А похоронки шли и шли. Часть 5. Финский плен-1

Основные задачи для исследования в 5-й части я обозначил уже в завершение 4-й, посвящённой в основном запутанной дилемме Дулина-Дуева, и задачей «номер один» поставил вопрос о местах захоронения военнопленных.
И без Дулина не обойтись опять, так как в его деле разночтения по месту захоронения очевидны.
Это странно, ведь место захоронения указано достаточно точно в «Книге памяти блокадного Ленинграда» с приложением лагерной карточки Дулина И.И., и текст при ней, таков:
«Место захоронения: Карело-Финская ССР, Прионежский р-н, п. Соломенное, кладбище кирпичного завода.
Могила: деревянный крест с именем военнопленного».
Всё, кажется, достаточно ясно, но в двух разных томах «Книги памяти Ленинградской области» названы два других и весьма условных адреса упокоения праха Дулина И.И. –– Финляндия и Германия, в то время как населённый пункт Соломенное расположен в Карелии, причём на той территории, которая ещё с допетровских времён исторически являлась землёй Новгородской.
Чтобы разобраться, кто же прав, я самостоятельно перевёл некоторые пункты лагерной карточки Дулина с финского языка на русский (интернет мне в том помощник) и получил дополнительные сведения о его месте захоронения.
После чего я принял Карело-Финскую ССР и Прионежский район безоговорочно, но населённый пункт Соломенное подверг сомнению…
Почему?
Поиск сведений о лагере L51 привёл меня на форум «Лагерь 51 Ладва… sgvavia.ru›forum».
Модератор форума: Геннадий Назаров (ГН).
Вот выдержки из переписки 2022 года по вопросу поиска могилы прадеда одним из участников.
……………………
Здравствуйте! Возможно, вы сможете мне помочь. В Ладве во время Великой Отечественной войны был лагерь 51.
На кладбище этого лагеря похоронен мой прадед. Вы случайно не знаете, где находился этот лагерь и кладбище в октябре 1942 года? Буду признателен любой информации.
… со слов человека: лагерь размещался в центре поселка, где было две церкви и сельское кладбище, теперь там сидит участковый. Затем переведен в деревню Иломанча, теперь её нет, это в сторону Ладва-Ветки… и это одно из вероятных мест.
Есть кто-нибудь, кто может подтвердить или опровергнуть? Буду благодарен любой информации.
С уважением Александр Рогов (АР).
……………………
ГН: По Ладве можно посмотреть захоронения в ОБД: (ссылка). Ладва, кладбище лагеря № 51.
Записи с 1 по 20 из 71. Но по военнопленным там не понятно ничего.
По Карелии с военнопленными в финском плену просто тупик.
Если и переносили после войны на ближайшие общие мемориалы, фамилий знать не могли. Если кладбища военнопленных до сего дня заброшенными находятся, тогда ещё хуже вопрос, никто без точных координат захоронения искать не будет.
   И далее представлены фамилии нескольких военнопленных с указанием первичного места захоронения: Карело-Финская ССР, Прионежский р-н, п. Ладва, кладбище лагеря № 51…
и дана общая ссылка на ИСТОЧНИК.
Название источника донесения: Национальный архив Финляндии; РГВА.
Номер фонда источника информации: Финские лагеря советских военнопленных.
Номер описи источника информации: Умершие в плену 1941-1944.
…………………
АР: Сегодня получил ещё одно сообщение.
Лагерь находился в деревне Иломанча. Деревни нет, место сохранило своё название. При постройке памятника (Братская могила) прах умерших был перенесён к ней. Сейчас там 6 плит с захоронениями и Стелла с именами ладвинцев, воевавших в В. О. В.
Подскажите, где можно поискать информацию по перезахоронению.
…………………
ГН: Протокол может находиться в архиве в Ладве.
…………………
   Эта небольшая и несколько удручающая переписка дала мне два новых адреса для поиска.
Но оговорюсь сразу — по местам захоронений военнопленных из финских концлагерей не всё так плохо.
Однако, к большому сожалению, единого указателя мест захоронений военнопленных времён Великой Отечественной войны я не обнаружил, и это притом, что почти сразу нашёл «Географический указатель мест захоронения военнопленных I мировой войны» (именно по Карелии)…
и в нём даже упомянуто под № 6 — Приходское кладбище с. Ладва, Прионежский приход Петрозаводского уезда район Республики Карелия Олонецкой губернии.
Всё честь по чести… см. Национальный архив Республики Карелия  http://rkna.ru.
…………………
Но надо искать.
Из переписки на форуме я узнал о посёлке Ладва-Ветка и о некой деревне Иломанча ныне не существующей.
Посёлок Ладва-Ветка жив, он расположен в 54 км к югу от Петрозаводска и примерно в 10 километрах восточнее Ладвы и возник как посёлок лесозаготовителей в 1924 году. В 30-х годах прошлого века там работали леспромхоз, лесничество, были собственные пекарня, амбулатория и даже пожарная часть, но главное — ж/д станция, от которой отходила на восток ветка длиною в несколько десятков километров, а по ней осуществлялся подвоза леса с местных вырубок.
