Сент-Женевьев-де-Буа

  Уже и не вспомнить как и когда появилось у меня желание побывать на русском кладбище-пантеоне Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем.

  Наверное это черта моего характера, если что-то задумал, готовиться к этому основательно, фундаментально.

  За несколько месяцев, а точнее в самом начале 2019 года стал изучать возможности осуществить мою цель-мечту.

  Кто-то сказал:»Увидеть Париж и умереть!». Умирать конечно не надо, но как бы Вы не строили свой персональный маршрут, вряд ли вам удастся избежать встречи с Триумфальной аркой, Елисейскими полями, Эйфелевой башней, Лувром, Домом Инвалидов и других достопримечательностей.

  Можно в Париже прожить месяц, два, три и все равно всего так и не увидишь до конца.Поэтому чтобы не тратить зря драгоценное время, лучше заранее построить интересующий маршрут, благо сейчас на интернете, ютубе, соц.сетях можно ознакомиться с любым маршрутом движения.

  Но целью номер один моего путешествия был небольшой городок Сент-Женевьев-де-Буа, на юг, в 30 км от Парижа, на русское кладбище-пантеон с одноименным названием.

  Из Торонто решил лететь в Баку компанией Air Canada через Париж и задержаться там на недельку. Поселился в небольшой гостинице в центре Парижа и на следующий день началось мое путешествие.

  Самый быстрый и легкий путь добраться до Сент-Женевьев-де-Буа это конечно же взять такси и стоимость небольшая порядка 50 евро. Но мне хотелось пройти этот путь своими ногами, пешком.

  Метро, электричка минут 30, затем на небольшой площади автобус минут за 10 до нужной остановки или пешком минут 30-35

  А история такова.

  В 1927 году княгиня Вера Кирилловна Мещерская открыла там «Русский дом» -дом для престарелых русских иммигрантов. Это историческое место, русское кладбище в пригороде Парижа, место паломничества  туристов, желающих почтить память великих людей которые по волею судьбы оказались на чужбине. Это часть русской истории. Именно здесь так подходят слова:»Я прикасаюсь ладонью к истории». Нашей истории, истории России!

  Здесь похоронены многие известные иммигранты в разные годы прошлого века покинувшие, но не разлюбившие Россию. Это аристократы, артисты, писатели, общественные деятели, участники Белого движения. Весь цвет России!

  На территории кладбища построена православная церковь Успения Божией матери по проекту архитектора Альберта Бенуа. С чего начать? Куда идти? Сегодня суббота и служба в церкви будет только завтра в воскресенье.

  Рядом с церковью нашли свой последний приют Дмитрий Мережковский вместе со своей супругой поэтессой Зинаидой Гиппиус с ее проникновенными строчками о России написанные в 1918 году:

  «Она не погибнет-знайте!
  Она не погибнет, Россия.
  Они всколосятся , верьте!
  Поля ее золотые.

  И мы не погибнем-верьте!
  Но что нам наше спасение.
  Россия спасется-знайте!
  И скоро ее воскресенье.

    Я иду в центральную часть кладбища, где виднеется обелиск посвященный всем войнам Белого движения. Обелиск это уменьшенная копия того самого обелиска в Голлиполе построенного войнами Белой армии в 1921 году.

  А история такова.

  Галлиполийское сидение или стояние лагерем Русской армии в окрестностях на то время греческого города Галлиполи, на северном побережье пролива Дарданеллы. Преимущественно это были части 1-го армейского корпуса генерала Кутепова. Войска эвакуировались из Крыма в ноябре 1920 года. По приказу командования каждый солдат и офицер принёс по камню и сложился довольно большой обелиск, каменный курган.
  В 1949 году он был сильно  разрушен землетрясением. Новый памятник восстановлен в 2008 году. Отдельные участки у Алексеевцев, Кадетов Русского зарубежья, Донских казаков, у Дроздовцев я читаю:»……Покидая Родную землю, храните память о 15 тыс. убитых и 35 тыс.раненых Дроздовцев, проливших кровь, свою честь и свободу Отчизны. Этой жертвой мы неразрывно связаны с Родиной-с нами БОГ! Да здравствует Россия!». Начальник Дроздовской дивизии генерал Тургул А.В. Севастополь, 2 ноября 1920 года.

