О родном поселке Херпучи

Те, кто знаком я моим творчеством, скажут – сколько можно писать об одном и том же. Ну извините, во-первых, не все читали мои произведения, а, во-вторых, в них я писал о производстве, о людях, живших в этом северном поселке, о событиях, связанных с производственной деятельностью Херпучинского прииска, но совсем мало о самом поселке, хотя он этого заслуживает.  Вот сегодня речь и поедет об улицах, домах, других сооружениях, которые вы, уважаемые читатели, можете увидеть на снимке, что я поставил на заставке, сделанным с самолета. На этой фотографии центр поселка и одна из улиц как раз того периода, когда я в этом поселке жил.  В своем рассказе я собираюсь говорить о бросающихся в глазах некоторых ориентирах на этой фотографии.

Вообще эта фотография висит передо мной, вернее, над рабочим столом, где я пишу свои заметки. Там есть еще три фотографии,  одна из которых тоже очень информативная и охватывает окрестности, видимые с сопки в центре поселка, которая зовется Каланчой.  Еще две фотографии сделаны много позднее, когда вокруг поселка на месте отвалов камней появились сплошные деревья, а вот домов стало намного меньше и так любимая всеми херпучинцами моего поколения школа тоже ушла в историю. На её месте уже стоит другая, похожая скорее на общежитие, а не на храм науки школа.

Немного об истории нашего поселка. Он появился в 60-х годах позапрошлого века в виде разрозненных и разбросанных на большой площади зданий рядом с участками добычи золота, которые назывались приисками и где велась золотодобыча мускульным способом. Её вели старатели, нанимаемые владельцами этих приисков, в числе которых была даже внучка знаменитого полководца Александра Суворова. Но чаще всего этими владельцами были купцы, в первую очередь из города Благовещенска, что стоит на берегу Амура. Первым среди них начал добычу золота Харлампий Тетюхов, который, узнав  о золотых россыпях по руслу речки Херпучинка, откупил участок земли и начал добычу с 1868 года.  Рабочими инструментами старателей были лопата, ведро и лоток, в котором промывали в прочной воде добытую породу, в первую очередь песок и мелкие камешки. Пустую породу уносила вода, а крупинки золота, как более тяжелые, оставались на дне лотка. Считается, что название речки Херпучинка произошло из негидальского языка и означает «деревянная лопата». А негидальцы – местные аборигены этих мест, они занимались рыболовством и их поселение стояло в 7 км от Херпучей на берегу протоки реки Амгунь.  Там и разбили свой лагерь первые старатели, которые привезли все необходимые инструменты и продукты питания по реке.  Сколько веков негидальцы жили в этих местах, никто не знает.

Но были здесь и китайцы, видимо, они первые узнали, что здесь есть золото. Среди оставшихся после них приисков стояли китайские фанзы в двух местах – на Седьмой линии и в Успенском. Остались после китайцев и шурфы, т.е. туннели в сопке вокруг поселка. Видимо, искали рудное золото.  Считается, что рассыпное золото появляется под воздействием природных процессов на рудное золото, и золотоносный песок попадает в ручейки и речки, где его и находят.

Но на моей фотографии нет ни Седьмой линии, ни Успенского. Здесь виден центр поселка и дома вдоль речки Херпучинки. Все они появились много позже, в начале 30-х годов, когда  здесь решили открыть государственный прииск с механической добычей золота в помощью электрических драг.  И в 1933 году появился Херпучинский прииск, который в 70-80-е годы был самым крупным в объединении «Приморзолото». Но прежде чем он стал таким, много воды утекло.  Желающие узнать об этом, могут прочитать в этой статье. http://proza.ru/2017/04/17/409