Воинские захоронения в посёлке есть, но они не из того разряда, где могут покоиться погибшие военнопленные:
— братская могила 15 советских воинов, погибших в годы Советско-финской войны (1941—1944);
— могила командира Выборгского полка Фрунзенской дивизии народного ополчения г. Ленинграда подполковника К. И. Квятковского, павшего в бою под станцией Ладва в октябре 1941 года;
— памятник воинам 3-й Ленинградской дивизии народного ополчения, павшим в оборонительных боях 1941 года.
………………….
В посёлке Ладва тоже есть воинское захоронение — братская могила 27 советских воинов, погибших в годы Советско-финской войны (1941—1944), и это опять не то, что нужно.
А ещё там болота и болота вокруг, причём болота не простые, а государственные — памятники природы регионального уровня:
— в 7 км на юго-запад от посёлка расположен — Болото Пайрецкое площадью 545,5 га, эталон природы южной Карелии, ценный ягодник клюквы;
— в 16,5 км на юго-восток — Болото Ойгорецкое площадью 513 га, сложная болотная система, ценный ягодник клюквы;
— в 11,5 км на северо-восток — Болото Ладвинское площадью 166,2 га, ягодник морошки.
Очень подробные сведения можно получить о местных болотах, а вот сведений о мемориалах советским военнопленным, погибшим в финских концлагерях на территории этих посёлков, нет — во всяком случае, я их не обнаружил.
Целенаправленно пролистав больше 20 страниц интернета по Ладве — а попадалось раз по пять одно и то же — дошёл я уже до сообщений о продаже домов, но по лагерю военнопленных ни в Ладве, ни в Ладве-Ветке ничего не нашёл.
…………………
Тогда я переключился на Иломанчу и наткнулся на просторах интернета на упоминание про Иломангу…
«№299. Деревня Иломанга Олонецкая-губерния.рф»
— Деревня Ладвинского общества Ладвинской волости Петрозаводского уезда, находится при реке Ивинке.
Лежит от Петрозаводска по Вознесенскому тракту до реки Свири по берегу Онежского озера, по правую сторону этого тракта. Расстояние до уездного города Петрозаводска — 58.5 вёрст (1873 г.).
— В «Списке населённых мест» 1905 года название деревни поменялось на Иломанча.
— В 1960-е годы жители и даже дома деревни, которая входила в Ладвинский сельсовет, переехали в посёлок Ладва.
………………….
Если бы я самостоятельно не попытался прочесть и перевести текст лагерной карточки Дулина, то сведения о некой деревне Иломанча прошли бы мимо меня стороной.
Но достаточно, даже без знания финского языка, посмотреть на пункты 14 и 15 в его карточке (это сведения о местах смерти и захоронения), чтобы увидеть на первом плане: «Iolomannissa» (п.14) и «Iolomannin» (п.15). Почему бы эти слова ни означали топоним Иломанча на финский лад?
А далее по тексту в этих пунктах действительно упомянуто и кладбище кирпичного завода, и могила с деревянным крестом… только вот на счёт того, что крест был «с именем военнопленного», я опять высказываю сомнение.
Мне интернет-переводчик выдаёт слово «объединение», что указывает на братскую могилу, а не на индивидуальное захоронение.
Откуда же взялось в документе (ЦАМО) название Соломенное? Версия одна, и она очень простая.
Если «Iolomannin» читать как «Solomannin», то получается финская запись русского топонима «Соломенный», а посёлок с таким наименованием — Соломенное — реально существует, и в нём есть кирпичный завод.
Здесь вопрос прочтения: кто-то прочёл эти слова в карточке Дулина с заглавной «S», а я предпочёл бы вариант с «I», зная насколько виртуозно вычерчивали буквы финские писцы. Я с этими буквами намучился: то ли это заглавная «I», то ли «S»?
Но остаётся ещё вопрос: а был ли кирпичный завод в Иломанче?  Вот этого я не знаю, поэтому фиксирую новую дилемму: «Иломанча-Соломенное»  — в деле погибшего военнопленного Дулина.
Запись о месте захоронения Дулина в посёлке Соломенное мне трудно принять за достоверную, даже не знай я ничего о переписке про Иломанчу на форуме.
Всё равно сомнительно: слишком далеко расположено Соломенное от Ладвы — это пригород Петрозаводска.
В Петрозаводске кроме всего прочего тоже находился концлагерь советских военнопленных, так что туда из лагеря «L51 Ладва» на работу не повезли бы пленных, ну никак — это сложно и затратно.
К тому же сразу после оккупации города там был создан и концлагерь для гражданских лиц, и наёмный труд местных жителей использовался финнами тоже по мере надобности.
А вот в близлежащей к Ладве Иломанче, как и в Ладве-Ветке, и вокруг них, лес валили точно, и там рабочей силы могло как раз не хватать…
ну а кирпичный завод?
Никакого подтверждения существования кирпичного завода или хотя бы каменоломни в Иломанче я не обнаружил. Лишь узнал, что на территории Олонецкой губернии первые каменные храмы появились ещё во второй половине XVIII века, а красивый камень для отделки зданий добывали в Карелии во многих местах.
Но нет никаких конкретных сведений об этом, как впрочем, нет нигде следов захоронений военнопленных лагеря L51.
Так что в деле Дулина Ивана Ивановича особой ясности я не добавил, а наоборот — дилемм стало две.
Однако список по захоронениям советских военнопленных, умерших в финских концлагерях, существует. Он составлялся финнами, и речь о нём — впереди.
…………………
А пока разговор о другом списке — списке советских военнопленных, умерших в финских концлагерях.
