Незнакомка

               Я влетела в отделение многофункционального центра почти к его открытию, но, окинув взглядом переполненный народом зал, поняла, что порядком опоздала. Все кресла, диваны и стулья были заняты. Спросив крайнего, где оформляли загранпаспорта, встала у стены и приготовилась ждать. Рядом со мной с диванчика поднялся мужчина и направился к выходу, опираясь на костыль и тяжело хромая, – место освободилось. Диванчик двухместный, и я уселась рядом с женщиной. Она деликатно подвинулась и приветливо улыбнулась. Я приятно удивилась и попыталась изобразить на лице улыбку, но, наверное, она получилась жалкой и вымученной, потому что незнакомка спросила:
- Понадеялись, что к открытию будет мало народа?
Я развернулась к женщине.
- Наверное, так же, как и вы, - и взглянула на неё. Мы оказались вполоборота друг к другу, но мне удалось разглядеть её лицо.
Круглое, с белой и гладкой кожей и пухлыми щеками. Живые  глаза насыщенного карего оттенка, уголки губ опущены. На голове кудряшки пресловутой химической завивки, которые их владелица не попыталась как-то уложить хоть в подобие причёски.


Рассматривать неудобно, но даже мимолётное скольжение по лицу незнакомки отозвалось внутри меня: «Где-то я её видела». Предположение крепло с каждой минутой, потому что она много говорила и при этом коротко, но переливчато смеялась, как будто кто-то держал над ней колокольчик и, когда нужно, звенел им, а когда не нужно, останавливал звон.
                Наконец, начался прием , и в кабинку вошёл первоочередной мужчина.
- А вы не знаете, много людей в очереди с загранпаспортами? – прервала я свою собеседницу.
- О, здесь же не все, люди занимают очередь и уходят по делам, а потом возвращаются, - охотно объяснила мне женщина.


              Взгляд не мог отыскать ни малейшей картинки, которая могла бы прогнать моё уныние, и я невольно посмотрела на журнал в руках женщины. Она это заметила, проворно открыла его на нужной странице и протянула мне.
- Как вы думаете, вот такое платье подойдёт к юбилею?
Я взяла журнал. «Интересно, какой юбилей собирается отмечать эта женщина?» Платье на рисунке явно соответствовало особе тридцати лет, никак не более. Сосредоточенно разглядываю, затягиваю паузу, потому что моей новой знакомой, думаю, около пятидесяти. Она прервала моё молчание.
- Я сорокалетие буду отмечать. Ну, как вам это платье?
Чтобы не отвечать на вопрос, я решила сказать то, что никогда и никому не говорила – о своём возрасте. Почему не говорила? Всё очень просто: когда мне исполнялось тридцать, все думали, что мне и двадцать-то едва-едва, и так далее.
- А я своё сорокалетие не отмечала.
Конечно, предполагался вопрос: почему? И в то же время я понимала, что вопроса сразу не последует.


                Так и случилось – мой план сработал. Женщина резко развернулась в мою сторону и несколько мгновений разглядывала меня. Наконец, набрав в себя воздуха, выдавила с трудом его вместе с вопросом:
- А когда вам было сорок лет?
- Недавно, но я не отмечала. Примета плохая в народе про эту дату. И вам не советую.
- Как же долго оформляют документы. Если и дальше так пойдёт, мы до обеда не пройдём, - сказала моя незнакомка и стала обмахивать  лицо журналом, словно опахалом.
Похоже, ей о своём юбилейном платье расхотелось продолжать разговор. И колокольчик её короткого смеха снова включился.
- Душно. Может, выйдем ненадолго на улицу? Там скамейки тоже есть, и небольшая аллея, а? – она развернулась ко мне.


