Глава 5. К истокам греческого чуда

Есть в истории Древней Греции период культурного переворота, связанный с созданием греческой цивилизации. По образному выражению Эрнеста Ренана он получил название “Греческого чуда”. И действительно, разве это не чудо, когда за какие-то три века (VIII-V в. до н.э.), Греция сделала внезапный стремительный рывок в развитии философии, который послужил толчком в становлении европейской науки. Возникла новая форма государственного управления – первая в истории демократия. В науке, философии, литературе и изобразительном искусстве Греция превзошла достижения цивилизаций, развивающихся уже более трех тысяч лет. Споры о том, что же явилось предпосылкой “Греческого чуда”, не утихают и до сегодняшнего дня. Какие только версии не выдвигаются: политические, экономические, географические, генетические, расовые,  античное рабство и другие.

Одним из первых по этому поводу высказал свое мнение отец истории Геродот. Он высоко ценил культуру Древнего Египта, бывал там, беседовал со жрецами, и считал возможным влияние Египта на стремительное развитие культуры Древней Греции. Действительно, греки многому научились у египтян, многое переняли у них.
Наукой поддерживается мнение, что условием для зарождения “греческого чуда” было создание полисов. Полис – это независимый город-государство, состоящий из городского центра и сельскохозяйственной округи – хоры. Это действительно уникальное и принципиально новое явление древнегреческой цивилизации, ее высшее достижение. Но полисы стали складываться значительно раньше (уже в XII веке до н.э.), а в середине VIII века до н.э. отмечен их интенсивный рост. Почему тогда новая форма политического управления – демократия появляется лишь с VI века до н.э.?
 
Перикл (490-429 гг. до н.э.), при котором Афинская демократия, просуществовавшая  с 594 по 321 гг. до н.э., достигла своего расцвета, заявлял: “Для нашего государственного устройства мы не взяли за образец никаких чужеземных установок. Напротив, мы скорее сами являем пример другим, нежели в чем-нибудь подражаем кому-либо. И так как у нас городом управляет не горстка людей, а большинство народа, то наш государственный строй называется народоправлением”. Но так ли это?
 
По времени эпоха культурного переворота в Греции (VII-V века до н.э.) точно совпадает с периодом Великой греческой колонизации и этот чисто исторический аспект нельзя не учитывать как возможную предпосылку “греческого чуда”. Никто не возражает, что освоение греками новых территорий сопровождалось не только эллинизацией местного населения, но и варваризацией самих греков, хотя они этого как будто не замечали.
 
Основным центром переселенческого движения был город Милет в Малой Азии. Страбон писал о нем: “Много славных деяний совершил этот город, но величайшие из них – это множество основанных им колоний, потому что весь Эвксинский Понт, Пропонтида и многие другие места были колонизованы милетянами”. Во времена Гомера Понт назывался Аксинский (негостеприимный), а после колонизации он стал Эвксинским (гостеприимным). Именно ионийцы, жители Милета уже во второй половине VII века до н.э. первыми из колонизаторов достигли страны синдов в Северном Причерноморье.
 
Обращает на себя внимание тот факт, что среди лидеров культурного переворота с одной стороны были ионийцы, сформировавшие новое мировоззрение, давшее толчок развитию философии и других наук, а с другой стороны афиняне, разработавшие принципы демократического управления. Зарождение философской мысли все бесспорно связывают с Фалесом Милетским (624-548 гг. до н.э.), а закладку фундамента демократии с Солоном Афинским (630 – 560 гг. до н.э.). Помимо того, что они жили практически в одно и то же время, и тот и другой начинали свою деятельность с торговли и много путешествовали. Как пишет Плутарх, в те времена торговля была большом почёте у знатных людей. Не потому что она давала богатство, которое у них и так было, а “потому что она знакомила эллинов с миром варваров, доставляла дружбу с царями и давала разносторонний опыт”. А про Солона он говорил, что “странствовал Солон скорее для приобретения большего опыта и познаний, чем ради обогащения”. Все согласны в том, что Солон был большим любителем науки, даже в преклонном возрасте он говорил: “Стар становлюсь, но всегда многому всюду учусь”.
 