Даже первой своей половиной (от «А» до «К» включительно), этот список слишком велик для полноценного исследования простым любителем исторических документов, и я сузил свой интерес лишь теми, кто умер (или погиб?) от огнестрельных ранений с фамилиями на «А».
Почему именно огнестрелы заинтересовали меня?
Дулин, как известно, умер от «паралича сердца», хотя я перевёл бы причину его смерти несколько иначе и привычнее для слуха: «сердечная недостаточность миокарда», дословно так и записано в карточке.
Вообще различных диагнозов от простых недомоганий до инфекционных болезней в карточках умерших большое разнообразие, что понятно проистекало из условий их содержания, а вот что могло стать причиной огнестрельных ранений погибших?
Это хотелось бы понять. Но много ли таких раненных, чтобы картина исследования не стала случайной?
Достаточно много.
Иду по фамилиям на «А» и вижу, что на каждой странице таких насчитывается от одного до трёх, (а на каждой странице по 20 фамилий), и например, попадаются сразу двое Абрамовых, потом двое Абросимовых, Алексеевых и Антоновых — тех вообще по семь человек с огнестрелами, Андреевых шестеро… и так далее.

Первым по алфавиту из тех, кто умер от огнестрельных ран в открывшемся списке, стал рядовой Абрамов Павел Александрович 1914 г.р., и на его материалах можно увидеть очень многое из того, что будет и у других, а многого и не будет, потому что на Абрамова П.А. в раскладке ЦАМО обнаруживаются 7 документов, и они открываются сразу все из списка умерших в финском плену.
А у некоторых погибших узников будет только одна строчка в списке… и всё.
В плен Абрамов попал 6.12.41 г., а 13.8.43 г. умер или же, точнее сказать, погиб.
Застрелен? Есть ли какой-то след, понятны ли причина и обстоятельства его ранения?
Изучение карточки военнопленного кое-что дало мне, и я отметил для себя, что в п.13 пробел строки заполнен в углу карточки надписью-пометкой: «А 75».
По п.14. Дата смерти: 13.8.43, место: «Mustasaaren kirkko», причина: «Uuln. sclop. thor.»
Жаль, что в общей массе карточек из финских концлагерей не попадаются с переводом. И это явная недоработка, вот по немецким — большинство доступных карточек военнопленных представлены с переводами, но и финские всё же были переведены ещё в 1945 году, только русские тексты находятся где-то отдельно от оригиналов лагерных карточек.
А попытки самостоятельного перевода с помощью интернета не всегда успешны. Не всякую писанину от руки можно разобрать и правильно воспроизвести самому, и в переводе получается какая-нибудь ерунда.
Карточки заполнены обычно аккуратно, но уж слишком много вычурных завитушек, много сокращений слов, как и в случае с Абрамовым П.А., много и специфических терминов в этих записях.
Даже некоторые наименования в самой карточке требуют пояснений специалистов. Например, по пункту 7. «Tuntolevyn  №:» — автоперевод означает — «собачий жетон».
Понятно, что это бирка по своему предназначению, которую в армиях некоторых стран использовали для идентификации военнослужащих, а «собачий жетон», как неофициальный термин — широко был известен. Использовались жетоны и в концлагерях, например, немецких.
Однако пункт 7 в лагерных карточках не заполнялся почему-то, хотя личный номер, конечно, присваивался каждому.
Почему, и где тогда записывался личный номер узника? Этот вопрос не второстепенный при регистрации факта смерти. Насколько вообще достоверны — смерть и личность в условиях лагерного плена? С такой проблемой мне уже приходилось сталкиваться. И она не так проста, как кажется на первый взгляд.
Финские следователи-дознаватели, конечно, свою работу знали, и личность военнопленного, обозначенную часто только с его слов, так или иначе, проверяли и перепроверяли; определённые методики для этого существовали, но с тем же Дулиным я сильно засомневался в отношении его личности… и не только с ним.

Но при работе с общим списком по огнестрелам я искал в первую очередь какой-нибудь признак, метку, позволяющую понять, что запись о смерти от огнестрельной раны всего лишь уловка лагерной администрации, скрывающей простой факт убийства, то есть, что военнопленный был застрелен умышленно.
Причин тому могло быть несколько — от явной попытки побега военнопленного до личной неприязни кого-то из охранников к особо дерзкому заключённому, или же в результате броска отчаяния со стороны заключённого на вооружённого надсмотрщика, чтобы больше не терпеть мук и унижений плена.
Не исключаются расстрелы как проявление террора для подавления всякого неподчинения.
Это ведь целые сюжеты, но они сокрыты скупыми строками общего списка умерших, а записей по пункту 13 о ранениях: время, место и характер ранения — в карточках почти ни у кого нет.
Нет и записей о расстреле как таковом.
Так что же означает запись в п.14 у Абрамова? 
«Uuln. sclop. thor.» преобразуется подбором вариантов в «Uulnera sclopet thorace», что означает огнестрельные ранения в грудь. Причём, перевод получился у меня именно во множественном числе — ранения.
А если это так, то очень похоже на следствие расстрела, который и стал истинной причиной смерти.
Пока это лишь догадка, а не утверждение того, что так легко раскрылось нечто тайное, тем более, что в деле Абрамова П.А. и без того остаются «белые пятна».
Причём, всегда поражает, что уже многое по факту лежит как на поверхности, и доступно для всех, но не соединяется в единое представление о судьбе человека.