Но вернемся к фотографии. Видно, что вокруг поселка идет равнина, за которой гряда сопок. Равнина представлена марями, поросшими кустарником и небольшими деревьями, а вот на сопках растет полноценный смешанный лес. Один из отрогов сопки и дал основание, на котором появился центр поселка. По традиции центр поселка долгое время называли Главный стан. А вот перевалка на берегу Амгуни тоже по традиции долго называлась Резиденцией. Даже по переписи 1939 года  выделяли Резиденцию (794 жителя), и Оглонги (829). По той же переписи в Херпучах (т.е. центре поселка) было 1140 человек, на Седьмой линии – 847 и в Успенском – 258 жителей.  Центр поселка отделялся от Седьмой линии протекающей Херпучинкой, а Успенский – речкой Верхний Хон.  Видимо, имелась какая-то граница между Резиденцией и Оглонгами, но её никто не назвал. Со временем поселки слились в один и стали называться Херпучи и Оглонги.

В центре фотографии темным пятном выделяется двухэтажная школа, поистине  образец деревянного зодчества. Примерно такая же школа была построена в поселке Веселая Горка того же района имени Полины Осипенко. Как и в нашей школе, рядом был интернат. Там жила моя мама и четыре её сестры и брата, пока учились в средней школе. 

А на этом снимке здание Г-образное здание интерната слева от здания школы.  А вот чуть ниже между интернатом и школой здание кочегарки. В ней была пристройка, где была баня. Мне доводилось ходить туда еще совсем мальчуганом-дошкольником, причем брала меня туда моя мама. Еще левее видно отдельное здание, в котором когда-то была мастерская для занятий по труду, а потом школьный спортзал.  Между спортзалом и интернатом была волейбольная площадка, которая в теплое время по вечерам редко пустовала.  Там играли школьники, проживающие в интернате, а также жившие в центре поселка. Волейбол, как и лапта, были очень популярны среди херпучинцев. Но потом в лапту перестали играть, а волейбол оставался тем видом спорта, которым увлекались многие.

Еще дальше видна крыша поселковой пекарни, а справа от неё за забором – складские помещения поселковой столовой, которую перекрывает на снимке здание школы.  Это же здание почти перекрывает и первый от школы дом, стоящий на улице под названием Центральная. Вообще с этой стороны улиц было пять домов, четыре однотипных, на две квартиры с отдельными входами. Входные группы этих квартир выходили на улицу Центральная. А вот огороды, и у некоторых домов стайки в огородах, выходили на параллельно идущую Центральной улицу Школьная.  Там же стояли и туалеты с выгребными ямами. На прииске был и штатный ассенизатор, человек, который вывозил дерьмо из выгребных ям.  В конце Центральной был одноквартирный дом. Во втором от школы доме жила наша семья учителей Щербаковых. Вообще в большинстве домов жили учителя, по крайней мере, кто-то из супругов работал в школе.

А вот на другой стороне улицы Центральная стояла столовая, один двухквартирный дом, но отличный  от домов на противоположной стороне улицы, у него входные группы были с торцов здания, еще один дом с одной квартирой и кочегарка, которая отапливала контору прииска и еще одно здание на вершине хребта чуть левее конторы.

Справа от школы стоит здание, в одной половине которого была небольшая гостиница, а в другой, дальше от школы – жилая квартира. Еще правее здание со светлой крышей – самый большой в поселке магазин. В нем было три отдела – хлебный и продуктовый по краям, а в центре, самый большой по площади, отдел промышленных товаров.

Ниже здания школы стоит несколько хозяйственных зданий – конюшня и еще какое-то небольшое строение, но что в нем было, не помню. Но вот уголок здания у стойки самолета на фотографии, это школьный туалет, как сказал герой Папанова в одном из фильмов, типа «сортир».

А вот вдоль улицы, идущей вниз—вправо к углу фотографии, с одной стороны идет деревянный тротуар на небольшой высоте, а с другой стороны три небольших домика, за которыми большие огороды. После особо снежных зим, когда было высокое половодье, огороды затапливались, вода была и в подпольях этих домиков. А вот в самую высокую воду смывало даже мост, который виден в правом нижнем углу снимка, через реку Верхний Хон, которую почему-то все называли Ё-моё.  Тогда детей в школу и обратно домой перевозили на весельных лодках.  Текущая влево речушка сливалась с Херпучинкой и далее уже теряла свое название, и далее Херпучинка впадала в Сомнинскую протоку реки Амгуни.