                Я кивнула и встала с диванчика. Она шла впереди меня, и я могла рассмотреть её со спины. Маленького роста, полноватая, без талии.  Юбка платья чуть ниже колен, а ноги кажутся неестественно короткими. Походка на удивление лёгкая  бесшумная – так ходят кошки. Всё это мелькнуло  в голове, когда мы выходили из зала ожидания.
«И всё-таки эта тётка мне знакома», - не отпускала мысль.
- Мы всё сделали правильно! – услышала я её восклицание.
Этого мне хватило, чтобы понять, кто она.


                Середина девяностых. После института по распределению еду в пригород  преподавать в школе-интернате с первоначальной лётной подготовкой. Надо отработать хотя бы два года. Муж - в городе, но приезжает почти каждый вечер. Учить мальчишек интересно. На занятиях – в военной форме одежды, режимные моменты, как у солдат – не забалуешь, да и командиры-воспитатели строгие дядьки. На выходные воспитанники могут отбыть в увольнение к родственникам.


                Мне выделили однокомнатную квартирку, светлую и уютную. Преподавательский состав, как и везде, разнохарактерный.  Большинство вечером уезжают в город на выделенном интернатом автобусе домой, а утром приезжают.
Молодёжи в посёлке достаточно, чтобы отдыхать и развлекаться. Почти все семейные. Уезжать  в город не торопились: стабильная зарплата, почти бесплатное жильё, символическая плата за питание в столовой, если пожелаешь приобрести талоны, и, наконец, сосновый бор. Государство в государстве, можно сказать. Причём, в настоящем-то государстве стабильности не предвиделось.
Сейчас – о главном в моём воспоминании.


                Она, Наденька, появилась в интернате  в начале октября. Миловидная миниатюрная девушка, словно в кукольной одежде. Короткое, но широкое лёгкое пальто в яркую крупную клетку. Пальто-разлетайка: при ходьбе будто разлетались его фалды и аккуратно складывались сами – выглядело красиво и завораживающе – хотелось наблюдать за этим зрелищем. Короткие  ножки обуты в изящные ботиночки. Походка  легкая. На голове – берет из такой же ткани, что и пальто, с большим и мягким, даже на взгляд, помпоном. Из-под ворота стремился к полёту пушистый красный шарф. Так в то время никто не одевался, поэтому все, кто её в первый раз видел, провожали взглядами долго. Женщины и девушки – без особой любезности и с завистью, мужчины – с любопытством. Лицо её мягкого и плавного очертания и с озорными карими глазами вызывало  симпатию.


                Мы уселись на первую же скамью. Цель нашей вылазки в аллею миниатюрного парка –  провести время ожидания и вдохнуть свежего майского воздуха. Накануне прогноз погоды обещал дождь, но солнце будто имело свой план: яркие его  лучи слепили глаза, и я даже прикрыла их ладошкой на какое-то время, чтобы привыкнуть к такому блеску природы после зала ожидания. Весна мне нравится больше других времён года. Она дарит всегда радостное возбуждение и эмоциональное блаженство, ожидание долгожданных перемен, особое лирическое настроение, но сейчас градус моего состояния духа упал до нуля. Я слушала короткие предложения  собеседницы, не вникая в смысл, и лихорадочно подыскивала нужный вопрос.
- А вам нравятся береты с пышными помпонами? – ничего другого я придумать не успела.
Она резко прервала своё высказывание и несколько секунд разглядывала меня.
- Вы сейчас о чём? Я про Турцию, но там в беретах на пляже я никого не видела, да и не пляже тоже. Вы не отдыхали в Турции? Я вам советую. Какие отели, номера-люкс, кухня! А море…
Она развела руки в стороны и закрыла глаза.  Стайка воробьёв, гуляющих около нашей скамейки, резко вспорхнула и переместилась на близстоящее деревце с маленькими, ещё клейкими листиками.


