День рождения Бабы Яги

Баба Яга проснулась рано. Заворочалась на печке. Придавила, мурлыкающего рядом, кота. Тот взвизгнул от испуга. Яга пошарила в темноте, схватила кота за шкирку и скинула вниз под лавку:
- Брысь, нечисть.
Опустила одну ногу с печки вниз, нащупывая куда бы встать. Заскрипела старыми костями, защёлкала сухими суставами, слезая. Эх, старость не радость. Не мешало бы намазать мухоморной мазью.
Запалила сосновую лучину. Маленьким трепещущим огоньком осветилось убогое убранство избушки; старый сундук в углу, грязный ухват рогами кверху, давно не скоблёный дубовый стол, гранёный стакан на нём и крохотная, загадочно блестевшая серебряная ложечка.
Сверкнул из-под лавки жёлтый глаз зашуганного, голодного кота.
- Сейчас – забурчала старая – дам тебе простокваши, троглодит. Всё жрать, да жрать. Когда же это кончится. Хоть бы мышей ловил, лентяй. Совсем обнаглели, пищат по всем углам.
Кот забился ещё глубже под лавку. Оттуда донёсся его виновато - укоряющий голосок:
- Какие уж тут мыши, бабуля. Старый стал, еле лапы волочу. А тут ты ещё, меня по утрам с печки как мячик кидаешь. Помереть бы, да не могу себе позволить, одна ведь останешься. Жалко.
- Ладно, чего уж там – смягчилась бабка – живи как живёшь. Пенсионер. А мышей я сама пьяной пшеницей потравлю.
Взяла в углу у печки топор, кряхтя нащипала лучины на растопку.
- Сейчас картошечки поставлю в чугунок. Позавтракаем.
Разожгла печь, почистила картошку, поставила вариться. Налила коту в блюдечко простокваши:
- Вылезай, муркалей, перекуси. Любишь простоквашку-то, котька? А? Да ты не дуйся на меня, я спросонья завсегда злая.
Вылез кот, заурчал над блюдечком, облизываясь.
Бабка села на лавку и сокрушённо посетовала:
- Скучно мы с тобой Мурчун живём, безрадостно. Совсем закисли. Вон в городе люди в театрах оперы слушают, балетами балуются. В кафе кофию Капучину распивают, пончики непотребствуют. А у нас тут в лесу, что. Хмурь, тоска беспросветная. А тут ещё этот, дурак, филин, как назло, ухает во всю мочь напролёт всю ночь. Ни дна ему ни покрышки.
- Да, - промурлыкал кот, не отрываясь от блюдечка. - Жалобно живём, меланхолично.
— Вот и я говорю, так и загнуться можно от унылости. А душа-то она ещё не заржавела, не заскорузла. Праздника хочет, бенгальских искров. Вот, бывало, я по молодости, когда ещё на носу бородавки-то не было, так с лешими отплясывала, земля тряслась. А они все вокруг коленца бьют, коплименты на ухи шепчут волнительные. Приятно, щекотно под мышками.
Заскрипела старая провисшая дверь. В проём просунулась, шмыгая носом, соседка кикимора.
- Эй, есть ли кто дома? Кума жива ли?
- А чего мне старой сделается, скриплю потихоньку.
- Само главное не падать духом, а падать брюхом – мелко захихикала соседка, протискиваясь вовнутрь.
- Чего припёрлась-то. Соль, поди, опять кончилась?
- Ну это само собой. Кончилась проклятая, не одолжишь пару горстей? А я тебе яблоков антоновских взамен определю. Вчера в ночи в деревню на промысел шастала, яблок спроворила. Вкусные. Мужики собак на меня спустили, да где тем меня взять, я же шустрая.
Яга отсыпала соли и пожаловалась:
- С утра встала, жить не охота. Депрессия. Праздника нет. Душа изболелась. Хоть головой в омут.
- Так в чём же дело – захлопотала кикимора – если праздника хочется, его устроить надо. Жаль повода нет. Вот если бы, к примеру день пожилого человека, или на худой конец День рождения. У тебя давно был День рождения?
- Да как-то годов сто уже и не было – вспомнила Яга, почесав затылок.
- Так вот давай, старая, и устроим. Гостей позовём. Лешего, Кощея.
- Не забыть бы Горыныча, он такой забавный, истории прямо в три головы так и чешет – оживилась Яга.
- Чешет он, конечно, чешет – засомневалась кикимора – но и лопает он в три горла, не напасёшься.
- Зато забавный – поставила точку Яга.
  – А Соловья-разбойника звать будем? Он тихий, конечно, пока не примет. А потом свистеть в дело и не в дело изволяет, аж уши закладывает, и голова болеть начинает. Беспокойство от него сплошное.
- И Соловья позовём. Засвистит, выгоним.
На том и порешили. Яга вышла на ветхое крылечко, позвала верного ворона:
- Эй, каркун! Лети-ка поторопись на четыре стороны и позови к четырём часам вечера Лешего, Кощея, Змеюшку трёхголового, да свистуна этого, Соловья шебутного. Скажи у Яги День Рождения, гулять будем. А кто прибыть откажется, скажи прокляну, мол, до седьмого колена.
С тем ворон и улетел.
Ну и начались обычные бабьи хлопоты, чем накормить дорогих гостей, да чем напоить. Сели с кикиморой в величайшем раздумье.
— Вот я думаю – предложила Яга – салатик «Болотный» приготовить.
- Чего й то я не припомню такой рецептик – развела руками кикимора.
- Чего его не помнить-то, стара дыра. В былые годы сколько его переели. Болотная тина, да пиявок с десятка три. Варим на медленном огне полчаса, потом воду сливаем. Туда кузнечиков и корня зверобоя обязательно. Он остроту и пикантность даёт. Полчаса настаиваем в тёмном месте и пожалуйте лопать.
