Сказка про Хомяка и Мышонка. Часть 3

Хомяку было страшно, он брел в холодном белесом тумане и звал: – Мышонок! Мышонок…
Звук смолкал и тонул в сером сумраке. Хомяк замирал от ужаса и думал:
– Как же я смогу разглядеть Мышонка в таком тумане? Ведь у него серая шерстка, мне никогда-никогда не увидеть его в этой серой пелене.
Но он упорно шел вперед, потому что знал – где-то там, впереди, его друг. Вдруг поблизости мелькнул смутный силуэт, что-то рванулось мимо него, Хомяк ощутил липкие объятия нахлынувшего тумана.
– Мышонок! – отчаянно закричал Хомяк… и проснулся.
Он сидел на своем соломенном тюфячке, приложив короткие лапы к пухлым щечкам, и пытался унять дрожь. Но беспокойство за друга не улеглось и после пробуждения, тревога грызла сердце и путала мысли.
– Что ж это я так разволновался? – спрашивал себя Хомяк. – Ведь нет абсолютно никаких поводов для беспокойства. Дома – порядок, – объяснил он самому себе, оглядев норку, – кладовые ломятся от запасов, скоро наступит настоящая зима и можно будет сладко выспаться, а завтра придет в гости Мышонок …помилуйте, Мышонок! И не завтра, а уже сегодня!
Хомяк вскочил со своей уютной постельки и метнулся к дверям.
– Ох, наверное, я проспал все на свете. Солнце, вероятно, давно уже встало, – подумал Хомяк, и отворил дверь. Низкие тучи, тяжело нависшие над полем, были такими же влажными и плотными, как и туман в его сне. Хомяк на мгновение замер, не понимая, проснулся он уже или же сон продолжается. Но, втянув носом холодный сырой воздух, очнулся и забеспокоился с новой силой:
 – Наверное, уже вечер, раз так сумрачно, и Мышонок, скорей всего, уже приходил, а я проспал, невежливо проспал его визит. Вероятно, он так и ушел назад, не разбудив меня, а я проспал, все проспал как… как суслик! Ах, как невежливо, ах, как не по-дружески!
Хомяк уже было собирался захлопнуть дверцу, но тут в просвет между тучами прорвался одинокий солнечный луч, и он понял, что все-таки еще раннее утро, хотя все зимние утра весьма смахивают на ранний вечер. Он слегка успокоился, и только тогда сообразил, что если бы кто-то приходил к его норке, то на тонком белом снежном одеяльце, вчера укрывшем землю, точно остались бы следы. Теперь Хомяк окончательно пришел в себя, к нему вернулось его обычное деловитое настроение, и он немедленно начал составлять план действий на сегодня.
– Во-первых, надо смешать лучшие травы и ягоды для ароматного чая, – думал он, – во-вторых, достать баночку крыжовенного варенья, в-третьих, поставить пирог на стол, чтобы, когда мы вернемся…– тут он сбился с мысли, снова вспомнив свой сон. Он отворил дверь, выстуживая прихожую, и посмотрел в ту сторону, откуда должен был появиться Мышонок. Низкие тучи, казалось, стали еще ближе к земле и сыпали мелкую белую снежную крупу.
– Так же и заблудиться недолго, ведь дальше своего носа ничего не видно! – встревожился Хомяк и у него снова задрожали лапы. – Не знаю, утро ли, вечер ли, но, по-моему, Мышонок заблудился, – паниковал Хомяк, явственно вспоминая свой сон. – Наверняка, он вышел с утра пораньше, чтобы вернуться еще затемно, так что давно уже должен был придти.
С трудом уняв дрожь, Хомяк покопался на полочке в прихожей, отыскал шарф и варежки, поспешно намотал его на шею и шагнул за порог.
– Чего попусту сидеть и волноваться, – уговаривал себя Хомяк, – лучше пойду-ка я навстречу Мышонку. Во-первых, – думал он в своей обычной манере, – ему будет приятно, что я вышел ему навстречу, во-вторых, две пары глаз лучше, чем одна, легче будет разглядеть дорогу, а, в-третьих, вдвоем любая дорога веселей. Но самое главное, я, наконец-то, престану за него волноваться.
