Пути - дороги

   
                -               
                Памяти Анатолия  Бармашова,
                журналиста и поэта.               

 
                Дети страшных лет России
 
      В декабре 2022 года, в интернете мне попалось на глаза стихотворение. Оно чем - то привлекло мое внимание  и я его прочёл.

                Обыкновенное, земное,
                Известное давным - давно:
                Чем путь длиннее за спиною,
                Тем привлекательней оно.

                И пусть короче всё дорога,
                Но тем я счастлив всё равно,
                Что до последнего мне вздоха
                Любить всё это суждено.

    Фамилии автора почему - то не было, но стихотворение показалось мне знакомым. Где и когда я его читал или слышал? Ответа на этот вопрос моя память не давала. Дела и заботы отвлекли меня, и я забыл о стихе, но на следующий день сработал «эхо - магнит» и я вспомнил и время, когда его слышал, и место, и автора…
       Март 1987 - го года, город Ак - Довурак. Я сижу у себя в кабинете и занимаюсь какими - то бумажными делами. Вдруг открывается дверь и входит Толя Бармашов, мой давнишний  знакомый и друг. Он работал редактором местной газеты «За асбест», а его редакция располагалась в том же здании, где работал и я, но только этажом ниже.
- Максимыч, ты не знаешь, что я только что написал?
- Что ты можешь написать? Или какую – ни будь статейку или стихи, хотя стихи писать в рабочее время вроде бы и не положено. Работать надо.
- «Работа не волк, в лес не убежит», а стихи нужно сразу записывать, а то забудешь.
- Ну ладно. Читай.
И он прочёл стих «Любовь земная».
Стихотворение мне понравилось, и я сказал автору,
-  Иваныч, ты, как всегда молодец! У тебя несомненный талант, но почему ты не публикуешь стихи в своей газете?
- Да кому они в нашем городишке нужны?
- Многим нужны, в том числе и мне.
    Стихотворение было опубликовано в газете «За асбест» и в «Тувинской правде».
Анатолий сочинял хорошие стихи,но об этом мало кто знал. Печатал он свои стихотворения очень редко
      Творческие успехи или неудачи Анатолий обсуждал со своими друзьями. Чаще всего это были Вениамин Вахрушев и Нил Чемезов. Иногда к ним присоединялся и я. Интересно было слушать этих неординарных людей. Все трое имели непосредственное отношение к литературе. Анатолий сочинял стихи, Нил и Вениамин писали рассказы и повести.
     Литературные достижения закреплялись выпивкой, которая нередко переходила в запой. Давно замечено, что многие творческие люди склонны к алкоголизму. Пьют артисты и художники, писатели и поэты, пьют композиторы. Пьют и в России, и в других странах. Если говорить только об иностранных писателях, то среди них алкоголиками были Джон Стейнбек и Шарль Бодлер, Джек Лондон и Эрнест Хемингуэй, Эдгар По и Эрик Мария Ремарк. Этот список можно продолжать и продолжать.
     Русские писатели и поэты во все времена тоже пили. Были среди них и алкоголики. В качестве примера можно назвать Леонида Андреева и Александра Блока. «Веселие Руси есть пити, не можем без того быти», - говорил ещё в Х - ом веке киевский князь Владимир. Литераторы России не отступали от этого завета.
     В советское время число пьяниц и алкоголиков в писательской среде не уменьшилось, а увеличилось, причём многократно. Пили при «отце народов» И.             Сталине  (М. Булгаков,  Н. Ушинский,  О. Бергольц), пили при  «кукурузном гении» - Н. Хрущёве (М. Шолохов, А. Твардовский, А. Фадеев), пили и становились алкоголиками   при  «пятизвёздочном  герое» , страстном любителе поцелуев и наград   - Л. Брежневе  (А. Галич,  В. Шукшин,  Н. Рубцов).
      Если в эпоху сталинских репрессий к водке толкал страх за себя и за своих близких, то во времена хрущёвской «оттепели» и брежневского «застоя» пили из - за серости окружающей жизни и тотальной слежки партийных надзирателей.
В. Высоцкий, тоже алкоголик и наркоман, перефразируя А. Блока, написал о том времени.

                И нас хотя расстрелы не косили,
                Но жили мы, поднять, не смея глаз;
                Мы тоже дети страшных лет России,
                Безвременье вливало водку в нас.

      Сколько же судеб, сколько талантов сгубили безвременье и водка! Они погубили знакомых мне В. Вахрушева и Н. Чемезова, они же не дали развернуться в полную силу таланту поэта  А. Бармашова.
Недавно в интернете я нашёл сайт Анатолия  Бармашова. Его создал внук поэта, Иван Бармашов. Низкий ему поклон.
Моя повесть - это не биография А. Бармашова, но в ней использованы эпизоды из его жизни и его стихи.

                Часть первая.

                Грозный - Ногайская степь.

                1

      Павел очнулся от тяжёлого, кошмарного сна, открыл глаза и повернул голову. Он увидел небольшую комнату, стол, два стула и тахту со смятой постелью. Сам он лежал на диване, укрытый старым, байковым одеялом. Ни простыней, ни подушки не было. Под головой лежала какая - то куртка.
«Где это я нахожусь и как сюда попал», - спросил сам себя Павел и ещё раз, более внимательно оглядел комнату. Увидел на столе пустые бутылки, стаканы, тарелки и ложки. И на столе, и на полу валялись окурки. На стене висела большая картина. Она показалась ему знакомой.«Картина - то Васи Денисова», - дошло до его сознания, - «значит я лежу в его комнате. А где же он сам?».
Постепенно он начал вспоминать события вчерашнего дня. Вспомнил, что находится в запое уже вторую неделю. С кем он только не пил! И с геологами, и с журналистами, и с какими - то бомжами. А вчера встретил Васю - художника и пил с ним. Это их бутылки стоят на столе. Может в них что – ни будь осталось?
      С большим трудом Павел поднялся с дивана и подошёл к столу. Бутылки были пусты, но один стакан был наполовину наполнен. Что это? Водка или вода? Павел взял стакан дрожащими руками и поднёс его ко рту. В стакане была водка.
Павел тяжело, с отвращением выпил и какое-то время  стоял, прислушиваясь к своим ощущениям. Наконец он почувствовал тепло и в животе, и по всему телу. Головная боль притихла.
    «Ну вот теперь жить можно», - подумал Павел, - «Мало, конечно, но «на безрыбье и рак рыба». Что же вот дальше делать?  Куда пойти?». Думал, думал и вдруг решил, - «А никуда не пойду. Нужно отлёживаться, нужно как - то выходить из запойного состояния».
     Ему вспомнилось, что несколько дней назад его жена, Катя, забрала ребятишек, сына и дочку, и ушла с ними к своему брату, Владимиру. Пришло в голову и понимание того, что его могут уволить с работы.
«Ну и пусть увольняют. Главное сейчас выйти из запоя. А когда буду здоровым, тогда можно будет думать и говорить о работе».
    С этими мыслями Павел снова лёг на диван и укрылся одеялом. После выпитой водки самочувствие стало получше. Павел стал размышлять о себе, о семье, о пьянке…
«Как же это случилось, что я, журналист, поэт, отец двоих детей стал пьяницей?»
И поплыли у него перед глазами картины давно минувшего времени. Вспомнились друзья детства, вспомнилась мать, вспомнились сёстры. Вспомнилась и деревня «Новосёловка» в Чечено - Ингушской АССР, недалеко от города Грозного. Как - будто наяву увидел он речку, степь и горы.
               
                2.

    Трудно, очень трудно жили и в войну, и после войны. Отец погиб на фронте. Матери пришлось поднимать детей в те, тяжёлые годы. Она сумела это сделать. И Паша и обе сестры закончили среднюю школу.
     Пришло на память и первое стихотворение, написанное в то время, когда он учился в восьмом классе. В стране шло освоение целинных земель. О целине писали газеты, говорили по радио; поэты и композиторы сочиняли песни.

                Мы пришли чуть свет,
                За другими вслед, -
                Нам вручил путёвку
                Комсомольский комитет.
                Едем же, друзья,
                В дальние края,
                Станем новосёлами, и ты и я.

      Решил что – ни будь написать о целине и Паша. А что написать? Рассказ, повесть, песню? Выбор был большой, но на чём остановиться? Остановился на стихотворении. Сначала придумал  название  - «Письмо с целины», а потом написал само стихотворение, причём быстро и без особых творческих мучений.

                - Здравствуй, подружка!
                С целинной земли
                Шлю я горячий привет.
                Нынче доставили письма твои -
                Я посылаю ответ.

      Дальше в стихе говорилось, как и положено было по канонам того времени, о трудностях, о героических преодолениях этих трудностей и об уверенности в светлом будущем. В заключении герой стиха пригласил подружку к себе на целину.

                Вот я кончаю писать,
                Да, постой!
                Дали мне новую хату.
                Слушай, ко мне приезжай ты весной, -
                Всё ж без тебя скучновато.

       Своё творение автор показал самым близким друзьям с уговором: не рассказывать об этом никому. Понятно, что через короткое время вся школа знала и о стихотворении, и о том, кто его написал. Мало этого. Кто - то из учителей отнёс Пашино произведение в редакцию районной газеты, и оно было опубликовано.
      После такого неожиданного успеха Паша не то чтобы возгордился, но всё-таки почувствовал некоторое превосходство перед одноклассниками, - как, никак поэт. Какие ещё были написаны в то время стихи, он забыл, но то первое,  пусть и корявое, осталось в памяти навсегда.
      По поводу окончания школы Паша написал стихотворение «Выпускники». Школьное руководство, узнав о новом творении, попросило его, а может и заставило, прочитать стих на торжественной линейке по случаю вручения аттестатов. Паша прочитал.

                Итак, мой друг, настал отлёт, -
                Смелей шагай по жизни.
                Теперь настал и наш черёд
                Служить родной отчизне.

      Читал Паша своё стихотворение и краем глаза видел, что его мать, стоящая несколько в стороне от других женщин,  матерей, вытирала платком слёзы. Плакали и некоторые учителя. К концу чтения появились слёзы и у самого стихотворца.
       Навсегда остался в памяти школьный, выпускной вечер. Выпускники сидели за столами вместе с родителями и учителями ,пили понемногу красное вино, разговаривали, пели песни. Паша опять читал стихи. После праздничного обеда, танцевали под баян. Вечером ходили в лес, жгли костры. И опять пели, и танцевали. Ночью пришли в свой класс и просидели там до утра. Под впечатлением этой ночи Паша написал стихотворение.

                На прощание мы до рассвета,
                Собрались дружно в классе своём.
                Сколько песен тогда было спето,
                Сколько чувств пережили вдвоём!

     Стихотворение было посвящено однокласснице Ане Пелициной, но она об этом в то время не знала, и никаких  чувств они вдвоём  не переживали. Паша стеснялся подойти к Ане, и она тоже не подошла. А жаль… Ведь это была первая Пашина любовь, да и Аня, как выяснилось позднее, была к нему не равнодушна.
     Школа закончена. Нужно было как - то определятся в жизни. Хотелось в институт; думалось о литературе, о поэзии… Но, во - первых, в то, хрущёвское время, для поступления в высшее учебные заведения, нужно было иметь два года трудового стажа, а во - вторых учёба в институте требовала средств, а их не было.
     Паша поступил в ремесленное училище в городе Грозном.  В  то время учащиеся ремесленных училищ находились на полном государственном обеспечении. Их бесплатно учили, одевали, обували и кормили. Пашу это вполне устраивало. К тому же родной дом был совсем рядом. На каждый выходной Паша ездил в матери. Это радовало и мать, и сына.
     Учёба в ремесленном училище прошла быстро и как - то не заметно. Даже и вспоминать- то вроде нечего. Учились, дружили, ходили в кино, играли в футбол. О вине и водке в то время и речи не было. Паша закончил училище, получил диплом электромонтёра и был направлен на работу никуда – ни будь, а в город- герой Сталинград.
      К месту работы Паша должен был явится к осени, а лето он провёл в родной деревне. Помогал матери по хозяйству, купался, загорал… Но всё кончается. Кончилось и лето. Нужно было уезжать из родной деревни. Паша уехал и, как оказалось, навсегда.
     О том последнем лете, проведённом в родных краях, напоминает стихотворение, написанное перед самым отъездом.

