Люди...

   Прохладно. До полудня ещё идти и идти. Неясный лик неба во взлохмаченной ветром луже смущает и заставляет отворотиться. «Смотри-ка лучше за собой», - словно слышится голос неба, отчего пристыдишься до слёз, и задрав голову повыше, дабы не выказать слабости, скрыть замешательство, заметишь облака, что похожи одно на другое, срисованы будто с единственного. Ну и споткнёшься о придорожные камни.
   Они малые и большие. Разные. И в каждом мнится некое орудие, выпавшее из рук людей, не знавших иного тепла, кроме того, что идёт от солнца и костра. Очертания тех предметов грубы, как черты их лиц и ступни. А сердца?  Должно, мягки, другого просто не может быть ни в коем случае, ибо надо же хотя как-нибудь уравновесить жестокость бытия, что в той самой пресловутой конечности, которую приукрашает всяк, как умеет, но откровенно страшится, даже если не признаётся в этом ни себе, ни другим.

- Как далеко это всё, - скажет один, и непременно добавит, - похоже на небылицу! А если и правда, то минуло то давно.

   И тут уж найдётся кому указать на усыпанную каменьями дорогу под ногами. Наклонись, мол, подними, осмотри, да потрогай, - чуешь!? Пусть оно и  выпало из той, давней руки, но ещё хранит её тепло...

- Что за вздор... - Неуверенно возразит скептик. - Солнце нагрело их! - Но дождавшись, покуда не видит никто, нагнётся и подберёт камень, странный  более прочих, широкий с одного конца и острый с другой. Махнёт им, примерится к делу, ухватится половчее...

- Давно, говорите, было это? Да так ли уж?

***

- Люди, те, что жили тогда, чтобы они подумали про нас?
- А стали бы? Стоим мы того или нет?..