Рядовой Абрамов Павел Александрович 1914 г.р., уроженец села Тогул Алтайского края, попал и в списки погибших в финском плену, и в списки тех, о ком известно место захоронения. Оно прописано чётко и в карточке военнопленного, и в общем списке захоронений советских военнопленных на территории Финляндии.
А именно: Мустасаарен, греко-католическое кладбище (это губерния Вааса).
Могила: столбик с именем и номером военнопленного Vi-9238. 
Однако и тут возникает «но»…
Лагерь № 6, куда попал Абрамов, это г. Выборг, а место его пленения: Карело-Финская ССР, Медвежьегорский р-н, г. Медвежьегорск. Дата пленения: 06.12.1941 года.
Вот пример дилеммы, которая возникает у многих: Финляндия или СССР? На чьей территории искать могилу?

Кажется, уж с Абрамовым вопрос снять просто: Мустасаари=Mustasaaren kirkko — это Финляндия, и есть поимённый список захоронения в Мустасаари, где Абрамов указан самым первым на странице Приложения к учётной карточке №36.
И надо полагать, что «36» — это номер в списке захоронений на территории Финляндии. Сама карточка захоронения от 1992 года, из неё следует, что всего там захоронено 75 человек, но не индивидуально, а в братской могиле.
Список представлен без воинских званий, и скорее всего, военнопленных перезахоранивали из разных мест. Даты их смертей разбросаны по всему периоду войны: от ноября 1941 г. по сентябрь 1944 года.
Мемориал размером 30 х 15 м по состоянию оценивался в карточке захоронения, как хороший. В то уже далёкое от нас, сегодняшних, время — 1992 год, за мемориалом следили члены Общества дружбы Финляндия-Россия. Есть даже фотография с почётным караулом у памятника-обелиска, который установлен на мемориале, а у памятника, увенчанного звездой, стоят молодые люди с флагами двух дружественных стран.
Кто теперь следит за этим мемориалом, сказать сложно…
Но проблема и в другом.
Открываем «Книгу памяти Алтайского края», том 7, и читаем, что рядовой Абрамов Павел Александрович 1915 г.р., уроженец села Тогул, пропал без вести в марте 1942 года.
Плен во фронтовой судьбе Абрамова никак не отражён, а сведения даже в мелочах (год рождения) разошлись.
Откуда же взялась такая запись?
Рядового Абрамова после войны долго искала жена. Есть её анкета на розыск мужа, датированная мартом 1949 года.
В анкете и указан год рождения 1915 (а не 1914), и ещё там указано:
место службы — 552 сп, должность — орудийный номер, последнее письмо пришло от мужа в декабре 1941 года.
Сразу же выявляется несоответствие по месту службы.
В лагерной карточке Абрамова записан другой стрелковый полк — 132 сп, и нет возможности достоверно установить, в какой же в/ч он служил. Самое удивительное, что нет в его документах списка безвозвратных потерь какой-либо их этих двух частей.
Казалось бы, если в 1945 году УУП имел полные списки умерших в финском плену советских военнопленных и располагал списком их захоронений на территории Финляндии, то уж к 1949 году до села Тогул и Тогульского РВК (райцентр всё-таки) должны были поступить сведения о судьбе красноармейца Абрамова П.А., который упомянут в обоих списках…
Но нет, жене и местному РВК о нём ничего неизвестно в 1949 году.
Смотрю «Книгу Памяти Алтайского края» –– её девять томов были переданы в Центральный музей Великой Отечественной войны 25 апреля 1995 года.
Но на её страницах лишь те сведения, что частично «просочились» из анкеты жены на розыск Абрамова в 1949 году, и ничего нет конкретного ни о его службе, ни о гибели в финском плену.
И такая картина –– не исключительная в судьбах многих других…
Как же так? В лагерной карточке Абрамова не только алтайское село Тогул вписано накрепко и точно, но, как и всегда у финнов, есть подробнейшие сведения о родителях военнопленного, даже его гражданская специальность указана.
Оставалось только соответствующей службе написать соответствующее Извещение на родину павшего воина.
Понятно же, о ком идёт речь в лагерной карточке, но, видимо, не приходило в Тогул никакого извещения –– ни о пропаже, ни о смерти Абрамова в плену –– до весны 1949 года, если он на тот момент всё ещё в розыске.

Остаётся ещё вопрос с местом службы рядового Абрамова.
Пробую понять взаимосвязь 552 и 132 стрелковых полков, а также узнать, какой из них мог находиться в начале декабря 1941 года в районе Медвежьегорска, где 6–го числа попал в плен Абрамов.
Боевой путь 552-го сп связан с 191 сд. Изучаю её боевой путь. Это сложный, но и славный путь.
Признаюсь, что при этом пользовался сведениями из Википедии, которая теперь то ли совсем вне Закона, то ли где-то на грани, потому что некий «РКН» сообщает о Википедии, что этот «иностранный владелец ресурса нарушает закон РФ».
И, тем не менее (без прямых цитат), там написано следующее:
191 стрелковая дивизия (и 552-й полк в её составе) с 8 августа 1941 года задействована в боях за Кингисепп, Елагино, в контрударе на Красное Село и далее отошла к Ораниенбауму.
С 15 по 18 октября 1941 года судами Балтийского флота из Ораниенбаума дивизия переброшена в Ленинград.