С Фалеса и Солона начинался первый список мудрецов Древней Греции, который был оглашен всенародно в Афинах в 582 году до н.э. Далее следовали Биант Пиенский и Питак Митилинский. Позднее этот список неоднократно пополнялся, исправлялся и приводился в разных письменных источниках как “Список семи мудрецов”. Хотя, по словам Плутарха: “Фалес был тогда единственным ученым, который в своих исследованиях пошел дальше, чем нужно было для житейских потребностей. Все остальные получили звание мудрецов за свое искусство в государственных делах”. Количество мудрецов в разное время доходило даже до семнадцати, но выше приведенные имена входили во все списки и Фалес всегда был на первом месте.
Именно к Фалесу обращается Ферекид в своем предсмертном письме: “И велел я моим слушателям, похоронив меня, послать тебе мною написанное: если ты и остальные, кто мудр, одобрите посланное, то обнародуйте, если же не одобрите, то не обнародуйте. Я покамест этим недоволен: неопровержимостей здесь нет, да и нельзя надеяться достичь истины, собирая, что известно, о богах; остальное же надобно додумывать, и сужу я обо всем лишь гадательно”. Исследования Ферекида так и канули в лету, никто их не обнародовал. Мы лишь можем гадать сегодня, какие исследования он вел, собирая легенды о богах древности.
 
Диоген Лаэртский, античный историк (III век н.э.) в своей книге “О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов”, объединившей биографии 62 мудрецов ионийской школы и 21 пифагорийца начинает свое описание с Фалеса и Солона. В настоящее время из “Списка семи мудрецов” память сохранилась только о двоих – Фалесе Милетском и Солоне Афинском, остальные практически забыты.

Хотя Фалес и говорил, что они с Солоном ничего не пишут, но Солон в своих законах, которые были не просто написаны, а выбиты на деревянных дощечках и выставлены для всеобщего обозрения, смог не только выразить свой взгляд на социальное устройство общества и довести его до своих современников, но и сохранить в памяти потомков вплоть до наших дней.

Основными моментами этих законов были:
1) Участие в управлении большинства граждан.
 
2) Выдвижение на посты на основе личных достоинств.
Геродот приводит историю, которая как нельзя лучше иллюстрирует это положение. Хотя она никак не относится ни к жителям Афин (для которых Солон писал законы), ни к описываемому периоду, потому что в VI веке до н.э. Милет находился в своем расцвете, являясь жемчужиной Ионии. Но буквально за два поколения до этого Милет находился в крайне тяжелом положении, его раздирали гражданские распри. Как пишет Геродот, для примирения враждующих сторон милетяне выбрали паросцев среди всех жителей Эллады. Паросцы обошли всю Милетскую область из конца в конец. Если им случалось заметить на опустошенной междоусобицей земле хорошо возделанный участок, они записывали имя хозяина. Но таких участков было крайне мало. Именно владельцам этих участков на народном собрании паросцы передали управление городом, потому что, по их словам, кто заботится о своем участке, будет также хорошо заботиться и об общем достоянии (кн.5, п.28,29).
 
3) Равенство всех граждан перед законом.
В своем ответном письме Крезу Солон писал: “Житье мне милей там, где все законы равны и справедливы”.
 
4) Особая защита слабых.
Самым первым проявлением такой защиты была отмена долгового рабства. Более уже никто из афинян не мог стать рабом из-за своих долгов.
 
5) Любой обвиняемый получал право на защиту.
После несправедливых законов, когда за любой, даже самый малый проступок грозила смертная казнь, законы Солона были как глоток свежего воздуха.
 
И все же, не все граждане были довольны реформами, на что Солон отвечал: “Трудно в великих делах сразу же всем угодить”.
 
Мысли же Фалеса передавались в устной форме в ходе бесед. “Делать знания общим достоянием, а не обращать их без всякой пользы к избранным лицам” – эти слова из его письма Ферекиду являются, вероятно, его жизненным кредо. Письма Фалеса, приведенные Диогеном Лаэртским, позволяют обозначить круг его друзей и интересов.
 