- Для Турции оформляете паспорт? С мужем, наверное, поедете?
- Что вы, этот старый маразматик никуда не ездит и не летает. Давайте-ка мы с вами проверим нашу очередь, – без всякого перехода предложила женщина.
«Так, значит, она, моя незнакомка, замужем. Старый маразматик – это её муж», - догадалась я.
Когда мы вошли, стало понятно: народа прибавилось, и свободных мест для сидения не оказалось. Она  обвела всех взглядом, что-то проговаривая одними губами.
- Нет, до обеда не успеть, - произнесла вслух.
                Наденьку поселили в одном из трёх учительских домов на втором этаже. Звать так её все стали не договариваясь. На Надю и Надежду, тем более, она не потянула. Приехала устраиваться организатором внеклассной и внешкольной работы, но места не оказалось, и ей предложили временно поработать швеёй. А там видно будет.


                На одной площадке с ней жила молодая семья.  Глава семьи – Артёмий, высокий, худощавый, с умным взглядом и неукротимым нравом, воевал в Афганистане, вернулся с ампутированной до середины бедра ногой. Несмотря на протез, ходил быстро и даже принимал участие в футбольных баталиях и имел автомобиль с ручным управлением. В интернате он числился снабженцем со свободным графиком работы – выходил по мере надобности. Руководство его уважало и ценило, прежде всего, за пронырливость. Бог знает как, но для него, казалось, неразрешаемых вопросов не было – он мог достать что угодно и по сносной цене. В свободное время приторговывал самогоном, но сам не злоупотреблял им.  Угощал неохотно.
            Его жена  Руфина,  в обиходе Руфа, рыжая и конопатая, с молочного цвета кожей, красивой пропорциональной фигурой и невыразительными маленькими глазами с выцветшими ресницами. Казалось, они и вовсе отсутствовали. Заметить можно, когда закрывала глаза или красила их, редко и небрежно. Губы крупные и мягкие, всегда с поперечными трещинками, придавали лицу детскость и непосредственность. При разговоре немного шепелявила и ещё более напоминала ребёнка. Руфа называла мужа всегда полным именем.


В семье рос сын Витёк, шустрый и упитанный мальчуган лет пяти.
              Артёмий первым познакомился с Наденькой, помог обустроиться, раздобыв казённую мебель, и предложил отпраздновать новоселье…
Приближался полдень, а с двенадцати до тринадцати ноль-ноль в многофункциональном центре – обеденный перерыв.
- Может, перекусим? – незнакомка вопросительно посмотрела на меня.
Мы стояли у выхода из зала – там прохладнее.
- А как вы себе это представляете?
- Здесь кафе рядом, по чашке кофе с пирожным, а?
В кафе отправились не мы одни, но свободный столик ещё оставался. Удобно устроились.
- Как правильно мы всё сделали! – громко воскликнула незнакомка.
Я невольно вздрогнула от этого восклицания.
- Позвольте мне сделать заказ! – запальчиво воскликнула женщина.
- Нет, и ещё раз нет, - в глаза ей старалась не смотреть, чтобы свою следующую фразу не постесняться сказать, - это не новоселье. Это всего лишь кафе.
«Почему она меня не узнаёт?» - билась мысль.
По проходу приближался мужчина, опираясь на костыль. Поравнялся с нашим столиком и начал оглядываться. Склонился над нами, поприветствовал и попросил разрешения сесть за наш стол. Нам ничего не оставалось, как согласиться – свободных мест не наблюдалось.


Он тяжело опустился на стул и с шумом вытянул несгибающуюся ногу под столом.
- Извините, это протез.
- Ничего, не волнуйтесь, мы понимаем. – улыбнулась незнакомка.
«Ещё бы ты не понимала, с таким же мужчиной почти в открытую встречалась на глазах у его жены», - ехидство меня разъедало изнутри.
- Скажите, пожалуйста,- обратилась я к мужчине, - вы не воевали в Афгане?
Мужчина поставил чашку с кофе на столик и внимательно на меня посмотрел. Лицо овальной формы с густыми и широкими бровями, серо-голубыми глазами не выказывало смущения или замешательства. «Умное лицо», - автоматически отметила я.
- Нет, а почему вы спрашиваете?
- Иногда такое (я показала глазами на его ногу под столом) случается на войне.
Моя спутница с любопытством меня разглядывала, держа в руке ложку и забыв подцепить ей очередной кусочек пирожного.
- Что за вопросы у вас? Почему-то все невпопад. Вам плохо? – она выразительно сверкнула глазами в мою сторону.
- Нет, ничего плохого нет в этом вопросе, - успокоил ее наш сотрапезник. - У меня друг там воевал, поэтому я много знаю об этой войне из неофициальных источников. Он уже восемь лет дома, но до сих пор не может адаптироваться к мирной жизни. Его никто не узнаёт: скверный характер, вспыльчивость беспричинная. К воде особое отношение.
- Почему? – вступила в разговор незнакомка.