- Сготовим, стало быть. А я вот что предлагаю. Жульен с бледными поганками и навозными мухами. Объеденье. За уши не оттащишь.
- И где же, ты, стара колода, сейчас мух то наловишь, спят уж поди.
- Где, где? Есть у меня в прозапасе. – похвасталась кикимора - Сухие правда.
- Сублимированные выходит. Ладно распарим, с поганками-то оно, глядишь и проскочит.
- Яблоки мочёные, капуста, огурцы опять же, всё как у людей. Только надо мясного что-нибудь сварганить. Давай кота твоего зажарим в сухарях - посмеялась кикимора.
Из подлавки раздалось жалобное:
- Меня нельзя, я учёный, к тому же говорящий.
- Вон, вишь, его нельзя, он учёный – встала на защиту животины бабка.
- Тогда пойдём наловим лягушек зелёных, так приготовлю от куря не отличишь. Французы, вон, лопают за обе щеки «са ва, са ва», не отравились.
- С закусью порешили, теперь давай насчёт горячительных напитком покумекаем.
- Настойка «Мухоморовка», раз. Игристое из клевера с черникой, два. Пунш из дикого мёда, три. С этим порядок полный, как в рестарации – успокоила кикимора.
- Ах, ты вот какая, втихаря напитки мутишь, а узнает если кто, конфискуют, глазом не моргнут. Да ещё штрафные санкции влупят – съехидничала старуха.
- Да, не, я так по мелочи, больше для собственного потребления. Иногда так взгрустнётся, зимой особенно, хоть вой. Так накатишь соточку, сразу отпустит.
Стали соседки суетиться, званый ужин готовить. В печке всё бурлит, скворчит, через край лезет. Всё приготовили. Накрыли прямо перед избушкой на поляне.
А тут глядишь, и гости начали подтягиваться.
Первым прибежал Соловей-разбойник, размахивая дубинкой.
- Разлюбезная Ягуся, разрешите от моего разбойного лица проздравить Вас с Вашим нарождением и преподнести тулупчик енотовый, который я в прошлую зиму с охотника заблудшего снял. Пусть он греет Вас в любые непогоды.
- Ой, спасибо, Соловушка, это, как есть очень приятно слышать.
Следом, поднимая с поляны сухую траву, приземлился Змей о трёх головах, прокашлялся и произнёс всего три слова, по отдельности каждой головой:
- Где. Тут. Наливают? – потом спохватился – Извини бабаня.  Залетался совсем. Головы как в тумане. Поздравляю тебя, вот тебе лапки куриные, сувенир из самого Китая.
- А ты что ж это Змеюшка, и в Китае бывал.
- А то, как же, где я только не бывал. Вот в прошлом годе пригласили на корпоратив аж в Китай, дракона изображать. Заплатили щедро, накормили, напоили, ещё и с собой дали. Говорят, я сильно на ихнего дракона сшибаю, грех не воспользоваться.
Прибежал Леший, завертелся на месте как юла, не остановишь. Запыхался, протянул Яге туесок с клюквой:
- Вот тебе, кума, от нашего лешачьего сообщества. Покислись, когда уж слишком сладко станет.
Послышался грохот и треск по всему лесу. Кикимора услышала первая и обращаясь к Яге сказала:
- Вон, Металлолом ходячий колдыбает. Иди встречай.
На поляну вышел, лязгая латами горбоносый Кощей.
- Где именинница? Дай за ухо потрепать.
- Не дам – отстранилась Баба Яга – Не дам. Оторвёшь ещё, у меня другого не вырастет.
- Тогда на тебе, старая беда, от меня меч семипудовый из моей коллекции холодного оружия. Сама дотащишь или помочь.
- Вон в избу волоки, да на стенку не вешай, боюсь не выдержит избёнка то, развалится. Положи у печки. Буду его вместо груза в капусту квашеную класть.
- Ну вот, все в полном сборе, прошу всех к столу. Стол шведский, наливаем, закусываем, отходим в сторону, пущай другие закусывают.
Наливали, закусывали неоднократно. Вели меж собой светские беседы, вспоминали прошлое. Змей; как огонь умел пущать. Кощей; как крушил добрых молодцев, чтобы тешиться с красными девицами. Соловей; как посвистом пригибал к земле рати несметные. Вспоминали о разном.
Потом Яга вынесла на улицу старенький граммофон, раскрутила ручку и поставила Анастасию Вяльцеву:
- Объявляется «Белый танец». Дамы приглашают кавалеров.
Кикимора пригласила Лешего, а Баба Яга Кощея, но Кощей вежливо отказался:
- Очень лестно, но пардон, ноги тяжёлые, не смогу соответствовать. Поди, Соловья пригласи, скучает.
Соловей согласился. Танцевали самозабвенно, думая о своей далеко оставленной в прошлом молодости. Когда танец окончился, Соловей от переизбытка чувств захотел свиснуть. Так и сказал:
- Отойдите подальше, замотайте уши тряпками, сейчас свистеть изволю.
Свистеть ему не дали, выгнали взашей. Ушёл не оглядываясь, обиделся наверно.
Потом Бабку как будто накрыло. Кто что пил, кто с кем танцевал, кто когда ушёл, ничего не помнила.
Проснулась на следующий день к обеду. Голова трещала, наверно «Мухоморовка» несвежая была. «Впрочем – подумала – весело же было. Праздник явно удался». С пола прыгнул кот и заурчал на ухо:
- Ложка серебряная пропала.
Яга лениво отмахнулась:
- Да и ну её к лешему. Наверно Соловей свистнул.
И отчего-то стало так хорошо на душе.