                Отзвенело лето песней соловьиной,
                Прошуршала осень золотом ветвей;
                Только образ нежный девушки любимой
                Как весенний отзвук в памяти моей.
 
    Девушка любимая - это, конечно, Аня Пелицина, но она к тому времени куда - то уже уехала. Встретиться им так и не пришлось.

                3.

     Сталинград Паше не понравился. Не понравился ни сам город, ни окружающие  его стели. Даже Волга не понравилась. Он привык к чистоте и прозрачности горных рек и речек, а Волга у Сталинграда была большой, но  грязной.

                Город шумный; сумрачно и пыльно
                От твоих высот и площадей,
                Загрустил я по деревне сильно,
                По раздолью дорогих полей.               

   Пашу  тянуло домой, к знакомым горам и полям, к родной деревне, к матери и сёстрам, но мать к тому времени уже уехала из  Новосёловки  в Саратовскую область, к родственникам. Вместе с ней уехали и Пашины сёстры.
   Работал Паша на одном из сталинградских заводов; с работой справлялся, в передовики не вышел, но и в отстающие не угодил. Как бы там ни было, он честно отработал положенное время, а затем подал заявление на увольнение. Получил деньги и отправился к матери. Накупил подарки, но главным подарком для матери было стихотворение.

                Люблю я рук твоих прикосновение -
                В них столько ласки ощущаю я;
                Ты жизнь моя, моё ты вдохновение,
                Ты песня незабвенная моя.

      И вот Паша опять в дороге. Идёт поезд по приволжским степям, стучат колёса, гудит паровоз… Паша стоит у окна, смотрит на пробегающие поля и перелески, деревни и сёла, станции и полустанки, но он их не видит. Он сочиняет стихи.

                До чего же длинна дорога!
                Даль без края - конца не видать.
                Я хочу поскорей у порога
                Встретить добрую, старую мать.

    Как бы ни была длинна дорога, но она кончилась. Паша приехал к матери. Встреча, объятия, застолье… Всё, как положено. Ну а что дальше? Возвращаться в Сталинград Паша не собирался. Он хотел жить здесь, в маленьком городке, рядом с матерью.
   Нужно  было устраиваться на работу. Но куда? В советское время люди понятия не имели о безработице. Это что - то заграничное, капиталистическое. А у нас повсюду требуются и рабочие, и служащие.
     Походил Паша по городку, почитал объявления о наборе рабочих и устроился электромонтёром на механический завод. Начались привычные рабочие будни: дом, работа; работа - дом. По выходным ходил в кино. Вечерами писал стихи.
     Жизнь, конечно, скучноватая, но появились друзья. С друзьями, конечно, жить веселее. Вот с новыми - то друзьями и приобщился Павел к выпивке. Сначала понемножку, а затем всё больше и больше: дни рождения, праздники, получки…
  Последствий он не ощущал; с ним  были   молодость, здоровье и уверенность в том, что уж он - то никогда пьяницей, а тем более алкоголиком не станет. Ему даже казалось, что «под градусом» стихи у него получаются легче и лучше.
На заводе работали не только мужчины, но и женщины, и девчата. Как - то в одном из цехов, а по своей работе ему приходилось бегать по всему заводу, он приметил девушку, которая ему показалось очень привлекательной. Работала она токарем. Работа вроде бы мужская, но девушка справлялась с ней легко, уверенно и даже весело. Паша любовался её девичьей грацией, её непринуждёнными движениями, её голубыми или точнее сказать синими глазами.

                Я из всех бы желаний на свете
                Для себя выбрал только одно,-
                Утонуть в этом синем рассвете,
                Опуститься на самое дно.

   Электромонтёр, поэт, мечтатель влюбился, и влюбился по - настоящему. На работе, в цехе, около гудящего станка много не поговоришь, да, и к тому же мешала и Пашина стеснительность. Как же поближе познакомиться с Катей (имя её он уже знал), как почитать ей стихи?Ей тоже  мешала  врождённая застенчивость. Помог им случай.
      В городке был небольшой парк, а в нём танцплощадка. По аллеям прогуливались взрослые дамы и кавалеры, на скамейках сидели старики, а на танцплощадке кружились в вальсе молодые.
     Вот летним вечером и занесло на танцплощадку Пашу. Танцевать он не любил, но его уговорили  друзья, да к тому же его друзья были «под градусом». Правда, выпили немного, но и этого было достаточно, чтобы стать храбрее и  раскованней.
      На танцплощадке Пашины друзья ринулись искать партнёрш для танца, а Паша увидел свободное место и сел. Устроился он поудобнее, повернул  голову и посмотрел на соседку. Соседкой оказалась… Катя. Смутился Паша, смутилась и Катя. В это время объявляли новый танец. Что было делать Паше? Он поднялся и обратился к девушке.
- Разрешите пригласить Вас на танец.
    Катя оглядела кавалера, поняла, что он волнуется, оттого и говорит так вычурно. Она подала ему руку. Знакомство состоялось. А что было дальше? А дальше было всё: встречи и расставания, надежды и ожидания, радости и огорчения, была любовь.
     Любовь, требовала, чтобы они как можно чаще и как можно дольше были вместе. Это требование они старались выполнять везде и всегда: в парке и в кинотеатре, в доме и на улице, днём и ночью. После окончания рабочего дня Паша бежал за проходную, чтобы встретить Катю.

                Пропел гудок заводской,-
                Конец рабочего дня;
                И снова у проходной
                Встречает  милый   меня

     Эта песня была про них, и Катя её часто напевала, гуляя со своим кавалером по улицам и переулкам.

                За мной он ходит, как тень,
                Не сводит ласковых глаз;
                И слышу я каждый день:
                Когда же свобода у вас?

     Подошло время и свадьбы. Всё было, как положено: тосты и подарки, поздравления и наставления, крики «горько» и умыкание невесты, а после свадьбы молодые отправились в свадебное путешествие. Поехали они в далёкую Сибирь, в Хакассию. Там, в посёлке Шира, жили родственники Кати.
И опять Паша едет в поезде, опять гудит паровоз и опять стучат колёса, но в этот раз они стучат весело и радостно; Паша едет в свадебное путешествие, а рядом с ним сидит Катя, его жена.

                За окошком огни, за окошком луна,
                А со мною в пути молодая жена.
                Лишь её я одну дорогою назвал,
                Проводил нас в дорогу знакомый вокзал.

    А поезд шёл и шёл. Дорога до хакасского посёлка Шира оказалась долгой. Паша вдоволь успел насмотреться на красоты Сибири: на бескрайнюю, угрюмую тайгу, на холмы и горы, на полноводные реки, многие из них были больше Волги. Сибирь ему понравилась. Не знал и не мог знать Паша, что в Сибири ему предстоит жить и работать и что в Сибири же ему придётся умереть.
   Воспоминания Павла прервали щёлк замка и скрип открываемой двери. В комнату вошёл хозяин, Вася - художник.
- Привет, Иванов сын! - бодро заговорил Вася, - Не умер ещё с похмелья?
- Пока ещё живой, но толку мало.
- Ничего, сейчас добавим толку, - Вася подошёл к столу, положил на него какой - то свёрток и выставил бутылку водки.
- Поднимайся, сын Ивана. Лечиться будем.
Павел встал, подошёл к столу и сел на стул.
- Что у тебя в пакете? - спросил он хозяина.
- Что, что… Закуска, - Вася развернул пакет и выложил на стол хлеб, колбасу и зелёный лук, а затем открыл бутылку и наполнил до половины стаканы.
- Ну, будем здоровы!
- Будем, будем… Я уже не надеюсь выздороветь.
- Ладно, ладно, не хнычь. Всё будет хорошо.
Друзья выпили водку и закусили.
- А где ты был до обеда?  - спросил Павел.
- Я же, Иваныч, вольный художник. В одном месте лозунг напишу, в другом передового рабочего изображу, в третьем красивый пейзаж  нарисую… Вот я и бегаю. Платят мне наличными и вовремя. Всегда можно опохмелиться. Я без водки уже жить не могу. Вот ты выйдешь из запоя и будешь жить трезвым, а я так не могу. Мне постоянно нужен    спиртовый  допинг. Давай ещё по одной дёрнем, и я побегу. Дела, одолели, дела, как говорил твой любимый поэт, Серега Есенин. Вечером я принесу ещё бутылку.
Вася ушёл, а Павел лёг на диван, надеясь уснуть, но сон не шёл. И опять потекли воспоминания…
      Из поездки в Сибирь Паша вернулся с новыми надеждами и новыми планами. Его стихи уже регулярно печатались в местной газете, его там все знали и относились к нему очень доброжелательно.«А не попытаться ли устроится на работу в редакцию газеты?» - мысль об этом пришла в голову Паши ещё до женитьбы, а после женитьбы и поездки в Сибирь она окрепла.
    Своими планами и намерениями Паша поделился с женой.
- Конечно, тебе нужно быть ближе к литературе, к журналистике, - поддержала его  Катя, - ты пишешь стихи, причём хорошие. А потом можно будет поступить в какой – ни будь хороший институт или университет.
- Я тоже думал об этом. Учиться нужно не только мне, но и тебе.
- Видишь, даже мысли у нас одинаковые.
- А как же иначе? - Паша прижал к себе Катю и поцеловал в щёки и в губы, - Нам нельзя иначе. Мы же муж и жена.
- То есть одна сатана, - засмеялась Катя.
В редакции газеты «Победа социализма» Пашу встретили, как всегда приветливо.
- Рады видеть тебя, поэт. Принёс новые стихи?
- Нет, не принёс, - Паша смущённо улыбнулся, - на этот раз у меня другое дело.
- Какое, если не секрет?
- Секрета никакого нет, но я должен поговорить с редактором.
- Уж не к нам ли собираешься перебраться? Мы будем только рады.
- Вы, конечно, очень догадливы, но я всё-таки хочу поговорить с главным редактором.
- Ну, так проходи. Главный у себя, в кабинете.
Павел подошёл к нужной двери, постучал и вошёл в кабинет. Редактор сидел за столом и просматривал газету.
- Здравствуйте, Максим Васильевич!
- Здорово, здорово Паша! - редактор отложил газету,- Проходи, садись. С чем пожаловал? Стихи принёс?
- Нет, Максим Васильевич. У меня другое дело.
- Я слушаю.
- Нельзя ли мне устроиться к вам, в редакцию?
- Вот оно что! Надо подумать. А какое у тебя образование?
- Да только средняя школа.
- Учился- то хорошо? Да что это я спрашиваю? Ты извини меня. То, что ты грамотный и довольно образованный, видно по твоим стихам, да и по тебе тоже. - редактор дружелюбно улыбнулся, - Ладно. Приму тебя младшим корреспондентом, с месячным испытательным сроком. Не обижайся, так положено.
- Да я не обижаюсь. Я очень рад. Спасибо Вам!
- Хорошо, хорошо. Оформляйся, но постарайся   поступить в какой – ни будь университет.
- Я уже думал об этом. Ещё раз спасибо и до свидания.
Домой Паша летел, как на крыльях. Катя  встретила его вопросом,
- Ну что, приняли?
- Катя, милая моя жена! Твой муж будет журналистом! Приняли меня,приняли,   но пока только младшим корреспондентом.
- А ты что хотел? Сразу стать главным редактором?
- Ну что ты? Я, Катюша, очень рад, что мне удалось попасть на такую работу.
- А я поздравляю тебя с маленьким, но успехом.
- Одними поздравлениями не отделаешься. Выставляй бутылку.
- Паша, я боюсь этих бутылок. Ты часто пьёшь со своими друзьями.
- Теперь у меня будут новые друзья, журналисты. Так что о бутылках придётся забыть.
- Дай Бог, дай Бог, - грустно проговорила Катя и стала накрывать на стол.
    Журналистская работа оказалась не такой красивой и интересной, какой она виделась со стороны. Приходилось много ездить по району, по деревням, сёлам, отдалённым фермам. Машин у журналистов, конечно, не было. В нужное место добирались на автобусах, попутных машинах, а иногда и пешком.
   Писать нужно было не о том, о чём бы тебе хотелось и что тебя волновало, а о том, что нужно редакции, а точнее партийным органам, которые следили недремлющим оком за печатью: о достижениях, большей частью мнимых,о победах, которых не было, о передовых, искусственно выращиваемых партий и советской властью.Пашу всё это угнетало; у него стали появляться грустные стихи.