24 октября 1941 года переброшена судами Ладожской военной флотилии на восточный берег Ладожского озера, и к концу октября 1941 года сосредоточилась в сорока километрах юго-западнее Тихвина.
С 11 ноября 1941 года участвовала в наступлении на Тихвин и в ночь на 9 декабря штурмом с северо-востока выбила противника из города. За героическое освобождение Тихвина 191 сд награждена орденом Боевого Красного Знамени.
    Декабрь 41-го, и никакой Карелии… Тихвин.

27-я сд.
Здесь процитирую два абзаца:
«…11 сентября 1941 года дивизия отошла на новый рубеж обороны. Ширина полосы обороны составляла около 50-ти километров. Оборона была построена в два эшелона: первый эшелон  — 345-й и 239-й стрелковые полки;
   второй эшелон (линия деревни Пертозеро) — 132-й стрелковый полк (в период с 18 ноября до 9 декабря находился в распоряжении Медвежьегорской оперативной группы) без одного батальона. На левом фланге обороны дивизии — северо-восточный берег озера Ондозеро, находился 1-й батальон 132-го стрелкового полка».
    Всё ясно. Абрамов и по лагерной карточке, и по оперативной обстановке на фронте в начале декабря 1941 года мог служить как раз в 132 сп 27 сд, но никак не мог в 552 сп 191 сд.
Откуда жена взяла 552 сп, сказать невозможно, к тому же на письмах с фронта обычно стоял номер полевой почты…
На дату мобилизации Абрамова Тогульским РВК, это18 августа  — 552 сп уже сражался под Кингисеппом, и трудно предположить, что хотя бы один взвод могли перебросить на Карельское направление из части, обороняющей Ленинград.
Возможен, конечно, такой вариант: ранение рядового Абрамова в составе 552 сп, излечение в госпитале, а потом через военно-пересыльный пункт его отправка в другую часть другого соединения (в 132 сп 27 сд).
Дело обычное для войны, но всё же это — предположение чистой воды, так как никаких следов об этом нет, ни в госпиталях, ни на ВПП, а какие-то документы всегда отображают такие этапы службы.
Ну и самое непонятное тогда, как солдат, повоевавший в двух разных полках двух разных дивизий, не вписан ни в один из документов этих частей? Эти части, конечно, побывали в разных переделках, но разгрома избежали. Какая-то документация должна быть…
По-моему, анкета жены многое запутала, но по оттискам штампиков на ней можно определить, что  12 марта 1949 года — «НЕ ЗНАЧИТСЯ» шлёпнули в «Центральном Бюро по учёту потерь личного состава ВМФ» (?), а ещё три оттиска говорят о регистрации в разных других инстанциях, в том числе в управлении по учёту погибших и пропавших без вести (овальная печать).
И уже от руки написанная на анкете резолюция-решение: «пр б/в  III-42» — попала в «Книгу памяти Алтайского края» о рядовом Абрамове, как о пропавшем без вести в марте 1942 года (с трёхмесячной задержкой от декабря 41-го).
А не будь анкеты, не было бы и этого…
Но на сайте «Поиск по фамилии — Память народа poisk.re» я всё же обнаружил запись:
«Информация о Павле Абрамове из приказа об исключении из списков», где местом его службы обозначен 132 сп, и остальное сходится логично, а дата рождения военнослужащего: 24.07.1914 г..
Но это означает только одно, что приведённые сведения заимствованы из карточки военнопленного, и всё…
И ещё очень огорчает, что на этом сайте постоянно обнаруживается какой-то вирусный вброс информации о пленении бойцов под Тегераном (?!).
Я уже дважды писал об этом в своих публикациях, когда натыкался на картинку пленения или гибели с координатами места из Ирана… и тут та же самая картина наблюдается. Диверсия какая-то…

Но всё же с документами времён войны работа продолжается.
Мне уже попадались тома «Книги памяти Московской области», которые содержат в себе дополнения и изменения к ранее выпущенным книгам. Это правильно, возможно, появляются такие тома и в других областях и краях. Но пока через доступные документы ЦАМО, картина по Абрамову П.А. выглядит так, как я описал выше.
Искать «хитрым» способом какие-то иные следы через тот же сайт (Память народа::Подлинные документы о Второй Мировой... pamyat-naroda.ru) не получится, так как 552 и 132 сп уже вписаны ЦАМО в судьбу Абрамова Павла Александровича 1914 г.р. (и 1915 г.р.) в единый пакет. Только вот источником информации являются не документы этих частей (их нет), а лагерная карточка и анкета Тогульского РВК со сведениями, полученными от жены.
Существуют ещё электронные варианты Книг памяти, обновлять которые можно гораздо оперативнее. Есть такая версия и у Книги Алтайского края.
Назначение этого проекта именно в том, чтобы вносить дополнительно имена воинов Великой Отечественной войны уроженцев и жителей Алтайского края, чьи имена не были увековечены в печатном издании "Книга памяти Алтайского края", вышедшем в 9 томах в 1992-1996 годах.
Также в проект вносятся имена тех, кто был увековечен в издании с ошибками: сведения о них вносятся с уточненными и расширенными данными.
   
   Я зашёл на её электронные страницы и набрал в поисковике Абрамова Павла Александровича.
Книга на его данные не отозвалась, значит, никаких обновлений не было, но по статьям о других солдатах я увидел, что изменения в принципе вносятся.
