Вобла и стрекоза

               
    Как хорошо, легко живётся юноше, когда родители знают, чего ему хочется в этой жизни.  Например — на фортепиано играть или хореографией заниматься. Никогда не понимал, почему хореография лучше, чем кружок авиамоделизма или спортивной секции борьбы. Ну, да ладно, они же родители, а как известно — родителей, кстати, как и Родину, не выбирают. Я рос абсолютно не задумываясь, о том, кем я хочу быть и кем хочу стать. Думаю, что я не исключение: большинство пацанов с нашей улицы думали также — родителям видней.

    А уже девятый, пред выпускной, класс. Математичка, «ласковая», «добрая» такая, мы её за глаза, называли Воблой, исключительно за «выдающиеся» формы. Я её понимаю: кому хочется возится с недоумками, которые к тому же, ещё и не хотят учится. Много приятнее работать с умными, отзывчивыми учениками, сеять вечное, доброе и видеть результат, чем биться головой об стену.

     Она мне, опять же по-доброму, посоветовала бежать бегом в ПТУ и занимать там очередь, прямо сейчас, иначе, если опоздаю, то и туда не возьмут. Я не был конченным недоумком, просто мне было не интересно. Но, когда у моей матушки просыпался интерес к моей учёбе и она, серьёзно встревоженная низкой успеваемостью своего отпрыска, бралась за меня, то эта кривая резко шла вверх.

     Как ей удалось привить мне, за столь короткий срок, любовь к геометрии, я до сих пор не знаю. Но, если судить по оценкам, то — удалось. Я полюбил теорему Пифагора, я понял, что она, основа всей геометрии, всей моей жизни и мироздания вообще. И как только я это понял - моя жизнь, на некоторое время, окрасилась нежными цветами. Меня полюбила Вобла! Но не на долго.

     Как только матушка считала выполненным свой долг перед моим образованием, и делала шаг в сторону — тут же кривая успеваемости резко летела вниз. Но, я, по крайней мере,  осознал, что при желании ещё на что-то сгожусь. Но желания не было. Вот такая ерунда.

     Была огромная мечта сделать большой планер на резиномоторе, чтобы он  мог подняться высоко в небо и там долго парить, а я бы им любовался и был бы счастлив. А пока я летал сам. Это были чудесные сны. Разбег и ты летишь, аж дух захватывает, над деревьями, паришь над домами. Утром просыпаться не хочется: так и летал бы.

     Помладше, я покупал в детском мире наборы из реечек и папиросной бумаги с чертежом и инструкцией, как из этого собрать планер. И я собирал и запускал на школьном стадионе. Но летал он не высоко и не далеко.  А хотелось…

     У одного мальчика, с моей улицы, была замечательная книга, она называлась "Лети модель". Сколько в ней предлагалось сделать своими руками разных моделей и не счесть. Но меня привлекла самая необычная - это планер из соломинок. Назывался -  «Стрекоза».  И действительно выглядел совершенно невесомо и воздушно, оправдывая своё название.

    В поле я набрал пучок, нужных для построения, соломинок.  Потом нарезал их, согласно схемы, состыковал, чтобы одна входила в другую, в нужных местах, гнул над газом нервюры, склеивал тончайшие части в единую конструкцию, и так далее. Когда всё было собрано, я раздобыл тончайшую, бумагу и обклеил ей крылья и хвостовое оперение.

     Когда она полетела и винт, вращаясь под действием скрученной резинки, при каждом обороте заставлял бумагу, на планере, сотрясаться и производить нежный шуршащий звук: шух-шух-шух, то, и правда, создавалось впечатление полёта стрекозы. Модель медленно двигалась по воздуху отталкиваясь от него винтом и парила. Глядя на неё я, наверное, впервые в жизни понял, что такое быть счастливым.

     В десятом классе родители наняли мне репетитора по  математике. Здорово! только не учли одного маленького нюанса. Два старых немецких дома из красного кирпича, с подоконниками покрытыми зелёной глазированной плиткой, стояли один напротив другого и подъездами смотрели друг на друга. В одном из них жила Фаина Абрамовна — мой репетитор, а в другом — Вероника. Девочка с которой я дружил.

     Я думаю — вы догадались куда я ходил чаще. А на деньги вырученные от пропущенных занятий мы с ней ходили в кино и ели мороженое. И даже, однажды, я подарил и надел ей на  пальчик серебряное с позолотой колечко, что не спасло наших отношений.

     Но в военное училище, несмотря на мои предпочтения, не в пользу математики, я всё-таки поступил и даже сдал математику на вступительных экзаменах на «отлично».

     Армия — это школа воспитания, школа мужества. Прописные истины, конечно, для тех, кто ощутил это на себе. Если родители только периодически занимались твоим воспитанием, то сержант — ежедневно, ежечасно, ежеминутно.  До тех пор пока не сделает из тебя, хотя бы некоторое подобие, военного.  На первых парах было грустно и непривычно находиться постоянно под его неусыпным глазом.

     Но зато твои юношеские мозги начинают, что-то понимать в этой жизни. Пустая, до этого голова, в которой до этого только ветер гулял, начинает потихоньку заполняться правильными понятиями. Ответственность, долг, честь. Тем, чем обязан обладать каждый человек, особенно, если он считает себя мужчиной.

     Пригодились знания приобретённые увлечением авиамоделизмом. По крайней мере, конструкция планера, со всем его силовым набором, мне была уже знакома. В итоге, военная дисциплина оказывает своё  животворящее действие. На втором курсе сессию я сдал на отлично. А ещё через два года выпустился офицером.

     Когда я, в форме офицера с ромбиком на груди, явился на вечер встреч выпускников, в родную школу, и предстал  перед Воблой, как живой укор её несправедливого отношения ко мне, она, не моргнув глазом, заявила, что всегда знала мои возможности, а вела себя так исключительно, только с одной целью — разбудить моё самолюбие. Вот так!
Верить надо учителям: они нам добра хотят.
30.01.24 г                Васильково