- Климат в Афгане ужасный, всегда хотелось пить, но в боевой обстановке часто фляжки оказывались пустыми. Иногда десятки километров проходили без воды. Язык, как у собак, висел безжизненно. В горах лизали лёд, пили из луж. Сзади пулемёт строчит, а они пьют, торопятся – вдруг убьют, а они не напились. Мой друг на ночь у кровати до сих пор ставит банку с водой. Так вот…
Он замолчал, оборвав фразу,  и опустил голову.
- Какие вы страсти рассказываете, - не выдержала женщина.
- А вы другие истории слышали про эту войну от воевавших там? – я сделала ударение на слове «другие», - ваши знакомые вам рассказывали?
Она прищурилась, уголки опущенных губ выпрямились, и выпалила:
- У меня нет таких знакомых, - и многозначительно посмотрела на меня.
Мне казалось трудно смотреть ей в лицо, потому что я уверовала, что это она, та Наденька…


            Новоселье Наденьки пришли отмечать многие. Она приглашала всех охотно и встречала приветливо. Удивил её стол. Видно, хозяйка постаралась: вкусные и необычные салаты, аппетитная выпечка и даже торт собственного приготовления «Наполеон». Артёмий не поскупился и принёс настоянную на каких-то травах и орешках самогонку, сдобренную кофе, ванилином и лимоном. Коньяк отдыхает, как он сам выразился потом, и выдал некоторые секреты состава напитка. Подарки дарили не богатые, но от души. Посуда, скатерть, вазы для цветов, коробки конфет, шампанское. Я подарила ей картину собственной работы - сосновый бор и дорога, уходящая к озеру. Артёмий тотчас же пристроил её на стену, и некоторое время все разглядывали пейзаж. Наденька успела за короткое время найти общий язык со всеми  нашего маленького государства в государстве. И за столом она торжественно произносила тосты, умело руководила беседой и не забывала предлагать свои блюда.


        Теперь о её наряде. Маленькое чёрное платье. Да, да, торжественное и на все случаи жизни. Сама сшила, конечно, но если бы она показала заграничную этикетку от него, все бы поверили, что оттуда, из-за бугра, как говорили про импорт. Наш рынок мог предложить «оттуда» только китайское и польское производство в то время, а это платье тянуло на Францию, Италию, наконец.
Маленькая, хорошо сложенная статуэтка. Прозрачный летучий шарф, накинутый на плечи и сбегающий прозрачными ручейками к талии, вносил гармонию в образ.
- Сегодня меня должен каждый мужчина пригласить на танец, который будет дополнительным поздравлением с моим новосельем, - заявила хозяйка и включила музыку.
«Девчонка-девчоночка», «Бухгалтер», «Лондон, гудбай!», «Третье сентября», «Мальчик-бродяга» - хиты девяностых. Присутствующие дамы немного растерялись, потому что мужчины стали выходить из-за стола уж очень активно и выстраиваться в очередь  потанцевать с Наденькой. Руфа некоторое время наблюдала  картину веселья, а затем сообразила и стала руководить музыкой – включала быстрые мелодии, когда танцевали не парами, а все вместе.