Письмо Фалес - Ферекиду. “Дошло до меня, что ты первым среди ионян вознамерился явить эллинам сочинение твое о божественных предметах. Пожалуй, ты и прав, что думаешь сделать писанное тобою общим достоянием, а не обращаешь его без всякой пользы к избранным лицам. Но если тебе угодно, то и я хочу стать твоим собеседником в том, о чем ты пишешь; и если ты скажешь, я буду к тебе на Сирос. После того как мы с Солоном Афинским плавали на Крит ради наших там изысканий и плавали в Египет ради бесед с египетскими жрецами и звездочетами, право, мы были бы безумцами, если бы не поплыли и к тебе; говорю “мы”, ибо и Солон приедет, если ты на то согласишься. Ты ведь домосед, в Ионии бываешь редко, новых людей видеть не любишь, и одна у тебя, как я полагаю, забота – о том, что ты пишешь. Мы же не пишем ничего, но зато странствуем по всей Элладе и Азии”.

Можно полагать, что учеников у Фалеса не было, а были только “собеседники”. Наиболее полно работы Фалеса описаны Аристотелем в “Метафизике”. От Фалеса к Аристотелю прослеживается преемственность на протяжении двух столетий: 
1. Фалес (624-548 гг. до н.э.)
2. Анаксимандр (611- 546 гг. до н.э.) – последователь, собеседник, некоторые называют его учеником Фалеса. Сам он - учитель Анаксимена, Пифагора и Гекатея Милетского.
3. Анаксимен (585-525 гг. до н.э.) – ученик Анаксимандра.
4. Анаксагор (500-428 гг. до н.э.) – слушатель Анаксимена.
5. Архелай (V век до н.э.) – ученик Анаксагора, учитель Сократа.
6. Сократ (470-399 гг. до н.э.) – слушатель Анаксагора, учитель Платона и Перикла.
7. Платон (427-347 гг. до н.э.) – ученик Сократа, учитель Аристотеля.
8. Аристотель (384-321 гг. до н.э.) – учитель Александра Македонского, он обучал Александра с 15 летнего возраста.
 
Архелаю отводится роль последнего представителя ионийской школы натурфилософии, а затем последователи его ученика Сократа “сократики” спустили философию с небес на землю, дав начало нравственной философии.
 
Странствия, о которых упоминается в приведенном выше письме Фалеса, относятся, вероятно, к тому периоду, когда Солон после обнародования своих законов с разрешения афинян в 593 г. до н.э. покидает Афины на десять лет, надеясь, что за это время афиняне привыкнут к новым законам. Как отмечают, установленный при Солоне государственный строй в Афинах, стал впоследствии прототипом афинской демократии.

Диоген Лаэртский приводит и письмо Фалеса Солону, которое отражает сложившуюся ситуацию. Некоторые выражают сомнение в подлинности писем Фалеса. Но тогда и всю информацию доисторического периода (до Геродота, который отстоял от описываемых событий почти на два столетия) нельзя считать достоверной, ведь она устно передавалась от одного другому на протяжении нескольких поколений.

Солона приглашают к себе одновременно Крёз и Эпименид. Последний, пишет в своем письме к Солону: “Ты же, друг, не пускайся в странствия, а будь ко мне на Крит. Здесь над тобою не будет грозного единодержца. В странствиях же тебе могут встретиться его друзья, и тогда, боюсь, как бы, не было тебе худо”.
 
Становится понятным, за какими изысканиями Фалес и Солон плавали на Крит. Конечно же, их привлекал Эпименид, эта легендарная личность с феноменальными способностями, самый знаменитый критский мудрец родом из Феста. Его считали любящим богов, знатоком науки о божестве, воспринимаемой путем вдохновения и таинств. Как пишет Плутарх: «Когда он по просьбе афинян, приплыл с Крита для очищения Афин от осквернения, он подружился с Солоном, во многом ему тайно помогал и проложил путь для законодательства».
 
Судя по тону письма, посещение Египта “ради бесед с египетскими жрецами и звездочетами” не являлось чем-то необычным ни для Фалеса, который и раньше плавал в Египет и, по словам Диогена Лаэртского, “жил там у жрецов”, где не только обучался математике и геометрии, но даже научил египтян измерять высоту пирамиды по ее тени, ни для Солона, которому египетские жрецы поведали сказание об Атлантиде. Как пишет Плутарх “Солон даже попробовал изложить его в стихах, чтобы познакомить с ним эллинов. Но греки узнали об Атлантиде лишь спустя почти два века от Платона”.

