Краткий отрывок из книги Путь в Небо

  ...В следующем месяце все то же: работа, учеба. Выкраивал время для занятий на семиструнной гитаре по самоучителю. Девушки «балдели» от исполнения некоторых произведений. Особенно, когда своим густым баритоном, почти басом, пел: «Я ехала домой. Душа была полна…»
    Иногда исполнял свою: «Луна на барханах». Эту мелодию я сочинил в Казахстане, на студенческой целине. Ночью бренчал на гитаре. Река Урал (примерно там, где утонул В. И. Чапаев), и вдруг – огромная Луна. И такая грусть…
    Все исполнили пальцы. Рождающуюся мелодию сознание воспринимало как сторонний свидетель. А пальцы, как мне казалось, приводились в движение силой извне. Помнится, читал девушкам и стих-либретто. Он был достаточно длинным. Его уже не помню - это было что-то о Луне, о реке, на берегу которой сидел. Что-то вроде:

  В гитары ...(какой-то?) клетке
 Звук ...(забыл какой?) струны
 Цикад веселый стрекот
 Грустный взгляд Луны...

     И про лунную дорожку, которая станцевала с речною рябью после того, как Луна направила на меня порыв ветра, как бы заигрывая. Там было всякое, вроде:

Но лунная дорожка
 И речная рябь
 Рассыпали горошек
 Блестков серебра... и так далее.

     Грустная Луна вдруг стала шаловлива и, перевоплотившись в мифологическую Диану, согласилась стать моей невестой. Но вскоре нашу идиллию прервали, нас разлучили, а перед этим:
 ...С Дианой мы всплакнули вместе,
     Уткнувшись в Бытия подол...
     Меня вразумили:  Диана должна быть не только вечно юной, но оставаться и девственной. Что-то из серии: - губы раскатывай, но знай меру. Кстати, вразумлял меня её брат, Аполлон...
     Так я отвлекал себя от грустных мыслей.
     Несколько часов назад я узнал, что погиб студент – боец студотряда политехнического института (УПИ - там учился, в свое время и Борис Ельцин). Рассказали, что мать студента почти в безумстве от горя требовала от большого чина из ЦК ВЛКСМ, прилетевшего из Москвы, чтобы он вернул ей сына. Студент переплывал реку, и его обмотало сорвавшимся браконьерским переметом. А в нем здоровенные крючья. Отряд УПИ был ближе к Гурьеву – в 30 км от нас, в поселке Зеленое. У себя  я немедленно запретил купание в одиночку и заплывы на другой берег. Кроме того, решил посторожить и строго наказать в случае чего нарушителей.
     И вот сижу, весь погруженный в грусть. С Дианой нас разлучили - на душе «кошки скребут». А в голову лезет всякая глупость. Припомнился случай, происшедший почти здесь же, на берегу реки Урал, с двумя известными личностями. 
     В. И. Чапаев: - Петя! Видишь, на том берегу загорают две девушки? Сплавай, узнай как у них дела... Петя приплыл туда и нарисовал плакат: «Обедают». А приплыв обратно, сходу:
- Что же вы, Василий Иванович, застряли тут?  А тот:
- Так ты же написал: «обедают».
     А Петя:
   - Да нет же, Василий Иванович! Я написал: «обе ...». Понятно, что сказал Петя. Должно быть, так какой-то ген защищал меня от негатива, при помощи анекдота.
     Девушки, вообще, очень благодарные существа. На некоторых мои воспоминания и самодеятельность действовала подобно ядерному оружию и переплавлялась в нежность…
    Мастер-класс получал у профессионалов – в опере и оперетте. Оперетту посещал с девушкой, которая умела смеяться красиво и заразительно. Но оперу – один. Это – святое. Это – погружение в чудо. Я в другом измерении - а в зале, особенно на сцене, - сплошь небожители.
     Если в Кисловодске, приняв нарзанную ванну, чувствовал себя обновленным телом, то после оперы – обновленным душой.
     На драмтеатр времени не было. Да, особенно и не тянуло. Но именно с него началось мое близкое знакомство с театрально-актерской тусовкой...