  В свое время Роберт Рождественский написал прекрасное стихотворение «Кладбище под Парижем».

  «Малая церковка. Свечи оплывшие.
Камень дождями изрыт добела.
Здесь похоронены бывшие. Бывшие.
Кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.

 
Здесь похоронены сны и молитвы.
Слезы и доблесть. «Прощай!» и «Ура!».
Штабс-капитаны и гардемарины.
Хваты полковники и юнкера.

 
Белая гвардия, белая стая.
Белое воинство, белая кость…
Влажные плиты травой порастают.
Русские буквы. Французский погост…

 
Я прикасаюсь ладонью к истории.
Я прохожу по Гражданской войне.
Как же хотелось им в Первопрестольную
Въехать однажды на белом коне!..

 
Не было славы. Не стало и Родины.
Сердца не стало. А память — была.
Ваши сиятельства, их благородия —
Вместе на Сент-Женевьев-де-Буа.

 
Плотно лежат они, вдоволь познавши
Муки свои и дороги свои.
Все-таки — русские. Вроде бы — наши.
Только не наши скорей, а ничьи…

 
Как они после — забытые, бывшие
Все проклиная и нынче и впредь,
Рвались взглянуть на неё — победившую,
Пусть непонятную, пусть непростившую,
Землю родимую, и умереть…

 
Полдень. Березовый отсвет покоя.
В небе российские купола.
И облака, будто белые кони,
Мчатся над Сент-Женевьев-де-Буа.
 
 
  В этот момент я непроизвольно поднял влажные глаза на небо, «…… и облака будто белые кони» проплыли над моей головой.

  «Мистика какая-то!»- подумал я.

  Я медленно двинулся в глубь кладбища по узеньким дорожкам, где едва могли бы разойтись 2 человека. Некоторые памятники были ухожены, с цветами, некоторые не очень. Очевидно, что уже некому приходить и наводить порядок.

  Узенькая дорожка вывела меня на большую аллею и взгляд остановился на белом мраморном памятнике.

  Иван Бунин. Первый наш русский лауреат Нобелевской премии по литературе. Почему-то вдруг вспомнились его произведения «Жизнь Арсеньева» и «Темные алллеи».
«А аллея здесь действительно темная от кроны деревьев.»- подумал я

  «Мистика какая-то!»- опять подумал я.

  Я стою перед православным крестом с именами кто здесь покоится. Зинаида Юсупова, Феликс Юсупов, Ирина Юсупова.

  Род князей Юсуповых, богатейших людей Российской империи.

  В иммиграции Зинаида Юсупова продолжала жить не сожалея ни о прошлом и потерянном. Приняла иммиграцию как данность судьбы. Осталась в памяти как символ ушедшей эпохи, как прекрасная жемчужина «Пелегрина» на картине Валентина Серова «Славная княгиня».

  Я вдруг услышал гул самолета далеко-далеко в небе. Гул не огромного лайнера, а именно легкомоторного самолета, очень характерный гул который бывает и у катеров на воде. И тут представилось как Феликс Юсупов получив разрешение властей и дав обещание, что не вступит ногой на землю, проплыл на яхте мимо своего дворца в Петербурге. Что он думал в тот момент мы не узнаем никогда.

  «Мистика какая-то!»-подумал я.

  Тысячи туристов приходят почтить память самого великого танцовщика балета Рудольфа Нуриева, памятник виде персидского ковра лежащего на гробу. Первый невозвращениц совершил свой «прыжок к свободе» через ограду в парижском аэропорту в 1961 году. Затем были выступления и другие прыжки на лучших сценах мира и каждый последующий прыжок возносил его все выше и выше на небывалую высоту.

  Евгений Евтушенко побывав на Сент-Женевьев-де-Буа написал замечательное стихотворение «Анастасия Петровна Ревуцкая».


  Не позабыл пионерские клятвы ещё,
всё же немножечко поумнев.
Что за тоска меня тянет на кладбище,
русское кладбище Сен-Женевьев?

Я обожаю Кочубея, Чапаева.
Есть ли моя перед ними вина,
если сейчас, как родные, читаю я
белогвардейские имена?

Я, у Совдепии — красной кормилицы
поздно оторванный от груди,
разве повинен, дроздовцы, корниловцы,
в крови, засохшей давно позади?