                Северное, пасмурное небо,
                Голая, бесплодная земля.
                Пять стогов неубранного хлеба,
                Серые, унылые поля.

    Но он не давал грусти долго владеть собой. В редакции газеты у него были хорошие друзья, а дома его ждала  любящая жена, Катя.
Паша постоянно интересовался событиями, происходящими в стране. Хрущёвская «оттепель», пришедшая на смену сталинскому холодному мраку, давала советским людям, в том числе и Паше, надежду на лучшее. Он хорошо помнил сталинско - бериевские времена
                Как много было недоверия
                И сколько подлости подчас!
                Ведь в годы те портретом Берия
                Смотрела ненависть на нас.

      Сейчас, лёжа на диване, Паша вспоминал хрущёвское время, время своей юности и молодости, сравнивая его со временем других советских правителей, а он был современником их всех, кроме Ленина: жил и при Сталине, и при Хрущеве,   и при Брежневе. Хрущёв был, конечно, неуч  и волюнтарист; много совершил   глупостей (освоение целины, кукурузная эпопея, разгон различных выставок и т.д.), но всё - таки хрущёвское время было самым человечным и интересным за все годы советской власти. И дело не только в великих стройках и космосе. Именно Хрущёв сказал правду, пусть и далеко не полную, о Сталине, при нём появилась целая плеяда талантов и в литературе, и в театрах, и в кино. При нём колхозники стали гражданами , а не крепостными (им выдали паспорта).
Какая была замечательная музыка, какие душевные песни. Именно при Хрущёве, советские спортсмены стали побеждать на различных международных соревнованиях, в том числе и на олимпийских играх. Для кого как, а для Паши это было лучшее время.
      Пашина память продолжала листать страницы минувшего. Журналистскую работу он освоил прочно и основательно; он уже был старшим корреспондентом, но «зелёный  змий», от которого он убежал с завода, достал его и здесь.
Журналисты, да и другие работники редакции тоже пили, да ещё и как пили… Поводы  находились всегда: удачная статья, новые стихи, премия за хорошую работу… Паше, молодому, неопытному, но уже вкусившему   хмельную радость, эта развесёлая жизнь пришлась по душе. Он стал пить много и часто.
     Катя всё это видела, переживала, но ничего поделать не могла. Родился сын, прибавилось забот, а Паша пил по - прежнему. Наконец Катя не выдержала и после очередной пьянки заявила мужу,
- Вот что, дорогой мой. Я так жить больше не могу.
- Ну, Катюш… Ты же должна понимать, что я не могу быть в стороне от коллектива. Как я могу отказаться, если ребята приглашают?
- Ты и со своими ребятами пьёшь, и с чужими, и со всякими разными.
- Ну прости меня, Катюша. Я даю тебе слово, что  больше пить не буду.
- Что мне твои слова и обещания? Я их слышала уже много раз. Тебе же пить вообще нельзя. Ты превращаешься в алкоголика, а с алкашом я жить не хочу.Если хочешь сохранить семью, то увольняйся из своей редакции.
- А где же я работать буду? Вернуться на механический завод?
- На заводе тебе делать нечего. Там ты совсем запьёшься.
- А что же тогда делать?
- Уезжать нужно подальше от всех твоих друзей - алкашей.
- Но я не хочу уезжать, не хочу бросать свою работу. Я всё-таки думаю поступить в университет и стать настоящим журналистом.
- Если  будешь пить, то никаким журналистом не станешь. Алкоголиком ты станешь. Если ты не захочешь уезжать, я уеду без тебя и увезу ребёнка.
- Что ты говоришь? Куда же ты поедешь без меня?
- В Сибирь, к своим родным.
- Катя успокойся, всё наладится.
- Нет. Это моё последнее слово.
- Хорошо, я подумаю.
- Думай, но если не уволишься, то через три дня я уеду.
     Паша уволился. Он где - то прочитал или от кого - то услышал, что в Ногайской степи нашли нефть и туда нужны рабочие различных специальностей.
- Поедем в Прикумск, - предложил он жене.
- А где это?
- Это восток Ставропольского края, Ногайская степь.
- Я готова уехать на край света, лишь бы ты не пил.
- Ну, там пить негде. Жить придётся в степи, в вагончике. Магазинов с водкой там нет.
- Вот и хорошо. Я согласна. Поедем.

                4.

       И они поехали, но поехали не одни, а с маленьким сыном (ему было три года). Забот и хлопот было, конечно, не мало. Поезд довёз их до Ставрополя; но в Прикумск поезда не ходили по той простой причине, что до Прикумска железной дороги не было.
Нужно было искать автовокзал. Нашли, хотя бродить по городу и толкаться в автобусе с ребёнком и двумя чемоданами не очень приятно. День только начинался.  у    пили билеты и устроились на скамейке. Автобус пойдёт через полтора часа. На соседней скамейке сидели две женщины и мужчина. Из их разговора Паша понял, что они тоже едут в Прикумск. Он поднялся, подошёл к попутчикам и стал их расспрашивать о Прикумске. Женщины охотно отвечали на его вопросы, мужчина только изредка вносил замечания.
     Выяснилось, что Прикумск заложили ещё при императоре Павле. Назывался он в то время «Святой Крест». После гражданской войны его переименовали в Будённовск, в честь легендарного командира. В 1935 - ом году знаменитый маршал       ( В 1967-ом  году  «великий маршал», герой  из героев Л. Брежнев  вновь переименовал  город. Он опять стал называться Будённовск. Этот город стал известен во всей России, да и не только в России, в 1995 - ом году, после нападения на него террористической банды Шамиля Бакаева).
     ока вели исторические беседы, знакомились, выяснили что, да как, подошёл автобус. До Прикумска ехали около четырёх часов. Жарко, душно… Люди не просто устали, люди измучились. Наконец приехали. Вышел Паша со своим семейством из автобуса, огляделся… Куда же идти? Где искать нефтяников? Надо людей спросить.
     Спросил одного - ничего не знает, спросил другого - тоже самое. Наконец ему повезло, но не очень. Работяга, в  замызганной   робе - явно нефтяник,  объяснил, что и разведчики нефти, и нефтедобытчики находятся в ауле Камыш - Борун. Там же строится и   город нефтяников - Нефтекумск. Значит надо еще   ехать, ещё трястись в автобусе и еще глотать пыль.
- А далеко до этого аула? - спросил Паша.
- Да нет. Километров семьдесят.
- Боже мой! - вырвалось у Паши.
      Катя приняла известие с покорной обречённостью. Она уже стала понимать, что они заехали не  туда.
На автобус они попали в тот же день. Хоть немного повезло. Чем дальше они ехали, тем тяжелее было на душе у Кати. Вокруг расстилалась необозримая степь, да не степь, а пустыня. Повсюду был виден песок и только небольшие островки чахлой растительности оживили унылую картину. Паша молчал. А что он мог сказать?
Приехали в посёлок. Нашли гостиницу. Ночевали. Утром Паша оформился на работу по своей специальности, электромонтёром и они опять поехали. На этот раз в кузове грузовика.
    Грузовик вёз их не долго. Скоро он остановился. Паша вылез из кузова, принял ребёнка и чемоданы, помог спуститься Кате. Катя с испугом посмотрела вокруг. Что же она увидела? Всё ту же пустынную степь, несколько вагончиков, какие - то сараи и гаражи. Вдали виднелись нефтяные вышки.
- Куда же ты нас привёз, - Катя посмотрела на мужа и заплакала.
- Ну что ты, что ты, Катя? - Паша несколько растерялся, - Всё наладится, всё будет хорошо. Привыкнете.
     Поселились они в вагончике. Тесно, грязно, неуютно. Катя принялась за наведение   порядка. Пашу ждала работа. Работы было много и какое - то время он не только не пил, но даже и не думал о выпивке. Ему, как ни странно, степь даже нравилась.

                Степь светла, светло раздумье
                В мягких красках дня.
                Буд - то добрая колдунья      
                Лечит степь меня.

     Но не вылечила степь поэта. Через недолгое время он вновь начал пить. Да и трудно было не запить. Всё подталкивало к этому: и жара, и пустыня, и, особенно, скука. Пили все: геологи и нефтедобытчики, рабочие и инженеры, мужчины и женщины.
     Катя поняла, что совершила страшную ошибку,согласившись поехать в Ногайскую степь. Мужа уберечь от пьянки она не может и поэтому нужно действовать решительно.
- Паша, поэт ты мой непутёвый, - обратилась она к нему  ,- Я так жить больше не могу. Мне страшно за ребёнка. В этих условиях мы можем его потерять. Я завтра уеду с ним в Сибирь.
- Ты решила меня бросить?
- Пока да. Если ты одумаешься и перестанешь пить,  то приедешь к нам. Адрес тебе известен.
      Катя уехала и увезла сына. Паша ещё долго пил и в пьяном виде хвалился перед мужиками, что теперь он свободный, как птица и никто ему не указ, но боль утраты не оставляла его ни днём, ни ночью. Он всё -таки перестал пить, хоть и мучился несколько дней.
    Паша стал часто ходить в степь. В степи хорошо думалось. Думы были о разном: о пьянке, о жизни, о жене и о сыне. Он знал, что без жены и сына он жить не может.
    Он ждал от Кати письмо, и оно пришло. Она писала, что доехала хорошо и уже устроилась на работе, и что они  с сыном ждут его. Паша немедленно ответил. Началась переписка. Катя звала его в Сибирь, а он просил её вернуться к нему.

                Ты пишешь мне: «Пожалуйста прости,
                Но не могла я жить в степи проклятой».
                Горьки твои слова, а вот в степи
                Так хорошо, так сладко пахнет мятой.

    Но как не привлекала его степь, как ни сладко пахло мятой, но он всё сильнее тосковал по родным людям, по жене и сыну. Паша решил ехать в Сибирь.
Быстро уволился с работы, попрощался с друзьями, отказавшись от прощальной выпивки. И опять вёз его поезд через всю страну, от берегов Волги до берегов Енисея. И опять проплывали за вагонным окном деревни и сёла, леса и поля, горы и реки…
   Он подолгу стоял в вагонном коридоре, смотрел в окно, думал и вспоминал, а в его голове звучала песня,

                Люблю за окошками бег проводов
                И вокзалы больших городов;
                Я признаюсь тебе: люблю
                Эту песню ночных поездов.

    Напевал он про себя песню про ночные поезда, слушал монотонный стук колёс, смотрел на огни станций и полустанков и его наполняла радость. 
«Теперь всё будет хорошо. Меня ждут жена и сын. Я   буду работать, писать стихи, ходить с Катей в кино. К чёрту водку!».«Благими намерениями вымощена дорога в ад"
   
 
                Часть вторая

                Шира - Кызыл

                1.