Первый же порыв ветра осыпал пушистую шубку Хомяка снежной крупой, украсив мех легкомысленным белым горошком. Хомяк пригнул голову пониже, натянул шарф на нос и поспешил прочь от дома, он очень опасался, что дневной свет скоро начнет угасать, и трудно будет различать дорогу.
Но не успел он пройти и сотню шагов, как споткнулся обо что-то округлое, слегка припорошенное снегом.
– Клянусь последним пшеничным колоском! – воскликнул Хомяк, разглядев препятствие, – да ведь это же кокон бабочки! Ну, какое же это безответственное поведение - оставлять свои коконы где попало, где приличные грызуны, спешащие по своим делам, могут о них споткнуться!
Хомяк, пыхтя, нагнулся, поднял кокон и уже было собирался отбросить его подальше от тропы, как внутри что шевельнулось.
– Ячмень и солома! – удивленно присвистнул Хомяк. – Да, никак эта совершенно безответственная в будущем бабочка (то есть абсолютно безответственная в прошлом гусеница) ничего лучше не придумала, как окуклиться в чистом поле, не потрудившись отыскать себе какое-либо укрытие. О-хо-хо, – пыхтел Хомяк, взваливая кокон себе на плечо, – вот уж никогда не понимал такой непредусмотрительности! – и он затопал по тропинке обратно к своей норке.
– Как хорошо, что я вышел из дома заранее! Ведь, если бы ударил мороз или густой снегопад скрыл кокон в сугробе, то бабочка (или все же гусеница?) скорее всего замерзла бы. – И Хомяк подумал, что тогда летом над лугом стало бы на одну бабочку меньше. – А ведь они такие красивые! Белые, рыжевато-коричневые, маленькие голубенькие и самые прелестные – лимонницы! Такие же желтые, как кукурузные початки и пшеничные зерна, как одуванчики и лепестки подсолнуха, как первый мед и сердцевинки ромашек, как золотистый свет в весенней березовой роще, как бледное солнце морозным утром…
Тут Хомяка снова накрыло порывом ветра, поежившись, он очнулся от грез и заспешил к дому, придерживая кокон обеими лапками. Когда беспечная гусеница (или же все-таки бабочка?) была благополучно устроена в сухой кладовой на соломенной подстилке, Хомяк снова укутал шею шарфом и вновь отправился встречать Мышонка.
– Ну, теперь-то я уже точно скоро его увижу! – думал Хомяк, поглядывая за дальний край поля. – Иначе и быть не может, потому что я прекрасно помню, как мы договорились, что Мышонок придет ко мне в гости.
Он вспомнил своего друга, и ему как будто стало теплее, Хомяк заулыбался и прибавил шагу. Ему даже показалось, что чуть дальше по тропинке виднеется чья-то серая шубка, он даже попытался разглядеть розовый нос Мышонка, но снег не утихал и затушевывал все краски и звуки. Когда Хомяк подошел поближе, то он с удивлением заметил сидящую на тропинке птицу.
– Вот уж диво! – поразился Хомяк второй раз за это утро. – Глазам своим не верю! Хохлатая синица! Да еще так далеко от деревни! Ну, летом я бы еще понял, но сейчас! – он приблизился и только хотел поздороваться, как птица пискнула и прощебетала:
– Помоги, хотя бы зернышко…
Хомяк стащил с себя шарф, постарался укутать синицу потеплее и со всех ног бросился обратно в нору. Он знал, что, если достаточно быстро принести зерен пшеницы или семян клевера, то, поев, птица быстро отогреется и сможет летать, а, значит, сможет вернуться в деревню. Может быть, ее гнездо совсем рядом с норкой, где живет большое мышиное семейство его друга.
Хомяку так хотелось встретить Мышонка, сделать ему сюрприз и встретить его на дороге, что он побежал к своим кладовым изо всех сил.
– Нельзя бросить бедную птицу, но и друга я тоже хотел бы встретить, я так волнуюсь, что он заблудится! Честно говоря, такое уже случалось… А тут еще это сон про туман. Бегом, бегом, – думал Хомяк, – одна нога здесь, а другая – там!
