокрушительного, что одна случайная встреча с незнакомцем в парке становится для тебя целым миром внутри.
Но в чем же причина?
Ты уродливая. Ты трусливая дура. Ты не сможешь. Ты этого не достойна. Это — не твой уровень, а твоего уровня на самом деле не существует, ведь ты попросту ничто. Все, на что ты способна, — это дрянная вышивка. Вот и шей, пока не отвалятся твои исколотые иголками пальцы.
Значит, этот голос виноват? Нет, все эти глупости, которые ты думаешь о себе, не являются ответом — они лишь результат чего-то, в чем стоило копаться раньше. Может, виновата одна из самых больших несправедливостей человеческого мира — внешность? Конечно, ты уверена, что тебе не повезло больше всех, но это неправда. Даже те отклонения от стандартов, которые не дают тебе покоя, — они смущают тебя гораздо больше, чем кого бы то ни было другого. А может, все из-за того, что ты слишком много работала? Или же ты так много работала как раз из-за этого? Или тому виной воспитание? Или случайно брошенная фраза мальчиком в начальных классах? Или же что-то еще?
Стоит ли говорить банальности? Да, наверное, тебе надо было смириться с собой, полюбить себя, и тогда ты могла бы стать кем угодно, при этом оставаясь той самой Марией, — однако ты сама всегда все это знала, но так ничего и не сделала. Я знаю, ты старалась, как могла, ты ни в чем не виновата. Но что есть, то есть. Мне очень жаль.
И все-таки сложно не обижаться на тебя за то, что ты запутала меня, девочек и всех остальных… Знаешь, а ведь в один момент я и правда подумала, что ломаю ход твоего спектакля, но это, конечно, абсолютная глупость. Я стараюсь перебороть эту обиду, ведь сейчас, пока я не исчезла и все еще остаюсь маленькой, излучающей слабый свет точкой посреди всей этой беспредельной темноты, больше всего мне хочется до конца со всем разобраться. И, как мне кажется, с каждый мгновением я начинаю понимать тебя все лучше. Ты такой странный человек, Мария… Столько лет, а до сих пор не смирилась и все продолжаешь пытаться построить другую жизнь в своих фантазиях. Мне правда жаль, моя дорогая, что все так вышло в твоем мире и что даже в мире, в котором пока еще жива я, Оля, Света, Настя и все остальные девчонки, ты так и не смогла найти любовь — пускай и поддельную.
Знаю, наблюдая в окно за плывущими по небу облачными громадами ты часто думаешь, что тебе осталось не так уж много, но кто знает — вдруг ты выкроишь еще немного времени, чтобы вернуться сюда, начать все сначала и попытаться вновь? Я ведь далеко не первая Алина, верно?
Но я ни в чем тебя не виню; в конце концов что еще тебе остается помимо маленьких шалостей внутри?