Теперь пройдемся по улице Школьной. Там стояло два барака и большое, Г-образное здание, которое строилось как здание училища для подготовки специалистов со средним специальным образованием для прииска, но с началом войны оно уже никого не готовило. В здании открыли детский дом, который функционировал до конца 50-х годов. Потом в этом здании был интернат, а затем начальная школа. Но начальная школа в этом здании начала функционировать уже в конце 60-х годов, когда я покинул поселок, уехав учиться в медицинском институте Хабаровска.

А вот рассказать в самой большой достопримечательности поселка, горе Каланча, которая на фото выделяется остроконечной вершиной  в конце улицы Центральной, я попрошу своего друга и старшего товарища Виктора Тимофеевича Глотова, который очень красочно описал её в своем произведении с названием «Каланча».  Его произведение больше, чем я решил процитировать, но там уже рассказываются о некоторых событиях, связанных с этой горой, которая на Дальнем Востоке называется сопкой.  Но в своем рассказе он описывает не только Каланчу, но и вообще центр поселка.

Гряда густо поросших лиственницами сопок, постепенно понижаясь, вклинивается в широкую долину, покрытую марями, мелколесьем, и заканчивается небольшой  возвышенностью с довольно крутыми склонами и скалистым выходом на вершине. Долина окружена крутыми сопками и вся изрезана речушками, ручьями, котлованами, поблескивающими водой сквозь густые прибрежные заросли,  и покрыта бесконечными рядами волнистых отвалов отработанной породы. Это результат работы мощных драг, которые за долгие десятилетия изрыли всю долину, добывая золото.

Ближе к подножью приметной  возвышенности разместился Поселок – прииск.  Несколько улиц протянулись в разные стороны от центра, а по долине пролегли извилистые таежные дороги, связывающие Поселок с рекой Амгунь и распадками, уводящими к дальним участкам, где также «золото роют в горах».

Эта возвышенность, откуда весь Поселок был виден, как на ладони, получила название Каланчи. Вероятно, это связано с тем, что на пологой площадке, почти на вершине, была построена небольшая будка с 4-х скатной крышей, дощатым настилом с перилами, где день и ночь дежурил пожарник. Под козырьком крыши помещалась сигнальная сирена, а до пожарного депо тянулись телефонные провода. Пожары в Поселке случались чрезвычайно редко,  и в последние годы сигнал сирены означал начало и конец рабочего дня.  Рядом с будкой стояла высокая мачта с деревянной звездой на макушке.

Благодаря особому расположению Каланча была как бы местом притяжения. Отсюда, с высоты, открывался чудесный простор, таежная синяя даль, океан воздуха. Много поколений молодых жителей Поселка взбирались сюда, на эти камни, здесь хорошо думалось, мечталось, приходил покой и душевное равновесие.  Будучи ребенком, я частенько проводил там время.  Мне было интересно рассматривать окрестности и всегда волновало чувство высоты, сродни полету, будто паришь над Поселком, над  долиной,  лесом, и рассматриваешь, что там делается внизу.

Зимой наша Каланча была особым местом. Её склоны, покрытые снегом, были идеальным местом для катания на санях, лыжах, самокатах и даже на коньках, прикрученных веревками к валенкам.  После вьюг на ней вырастали такие сугробы утрамбованного снега, что ребята с удовольствием рыли в них пещеры, ямы, траншеи. Веселее и увлекательнее занятия трудно придумать. Только беда: вся одежда мокрая, снег набился в валенки, за шиворот, и тает. Катание с сопки было серьезным делом, особенно для лыжников. Немного находилось смельчаков, рискнувших скатиться, со свистом в ушах, с самой вершины.  А  если еще на лыжне стоит трамплин, то не каждый устоит на ногах, а промчаться мимо него считалось трусостью. 