Конечно, сегодня эти изменения ничего не меняют в судьбах павших воинов, да и для большинства их родственников они интересны лишь отчасти. Куда важнее были бы эти сведения непосредственно в годы войны или же сразу после её окончания, своевременное их получение запускало процедуру назначения пенсий за погибших.
В случае с Абрамовым, о его судьбе могли уже знать к середине 1945 года, но документ (анкета) показывает, что поиск шёл и в 1949 году. 
Но решение по его судьбе тогда было всё же принято — о признании Абрамова П.А. пропавшим без вести с марта 1942 года, и должно было оформиться соответствующим извещением в адрес Тогульского РВК и жены солдата. Видимо, так оно и было сделано.
………………………
Есть точные сведения и о захоронении второго огнестрела по фамилии Абрамов.
Это Петр Ефимович, 1920 г.р., Место рождения: Белорусская ССР, Витебская обл., г. Орша.
Рядовой 22 сп 2 сд. Дата пленения: 21.09.1941. Место пленения: Карело-Финская ССР, Карельский перешеек, д. Тали.
Лагерь: L-21, трудовой лагерь, лагерный номер: L-21/168; ;-2669. Погиб в плену от огнестрельной раны. Дата выбытия: 16.05.1942.
Место захоронения: Ленинградская обл., Курортный р-н, Зеленогорск (Терийоки), оз. Щучье (Хаукиярви).
Могила: № L-168, доска.
Здесь, кажется, всё ясно по месту захоронения, но на поверку по этому адресу сложно найти что-либо конкретное, а больше ничего о бойце нет: ни статьи в Печатной книге памяти, ни какой-либо записи в списках полка или дивизии, ни анкеты на его розыск… сгинул человек 22-х лет отроду, и неизвестно, узнал ли кто-то из его близких о его могиле.
При поиске места захоронения Абрамова П.Е. в интернете я нашёл интересный форум: «Народная карта братских захоронений 1939-1944 года».
Однако на нём в основном идёт поиск и систематизация захоронений бойцов, погибших на фронтах двух войн с Финляндией, а не военнопленных.
Что же касается записи об огнестрельном ранении Петра Ефимовича, то она так небрежно сделана, что я и не пытался её перевести, но метка «А 75» в углу на обороте карточки тоже есть…
Но куда большая неопределённость возникает с местом службы Абрамова П.Е..
В его карточке указан 22 сп 2 сд.

Но 2-я сд I-го формирования на 22 июня 1941 года дивизия находилась на западной границе СССР, в 15 км севернее крепости Осовец, где и приняла первый бой в 11 часов утра.
В период с 26 июня 1941 года по 3 июля 1941 года дивизия была уничтожена в Белостокском котле.
По другим источникам — кадровая 2-я стрелковая дивизия, 1-го стрелкового корпуса, 10-й армии встретила самый первый удар вермахта 22 июня и погибла окружённая в «Минском котле» (27 — 30 июня).
Сводный отряд дивизии и прибившихся к нему красноармейцев, общим числом в 250 человек, вышел к своим только 25 августа 1941 года западнее г. Белого уже на границе с Тверской областью.
Официально 2 сд была расформирована 19 сентября 1941 года, и 22 сп в её составе никем не упоминается (?!).
Позднее номер разгромленной дивизии получила 2-я дивизия народного ополчения Сталинского района города Москвы, которая и воевала с осени 41-го под Москвой.
Так что финские следователи-дознаватели не всегда добывали из пленных достоверную информацию, и поэтому огнестрельное ранение Абрамова П.Е. и его гибель в плену тоже можно считать следствием акта сопротивления, как и заведомо ложные показания о месте службы.
Это лишь очередная моя версия…
……………………
И всё же нашлись карточки с разными подсказками по существу ранения, и одна из них напомнила простую вещь — шла война, на которой случаются и бомбёжки, и обстрелы, и никто из военнопленных не был застрахован от поражения огнём «своих», или же мог стать жертвой шальной пули, осколка, мог, где угодно, и на мине подорваться.
К такому выводу я пришёл, изучив материалы на младшего сержанта Абросимова Михаила Николаевича 1914 г.р., уроженца г. Ленинграда.
В плен он попал 16.09.1941 г. под Свирью, а умер от огнестрельной раны 16.06.1942 года.
В пункте 13 записей нет, а в п.14 следующее: «или Vulnesa или же Vulnera bombard», а метка в углу уже другая — «А 72».
«Бомбард», вроде бы и так понятно, что означает бомбардировку, но «Vulnes(r)a» перевести долго не мог, и лишь перебором вариантов нашёл сочетание «Uulnera bombardis», получив то, что и предполагал: «ранение от бомбардировки».
В данном случае с Абросимовым М.Н. такая причина его тяжёлого ранения или даже мгновенной гибели во многом объясняет место его захоронения, в отношении которого в разных источниках всё же есть разночтения:
— Финляндия (в «Книге памяти г. Ленинграда», том 17),
— Карело-Финская ССР (по «Книге памяти блокадного Ленинграда»).
Разница принципиальная, ведь, как и в случае с Дулиным, возникает вопрос: на Родине искать могилу солдата или за границей?
ЦАМО даёт уточнение места, почти совпадающее с данными п. 14 и 15 лагерной карточки: «Финляндия, Китеэ, в лесу».