Хомяк мчался, как только мог. Дома он прямиком бросился в кладовую и набил обе щеки семенами и зернами. Запыхавшийся и растрепанный, он так спешил, что забыл взять свой запасной шарф.
– Главное, не пропустить Мышонка, – беспокоился Хомяк. Он даже не мог говорить сам с собой, потому что обе его щеки были доверху набиты зерном.
У него едва хватило сил добежать до того места, где он оставил хохлатую синицу, закутав ее шарфом. Опустошив оба защечных мешочка, он попытался перевести дух. Дыхание сбивалось, и он все еще не мог говорить, поэтому попросту похлопал птицу по крылу, приглашая угощаться.
Синица, которая слегка отогрелась под шарфом, высунула голову и принялась склевывать зернышки и семена. Хомяк еще немного постоял рядом с ней, чтобы отдышаться, а заодно и убедиться, что она придет в себя.
– Спасибо тебе, щедрый Хомяк, – сказала синица, кивая хохолком. – Если бы не ты, не видать бы мне родного гнезда! Вчера я улетела слишком далеко, а сумерки сгустились так быстро, что я не успела найти себе пропитание, и наверняка замерзла бы от голода, если бы ты не пошел именно по этой тропинке.
– Рад был оказать помощь, – пробормотал Хомяк, – а теперь прошу меня извинить, но я очень-очень спешу. Надеюсь, теперь у вас все будет в порядке, и у вас хватит сил вернуться домой, – сказал он, наматывая шарф себе на шею. – Видите ли, я еще должен встретить друга, – объяснял он птице, расправлявшей крылья, – потому-то я здесь и оказался.
– Удачи вам и вашему другу! – на лету воскликнула синица. – И еще раз спасибо!
Хомяк слишком устал, чтобы бежать, и медленно побрел в ту сторону, где поле переходило в луг, за которым и жил Мышонок. Его ноги заплетались, и к тому же приходилось пробираться между кочками, потому что на лугу осталось много высохшей нескошенной травы. Но он беспокоился за друга, поэтому шел и шел, надеясь, что он сам не потеряется по дороге.
Когда Хомяк добрался до деревни, снег усилился и повалил мокрыми крупными хлопьями. Поначалу он пытался отряхивать намокшую шубку, но вскоре махнул на это лапой, и так и шел, напоминая маленький оживший сугроб. Он дважды заблудился, прежде чем отыскал дверцу, ведущую в норку мышиного семейства, и только тогда принялся отряхиваться.
Ему открыли, и он удивился в третий раз, когда узнал, что Мышонок уже довольно давно отправился к нему в гости:
– Да, ушел еще до того, как повалил снег! Да, был тепло закутан! Нет, не обещал вернуться сегодня. Предупредил, что останется, если погода испортится.
И каким бы уставшим ни был Хомяк, он, вспомнив свой сон, пролепетал «спасибо» и бросился назад, надеясь перехватить Мышонка на обратном пути. Шарф размотался и тащился за ним длинным хвостом, снег налипал на шубку, но хомяк не обращал на это никакого внимания, он бежал через луг, хотя трава цеплялась и путалась у него под ногами, он бежал через поле, хотя снегу прибавилось и бежать становилось все труднее.
Он бежал, подгоняемый беспокойством и одной единственной мыслью:
– Только бы разглядеть Мышонка, только бы не пропустить его в сумерках и тумане!
Когда {омяк приблизился к своей норке, он до того устал, что не сразу заметил, что стало темнее не из-за снегопада, а потому что день померк и наступили долгие зимние сумерки.
– Как, как могло случиться, что я не встретил Мышонка? Как я мог потерять его в снегу и тумане? Неужели все, как во сне...? – он обессилено стащил намокший шарф и открыл дверь дрожащей лапой.
В норке было светло, горели свечи, и Мышонок, бросившись навстречу, крикнул ему:
– Где ты был? Я ТАК БЕСПОКОИЛСЯ, что съел почти весь пирог!
Хомяк ничего не ответил, он молча шагнул и крепко обнял своего друга.