    Тёплым, летним вечером поезд остановился на станции Шира. Паша схватил свой чемодан и заспешил к выходу. Придёт ли Катя его встречать? Получила ли она телеграмму? Отправлена она была два дня назад, с какой - то станции, название которой он уже забыл. Вышел Паша из вагона и стал смотреть по сторонам. Кати не было. Значит не пришла. Не зря ли он приехал? Вдруг он услышал до боли знакомый и родной голос, - Паша! Паша! - от вокзала к нему бежала Катя. Забыв про чемодан, Паша рванулся к ней на встречу.
- А я напугался, что не придёшь,-  Паша обнял Катю и прижал к себе, - как же я по тебе соскучился!
- Я тоже соскучилась. Пойдём домой. Сын тебя ждёт.
И они пошли; в одной руке Паша нёс чемодан, а в другой держал руку жены.
- Теперь я тебя никуда не отпущу, - Пашу переполняли нежные чувства, - мы всегда будем вместе.
- Я очень хочу этого, - Катя посмотрела на мужа, - но это зависти от тебя.
- Я, Катя, всё понимаю.
- А я и не сомневалась в этом.
    Дома их уже ждали. Стол был накрыт и на нём стояли бутылки с водкой и вином. За ужином Паша выпил бокал вина, а от водки отказался.
Несколько дней Паша отдыхал.
- Не торопись на работу, - говорила ему Катя,- познакомься с людьми, с посёлком.
- Да я же с ним знаком по прошлому приезду, - возражал Паша.
- Ну углубляй, что ли, свои познания, - немного растерялась Катя, - а вообще отдыхай. Набирайся сил.
    Паша набирался сил, бродил по посёлку, присматривался к предприятиям, а их было не мало. Всё - таки Шира - районный центр, а район большой.
Часто с Пашей гуляла и Катя. Как - то ушли они далеко, за посёлок, в степь.
- Это что же, Катя получается? - Паша махнул рукой, - От степи уехали и в степь приехали. Стоило менять шило на мыло?
- Ну что ты сравниваешь? - Катя даже обиделась, - Там пустыня, ветер, пыль, а здесь, посмотри…
- Смотрю и вижу тоже степь.
- Или ты ничего не видишь, или просто дразнишь меня. Ты путём посмотри. Тайга- то, вон она, рядом. А сколько озёр? Недалеко отсюда на одном из них, даже курорт есть.
- Что за курорт?
- Большой курорт, известный по всей стране, а называется он «Озеро Шира». Там лечат от многих болезней. Недалеко отсюда и Кузнецкое Алатау и Горная Шория, и Саяны. Ты и степь нашу ещё путём не видел. Весной её не узнаешь, вся в цвету. Ничего ты не видишь и ничего не знаешь, а говоришь…
- Вижу я, Катюша, всё вижу. Я хотел пошутить. Не сердись и прости меня.
- Ладно, прощаю.
- Степь, горы, тайга, - всё это хорошо, но мне пора искать работу.
- А что тебе её искать. Здесь есть районная газета «Знамя коммунизма». Вот и иди туда. Да не забудь прихватить свои стихи.
На следующий день, Паша пошёл в редакцию газеты. Редактор сразу его принял, усадил в кресло и спросил о цели визита.
- Я приехал издалека, и  надеюсь здесь устроиться и жить. Моя семья тоже здесь. К Вам я пришёл по поводу работы.
- А где и кем вы работали раньше?
  Паша подробно рассказал ничего не скрывая, а затем подал свои документы. Редактор внимательно выслушал, мельком посмотрел трудовую книжку и спросил.
- А сами ничего не пишите?
- Пишу стихи, - Паша подал редактору папку с вырезками из газет, - вот посмотрите.
Редактор прочитал несколько стихотворений и вернул папку.
- Я не большой ценитель поэзии, но понимаю, что стихи хорошие. У Вас, несомненно, есть талант. Теперь о работе… У нас скоро освободится место корреспондента. Один из наших сотрудников через полтора месяца уходит на пенсию. Вот тогда мы Вас и примем на работу. Вы согласны?
- Конечно согласен.
- Будем Вас ждать.
     Полтора месяца были использованы весьма продуктивно. Паша засел за учебники, повторил курс средней школы, а затем съездил в Иркутск, сдал вступительные экзамены и поступил на заочное отделение факультета журналистики Иркутского университета.
                2.

      И вот Паша снова в кабинете редактора газеты «Знамя коммунизма». Редактор встретил его, как старого знакомого.
- Рад, очень рад видеть Вас, Павел Иванович! Написали что-нибудь новенькое?
- Написать - то написал, но…
- Понимаю, всё понимаю. О стихах поговорим потом, а сейчас о работе. Вы не передумали?
- Конечно нет.
- Ну, тогда пишите заявление. На работу мы Вас примем, но желательно, чтобы Вы поступили в какой – ни будь В.У.З.
- А я уже поступил на факультет журналистики Иркутского университета.
- На заочное отделение?
- Да.
- Замечательно. Оформляйте документы и приступайте к работе. Желаю успехов.
     Потекли рабочие дни корреспондента маленькой, провинциальной газеты. Опять поездки по деревням и сёлам, по колхозам и совхозам. Опять автобусы и попутные машины. Опять ночёвки в деревенских, захудалых гостиницах и на случайных квартирах.
     После поездок нужно было выдавать в газету бодрые статьи и заметки о строителях коммунизма, о выполнении и перевыполнении планов. Планы перевыполняли, а в магазинах было пусто. Если что - то и появлялось, то выстраивались огромные очереди, но писать об этом было нельзя.
   Передовики, строители коммунизма, планы и достижения наводили тоску. Скрашивали эту монотонную, унылую жизнь стихи и жена с сыном. Пашины стихи уже публиковались в разных газетах: в районных, областных, в краевых. Несколько стихотворений напечатала «Комсомольская правда». До журналов дело пока не дошло, а об отдельной книге Паша и не думал.
    Жил он со своей семьёй в отдельной квартире, недалеко от железнодорожного вокзала. Он видел и слышал, как ночью и днём идут и идут поезда, как едут и едут люди: молодые и старые, грустные и весёлые, мужчины и женщины.  И ему тоже хотелось забраться в вагон, лечь на полку, головой к открытому окну и ехать, ехать…
                Ворочаюсь долго ночами на койке,
                Не сплю, хотя поздняя светит звезда;
                А мимо, а мимо куда - то на стройки
                Бегут и бегут, и бегут поезда.
                И очень мне хочется сквозь километры
                Рвануться навстречу дыханию вьюг,
                Чтоб били в лицо мне упругие ветры,
                Чтоб сам становился от них я упруг.

      Но поезда и товарные, и пассажирские шли мимо и мимо, а Паше каждый день нужно было идти на работу, которая не приносила удовлетворения, писать жизнерадостные статьи, которые никто не читал, выслушивать догматические наставления партийных работников.
     Как снять хандру, как почувствовать радость и биение жизни? Стихи помогали, но не всегда.
   И вновь потянуло Пашу к бутылке. Друзья - журналисты тоже подталкивали к ней.
- Что ты, Паша, хандришь? - приставали они к нему, -Ты же не хуже нас знаешь лекарство от всех болезней. Давай в конце работы сходим в привокзальный ресторанчик, обмоем и наши газетные статьи, и твои стихи.
Но Паша держался. Он боялся сорваться в запой, боялся обидеть жену, боялся потерять сын

                3.

     Подошло время экзаменационной сессии. Паша взял отпуск и поехал в Иркутск. Экзамены и зачёты он сдал легко. Преподаватели снисходительно относились к заочникам. После окончания сессии, перед отъездом, студенты - заочники решили обмыть свои успехи. Паша, за  время сессии успел познакомится с ребятами из Иркутска, Красноярска, Читы… Среди них были уже известные писатели и поэты.
Иркутский парень, талантливый поэт, Михаил Ванилов, пригласил Пашу к себе домой и подарил ему комплект журнала «Нива» за 1912 - ый год. Этим комплектом Паша очень гордился и показывал его только самым близким друзьям.
Не мог отказаться Паша от весёлого мероприятия. Пошёл он с новыми друзьями в ресторан. Ресторан был небольшой, но располагался в романтичном месте - на берегу Ангары.
     Скинулись по десятке, сдвинули два ресторанных столика и сделали заказ. Официантка быстро принесла всё, что заказывали. Молодые и не очень молодые дарования выпили для начала по фужеру шампанского, а потом принялись за водку; зазвучали оживлённые голоса, начались споры - разговоры обо всём, но больше всего о литературе: о Солженицыне и Ахматовой, о Булгакове и Рубцове, о Платонове и Пастернаке…
     Говорили и спорили, даже кричали, но не забывали наполнять рюмки и фужеры. Вина и водки, как всегда, не хватило. Пришлось вновь делать складчину. Сделали. Гулянка набирала силу. Начали было петь какую - ту песню, но подошёл служащий ресторана и попросил не шуметь.
   Обиделись литературные дарования, нагрубили служащему и, прихватив спиртное, ушли из ресторана. Ушли, но не далеко; зачем куда - то идти, когда Ангара рядом. Устроились на песочке, возле воды, выставили бутылки   и хотели уже  наливать, но вот что? Нет ни фужеров, ни рюмок. Пить из горлышка в то время не умели.
       Отправили на поиски посуды самого молодого поэта. Он быстро вернулся с двумя стаканами - позаимствовал у автомата газированной воды.
Веселье продолжилось. Здесь никто не мешал и можно было петь что угодно и сколько угодно. Для начала спели старинную песню о Байкале,

                Славное море, священный Байкал,
                Славный корабль - омулевая  бочка;
                Эй, Баргузин, пошевеливай вал, -
                Молодцу плыть недалёчко.

     Хорошая песня о Байкале, но сам - то Байкал далековато, а Ангара вот она, перед глазами. Нужно, обязательно нужно, спеть об Ангаре. Спели.

                Отшумели и дождь, и метелица,
                Отгремела лихая пора,
                Но по - прежнему в памяти сердца
                В белой пене ревёт Ангара.

    После «Ангары» пели ещё и ещё... Пели и пили. Паша  не помнил, как добрался до общежития. На другой день он проснулся поздно с головной болью и похмельной тяжестью во всём теле. В комнате, кроме него, никого не было.
«Зачем же я пошёл в ресторан, зачем напился»?  - стал сам себя упрекать Паша, - «Но как было не пойти? Чтобы подумали обо мне мужики?» - нашёл он себе оправдание, - «Как бы там ни было, но сейчас нужно опохмелиться, а то будет худо».                .
     Паша поднялся и вышел на улицу. Нужно найти забегаловку. Забегаловку он увидел недалеко от общежития. Зашёл в неё и заказал две порции водки. Порции были по 100 грамм. Водку без закуски не давали. Взял Паша и водку, и закуску. Водку выпил, но закусывать не стал. Не мог.
   Водка подействовала быстро. Паша почувствовал себя лучше и вышел из забегаловки.
«Ну вот… Теперь жить можно» - облегчённо вздохнул Паша, - Нужно где - то взять бутылку. На всякий случай».
     Бутылку он взял в ближайшем гастрономе, сунул её в карман, прихватил у автомата «Соки - воды» стакан и пошёл дальше.
    «Надо немного погулять по городу», - пришла ему в голову здравая мысль.
Шёл он, шёл по улице и увидел вход не то в парк, не то в сад. Решил зайти. Зашёл и уселся на ближайшую скамейку. Посидел, подумал…
«Надо мне выпить», - Паша достал бутылку и налил почти полный стакан. Выпил.
«Вот теперь хорошо», - удовлетворённо заключил он, - Пойду ещё погуляю.
Идёт Паша по старинной улице, глядит на купеческие дома и особняки  и не ведает о том, что ему приготовила судьба, а она приготовила сюрприз, причём весьма
 неприятный.
   Он увидел, что навстречу ему идёт группа молодых людей, три парня и две девушки. На руках у них красовались красные повязки.
«Дружинники!» - ахнул Паша, - «Нужно смываться, а то заберут».
С   мыться Паше не удалось. Дружинники окружили его, схватили за руки и ощупали карманы. Бутылку вытащили и бросили в мусорную урну.
- У него нож! - завизжала одна из девиц, доставая из кармана маленький, складной ножик.
- Вы, что, сдурели? - завозмущался Паша, - что вы ко мне прицепились?
- По городу ходит пьяный с ножом! - закричала вторая девица, - Его нужно срочно отправить в милицию.
   Откуда не возьмись, появилась милицейская машина с будкой: или она шла за дружинниками или они её вызвали по рации. Как бы там ни было, но Пашу быстро втолкнули в будку и закрыли дверь. Ошеломлённый таким обращением, Паша упал на пол.
- Тут скамейки есть, - услышал он хриплый голос.
   Действительно, по бортам машины были привинчены скамейки и на них сидели мужики. Тускло горящая лампочка освещала их хмурые лица.
- Что, парень, и тебя изловили? - заговорил один из мужиков в помятой одежде и не бритый, по видимости, недели две, - У них план. Вот они и стараются.
  Машина вскоре остановилась. Открылась дверь и раздалась команда,- Выходи!
Паша,   как и все остальные, вылез из будки и зашёл в какое - то помещение. За большим столом сидели двое милиционеров.
-  Снимайте верхнюю одежду и сдавайте ценности и документы.
Паша подал милиционеру паспорт, в который были вложены деньги.
- Здесь у меня 120 рублей. Это на дорогу. Мне далеко ехать.
- Всё будет в сохранности, - заверил милиционер, - а теперь пойдёмте со мной.
    Арестованные покорно пошли за ним. Милиционер провёл их в большую комнату, заставленную койками. На койке лежали люди.
- Занимайте свободные места и не вздумайте шуметь, - отдав такое распоряжение, милиционер вышел и закрыл дверь на замок.
Что оставалось делать Паше - студенту, поэту, журналисту? Ложиться на кровать.
     Он улёгся, накрылся одеялом и задумался.
«Вот так попал в переделку. Никогда не бывал в вытрезвительных ни пьяный, ни трезвый. И вот пришлось побывать. И где?  В городе Иркутске, после успешной сдачи экзаменов и зачётов, после знакомства с писателями и поэтами, после того, как он читал им свои стихи, и они его хвалили. Да… Нарочно не придумаешь. И что же теперь делать. Лучше всего уснуть, но вряд ли это получится».
    Думал Паша, переживал и мучился, а вокруг него разговаривали, храпели и даже пели песни его сокамерники. Пел, правда, один, но зато громко и долго. Певец, видимо недавно вернулся из мест «не столь отдалённых», потому и пел о чекистах, о запретных зонах, о пистолетных зарядах,