Массовые катания устраивались обычно в выходные дни, а уж в зимние каникулы – тем более.  Никакая сила не удержит дома, когда слышишь веселый шум, смех, и визг возящихся в снегу и катящихся вниз. Бывало, что игры и катание устраивались даже ночью при луне. В ход шло все, что может скользить по укатанному склону, включая  куски фанеры, жесть, а однажды катались даже на принесенной кем-то коровьей шкуре, повалившись на неё кучей. Вот где веселье, вот где восторг и радость!

Весеннее солнце сделало свое дело – согнало со склонов Каланчи снег, обнажив каменистую вершину. Теперь можно было сидеть на нагретых камнях и наблюдать сверху за преобразованиями, происходящими во всей округе. Влажные ветры доносят запахи  талой земли, снежный покров по сопкам и марям темнеет, оседает.  Тысячи ручейков, сбегая в долину и сливаясь, не вмещаются в русла речек, вызывая половодье. Видно, как вода, заливая прибрежные заросли, несется мутным потоком под мостами, переливается через дороги, затопляет огороды и подступает к домам, стоящим в низменной части Поселка. Веселая и жутковатая картина весеннего буйства талых вод.

С приходом тепла природа наполняется жизнью. Вначале изредка, а затем все чаще и чаще видны в небе караваны перелетных птиц. Округа наполняется пением, свистом, щебетом пернатых, заполняющих леса. По сопкам, по низинам появляется как бы зеленоватая дымка, которая день ото дня темнеет и, наконец, молодая зелень, со всеми оттенками, тонами и переливами, покрывает все вокруг. Алые пятна буйно цветущего багульника проглядывают сквозь кусты и деревья, одетые в свой изумрудный наряд. Ветерок пахнет разогретой смолой, молодой хвоей и листвой.  Дыши полной грудью чудесным, целебным воздухом, набирайся сил и бодрости после трудной зимы!

В установившиеся теплые погожие деньки мальчишки часто использовали пологую вершину Каланчи для запуска воздушных змеев. Это интереснейшее и азартное дело.  Во-первых, нужно умело и надежно соорудить змея, в, во-вторых, правильно и удачно запустить, использую постоянный ветер на вершине. Хорошо запущенный змей поднимается высоко и улетает далеко, лишь бы хватило ниток.  По натянутой нитке ему посылали «телеграммы» - бумажные листки, которые скользили по ней и добирались до самого змея. Нас потешало, что куры во дворах, завидя чудо с хвостом в небе, начинали разбегаться и тревожно квохтать. Бывало, при сильном ветре змей, оборвав нитку, улетал неведомо куда.

Все это написал Виктор Тимофеевич. Он обладает лучшим слогом, чем я, так красочно все описал, и я не посмел изменить ни одного слова в этом рассказе. Не стал менять даже название Поселок на Херпучи, но видимо, вы, уважаемые мои читатели, все правильно поняли.

Но вернемся к фотографии. От Каланчи вправо вверх идет тропинка между темной растительностью вверх на сопку. Эта сопка называлась Дубовка. Вершина её была заросшей стланником, кустарником с небольшими шишками с орехами, и там росли дубы. Я впервые в жизни увидел жёлуди именно на этой сопке.  А вот сама сопка была покрыта лиственницами и кустами багульника. Когда в мае багульник расцветал, и вся сопка виделась зелено-фиолетовым пятном на фоне других зеленых сопок, по многочисленным тропинкам на сопке любили ходить влюбленные. Поэтому сопку еще называли сопкой Любви.

А вот что можно было увидеть с вершины Каланчи, я написал в своем рассказе «Первая любовь». Позволю себе процитировать его.

Они (молодая девушка  Наташа и её тетя Валя) стали медленно подниматься на вершину горы, туда, где были нагромождения камней. Но подойдя поближе, Наташка поняла, что это одна скала, из которой  пластами выпадали камни, и по выступам скалы было просто подняться на самую вершину.  А там ей открылся такой вид!  Почти весь поселок был виден.  Вокруг долины, где он располагался, были видны горы различной величины, а где-то вдали такие высокие, что на вершинах был снег, хотя была уже середина июня.