Однако Китеэ (фин. Kitee) — это и город, и муниципалитет в Финляндии, поэтому хотелось понять, где конкретно находился лагерь «Sv. L14».
Стал я искать информацию и вышел в «Контакте» на форум с красноречивой фотографией лета 1943 года: «Советские военнопленные в лагере Sv. L14 (Sotavankileiri 14)». Её можно и найти по этому заголовку.
Текст под фото: «На тот момент лагерь располагался в районе деревни Хелюля, севернее города Сортавала. Комендантом лагеря был майор Пухакка. По сохранившимся данным в период 1941 - 1942 гг. в этом лагере погибло 213 советских военнослужащих, 8 из которых были расстреляны».
Ещё на форуме обсуждалась форма военнопленных, и если принять на веру мнение одного из участников, то форма для военнопленных была определена приказом лишь в мае 1942 г.
«На плечах, груди и брюках в качестве опознавательных знаков нашивались ленты. На спине знак имел форму буквы "V" (вероятно, от слова vanki - заключённый)».
Ленты-нашивки на груди хорошо видны на фото, но лишь у четверых из шести. У двоих с лентами есть ещё какие-то небольшие нашивки на кармашках. Вопрос о жетонах на форуме не обсуждался, а жаль.
Теперь надо искать Хелюлю.
 
И если глянуть, где находится деревня Хелюля (а она жива до сих пор, входит в состав Сортавальского городского поселения), то версия нахождения могилы Абросимова на территории Карелии становится предпочтительней, так как до финской границы от Хелюли приличное расстояние.
Вряд ли пленные уходили на работы в лес слишком далеко, но это чисто умозрительное заключение, и где находится могила младшего сержанта, уже не найти всё равно. Лес — он всюду одинаков, что по эту сторону границы, что по ту.
И есть очень важный документ, работающий в подтверждение моей последней фразы, он обнаружился в подборке рядового Абросимова и называется так:
«СПИСОК военнопленных, места захоронения которых неточны».
И по разделу «Kitee» (стр. 22) первым идёт он сам — Абросимов, первым — из пяти всего фамилий военнопленных (по Китеэ).
Так что путаница — Финляндия или Карело-Финская ССР — понятна и объяснима.
После окончания войны почти половина территории тогдашней общины Китеэ отошла Советскому Союзу в составе Карело-Финской ССР (в том числе, район г. Сортавала), а лагерь № 14, в котором погиб Абросимов М.Н., относился у финнов к Сортавальскому округу.

И следом за Абросимовым М.Н. в списке тех, чьи захоронения в провинции Китиэ точно не определены по месту, записан Гусев Иван Васильевич 1906 г.р..
Он из того же самого лагеря, умерший (погибший) в тот же день, с указанием той же самой причины — «Uulnera bombard.», и захоронен он также в лесу. Так что 16.06.1942 г. захоронили в лесу двоих военнопленных.
Замечу ещё, что красноармеец  Гусев родом был из Смоленской области, но я не нашёл в его документах упоминания о нём в областной книге памяти.
Возможно, сведения о его судьбе, пусть и с не точным указанием места захоронения, так и не дошли до адресатов.
Но сама запись о месте захоронения «в лесу» становится понятной и логичной после расшифровки фразы о бомбардировке. Однако всё же Абросимов с Гусевым являются в большей мере исключениями, как военнопленные, чьё место захоронения неизвестно в принципе или же слишком не точно указано для последующего обнаружения.
У подавляющего большинства тех, кто попал в список мест захоронений, они определены достаточно точно, хотя при этом упомянуты и не все жертвы финского плена.
И далее я назову ещё одного умершего в Сортавальском лагере №14.

Это рядовой Аверченко Петр Архипович 1908 г.р., которого по донесению 367 сп 71 сд записали в число убитых и оставленных не захороненными на поле боя 21.07.1941 года.
Отмечу, что список безвозвратных потерь 71 сд составлялся задним числом уже в ноябре, и в нём даже не указано место июльских боёв. Поэтому не удивляет, что 15 августа 1941 года «убитый» в июле красноармеец оказался в финском плену. Лагерный номер: I-112.
Умер он от огнестрельной раны 10.03.1942 г..
Что это за рана, какова её причина — записано неразборчиво, но метка, знакомая уже — «А 75» есть, а место захоронения Аверченко указано очень точно:
Карело-Финская ССР, Сортавальский (Сердобольский) р-н, г. Сортавала, 150 м от южной стороны лагерной ограды на юго-восток. Могила: деревянный знак с именем военнопленного.
Тем не менее, сведения о красноармейце Аверченко П.А. «разошлись кругами»:
— он назван погибшим в плену в двух разных томах «Книги памяти г. Ленинграда» (№№ 6 и 11, как уроженец Ленинграда) и ссылка дана на Володарский РВК;
— дважды Аверченко упомянут и в документах «Книги памяти блокадного Ленинграда»:
     один раз он зачислен погибшим на фронте уроженцем г. Витебск, 
     другой раз упомянут как погибший в плену уроженец г. Ленинград.
Но почему-то я уверен, что речь идёт об одном человеке.
Во-первых, даты рождения и гибели совпадают по всем документам, а во-вторых, как обычно, самым достоверным идентификатором стали сведения о матери — Аверченко Матрёне Ефимовне, которая проживала в г. Витебске на улице Шоссейной, и названа она как в списке безвозвратных потерь 71 сд, так и в карточке военнопленного. Единственно, что не совпало — номер дома и квартиры по улице Шоссейной, но разночтения возникли, конечно, не из-за этого.