 Мой муж сидел со мной рядом, но Наденька вытащила его за руку в середину комнаты и закинула ему руки на шею, прижавшись  и ведя в танце.  Муж подчинялся  партнерше с большим желанием и настроением. Танцующих пар оказалось много, но молодые женщины краем глаза наблюдали за  Наденьки и  мной. Не скажу, что я пришла в восторге от её натиска, но настроение не испортилось, хотя видела, как Наденька  мило улыбаясь ворковала что-то на ухо моему мужу, а он при этом улыбался,  кивал и смотрел на нее, как кот на сметану.
                После новоселья Наденьки Артемий захаживал к ней в гости почти каждый день. Жена уходила на работу, а его можно было заметить сидящим на подоконнике спиной к улице в квартире Наденьки.


              Однажды я увидела школьного врача, бегущего ко второму дому. В руках у него болтался санитарный чемоданчик. Оказалось, он спешил в квартиру к Наденьке: его вызвал срочно Артемий. Через полчаса примерно врач вышел.
Стали поговаривать, что у Наденьки больное сердце, поэтому случаются приступы. Заметили, что происходит это, когда Артемий, побывав у Наденьки, уходил к себе домой.
Руфе, конечно, доброжелатели обстановку докладывали.  Она устраивала сцены ревности, ссоры, которые ничего не меняли…
                Обеденный перерыв заканчивался, и мы втроём приближались к залу ожидания.
- Позвольте вас спросить, - наша собеседница обратилась к мужчине, - вы тоже пришли оформлять или продлять загранпаспорт?
- Нет, у меня квартирный вопрос, по продаже.
- Вы переезжаете?
- Можно и так сказать.


Мы заглянули в зал, народа не стало меньше. Впереди   нас – пять человек.
- Может, вернёмся в аллею, там хотя бы прохладно, - предложила женщина.
Когда чинно уселись, мужчина обратился к ней.
- Я понял, что вам неприятна тема про Афганистан, но ответ на один вопрос хочется получить. Мой друг может заинтересоваться мнением обычных людей. Его друзья хотят написать книгу о тех событиях.
- Почему вы так решили? Ничего подобного, спрашивайте, - она отправила взгляд в мою сторону.
Я не осталась в долгу.
- Особенно если человек с войны возвращается инвалидом до конца своих дней.
- Да, это иногда так, - мужчина горестно покачал головой. Помолчал, будто собирался с духом. – Что была для вас, простых людей, далёких от военных действий, афганская война – необходимой героической миссией или ошибкой? Как вы считаете? – Он развернулся к нашей общей собеседнице.
- Трудно сказать, - начала свой ответ она, - но я знаю мнение очень авторитетного для меня человека. У неё нет учёных степеней и званий, но в уме ей отказать трудно. Закончила Ленинградский университет в своё время, еврейка. Начитанная, образованная и мудрая.


Я с интересом посмотрела на незнакомку. «Не такая уж она и простушка, как кажется или желает казаться», - мелькнула мысль.
- И что вам сказала эта мудрая женщина? – не выдерживает паузу собеседник.
- За что должны наши матери и жёны отдавать своих родных мужчин на войну? Это не защита Отечества, а что это, будет известно даже не завтра.
- А участники этой войны так же думают? – адресовала я вопрос незнакомке.
Она долгим взглядом посмотрела в мою сторону.
- Вы так забывчивы, что даже не помните, что уже такой вопрос мне задавали.
И она, отчётливо проговаривая каждое слово, резко сказала:
- Нет у меня таких знакомых!
- А вы,- мужчина развернулся ко мне, - как считаете?
- У каждого своя правда: и у правителей кремлёвских, и у тех, кто погибал и перед смертью пил воду из лужи…


                После занятий с летунами, как иногда называли воспитанников, решила прогуляться по сосновому бору. Гуляла часто там, но удивляться не переставала. Взгляд почему-то сам сначала отыскивает верхушки сосен и кроны. Ажурные и рыхлые, они пропускают много света, поэтому в бору светло и приветливо. Сухая песчаная почва во многих местах устлана мхом, на котором будто разбросаны иголки сосен. Ногам мягко и приятно ступать. Иду медленно, вдыхая густой сосновый дух, радуюсь своему правильному решению сюда прийти.
За кустарником из дикой малины слышу два женских голоса. Останавливаюсь. Наконец, вижу Наденьку и незнакомую девушку её же возраста. «Подруга, наверное, к ней приехала, вот и гуляют». Хотела развернуться в другую сторону, но тема разговора остановила меня.