Тетя Валя, поднявшись следом за ней, стала давать пояснения.  «Вон видишь,- говорила она, - там аэродром. Рядом «Седьмая линия». Наташка увидела, что рядом  с ней  возвышается гора, одна половина которой имела более густую растительность.  На вопрос Наташки, почему так, тетя сказала, что когда-то здесь был лесной пожар, половина сопки выгорела, огонь дошел до тропинки. Но потом дожди затушили огонь,  и  теперь уже много лет растительность снова отрастает.  На севере все медленно растет.  Наташка видела и здание школы, и отвалы с котлованами. А где-то вдалеке  виднелось  что-то, похожее на гуся, вытянувшего шею.  И тетя ей пояснила, что это и есть драга, плавучая фабрика золота.  «Возьмем у соседей велосипеды и поедем туда, посмотришь, что это такое», - сказала Валя.
 
Потом она продолжила рассказывать про панораму поселка, лежащую перед глазами.  «Вон видишь, вдали просека поднимается в гору? Это дорога в соседний поселок, Оглонги. Мы туда потом на автобусе съездим.  А еще левее видишь дома. Это Успенский.   Как и Седьмая линия, никто не знает, почему так назвали. За ним кладбище», - рассказывала тетя Валя. 

Успенский отделялся от остального поселка грядой отвалов камней и небольшими котлованами. Тетя пояснила племяннице, что драги, а когда-то давно была и вторая, ходили рядом с поселком, добывая золото. Иногда приходилось даже некоторые дома с их пути переносить на другое место.  «Представляешь, Наташа, мне рассказывали наши старые учителя, которые здесь живут очень много лет, что всю ночь было слышно, как ковши драг скребут о скалистый грунт.  И так было все лето, пока драги работали рядом с поселком. Потом одну драгу передали на другой прииск, а вторая стала работать вдали от поселка».   «А эта улица Транспортная.  В самом конце её стоит больница. Раньше она была в другом месте, мы потом увидим старое знание больницы, оно недалеко», - продолжала просвещать племянницу тетя. Наташка, еще только взойдя на вершину Каланчи, обратила внимание, что гора, на которой они сейчас стояли, только часть хребта, который уходил куда-то вверх. И была видна тропинка, идущая между деревьев.  «Это Дубовка», - сказала Валя.  «Мы туда завтра сходим. Нельзя же в один день все достопримечательности поселка показать», - засмеялась она.  И Наташка с ней согласилась. «Что она будет здесь делать целый месяц. Подруг нет, все не знакомо», - подумала она.   Потом тетя показала начало улицы Клубной и сказала, что они её сегодня вечером увидят, когда пойдут в кино. Все это описано в моем рассказе, который был первым о родном поселке, и очень понравился моим землякам.  Но вернемся снова к фотографии.

В конце улицы Центральной была небольшая площадь, включающаяся в себе и склон небольшой горки, на которой стояла контора прииска. Поэтому и пригорок назывался Конторкой. А у основания Каланчи у этой площади, была автобусная остановка и небольшой киоск, который, если мне не изменяет память, торговал только в теплое время года  мороженным, конфетами, ситро. А за киоском стояло здание сельского совета.  Уже после моего отъезда из поселка,  к 30-летию Победы в Великой Отечественной войне, был возведен обелиск.

Именно на этой площади и склоне  Конторки проводились торжественные мероприятия в честь Первомая и очередной годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. На склоне устанавливалась деревянная трибуна, с которой ораторы произносили здравицы,  а за трибуной, между ней и забором вокруг конторы прииска в мою школьную  бытность стоял наш школьных духовой оркестр. Перед началом митинга мы играли гимн Советского Союза.  По вечерам в такие дни в клубе проводились торжественные собрания, и там наш оркестр тоже играл, сидя в оркестровой яме перед сценой, где стоял стол и сидел президиум. Играли гимн Советского Союза и туш, когда кого-то награждали. Затем был концерт художественной самодеятельности и танцы, на которых тоже играл наш духовой оркестр.  Это меня, вначале всего лишь ученика 6 класса, участие в таких мероприятиях вместе со взрослыми, поднимало в глазах моих сверстников на определенную высоту.