И все же, каким был Фалес, с которого все началось. Сведения настолько противоречивы, что иногда один и тот же автор приводит абсолютно разные факты. Диоген Лаэртский в описании жизни Фалеса пишет: “Умер Фалес, глядя на гимнастические состязания от жары, жажды и старческой слабости”. А в приведенном им письме Анаксимена - Пифагору, все выглядит совершенно иначе и более правдоподобно.
 
Письмо Анаксимена – Пифагору. “Фалес, сын Эксамия, достигнув преклонных лет, несчастным образом скончался. Ночью он по своему обыкновению вышел со служанкою из дома, чтобы посмотреть на звезды, и, созерцая их, свалился в колодец, о котором совсем запамятовал. Вот каков, по словам милетских жителей, был конец этого небоведца. Мы же, его собеседователи и сами, и дети наши, и товарищи наши по занятиям, сохранили память об этом муже и блюдем его заветы. Пусть же всякая наша речь начинается именем Фалеса”.
 
Фалес происходил из знатного финикийского рода. Как пишет Диоген Лаэртский, “в Милете он был записан в число граждан, когда явился туда вместе с Нелеем, изгнанным из Финикии. Впрочем, большинство утверждает, что он был коренным жителем Милета”.
 
После темных веков греки вновь обрели письменность, и пришла она к ним из Финикии, а вместе с ней и старейшие писания. Про Ферекида сказано, что учителей он не имел, а приобрел свои знания из тайных финикийских книг. Можно полагать, что Фалес тоже был знаком с этими писаниями и в них смог найти астрономические знания, которые вышли из Вавилона. Не это ли побудило в Фалесе стремление к познанию истины, а  профессия купца, выбранная им в молодости, как нельзя лучше способствовала этому.

По Геродоту, Фалес – прозорливый политик. По Аристотелю, Фалес заложил основы государственности, но отойдя от государственных дел, как пишет Диоген Лаэртский, “он обратился к умозрению природы”. Он первым стал вести беседы о природе, он первый объявил душу бессмертной. Что же подтолкнуло его взглянуть на мир не через призму мифологической догмы, а в стремлении докопаться до истины? Его изречения, как будто бы написанные нашим современником, явное подтверждение этому:
Древнее всего сущего – бог, ибо он не рожден.
Прекраснее всего – мир, ибо он творение бога.
Больше всего – пространство, ибо оно объемлет все.
Быстрее всего – ум, ибо он обегает все.
Сильнее всего – неизбежность, ибо она властвует над всем.
Мудрее всего – время, ибо оно раскрывает все.
 
Его спросили, можно ли скрыть от Бога дурное дело? На что Фалес ответил: “Ни даже дурное помышление!” Его спросили: «Что божественно?» “То, что не имеет ни начала, ни конца” – ответил он. Призыв “познай себя”, тоже принадлежит Фалесу.

Конец VII – начало V в. до н.э. – годы активного присутствия греков в Северном Причерноморье. На новых землях жители Эллады знакомятся с синдами. Разве нельзя предположить, что в молодости Фалес побывал там? Такое допущение вполне возможно, и оно имеет своё обоснование.

Геродот описал эпизод, как Фалес, находясь в стане царя Крёза, помог его войску перебраться через реку Галис (кн.1, п.75). Фалес предложил Крёзу вырыть глубокий канал выше стана, так чтобы река разделилась на два рукава и стала проходимой. Хотя некоторые утверждали, что старое русло реки при этом стало абсолютно сухим. Где же увидел Фалес, как меняют русла рек и смог обучиться этому мастерству? Кто-то называет Египет, но египтяне могли изменять течение воды лишь в небольших каналах, но никогда не меняли русла больших рек. А может быть, Фалес научился этому в стране синдов? Если посмотреть на карту, то видно, что весь Таманский полуостров, бывшая территория Синдики, покрыт сетью каналов, которые прорыли синды. С помощью этих каналов, они не только производили орошение своих плодородных земель, но и могли менять направление течения таких мощных рек как Кубань и Дон. Такое множество следов старых синдских каналов “испещряющих Таманский полуостров”, даже у современных специалистов вызывает недоумение.
 