                Сижу за решёткой
                Слёзы взор мой туманят
                Пред людьми я виновен,   
                Перед Богом я чист;
                Предо мною икона
                И запретная зона,
                А на вышке маячит
                Очумелый чекист.

   Голос певца, видимо на понравился милиционерам. Один из них пришёл в камеру и отдал команду.
- Замолчи. Чтоб я больше не слышал. А то…
Что это за «а то», милиционер не пояснил. Певец на время замолк, но через некоторое время продолжил,

                По тундре, по железной дороге,
                Где мчится скорый «Воркута - Ленинград»,
                Мы бежали с тобою,
                Уходя от погони,
                Чтобы нас не настиг,
                Пистолета заряд.

    Милиционер больше не приходил. Задремал Паша только под утро, но поспать ему не дали. Открылась дверь и послышалась команда, - Балганов, на выход!
Паша не сразу сообразил, что команда относилась к нему, но услышал добавление,
- Дрыхнешь, Балганов! За ноги стащу!
- Встаю, встаю. - до Паши дошло, что это его вызывают. Он поднялся и пошёл за милиционером.
   В комнате, где он вчера оставил одежду и документы, ему велели одеться и отдали паспорт.
- Можете идти, - милиционер указал на дверь.
- А где мои деньги? - удивлённо спросил Паша.
- Ваших денег хватило только на оплату услуг медвытрезвителя.
- Как это? Я же вам отдал 120 рублей.
- Тебе русским языком объясняю, на что потрачены твои деньги.
- Это откровенный грабёж. Мне же нужно ехать домой, в Хакасию, а на что я куплю билет?
- Ну это твои проблемы, а если будешь выступать, то мы тебя оштрафуем и сообщим начальству о твоём поведении и на твою работу, и в твой университет. Кроме того, можем и подзадержать тебя в милиции на неопределённое время. Ты этого хочешь?
    Паша ничего не ответил и молча пошёл к выходу. Он понял, что спорить бесполезно. Куда вот теперь идти? Где взять денег на дорогу. Его друзья - собутыльники, наверное, уже разъехались, да и деньги они пропили. Тут он вспомнил о поэте, который подарил ему комплект «Нива ».
«Придётся идти к нему», - решил Паша.
Адрес Михаила Ванилова он знал, знал и номер автобуса, на котором можно доехать до его дома. Через полчаса Паша звонил уже в знакомую квартиру. Дверь открыл сам поэт.
- Паша? - удивился он,- Ты откуда? Что - то вид у тебя унылый. Проходи и рассказывай.
     Паша прошёл в квартиру, сел на предложенный ему стул и хотел было начать рассказ о своих плачевных делах, но Михаил опередил его.
- Подожди, Паша. Я сейчас. - он сходил на кухню, принёс водку, закуску, рюмки и расставил всё это на столе.
- Давай-ка для начала выпьем, а то я вижу, ты очень уж смурый, -Михаил откупорил бутылку.
- Да боюсь я пить.
- Что так?
- Попал в не хорошую ситуацию из - за вчерашней гулянки.
- Ну, тогда тем более нужно выпить. Держи, - Михаил подал Паше рюмку с водкой.
Выпили, закусили  и Паша приступил к рассказу. Михаил внимательно слушал.
- Вот и оказался я униженным, и ограбленным, - закончил Паша свой рассказ.
- Ха… Ты думаешь, что со мной такого не было? Было, и не один раз. Ночевал и я в вытрезвителе, но, правда, денег они с меня взять не смогли, по той простой причине, что у меня их не было. Ты что, не знаешь нашу милицию. Помнишь Маяковский говорил: «Наша милиция меня бережёт». Так бережёт, что лучше бы и не надо. Гаишники дерут с водителей, другие милиционеры с пьяных и разных мелких нарушителей, судьи, прокуроры и адвокаты тоже дерут со всех, кто попал им в лапы. Ты же газетчик и должен знать эти дела.
- Да знаю я, но самому как - то не приходилось попадать в такие ситуации.
- Вот, вот. Впредь наука. О деньгах не волнуйся. На дорогу я, конечно, дам.
- Спасибо, Миша, спасибо!
- Давай - ка ещё по одной дёрнем.
- Мне надо ехать на вокзал.
- Ну и что? Много пить не нужно, я понимаю, но ещё одна рюмка не повредит. У тебя же стресс и его нужно снять. А на вокзал я тебя провожу. Ты мне, Паша понравился, и я надеюсь, что мы будем друзьями.
- Конечно будем!
    Друзья выпили ещё по рюмке и поехали на вокзал. На этот раз Паше повезло: поезд отходил через двадцать минут и билеты в кассе были.

                4.

     Иркутск остался позади. Поезд идёт на запад, колёса успокаивающе постукивают, но Паша не может успокоиться. Он лежит на верхней полке, прокручивает в голове всё случившееся и думает, что не плохо бы взять бутылку и хорошо выпить, но тут же сам себя обрывает: нельзя. Во - первых неудобно, да и опасно ехать пьяным, а во - вторых домой нужно заявиться свежим и здоровым. Там его ждут: ждёт жена, Катя, ждёт сын Дима и ждёт крохотная дочурка Лидочка, которая родилась совсем недавно. Успокоенный этими приятными мыслями, Паша  уснул.
     После сна он немного перекусил, попил чаю и почувствовал себя лучше. Улёгшись опять на полку, Паша стал сочинять стихи.

                Юность, моя юность! - удаль молодая,
                Пронеслась ты мимо, горестей не зная.
                С песней соловьиной, с лунными ночами,
                С первою любовью, с пылкими мечтами.
                Знаю, не вернёшься   и не дашь ответа,
                Не зажжёшь, как прежде, пылкого поэта,
                Не промчишься песней над верхушкой леса.
                Был я прежде скромный, а теперь повеса.

    В Красноярск Паша приехал почти здоровым. Выйдя из вагона, он направился на вокзал, к кассам. Ему нужно было закомпостировать билет на поезд Красноярск - Абакан. Выстояв  очередь  и  оформив  билет он  взглянул на часы, висящие в кассовом зале. До отхода поезда оставалось много времени. Паша решил погулять по городу. Он уже несколько раз проезжал через станцию «Красноярск» но в городе ещё не был.
     Выйдя из вокзала, Паша перешёл   привокзальную площадь и остановился перед кирпичной стеной, за которой виднелись цеха какого - то завода. Что это за завод? Он подошёл к проходной и прочитал на мраморной плите: «Красноярский завод комбайнов».
«Так вот где делают сибирские степные корабли», - комбайны «Енисей» он хорошо знал.
   Завод заводом, но нужно где -то поесть. Он подошёл ещё к одной площади, на которой возвышался большой монумент и горел «вечный огонь». «Вечный огонь» Пашу не заинтересовал. Ему нужна была столовая. Он пошёл вдоль зданий и на одном из них увидел вывеску: «Пельменная».
«То, что нужно», - обрадовался Паша.
   Зашёл он внутрь, увидел раздаточное окно, взял две порции пельменей и уселся за стол. В пельменной ещё был и буфет. Там можно было купить и вино, и водку.
«Выпить что ли?» - пронеслось в голове у Паши, но он тут же пресёк эту мысль,- «Нет, не буду. Чувствую себя нормально. Не стоит начинать».
     Приняв такое мудрое решение, Паша принялся за пельмени. Съев пельмени и выпив стакан кофе, он почувствовал себя совершенно здоровым и уверенным. Можно гулять по городу, можно сочинять стихи, можно ехать к жене и детям.
Поезд пришёл в Шира пред обедом. На вокзале Пашу никто не встретил. Да и кто его мог встретить, если он не давал телеграммы. Быстрым шагом Паша направился домой.
      Его приезду были, конечно, рады и жена, и сын. Дочка пока ещё не понимала ни разлук, ни встреч.  Катя накрывала на стол и в то же время засыпала мужа вопросами.
- Как доехал? Как сдал экзамены? Где жил?
Паша едва успевал отвечать,
- Доехал хорошо. Экзамены сдал успешно. Жил в общежитии.
- Не пьянствовал в городе?
- Ну что ты, Катя! - несколько замявшись отвечал супруг,- Как можно? Учёба, экзамены, зачёты…
- Что - то ты неуверенно отвечаешь. Если врёшь, то я со временем всё равно узнаю. Денег - то хватило?
- Хватило, но в обрез.
- Ну и хорошо. Садись за стол. Рюмку не предлагаю. Ни к чему она.
- Обойдёмся без рюмки. Я рад, что вижу тебя. Ведь «ты одна мне радость и отрада, ты одна мой несказанный свет».
- Ладно, ладно. Не читай мне Есенина. Ешь давай.
     Вот он и дома. Опять ходит на работу, ездит по району, пишет стихи, заметки, обзоры. В редакции его ценили. Именно ему поручили вести в газете литературную страницу. Это, конечно, интереснее, чем шаблонные статейки и репортажи. Но главным для него были стихи. Они приносили радость ему, их читали мужчины, они нравились женщинам.

                Не Лесбия, не Беатричи ты,
                Не с гордым, тонким профилем  римлянка,
                Но есть неповторимые черты
                В лице  твоём открытом россиянка.
                Они просты и также хороши,
                Как на рублёвских трепетных иконах,
                А  песенность  и свет твоей души
                По всей России теплится в гармонях.

    Пишет Паша стихи, исполняет, хоть и без особого желания, свои служебные обязанности, любит и жену, и детей, но чего - то ему постоянно не хватает.

                Что за жизнь, что за жизнь
                Без разлук и тревог?
                Я опять покидаю родимый порог, -
                Поманила меня, позвала к себе даль…
                Дорогая, лица своего не печаль
                Знаешь ты, что уют
                Променять я готов
                На задорные песни
                Горластых ветров,
                На раздолье просторов
                И зори утра,
                На щекочущий ноздри
                Дымок у костра.

               
                5.