Идущая вдоль  продолжения отрога, заканчивающегося у здания столовой, с дальней стороны череда домов – это улица Клубная. Вообще к названиям улиц в поселке, которые появились в начале 60-х годов после административной реформы в РСФСР, подошли очень прагматично. Центр поселка – вот вам улица Центральная. Идет от школы – Школьная.  Отгадайте с тех раз, почему появилась улица Клубная? Правильно, там стоит поселковый клуб, второе здание, где есть второй этаж. Его видно на фотографии со светлой крышей чуть левее вершины Каланчи.  А вот улица Транспортная появилась, потому,  что там был конный двор, ведь долгие годы самым распространенным средством передвижения были кони, запряженные или в телеги летом, или в сани зимой. А Успенская и Седьмая линия появились на память о приисках, которые когда-то были на этих местах.

На склоне Каланчи, спускающейся к улице Клубной, стояло здание почты и кассы сбербанка.  Когда-то почта стояла на седловине хребта между Каланчой и Дубовкой, на отшибе, вдалеке от жилых домов. Но после ограбления сберкассы то здание снесли, и почту переместили на улицу, по которой намного чаще ходят люди.

В начале улицы Клубной по одной стороне стояли два барака, имевшие два входа с противоположных торцов здания, затем большое здание клуба имени А.А.Жданова, еще одно двухквартирное здание, а затем здание больницы, тоже Г-образной формы, в котором родился я. Вокруг больницы не было парка, поэтому выздоравливающие больные могли ходить по тропинкам сопки Дубовка. За больницей стояло здания аптеки, потом  магазин, помню, у него было высокое крыльцо.  А вот какие здания шли по этой стороне улиц дальше, не очень хорошо помню.

Но вернемся к началу улицы Клубной. На противоположной стороне от описанных преимущественно были двухквартирные дома, правда, в отличие от домов на улице Центральной, входные группы их были на стороне огородов или в торце домов. И практические вся эта сторона улицы была застроена такими домами, которые шли до кочегарки напротив больницы. Сами понимаете, больницу надо отапливать, и для этого предназначалась кочегарка.  За ней снова шли одно- или двух-квартирные дома, а в конце улицы Клубной были бараки.  Эта часть поселка называлась Камчатка.  А за околицей поселка, метрах в 100-150, была лесопилка.

Вся улица Клубная шла вдоль речки Херпучинка, по ней тоже когда-то прошла драга, но все же отвалов было меньше, чем вдоль речки Верхний Хон, где хватало и котлованов с мутной водой, оставшихся после работы драг.  Но вот Херпучинка все же имела русло, и вода в ней была прозрачной и очень холодной. Все же эти речки считались горными. Поэтому мы купались не в речках, а в котлованах с мутной водой, которая была стоячей и лучше прогревалась. Но после купания все тело покрывалось тонким слоем песка, и чтобы не пачкать простыни на кроватях, большинство пацанов ополаскивались в прозрачных водах речушек перед тем, как идти домой.

Много позднее, уже став краевым чиновником по здравоохранению, я узнал неизвестную подробность об этой речке Херпучинка. Оказывается, она в своем верхнем течении протекала через участок, где было небольшое урановое месторождение, и поэтому вода в реке была радиоактивной, хотя доза не была очень большой. Но этого хватило, что заболеваемость онкологией у жителей улицы Клубной была выше, чем в других частях Херпучей.