Так в чем же главная заслуга Фалеса? Он преодолел привязанность к догматам мифологии. Он раскрепостил мышление. Если говорить образным языком, он как бы убрал преграду и выпустил мысль на свободу. Как пишет Аристотель, Фалес первым поставил вопрос, что является основой всего, из чего состоит все сущее и куда потом все возвращается. Что же является “строительным элементом” в природе? По Фалесу – это субстанция. С этого времени тема субстанции стала ведущей в греческой философии. Мышление в рамках мифа стало преобразовываться в логическое мышление.

Началом всего Фалес полагал воду, мир считал одушевленным и полным божеств. Но свое убеждение он не навязывал другим, не сковывал их мышление. И уже его ближайший последователь Анаксимандр учил, что первоначалом и основой всего является апейрон – беспредельное неопределенное в пространстве и времени. Для его ученика Анаксимена основой всего являлся воздух. А Анаксагор – слушатель Анаксимена, первый поставил ум выше вещества. По его словам, “пришел ум и установил в нем распорядок”. Так было положено начало единства в многообразии.

О Фалесе мы узнаем по работам его ближайших последователей. В связи с этим нельзя не упомянуть Пифагора. Хотя его и не относят к ионийской школе, но основа его знаний закладывалась в Ионии. Пифагору до рождения, по словам предсказательницы пифии, была уготована участь “принести людям столько пользы, сколько не приносил и не принесет никто другой”. Поэтому ему дали имя Пифагор, тот, о ком объявила пифия. И как бы оправдывая свое предназначение, Пифагор с детства тянулся к любым знаниям. Его интересовало все: как устроен мир, вопросы жизни и смерти, смысл жизни. И близкие помогали ему в этом. Первым учителем Пифагора был Гермадамант, потомок рода эпических певцов на Самосе. Он привил мальчику любовь к музыке и к поэзии Гомера, которые тот сохранил на всю жизнь. Уже в Италии, окруженный толпой учеников, Пифагор каждый день начинал с пения одного из гомеровских гимнов. Дядя Пифагора познакомил его с Ферекидом, который учил лишь в одной природе видеть главного учителя. Ферекиду принадлежат такие строки:
Полная мудрость – во мне; а если есть пущая мудрость,
То в Пифагоре моем же она, который в Элладе
Первый из всех, кто ни есть, - таково нелживое слово.

И, возможно, именно Ферекид ввел Пифагора в круг общения с Фалесом и его последователями. Пифагор вместе с Анаксименом становится учеником Анаксимандра. И как сказано в приведенном выше письме Анаксимена Пифагору, они были собеседователями Фалеса. В таком общении формируется у Пифагора представление о бессмертии души и ее дальнейших странствиях после смерти. Ферекид не употреблял в пищу мяса, так как придерживался учения о превращении душ – метемпсихозе.
Можно полагать, что в Египет Пифагор отправился по совету Фалеса. В Египте Пифагор изучал математику, геометрию и, возможно, у тех же жрецов, у которых учился сам Фалес. Не обошел Пифагор и науки тайнознания. Приобретенные знания Пифагор передавал своим ученикам, которые, по словам Анаксимена, стекались к нему отовсюду, даже из Сицилии. С именем Пифагора связывают распространение в Европе вегетарианства и учения о перевоплощении душ.

Ни сам Пифагор, ни его ближайшие ученики не оставили никаких письменных  сочинений, но основные заповеди пифагорейского учения сохранили в “Пифагорейских золотых стихах”. Появление их относят к эллинистическим временам и рассматривают как пример народного творчества, существовавшего вокруг пифагорейской школы. Их полный текст вместе с комментариями становится известным благодаря византийскому философу Гиероклу Александрийскому, жившему в первой половине V века. Начинаются они с наставлений в повседневной жизни, после чего следуют заповеди религиозного характера, исполняя которые душа сможет приобрести божественную добродетель. Конечной целью является очищение души от всего смертного и обретение бессмертия. То, над чем бьется человечество уже не одну тысячу лет. От животной природы к человеку, от человека к Богу. Как пишет Гиерокл: «сначала нужно стать человеком, а потом Богом. Гражданские добродетели делают человека благородным, а знания, ведущие к божественному совершенству, богоподобным». 

“Пифагорейские золотые стихи” содержат 71 строку. По объему и содержанию они очень напоминают главу XII из Бхагавад-Гиты, которую можно рассматривать как краткое изложение основ духовной культуры. Что это: случайное совпадение или же проникновение индийских идей в греческую культуру?
    