    Пашу тянуло к новым местам, к новым людям, к новым интересным делам, а он покидал «родимый порог» только для поездок в соседние русские деревни и в хакасские улусы, где ему давно всё было знакомо и давно всё надоело.
   Как излечиться от грусти, хандры и тоски? Он знал только одно лекарство, и оно было под рукой. Лекарством была водка. К ней, водке подталкивали и друзья - товарищи. Они часто звали его «подлечиться». И Паша не выдержал.
Опять пошли пьянки, запои, неприятности на работе, ссоры дома…
   Жена его, Катя, знала одно средство от этого: смена работы и места жительства. Но куда же ехать, и кто их ждёт? И в это время она получила письмо от брата. Он жил в Кызыле и звал их к себе.
- Я уверен, что вам здесь понравится, - писал он, - рядом с городом горы, тайга, Енисей. С работой проблем не будет, квартиру получите быстро. А до получения квартиры поживёте у нас. Семья у меня маленькая, а дом большой. Места хватит всем.
     Катя ухватилась за это предложение. В один из вечеров, когда е муж лежал на диване и болел с похмелья, она сказала ему,
- Паша, ты уже стал алкоголиком. Нужно уезжать от твоих здешних друзей.
- Куда же мы поедем? Кто нас ждёт?
- Нам есть куда ехать и нас ждут, - Катя рассказала о письме брата. Увольняйся с работы и поедем.
- Катя, я знаю, что очень виноват перед тобой. Ты только не бросай меня. Без тебя я пропаду. Я должен признаться тебе.
- В чём признаться?
- Я в Иркутске пил.
- Нашёл чем удивить. Я это сразу поняла.
- Я не только пил, но и в вытрезвители ночевал.
- А вот это что - то новое. Хотя что в этом удивительного. Кто пьёт, тот и в вытрезвители   ночует.
- Ты меня простишь? - Паша виновато смотрел на жену.
- А что я до сих пор делала? - Катя накрыла болящего  одеялом, - сейчас смеряю   у тебя давление, напою чаем, а потом дам снотворное. Тебе нужно уснуть.
- Не хочу я ни чая, ни кофе, ничего другого. Плохо мне.
- Я это вижу, но ты дома, и я постараюсь тебе помочь. Если будет нужно, вызову скорою, а что – ни будь перекусить и выпить чаю нужно, хотя бы и через силу.
     Два дня возилась верная жена с непутёвым мужем. Ухаживала за ним, как за тяжело больным человеком. Паша даже расплакался, глядя на свою терпеливую жену.
Слёзы высохли, здоровье почти восстановилось. Паша встал со своего дивана и пошёл на работу.
   Редактор газеты встретил его упрёком,
- Ну, Павел Иванович! Не ждал я от тебя такого. Что прикажешь делать с тобой?
- А ничего делать не надо. Вот заявление. Подпишите.
- Что за заявление? - редактор взял поданный ему листок и стал читать.
- Ты что это, Паша, затеял? - удивлённо спросил редактор и отложил заявление в сторону, - наказать я тебя, конечно, обязан. Выговор там, предупреждение… Но зачем же увольняться? Ты же отлично знаешь, что у нас и так работать некому.
- Извините, но мы с женой уезжаем.
- Уезжаете? И куда же?
- Приглашают в Кызыл.
- Паша, Паша… Я же ведь к тебе всегда хорошо относился. Может передумаешь?
- Нет, Максим Семёныч! Это дело решённое.
- Ну что же? Насильно мил не будешь, - редактор взял заявление и подписал его, - Желаю удачи.
- Спасибо Вам за всё! До свидания.
     Начались сборы. С собой много не увезёшь. Что - то уложили в чемоданы, что - то продали, что - то отдали родственникам и знакомым. Прощай Шира, прощайте поля и озёра, до свидания друзья и товарищи.
Уехал Паша из ставшего ему таким знакомым и близким посёлка  , но осталась память о нём.
                А жизнь с крутыми поворотами
                Несла меня, как по реке,
                Но память в том водовороте я
                Сберёг об этом уголке.

    До Абакана доехали на поезде, до Кызыла железной дроги не было, хотя собирались её строить (до сих пор собираются), но ходили автобусы, пассажиры садились в них не на автовокзале, а у железнодорожного вокзала.
Паша устроил своё семейство в скверике и пошёл за билетами. Вернулся он быстро.
- Удивительно, но билеты продаются свободно и даже очереди нет, - объяснил он Кате.
- Автобус скоро будет? - спросила Катя.
- Через полчаса, - Паша взялся за чемоданы, - Пойдёмте искать остановку. Но искать её не пришлось. Около главного входа в вокзал стоял большой автобус и на нём красовалась табличка - «Абакан - Кызыл».
- Это что за автобус? - спросила Катя, - Я такого никогда не видела.
- А где ты могла видеть? Это венгерский «Икарус» - пояснил Паша.
- Ты прямо всё знаешь!
- А как же? Я же мужчина и, к тому же, журналист, а журналисты знают всё.
- Бери -ка всезнайка чемоданы и пошли садиться.
- Так рано же ещё?
- Видишь, люди укладывают багаж. Нужно и нам уложить чемоданы и найти свои места, а потом можно и погулять.
   Так и сделали. Сдали водителю чемоданы, зашли в автобус и нашли свои места, а после этого походили недалеко от вокзала, купили мороженого и не торопясь съели его.
- Ну вот, теперь можно и ехать, - Катя взяла дочку за руку, - Пошли мужики.
Мужики, Паша и его сын, послушно подались за Катей, к автобусу.
     Автобус отошёл от вокзала, и быстро выехал из города. Проехали мост через реку Абакан, проехали ещё один мост, через Енисей, и вот уже и Минусинск. Паша думал, что увидит старые улицы, купеческие дома, и, главное, собор, о красоте которого он был наслышан, но автобус, не заходя  в город, повернул на юг.
Шёл автобус быстро, но мягко, слегка покачиваясь. Дети вскоре уснули, а Паша с Катей смотрели в окно и потихоньку обменивались впечатлениями.
- А места здесь красивые, - заметила Катя.
- Не просто красивые, а лучшие места Сибири. Минусинская котловина. И климат хороший. Здесь всё растёт: арбузы, яблони, помидоры, абрикосы…
- А Минусинск красивый?
- Я в нём не был, но слышал и читал, что это старинный город. В нём жили и купцы, и казаки, и промышленники. Была здесь, когда -то тюрьма, о которой даже песню сложили.
- Ты знаешь эту песню?
- Знаю.
- Ну-ка, напой хоть один куплет.
Паша наклонился к жене и тихонько пропел, -

                А в Минусинске тюрьма большая,
                Народу в ней не перечесть;
                Ограда каменная, высока, -
                Через неё не перелезть.

- Песня длинная, я её спою тебе в другой раз. Я думал, что заедем в Минусинск и увидим собор, но, как видишь, автобус пошёл мимо города. А собор, говорят, очень красивый.
- А ты не знаешь, как он называется?
- У него какое -то длинное название, но в народе его зовут «Спасский».
- Я где -то читала, что Ленин и Крупская венчались в Минусинске. Не в этом ли соборе?
- Да, в этом.
- А Шушенское мы будем проезжать.
- Нет. Оно остаётся немного в стороне. Мне об этом рассказывал наш редактор. Он в прошлом году ездил туда.
- В хорошем месте жил ссыльный Ленин.
- Да. Он не только жил в хорошем месте, но и получал от царя хорошее пособие, на которое мог содержать и себя, и жену, и тёщу. Кстати, о жене и тёще Ленина. Эти две женщины не могли справится со своим хозяйством. Пришлось им нанимать служанку. Служанка, девчонка четырнадцати лет, справлялась. Ты, наверное, читала о том, что Крупская резко выступала против детского труда. Вот так. На словах заботилась о детях, а на деле не могла обойтись без девочки - домработницы.
- Паша, будь поосторожнее. Поменьше болтай об этом.
- Ладно, ладно. Успокойся.
А автобус всё шёл и шёл. Проехали Ермаковское, проехали Григорьевку. Начались горы.
- Прямо твой Кавказ, - заметила Катя.
- Кавказ, не Кавказ, но горы большие и красивые, а на Кавказских горах я не бывал, видел их только издалека.
Автобус зашёл в какой -то посёлок и остановился у большого, приземистого здания.
- Танзыбей, - объявил водитель, - стоянка тридцать минут. Можно пообедать в столовой.
- В столовую пойдём? - спросил Паша.
- Конечно, пойдём, - Катя стала подниматься с сидения, - и сами перекусим, и ребятишек накормим. Дети к этому времени уже проснулись    .
    Пообедали, размялись и дальше, в путь. Дорога шла по тайге и горам. А горы вокруг  поднимались все выше и выше, а скалы становились всё мрачнее, а дорога всё труднее. Она начала петлять по склону горы.              .
- Какие страшные петли, - испуганно сказала Катя,- тут и разбиться можно.
- Не волнуйся. Всё будет нормально, а петли эти называются серпантины.
- Поднимаемся на перевал «Кулымыс», - громко сказал кто - то сзади Паши и Кати, - скоро Арадан.
    Проехали без остановки Арадан, небольшой таёжный посёлок. Дорога пошла вдоль бурливой и пенистой реки.
- Что это за река? - спросила Катя.
- Это Ус, а дорога по которой мы едем, называется  Усинский  тракт. Его строили каторжане, ещё до революции. Река впадает в Енисей. Недалеко от её устья есть посёлок - Усинск. В старое время это была казачья станица. Казаки охраняли рубежи России, а в советское время, до вхождения Тувы в СССР, в Усинске стоял отряд пограничников.
- Какой ты умный! Всё знаешь.
- А ты что, сомневалась ?  Прежде чем ехать с тобой в Кызыл, я многое прочитал и многих расспросил.
- Молодец! Вот пил бы поменьше.
- Катя! Давай не будем об этом.
   Долго ехали вдоль Уса, но затем дорога отвернула  от реки, а, может быть, река отвернула  от дороги.
- Скоро должен быть Туран, - проговорил Паша.
- Это что, ещё один таёжный посёлок?
- Мне говорили, что Туран, город.
- Посмотрим на первый тувинский город.
Туран оказался совсем не похожим на город.
- Если Туран,- город, то наша Шира не просто город, а городище, - засмеялась Катя.
- Не дай Бог, если и Кызыл окажется таким же городом, - засомневался Паша,- вот это будет история.
- Ну, Кызыл всё - таки столица республики, да и брат писал, что это настоящий город.
- Посмотрим, посмотрим...
  После Турана, автобус ещё долго шёл по тайге. Поднялись на очередной перевал, остановились.
- Можно отдохнуть и размяться, - объявил водитель.
Пассажиры вышли из автобуса. С перевала были видны и Енисей, и Кызыл.
- Ну вот, скоро будем на месте, - Паша взял Катю за руку, - видишь слева гору, похожую на утюг, а слева и справа от неё реки. Одна называется Каа - Хем (Малый Енисей), а вторая Бий - Хем (Большой Енисей). Они сливаются и образуют Улуг - Хем (Енисей). Отсюда всё видно, как на ладони.
- Хорошее место, - Катя прижала к себе детей, - дай Бог, чтобы и у нас всё было хорошо.
- Так и будет, - Паша обнял Катю за плечи, - я в этом уверен.
    В Кызыл приехали вечером. Куда идти и где искать родственников, они не знали. Решили взять такси; водитель найдёт и улицу, и дом. Долго стояли в очереди на стоянке такси, но, наконец, поехали. Оказалось, что ехать - то совсем не далеко. Родственники  встретили проезжих очень радушно, всех обняли и расцеловали.
- Наконец - то дождались вас! - воскликнул Владимир, Катин брат, - А мы ждём, ждём…  Почему не дали телеграмму?
- Из дома мы не дали телеграмму, потому, что не знали, когда сядем в автобус, - оправдывалась Катя, - а в Абакане не успели.
- Ну а в тайге, у медведей, телеграфа  нет, - засмеялся Владимир, - всё понятно.
   Хозяйка быстро приготовила ужин, накрыла стол и пригласила к нему гостей. А на столе чего только не было: и рыба, и мясо, и икра. Была и кровавая колбаса - хан, национальное тувинское блюдо. Среди различных закусок красовались  бутылки с вином и водкой. Катя бросила тревожный взгляд на Пашу. Он успокаивающе улыбнулся. Хозяин налил мужчинам водки, а женщинам вина.
- Извините, я водку пить не могу, - Паша отодвинул рюмку, - вот вина немного выпью.
- Это почему же? - удивился хозяин.
- Потом объясню.
- Ну тебе виднее, - Владимир поднял свою рюмку, - давайте за встречу!
Как не старались хозяева, но весёлого ужина не получилось.
Утром Паша спросил у Владимира,
- Куда бы ты посоветовал устроиться на работу?
- Что ты торопишься? Отдохни, оглядись, познакомься с городом. Потом можно будет думать и о работе. Я тебе одно скажу: с работой проблем не будет. Катю я возьму к себе в аэропорт, если, конечно, она согласиться, а ты можешь устроиться в редакцию какой – ни будь газеты, или в телецентр, или в радиокомитет. Можно, конечно найти работу и по твоей рабочей специальности. Электромонтёры требуются везде, но торопится некуда.
    Супруги Балгановы, позавтракав, отправились со своими детьми гулять по городу. Вышли из дома, повернули направо и подались в сторону Енисея. Прошли через рынок, мимо кинотеатра «Найрыал », мимо ресторана «Улуг - Хем» и оказались на какой - то довольно красивой улице. На табличке одного из домов прочитали: «Улица Ленина».
- Дедушка Ленин всегда и везде с нами, - пошутил Паша.
- Интересно, есть ли в нашей стране город, в котором бы не было улицы Ленина? - вопросительно заметила Катя.
- Таких городов нет и быть не может. Как же мы без Ленина. «Ленин всегда живой, Ленин всегда с тобой».
- Паша, придержи язык, а то он тебя, когда – ни будь подведёт.
- Когда же мы, Катюша, перестанем бояться?
- Этого Паша я не знаю и не могу знать.
- Я этого тоже не знаю, но надеюсь дожить до того времени, когда всей этой партийной камарилье  придёт конец.
- Ну что ты говоришь? Ты же тоже коммунист.
- Коммунизм и партийная камарилья - разные вещи и ,кроме того, в нашей стране без партийного билета никуда хода нет. «С волками жить, по волчьи выть».
- Заносит тебя Пашу  не в ту сторону. Пойдёмте дальше.
     Остановились около большого, красивого здания, на куполе которого развивался флаг. Выяснилось, что это резиденция обкома КПСС, а само здание подарено Туве правительством СССР.
    Недалеко от обкома увидели и другие административные здания: министерство сельского хозяйства, министерство торговли, министерство внутренних дел…
- Вот это да! - воскликнул Паша, - В Туве министерств и ведомств, наверное, больше, чем в некоторых европейских странах.
- Значит хорошо живут.
- Живут они, в основном, за счёт России, как и большинство других наших республик.
    Повернули к Енисею и на берегу увидели какой - то странный монумент: на бетонном постаменте большой чёрный шар, а на нем   высокая пирамида.
- Что это? - спросила Катя.
- Я не знаю? - ответил Павел, - давай подойдём, может табличка есть.
Подошли. Увидели надпись: «Центр Азии».
- Как это понимать? - Катя подошла к монументу ещё ближе и даже потрогала его рукой.
- А понимать надо так, что мы находимся в самом центре материка, под названием «Азия» - глубокомысленно, но с иронией объяснил Паша.
- Никогда бы не подумала. Как же это определили?
- Есть такая наука - геодезия. Она занимается измерением земли. Вот геодезисты и определили.
- Да… Интересно, - Катя ещё раз посмотрела на пирамиду, а затем перевела взгляд на Енисей,- пойдёмте по набережной вон к той горе. Ты вчера говорил, что там сливаются две реки. Как они называются?
- Бий - Хем и Каа - Хем, а Енисей здесь называют Улуг - Хем.
- Надо запомнить.
    Ни к горе, которую зовут «Воланы», о чём они вскоре узнали, ни к месту слияния Каа - Хема и Бий - Хема они не дошли, зато дошли до парка. Вывеска гласила: «Парк культуры и отдыха имени Гастелло». Перешли мост через протоку и хотели идти дальше по аллее, но сын вдруг закричал: «Папа, лодки! Хочу лодку!».
     Рядом с мостом, у причала качались на воде лодки, а на берегу красовалась синяя будка с окошком, какие бывают в кассах. Паша понял, что это лодочная станция и здесь можно взять лодку на прокат.
- Ну что, мать, потешим детей? - Паша посмотрел и на жену, и на ребятишек.
- Давайте  покатаемся, - согласилась Катя.
- Ну раз так, пошли, - скомандовал отец.
    Подошли к кассе, взяли билеты, уселись в лодку и поплыли. Дети шумно радовались и крутили головами во все стороны. Им нравилось всё: и широкая протока, и цветущая  черёмуха и клумбы с цветами, а главное   лодка, которой управлял их папа.
Наплавались, сдали лодку и пошли дальше. Увидели под сосной тележку с мороженым.
    Ну разве можно пройти мимо и не отведать такой сладости! Купили всем по стаканчику и устроились на садовой скамейке. После мороженого ещё долго гуляли по парку. Домой вернулись усталые, но довольные.
Катю, как и обещал, Владимир устроил на работу в аэропорт, а Паше он мог дать только советы. Детей взяла на попечение жена Владимира. Кате это было не очень приятно.
- Устроитесь на работу, получите и место в садике, - успокоил сестру Владимир, - Вера всё равно пока сидит дома.