У барельефа красавца-деникинца,
если уж пившего — только до дна,
что-то терзает меня — ну хоть выкинься
в ночь из гостиничного окна.

Где-то на тропке, струящейся ровненько,
вдруг за рукав зацепила меня
в розочках белых колючка шиповника,
остановиться безмолвно моля.

Это сквозь войны и революции,
сквозь исторический перегной
Анастасия Петровна Ревуцкая
заговорить попыталась со мной.

Я не узнал, где ни спрашивал, — кто она.
Не из писательниц, не из актрис.
Скрыв, что ей было судьбой уготовано,
молча над нею шиповник навис.

Из Петербурга, а может, Саратова,
может, дворянка, а может быть, нет...
Но почему она веткой царапнула,
будто на что-то ждала мой ответ?

Анастасия Петровна Ревуцкая
вот что спросила, так мягко казня:
«Что ж вы воюете, русские с русскими,
будто гражданской войне нет конца?
Что ж вы дерётесь, как малые дети,
как за игрушки, за деньги, за власть?
Что ж вы Россию всё делите, делите —
так вообще она может пропасть...»

Анастасия Петровна Ревуцкая,
чувствую, каменно отяжелев,
что-то сиротское, что-то приютское
здесь над могилами Сен-Женевьев.

Что я стою с головою повинною,
если была до меня та война?
Но из себя все могилы не выну я.
Может быть даже невинной вина.

Если бы белые красных пожизненно
вышвырнули бы из Крыма в Стамбул,
вдруг бы на кладбище это парижское
Врангеля внук заглянул и вздохнул.

Напоминая взаимозлодейские
кровопролития, ненависть, гнев,
тлели бы звёздочки красноармейские
здесь, на надгробиях Сен-Женевьев.

Но расстреляли, наверное, ангелов,
тех, чьи застенчивые персты
тщетно пытались и красных, и Врангеля,
их примирив, для России спасти.

И над моими надеждами детскими
вдруг пролетел молодой-молодой
ангел с погонами белогвардейскими,
с красноармейской, родной мне звездой.

Анастасия Петровна Ревуцкая.
Шёпот шиповника — крик тишины:
«Где же вы ангелы, ангелы русские,
Боже мой, как вы мне сегодня нужны!»
 
  Мне захотелось найти то место, где покоится Анастасия Петровна Ревуцкая, но без карты и точного знания места-это все равно, что искать иголку в стоге сена.

  Я двинулся дальше по узенькой дорожке и вдруг непроизвольно остановился. С фотокерамики на памятнике на меня смотрел мужчина, офицер.Памятник был не очень ухожен, было очевидно, что сюда давно никто не приходит.

  Мы смотрели друг на друга и я не в силах понять что происходит.Сколько времени так происходило сказать не берусь. Может минуту, может две или больше.Не знаю. Не в силах просто сделать шаг и уйти. Магнетизм какой-то, сила притягивающая.

  Несмотря за давностью лет фото сохранилось очень хорошо. На фото был офицер с грустными глазами смотревшими на меня, словно говоря:»Не уходи! Постой еще!».

  На памятнике было написано:
 
  «Командир подводной лодки «Окунь».
  Георгиевский кавалер.
  Капитан 1-го ранга
  Меркушов В.А.
  1884-1949»

  Я достал из рюкзака Георгиевскую ленточку предусмотрительно захватив после Бессмертного полка, повязал ее на памятник. Мне показалось, что он мне улыбнулся и глаза стали не такими грустными.

  Какая-то легкость появилась у меня и мы как бы попрощавшись, я пошел дальше.

  «Мистика какая-то!»- подумал я.

  Уже дома на интернете я узнал, что командир подводной лодки «Окунь» Меркушов В.А. совершил первую торпедную атаку в Русском флоте во время Первой Мировой войны в 1915 году.

  Три часа проведенные на кладбище пролетели как одно мгновение. Люди лежащие здесь и волею судьбы оказавшиеся в чужой стране, смогли сохранить свою культуру, традиции, Веру.

  Побывав здесь однажды несомненно еще раз захочется побывать здесь.

  Может жизнь и судьба подарят мне еще одну встречу с Сент-Женевьев-де-Буа и тогда обязательно надо найти Анастасию Петровну Ревуцкую и ту веточку шиповника, что когда-то легонько царапнула Евгения Евтушенко.