- Надюша, что ты хочешь? Чтобы всё и сразу? Только начала работать. Подожди немного. Не надоело всё и всех менять?
Они сидели на сваленном дереве, меня видеть за кустарником не могли.
- Ничего я не меняю.
- И парней тоже?
- Да нет их здесь, все женатики, любовь закрутить не с кем.
- Не верю я тебе. Всегда находились.
- Ну довела я одного до нужного градуса, так он спать к жене идёт после всего.
- Красивый?
- Мужественный, хоть и инвалид Афгана. Самец ещё тот. Смелый, отчаянный, умный. В город на машине своей возит, пока жена на работе.
У меня под ногами неожиданно хрустнула сухая веточка. Подруги развернулись в мою сторону, замолчали. Я не двигалась, разговор продолжился.
- Придумай что-нибудь, ты же большая фантазёрка.
- Придумала в обмороки падать после его ухода. Не особо помогает – семейный. Есть тут ещё молодой мужик нормальный, жена училка, но какой-то весь правильный, хотя косоглазие почти заработал на новоселье у меня. Кстати, Мария, ты почему не приехала? Подругой называешься.
- Оленька приболела, не смогла. Не сердись.
- А отец её умер? Отдала бы ему на ночь, пусть со своей пассией напряглись хоть разок.
- Нет, чужой он ей. Обойдёшься без личной жизни, жди место по специальности, очки зарабатывай, - сменила тему подруга. - Живёшь в своей квартире, дышишь свежим воздухом, в столовой вкусно кормят. А самцы… Тебе мужа присматривать надо, а не самцов.
- Вот ты присмотрела, и где он?
Мария молчала.
- Надо мне такого присмотреть, чтобы не хотелось ему на сторону шею сворачивать - цветочек покраше ещё сорвать.
Слышно, как они поднялись и отправились в сторону своего дома. Я торопливо, но бесшумно удалилась к озеру…


          - Женщины, может, проверить очередь?
Пришли вовремя. Скоро нам заходить. Любезность незнакомки таяла с каждой минутой. Она уселась на свободное место, на меня даже не смотрела. Я встала почти рядом  и уставилась в одну точку. «Она это, она. Злится на меня, значит, узнала. Надо имя спросить как-то. А своё изменить»…
                В этот день я мужа поджидала особенно нетерпеливо: годовщина нашего знакомства. Поезд приходил всегда в одно и то же время, а через полчаса  он заходил  в квартиру. Стол накрыт. Вкусное горячее на ужин, салат, фрукты, конфеты, шампанское.


«Неужели он забыл про этот день? Цветы должен, должен привезти».
Я вспомнила, как он ухаживал за мной. Два года. Упорно, настойчиво, внимательно. Билеты в кино, мороженое, цветы, недорогие подарки. Неусыпное и ревностное внимание к моему окружению. Уже месяца через два после знакомства проговаривал почти при каждом расставании: « Знакомиться ты ни с кем больше не будешь. Хватит тебе меня одного». Я смеялась над этой фразой, значения ей не придавала. Анатолий же говорил серьёзно, чувство юмора у него дремало. Он среднего роста, широкоплечий брюнет. Лицо со здоровой кожей, брови густые, тёмные карие глаза с быстрым взглядом. Пухлые выразительные губы. Руки длинные и крепкие. Походка энергичная и быстрая. Поклонников и воздыхателей у меня было всегда предостаточно, но он, как это получилось, не знаю, отвадил  всех. Двух, правда, пропустил. Это мои одноклассники. Не знаю, хотели ли они на мне жениться, но к маме в моё отсутствие приходили их мамы и сватали. Нохрин, шкодливый и пакостный, избалованный ребёнок, в младших классах любил прятаться в шкафы и на уроке оттуда кукарекать. И Долженко, изрядно упитанный мальчик, на уроках, склонившись под стол, поедал домашние плюшки и булочки. Его обзывали «жилтрест». Мама рассказывала и заразительно громко при этом смеялась. Она и Анатолию эти истории тоже поведала. Он хмурил неповторимые брови и делал вид, что улыбается. Маме  его реакция казалась смешной и нелепой, и смех продолжался.