                6.

    Редакцию «Тувинской правды» Паша нашёл быстро. Также быстро попал он и к главному редактору. Пожилой мужчина выслушал Пашу и с сожалением развёл руками,
- Пока принять не можем. Штат заполнен полностью, но у нас, как и везде, текучка кадров. Поэтому наведывайтесь. При первой возможности мы вас примем, тем более,что вы заканчиваете университет, да и стихи пишите. Такие работники нам, конечно, нужны.
- А вы не посоветуете мне, куда ещё можно обратиться?
- Сходите в телецентр. Я слышал, там требуются журналисты.
- Но я ничего не смыслю в телевидении.
- Ну, это не проблема. Быстро освоитесь. Там работают такие же корреспонденты, а съёмки делают операторы.
    Редактор объяснил Паше, как найти телецентр. Как он и говорил, работники там были нужны. Пашу приняли на работу и объяснили его обязанности. Они мало чем отличались от обязанностей корреспондента газеты.
    И опять Паша ездил по сёлам и  поселкам, по городкам и чабанским стоянкам, но теперь в его распоряжении была машина и  оператор с телекамерой. Через короткое время он стал одним из лучших работников. Паша делал репортажи не только для телецентра, но и для радиокомитета.
Однажды его вызвал начальник телецентра.
- Павел Иванович! Рад вас видеть, - начальник поднялся со своего места, - я доволен вашей работой, но у меня есть просьба.
- Я слушаю, Кужугет Монгушевич.
- Вы пишите стихи?
- Да пишу. Их публикует «Тувинская правда».
- Я это знаю. Не могли бы вы написать, что – ни будь о телевизионщиках?
- Я как - то об этом не думал.
- Подумайте, Павел Иванович, подумайте.
- Хорошо, Кужугет Монгушевич, попробую.
- Вот и договорились.
    Не любил Паша писать стихи на заказ. Хотя и приходилось по чьей – ни будь просьбе этим заниматься, но всегда такими стихами он был не доволен. Но назвался груздем - полезай в кузов. Раз пообещал, значит нужно сделать.
    Дня три пытался он что - то сочинить, но ничего не получалось, а тут из радиокомитета обратились к нему с такой же просьбой. Ничего он им не пообещал и пошёл раздосадованный к Енисею. Енисей всегда придавал ему силы и способствовал сочинению стихов.
    Уселся Паша на камни и задумался.  В это время из репродуктора, висящего на столбе, недалеко от него, послышалась песня,

                Тува, Тува,:
                Страна моя таёжная, глухая,
                Ты в сердце моём,
                Моя Тува.

«Вот написал же кто - то песню о Туве. Стихи - то довольно примитивные. Неужели я не смогу написать?».
    Он встал с камня и пошёл по берегу Енисея. И вдруг в его голове зазвучали слова, которые он так долго искал.

                Над  Тувою  солнечной привольно
                В воздух, что от жарких дней горяч,
                Мчатся птицей быстрокрылой волны
                Радио и телепередач.

    «Вот это, пожалуй, пойдёт», - подумал Паша,- убиваю сразу двое зайцев, упоминается и радио, и телевидение».
  А стих продолжает расти,

                Каждый день выходим мы на встречу,
                И во все несётся уголки:
                «С Добрым утром»  или «Добрый вечер»,
                Дорогие наши земляки!».

 Вечером Паша посидел над стихом, подправил его, а утром следующего дня отнёс начальнику телецентра.
- Вот, Кужует  Монгушевич, посмотрите, что у меня получилось.
- Ну -ка, ну -ка… - начальник взял у Паши лист и внимательно прочитал стихотворение.
- Паша! Павел Иванович! - воскликнул начальник, - Ты же молодец! Стихотворение замечательное. Мы его в ближайшее время пустим в эфир. Хорошо бы найти композитора и сделать песню. А тебе, Паша, я обещаю премию.
   Жизнь Паши и его семьи наладилась. Квартиру получили, дочку устроили в детсад, сын пошёл в школу, но Паша всё чаще ощущал, что ему чего - то не хватает. Его опять тянуло в дорогу, в другие места, к новым людям. Всё чаще хотелось выпить, но он держался. Держался до поры, до времени.
   Ему выдали премию и за работу, и за стихи. Сумма приличная - два оклада. Друзья, журналисты и операторы, окружили его и потребовали «обмывку». Что делать Паше? Он поддался…
  Там же, в телецентре, в одном из кабинетов накрыли стол. Закуски было не густо, но зато выпивки…
     Звучали тосты, поздравления, пожелания… Паша читал стихи, читали и другие. И, конечно, пели и пили.
   Домой Паша не дошёл, ночевал у одного из друзей. А утром головная боль, апатия и опохмелка. Два дня он валялся на раскладушке у друга, а на третий его нашла жена и увела домой.
    Ещё два дня он приходил в себя, каялся перед Катей, просил прощения, плакал и давал обещания. Что было делать бедной женщине? Только одно: прощать в очередной и, она это знала, не в последний раз.
Отлежался Паша, почувствовал себя увереннее и пошёл на работу. Его простили. Он не один был такой. В телецентре  пили многие: и корреспонденты, и операторы, и рабочие.
      Директор новостных передач, Сергей Кондинкин, выходил в эфир только после того, как принимал стакан водки. И ему всё прощалось за то, что он обладал великолепным голосом и артистичностью.
    Паша понимал, что он не Кондинкин и его терпеть не будут, но уже ничего с собой поделать не мог. Выпивки повторялись всё чаще и чаще.

                7.