Я не стал описывать остальные части поселка, которых нет на приведенной фотографии.  Признаюсь, я их не очень хорошо помню. Бывал я там редко, хотя на велосипеде, который был у меня с лета 1955 года, когда я окончил на отлично первый класс, и до окончания 11 класса,  объездил весь поселок. Но все же на Успенском, Седьмой линии и на улице Транспортной был редко.  Ездить к друзьям не надо было, разве что для интереса.  А вот центр поселка я хорошо помню. Став старше, мне надо было носить воду из водокачки, которая была недалеко от начала улицы Транспортной. Там же были хозяйственный магазин, куда я тоже захаживал.  А вот в детский садик, стоящий недалеко от начала улицу Транспортной, только в другой стороне, я ходил очень мало и не очень хорошо запомнил его.  Здание садика по виду напоминало барак.  Часто ходил и в клуб, смотреть кино, когда был школьником младших классов, его показывали в выходные дни в 12 часов. А вот будучи старшеклассником, мог ходить на вечерний сеанс в 19 часов три раза в неделю – в среду, субботу и воскресенье.

Естественно, кроме жилых домов и административных зданий были и другие сооружения – магазины, детский сад, баня, механические мастерские. А вот складские помещения были в Оглонгах, ведь именно туда доставляли по реке основные грузы для функционирования прииска и жизни людей, занимающихся золотодобычей и их обслуживающих – учителей, врачей, культработников и всевозможного персонала младшего звена.

Чем отличался наш поселок от многочисленных деревень? Да тем, что вдоль всех  улиц были деревянные тротуары, которые систематически ремонтировались. И еще были канавы, по которым и стекала вода после дождей, и на самой проезжей части было если не совсем сухо, то количество луж можно было пересчитать по пальцам одной руки.  Но народ-то ходил по тротуарам, и ноги были сухие, а обувь не грязная.  Все работы по благоустройству улицы, замене перегоревших на столбах вдоль  улиц лампочек, возлагались на дорожных работников прииска. 

Кроме этого, наша двухэтажная школа с потолками в 4 метра, с огромными окнами, была поистине памятником деревянного зодчества. Да и Каланча, на которую поднимались не только жители поселка, но и приезжающие в гости или в командировку другие люди, есть только в нашем поселке.  Учитывая, что мои земляки до сих пор с особой теплотой вспоминают свою малую родину, и большинство из них поддерживает друг с другом связь, а когда-то побывавшие в нашем поселке люди вспоминают именно Каланчу, мне пришла в голову мысль, что именно какая-то аура, идущая от Каланчи, оказала на людей такое влияние.

Именно таким запомнился наш поселок Херпучи для многих моих земляков примерно одного со мной возраста. Почти полтысячи земляков и их ближайших родственников находятся со мной на связи на сайте «Одноклассники». Именно через этой сайт я оповестил своих земляков о моих книгах о родных местах – «Возвращаясь к истокам», «По волнам нашей памяти», «Избранное» и «Рассказы, новеллы, миниатюры», которые разошлись всем, желающим их иметь в домашних библиотеках. Но две книги – «Возвращаясь к истокам» и альманах с воспоминаниями херпучинцев «По волнам нашей памяти» есть в поселковой, школьной, районной библиотеках и краевой научной библиотеке в Хабаровске.

Самыми дружными оказались выпускники Херпучинской средней школы 1966 года. В тот год заканчивали школу одиннадцатиклассники, учившиеся по старой программе, и десятиклассники, учившиеся по новой, без производственного обучения.  Они стали регулярно встречаться каждые пять лет. И можете себе  представить, что встречались на протяжении 50 лет! Лишь пандемия коронавируса сорвала их встречу в 2021 году, и теперь неизвестно, состоится ли встреча 2026 года и сколько людей на неё придет.

Именно среди выпускников 1966 года оказалась Галя Коршунова, ставшая Егоровой после замужества. Она является той движущей силой, которая стимулирует одноклассников на очередную встречу. Но не только этим она известна. На сайте «Одноклассники» она публикует уникальные фотографии из жизни нашего поселка. Находит земляков, уговаривает их дать ей для сканирования их фотографии, и потом создает отдельные группы с этими фотографиями для обозрения землякам. Не все готовы поделиться своими фото, но большинство дают. Тем более что Галя их после сканирования возвращает. И мы, херпучинцы, просматривая фотографии, вспоминаем родные места и ту незабываемую атмосферу жизни в дальневосточной глубинке, где мы были молоды, красивы и дружны.