               Прошло минут сорок, Анатолий не появился. «Неужели в городе остался?
Я вышла из подъезда и стала оглядывать проходящих людей. Шли последние прибывшие в посёлок.
- Инна, мужа поди ждёшь? – навстречу шла Руфа.
- Да, а что?
- Он в наш дом прошёл.
- К Артёмию?
- Да кто его знает, там несколько квартир, может, и не к нему. – Она прищурилась и внимательно на меня смотрела, ждала, что я сделаю.
Я развернулась и зашла в свой подъезд.
Анатолий пришёл через час.
- О, по какому поводу праздник, дорогая?
- Где ты был?
- Мы с Артёмом к Наденьке заходили. Холодильник чинили, она меня давно просила посмотреть.
- Вдвоём и чинили?
- Да, двигать же надо.
- Починили?
- А ты кого-то ждёшь? – не ответил он на мой вопрос.
- А я думала, ты мне сегодня цветы хотя бы привезёшь.
Он закрыл глаза, помолчал, открыл, и краска стыда, так мне показалось, проступила на его здоровой коже щёк.
- Прости, прости. Забыл.
«Значит, вместо поздравления, цветов он Наденьке чинил холодильник»
Праздника не получилось, хотя Анатолий старался, как мог, исправить ситуацию. Я находилась в каком-то ступоре и обиду подавить не могла. Муж заметил это.
- А пойдём-ка с тобой в лес прогуляемся на нашу полянку, - обратился он ко мне.
Знал, чем можно растопить мою холодность.


             Полянка находилась в километре от посёлка, на обочине просеки. И пусть первые заморозки уже случались, но выглядела она по-осеннему нарядно и торжественно. Кроме сосен, на ней расположились трепетные осинки, не сбросившие ещё листву  Березки с яркими белыми стволами-мачтами и разноцветной травой  встретили нас. Солнце готовилось  спрятаться, и от этого верхушки деревьев высвечивались особенно ярко и приветливо. Плохое настроение  - это не про нас.
- Толя, помнишь, как мы однажды здесь набрали два ведра белых грибов? Возились с ними до полуночи. Ругали себя за жадность.
- Помню, конечно.
Пристроились на  знакомый просторный пень. Поцелуи показались уместными, душистыми и сладкими…


                Я понимала, что скоро подойдет очередь знакомой-незнакомки, а я так и не решилась спросить её имя. Лихорадочно  мысленно прокручивала  варианты, но ничего подходящего  не приходило. Мы стояли напротив кабинок, мужчине-инвалиду кто-то из ожидающих предложил стул. Он его поставил между нами и, извинившись, что не предлагает нам сесть, кивнув на свою ногу, грузно разместился на нём.
- Женщины, – обратился он к нам обеим, - скажите ваши имена хотя бы. Ваши высказывания о войне я запомнил, а вот имена…- он замолчал и посмотрел в сторону незнакомки.
Она обвела взглядом лицо мужчины, поджала губы и продолжительно посмотрела на меня. Как-то резко пожала плечами, потом сделала движение ими, как будто что-то с них стряхивает.
- Охотно. Ларисой Фёдоровной меня зовут, - взглянула коротко и победно.
Мужчина развернулся в мою сторону. Я назвала своё настоящее имя. Реакции  от незнакомки не последовало никакой.