В своей “Истории” Геродот приводит рассказ о бывшем рабе Пифагора Салмоксисе (кн.IV, п. 95, 96), которая была записана до 425 г. до н.э. “Впрочем, как я слышал от эллинов, живущих на Геллеспонте и на Понте, этот Салмоксис был рабом Пифагора на  Самосе. Потом, став свободным, приобрел великое богатство и с ним возвратился на родину. Фракийцы влачили тогда жалкое существование и были несколько глуповаты.  Салмоксис познакомился с ионийским образом жизни и обычаями, более утонченными, чем фракийские, так как ему пришлось общаться с величайшим эллинским мудрецом Пифагором”. Салмоксис говорил о том, что никто никогда не умрет, а перейдет в жизнь вечную, полную блаженства. Три года он жил в подземелье, а когда пошел четвертый год, он вышел к фракийцам, уже оплакивающим его кончину и они поверили ему. Таковы были верования гетов. Геты, признававшие Салмоксиса как единственного бога, отличались особой храбростью и бесстрашием. Для Геродота так и осталось неясным, был ли Салмоксис реальным человеком или же это местное божество гетов с которым слился образ легендарного фракийца, бывшего раба Пифагора.
 
В повествовании Порфирия о Пифагоре, приведенном Диогеном Лаэртским, Салмоксис попал к Пифагору еще мальчиком. “Пифагор его очень любил и научил наблюдению небес, священнослужению и иному почитанию богов. Мальчик этот почитался богом у варваров вместо Геракла”. Платон сообщает о встрече с одним из знахарей фракийского правителя, который, говорил о Салмоксисе, придававшем особо важную роль душе, что тот был одновременно правителем, целителем и богом.
 
Почему именно в жизнеописаниях Фалеса и Пифагора многие авторы отправляют их за тайными знаниями в Индию? Случайно ли это? Или то, что привносится их учением, слишком напоминает индийскую культуру, где присутствует понятие о душе, об абсолюте и божественности всего сущего? Конечно, это только предположение, что все эти идеи греческие философы могли позаимствовать у синдов Северного Причерноморья, которые жили по принципам древней индийской философии. Вполне вероятно, что все эти реформаторские идеи пришли к Фалесу и Солону не сами по себе, а были замечены ещё в молодости во время путешествий по Понту Эвксинскому.
 
Не менее интересной темой синтеза древнегреческой и индийской философии является учение Орфея. Легендарный Орфей, прославленный певец и музыкант, наделенный магической силой искусства, которой покорялись не только люди, но и боги, и даже природа, считался, кроме того, основателем религиозно-философского учения, названного орфизмом. Орфические союзы появились в Афинах при тиране Писистрате, который сам был их адептом. Поэтому не случайно, что он единственный из тиранов попал в список семи мудрецов. Мудрость же могла прийти к нему от Солона, ведь они были близкими родственниками, на что указывает Плутарх, и до отплытия Солона в десятилетнее плавание были друзьями. Но в отсутствие Солона, Писистрат незаконно захватил власть в Афинах и сам стал тираном.

Учение Орфея является системой чистейшей нравственности и сурового аскетизма. Основа этого учения чисто индийская. Божественная сущность у Орфея неотделима от всего, что есть в беспредельной Вселенной, все формы сокрыты в ней испокон веков. Гимны Орфея своей формой очень похожи на индийские гимны Ригведы, в них также детально перечисляются все божественные свойства, функции и названия. Внимательное чтение этих повторяющихся эпитетов и призывов, обращенных к божествам, приводит к убеждению, что в индийских и греческих мистериях говорили об одном и том же Великом Едином, познаваемом в его различных аспектах, стихийных, космических и нравственных.
      
Джеймс Джордж в своей книге “Золотая ветвь” отмечает, что распространение религий Древней Индии (индуизма и буддизма) на Запад сопровождалось изменением мировоззрения, своего рода переоценкой ценностей. На смену прежнему герою приходит святой отшельник. И можно полагать, что этот процесс начался именно с Греции, и именно в описываемый период, о чем свидетельствует история Салмоксиса. Да и в Индию не надо было отправляться, потому что носители древнейшей духовной культуры синды были совсем рядом, несомненно, греки многое переняли у них.