Место рождения — вот где сведения разошлись кардинально: Витебск и Ленинград.
Путаницу усугубило отсутствие точных записей по месту призыва, и Аверченко даже попал в редкий документ, проясняющий причину этого:
«Список военнослужащих, погибших в плену в Финляндии, не определенных по призыву, прописанных в г. Ленинграде».
В том списке Аверченко буквально второй на первой же странице, а всего в списке 51 военнослужащий, но список отпечатан почему-то Дзержинским районом. А источник информации: «материалы, переданные консульством Финляндии».
И появляются в подборках ЦАМО четыре «разных» Аверченко-ленинградца, призванных… Красногвардейским, Калининским, Дзержинским и Володарским РВК.
Хотя и тёзки у него, конечно, были… но ведь указан точный адрес места жительства в Ленинграде: Ржевка, Кабаниха 20, кв.1, и эта запись идёт по сведениям Красногвардейского РВК, призвавшего Аверченко 24.06.41 г., по «Книге памяти блокадного Ленинграда», но тут же в подборке почему-то дана ссылка и на Калининский РВК?
А Ржевка и сегодня — «исторический район на востоке Санкт-Петербурга, расположенный на территории Красногвардейского административного района».
С Кабанихой чуть сложнее, 14 августа 1958 года улица Кабаниха была присоединена к Челябинской улице, с которой она соединялась железнодорожным переездом ещё с 1920-х годов, и ныне Челябинская улица проходит от Ржевской улицы до Челябинского моста через Охту…
В 1945 году этот адрес: Ржевка, Кабаниха 20 — был понятен, но почему-то запутались в районах...
Но через запутанные материалы на «нескольких» Аверченко я вышел и на другой вариант «Списка умерших военнопленных…», полного названия которого нет (отсутствует «шапка»), а из сопроводительного письма с весьма загадочным содержанием становится понятным вопрос, откуда появляются разные трактовки гибели советских военнопленных: в германском плену или в финском?
Это документ от 24 декабря 1945 года, ушедший из отдела регистрации и учета Управления уполномоченного СССР по делам репатриации граждан СССР в адрес Начальника Управления персонального учета погибшего и пропавшего без вести рядового и сержантского состава КА и пенсионного обеспечения их семей.
Генерал-майору тов. Шавельскому В.Г.
«Направляю списки, присланные из Финляндии на советских военнопленных погибших в немецком (?) плену».
Приложение: Списки на 1013 листах только адресату.
………………
Странной выглядит формулировка «в немецком плену», если список на военнопленных прислан из Финляндии, и это только усугубило путаницу, которая возникала в основном из-за бланков специальных Извещений для погибших в плену, который предусматривал лишь один возможный вариант плена — «германский».
Всего в списке 18 318 фамилий, и это знакомое уже число, и знакомые фамилии в списке, но уже все —  от «А» до «Я». 
Только опять (как и в первом варианте) не совпадает число указанных в письме листов списка (1013) с количеством подшитых 376 листов; или что-то осталось вне всеобщего обозрения, или подшитые листы считались как-то иначе.
Иначе арифметика по количеству военнопленных в списке никак не сойдётся.
Составлен список финской стороной и подписан «Начальником ликвидационного органа Штаба Командующего по делам в/п (военнопленных)» майором В. Теутари (то есть стороной противника в войне).
А уже подшит и скреплен гербовой сургучной печатью для пакетов №2 «Отдела по персональному учёту потерь сержантов и солдат Сов. Армии» (уже не Красной Армии, не РККА), что определяет дату документа как действующего после февраля 1946 года.
Поражает та лихость, с которой расписался под печатью ст. пом. начальника отдела некий Лепёхин (звание даже не указано).

К сожалению, алфавитные списки погибших никак не связаны со списком по местам захоронений военнопленных на 422 листах.
Сведения о местах захоронений подаются в нём не в привязке к нумерации концлагерей и не в общем алфавитном порядке, а систематизированы по административной «географии» — по военным округам и губерниям Финляндии, и ещё точнее — по населённым пунктам и братским могилам возле них и даже местным кладбищам.
Создавался он ещё в 1945 году, а рассекречен относительно недавно, не ранее мая 2007 года, когда вышел приказ Министра обороны РФ №181:
«О рассекречивании архивных документов Красной Армии и Военно-Морского Флота за период Великой Отечественной войны 1941-1945 годов».
Но пользоваться им практически невозможно, так как процесс поиска чьей-то фамилии или названия местности весьма трудоёмок, в списке нет даже общей внутренней описи — последовательности перечисления военных округов и губерний Финляндии. Всё разбито на частности, понятные немногим специалистам.
Этот список лишь даёт понять, что в 1945 году была проведена большая и тщательная работа по выявлению жертв финских концлагерей и установлению мест захоронений погибших.

Но это не означает, что тогда нашли следы всех погибших и умерших (то есть всех захороненных), и как показывает изучение материалов по пропавшим без вести (по их розыску), даже уже имевшиеся сведения, полученные от финской стороны, не всегда были доведены до родственников.
В этом смысле очень показательны материалы по розыску погибших в плену Акимова Ивана Васильевича и Алексеева Сергея Алексеевича, но о них и не только о них — уже в следующей части.