  Лежит Павел в комнате у знакомого художника и чувствует, что ему опять очень плохо. Он с нетерпением поглядывает на дверь; ждёт Васю. Наконец дождался. Вася пришёл и принёс «лекарство».
    За столом Паша расчувствовался,
- Спасибо, тебе, Егорыч, за всё. Чтобы я без тебя делал. Сдох бы, наверное.
- Не сдох бы. Мир не без добрых людей. Ты вот мне скажи, что у тебя с женой  и как обстоят дела на работе.
- Что рассказывать? Жена не выдержала и ушла к брату. А с работы, наверное, уволят. Да и стыдно мне там оставаться.
- Всё понятно. Чтобы уверенно говорить и с женой, и с начальством, тебе нужно отдохнуть и подлечится. Я вот что предлагаю. В психиатрической больнице работает мой друг - он врач. Один раз, когда мне также было  плохо, как сейчас тебе, он на неделю положил меня в больницу. Я могу устроить туда и тебя .Отлежишься, подлечишься… Ты согласен?
- Я, Василий, согласен на всё, только бы выбраться из этого состояния.
- Договорились. Сейчас ещё выпьем, потом ты поспишь, а утром я позвоню в больницу.
   Ранним утром приехала «скорая» и увезла Пашу. Первые два дня было очень тяжело, и он уже думал, что не выживет. Выжил. Врачи помогли ему, а когда стало легче, к нему пришли гости - жена и дети.
    Паша смотрел на них и не мог говорить. Он плакал. Катя молча сидела на стуле. Дети стояли рядом с матерью и тоже молчали. Им было жалко своего папку.
- Паша, успокойся, - наконец сказала Катя.
- Ты меня не простишь, - Паша вытер рукавом глаза.
- А что же мне делать? - Катя поправила одеяло, - Слишком прочно нас связала судьба. Нам ещё детей нужно вырастить.
- У меня нет ни слов, ни сил благодарить тебя. Да и что слова? Но знай, что у меня не было, нет и никогда не будет никого ближе и родней тебя.
- Я это всегда знала, - Катя раскрыла сумку и стала доставать из неё продукты, - вот  ешь, поправляйся.
После ухода жены   Павел ещё долго вспоминал и  каждое ее слово, и жесты, и выражение лица.
   «Что же за существо эта женщина, моя жена» - думал он, - «Где она берёт силы, чтобы вынести всё, что сваливается на неё».
Здоровье Павла и его душевное состояние заметно улучшились. Стал возвращаться и интерес ко всему окружающему. Появилось  и новое стихотворение.

                Пусть на пути встречаются ухабы,
                Но всё равно - и трезвый, и в хмелю,
                Я эту жизнь, какою ни была бы,
                До боли, до безумия люблю.

    При выписке из больницы врач пригласил его в кабинет.
- Я, Павел Иванович, хочу сказать, Вам на прощание несколько слов. Вы извините меня, но я буду говорить откровенно. Вы образованный, умный человек и должны знать правду. Алкоголизм тяжёлая и почти неизлечимая болезнь, а Вы - алкоголик.
   Всякие ампулы и кодирования - это, прямо говоря, шарлатанство. Помочь может, и то не всегда, только длительное, медикаментозное лечение в специальной   клинике. У нас, в Туве, таких клиник нет. Остаётся надеяться только на себя, на свою волю. Не пейте ни при каких обстоятельствах  ни водки, ни вина, ни пива. Одна рюмка может спровоцировать запой.
- Я это хорошо знаю.
- Вижу, что Вы не только всё знаете, но и всё понимаете. Желаю Вам добра и здоровья!
   Павел вышел из больницы, остановился на крыльце и на какое - то время задумался.
«Куда же мне идти?» - возник у него вопрос.
«Дурак», - обругал он себя, - куда же  идти, как ни домой.
    Дома никого не было. Павел растерялся.
«Неужели Катя живёт у брата?» - пришла в голову горькая мысль, но тут же он её отринул.
«Какой же я всё-таки дурак!» - второй раз за короткое время обругал себя Павел, - «Она же на работе, а дети в школе, - вот её одежда, вот учебники детей».
   После обеда пришли из школы дети, а к вечеру пришла и жена. На следующий день Павел пошёл не на работу, а в редакцию «Тувинской правды». Там его хорошо знали, там публиковали его стихи, там ему обещали работу.
   У главного редактора никого не было, и Павел зашёл в его кабинет.
- О, Павел Иванович! Давненько не заходил к нам, - такими словами встретил его редактор, - Как дела? Много ли стихов написал?
- Дела мои скверные, - Павел присел на стул, - пил я долго. Меня, конечно, уволят с работы. Да вы об этом, наверное, знаете.
- Знаю, разумеется знаю. Город наш маленький, а Вы человек заметный. Чем же я Вам могу помочь? Может замолвить слово перед начальником телецентра? Могу, хоть сейчас ему позвонить.
- Нет, не нужно. В любом случае я уйду оттуда, а вот к вам я бы хотел устроиться.
- Нда… Задачка. Если я Вас приму на работу, то меня не поймут партийные инстанции, да и свободных мест сейчас нет.
- Ну, на нет и разговора нет, - Павел поднялся, - пойду я.
- Погоди. У меня есть несколько необычное предложение. Не знаю, как ты его воспримешь.
- Я слушаю, - Павел опустился на стул.
- Ты город Ак - Довурак знаешь?
- Не только знаю, но и бывал в нём по своим журналистским делам. Даже репортажи готовил о комбинате «Туваасбест».
- Очень хорошо. У нас там есть корреспондентский пункт. Есть квартира, трёхкомнатная, благоустроенная. Квартира есть, а корреспондента нет. Был да сплыл. Никто из наших туда ехать не хочет. Как же? Ак - Довурак провинция, а Кызыл - это же столица. Дураки. Да Ак - Довурак больше походит на город, чем затрёпанный Кызыл. Так вот, я могу это место предложить тебе. Как ты на это смотришь?
- Надо подумать. Да и с женой посоветоваться.
- Подумай, посоветуйся. Я только добавлю, что работы там много. Нужно будет освещать жизнь и комбината и двух сельских районов - Барун - Хемчикского и Бай - Тайгинского.
- Я работы не боюсь.
- Вот и хорошо. Завтра жду тебя.
    Выйдя из редакции, Павел завернул в небольшой скверик, присел на скамейку и задумался. Прежде чем идти к телевизионному начальству, выслушивать брань и упрёки, нужно было определиться - принять предложение редактора «Тувинской правды» или нет.
   «А что определяться?» - спросил сам себя Павел, - «Из телецентра всё равно нужно увольняться, а то, что ему предлагают можно и нужно принять».
«Поеду в Ак - Довурак» - решил Павел. В том, что жена будет согласна, он не сомневался.
    К начальнику телецентра Павел входил с уже готовым решением и с уверенностью в себя.
- А, блудной сын! - встретил его начальник, - Живой остался после пьянки?
- Как видите живой.
- Вижу, но ты должен понимать, что без последствий твою пьянку оставлять нельзя.
- Дело ваше, но я прошу подписать заявление об увольнении.
- Ну ты, Паша, герой! Я ведь могу и даже обязан уволить тебя по статье.
- Конечно можете.
- Посмотрите на него. Во всём виноват, а ещё и грубит. Ты должен был извиниться и попросить прощения.
- Грубить я не собираюсь, но и унижаться тоже не буду.
- Хорошо. Статью к тебе я применять не буду; ты хорошо работал и писал хорошие стихи. У меня нет желания портить твою трудовую книжку и твою биографию, но по закону ты должен после подачи заявления отработать двенадцать дней.
- Должен, значит отработаю.
- Ладно, Паша, не кипятись. Ты, наверное, уже нашёл работу?
- Да, нашёл.
- Я не хочу тебе зла и поэтому отпускаю без отработки. И ещё… Ты, Павел, знай, что у нас тебе всегда найдётся место.
- Большое спасибо.
   Катя, как и надеялся Паша, согласилась уехать из Кызыла в Ак - Довурак. Она тоже быстро  уволилась из аэропорта. Ей, конечно, помог брат.
   Вещи собрали, упаковали и погрузили в редакционную машину. Она должна была увезти их в Ак - Довурак. Сами хотели улететь на самолёте, но потом передумали. Решили ехать на автобусе; Катя захотела посмотреть Туву.
   В последний вечер к ним пришли Катин брат и его жена. Посидели, поговорили, погрустили…   Какое же расставание без грусти?  Весёлых расставаний не бывает.

                Часть третья.

                Ак - Довурак - Кодинск

                1

    Прохладным, майским утром автобус вёз семью Балгановых на запад, к далёкому Ак - Довураку. На душе у Павла было грустно и радостно. Грустно от расставаний с друзьями и коллегами, с привычной работой, с городом, который приютил его в нелёгкое время, а радостно оттого, что вырвался из плена пьянки, оттого что рядом с ним жена и дети.
     Смотрел Павел на горы, вершины, которые притаились в тумане, на белые   чабанские юрты, на полноводный Енисей и ему почему-то пришло на память стихотворение Пушкина «На холмах Грузии…». Может быть потому, что детство его прошло недалеко от других гор, Кавказских, за которыми и находится эта  самая Грузия.
Павел повернулся в жене,
- Катя, хочешь я прочитаю  тебе стихи?
- Что, сейчас сочинил?
- Нет, это не мои, но они, мне кажется, о нас с тобой.
- Читай.

                На холмах Грузии лежит ночная мгла;
                Шумит  Арагва предо мною.
                Мне грустно и легко; печаль моя светла;
                Печаль моя полна тобою,
                Тобой, одной тобой… Унынья моего
                Ничто не учит не тревожит
                И сердце вновь горит и любит оттого,
                Что не любить оно не может.
Катя прижалась к Павлу,
- Хорошие стихи. Пушкин, кажется?
- Да, Пушкин. Всё он знал и понимал и обо всём мог написать.
- У тебя тоже хорошие стихи.
- Не надо меня хвалить. Я себе цену знаю, до Пушкина, мне как до луны. Если бы не водка…
- Не терзай себя. У тебя ещё всё впереди. Посмотри лучше в окно.
    А за окном автобуса бушевала весна. Цвели жарки и незабудки, цвели черёмуха и багульник, казалось, что цветут и горы, и степь. В открытые окна автобуса лился свежий, прохладный, пахнущий цветами воздух.
- Хорошо - то как, - задумчиво сказала Катя, - так бы вот ехать долго, долго и не знать печалей и забот.
- Без печалей и забот не проживёшь, - заметил Павел.
- Да уж, ты без них не оставишь.
- Ладно, Катя. О плохом говорить не будем. Мы же в дороге. Помнишь песню?

                Дорога, дорога…
                Нас в дальние дали зовёт;
                Быть может до счастья
                Осталось немного,
                Быть может один поворот.

- Какое, Паша, счастье нас ждёт? Да и было ли оно?
- Было Катюша, было. Была молодость, и любовь была, а это и есть счастье. Ты не забыла?
                Дни любви летели, как мгновенья,
                Мчались без оглядки и тоски;
                Словно при весеннем дуновенье
                На лугу цветущем лепестки.

- Я, Паша ничего не забыла, но мне вспоминаются другие стихи.
- Какие?
- Как - то мы с тобой в Шира, ходили в кино. Я запомнила название  - «Там, где кончается асфальт», запомнила и песню из этого кинофильма. Так вот в ней есть такие слова,
                Тянется дорога, дорога, дорога…
                Катятся колёса в тревожную даль;
                От чего на сердце такая тревога,
                Отчего на сердце такая печаль?

 - А тревожусь и печалюсь я от того, что в Ак - Довураке у меня не будет ни родных, ни близких. В Шира жили мои сёстры, в Кызыле - мой брат. А в Ак - Довураке? Ты же можешь опять запить и тогда куда мне деваться? Кто мне поможет? Господи, успокой меня!
- Клясться тебе, Катя, я не буду. Это я пьяный или с похмелья даю невыполнимые обещания, но одно тебе скажу: я понимаю, что моя пьянка  для тебя страшная беда, а для меня смертельная опасность. Вот поэтому я приложу все силы, чтобы этого не случилось и надеюсь на твою помощь и на помощь Бога.
- Как ты можешь надеяться на Бога, если не веришь в него? Ведь ты же коммунист?
- Коммунист, коммунист… Какой я коммунист? Я член партии. Только и всего. Я уже давно не верю партийным лозунгам. Всё это демагогия и болтовня. Большевики опоганили, развалили, уничтожили Великую Россию. Это же надо так? Не верят в Бога, а все их идеи и «Кодекс строителя коммунизма» взяты из Нагорной проповеди Иисуса Христа. Отрицают любую религию, а сами придумали новую - Марксизм - Ленинизм, уничтожают святые мощи, а сами поклоняются святым мощам Ленина, лежащим в мавзолее.
- Паша, Паша, как же ты с таким грузом живёшь? Может быть тебя это и толкает на пьянку?
- Нет, Катюша. Это не оправдание. Сначала, в молодости это была дурь, а сейчас болезнь и как с ней справится, я не знаю. А, что касается груза, о котором ты говоришь, то с таким грузом в нашей стране живут миллионы людей. А наши партийные деятели, думаешь, верят в идеи коммунизма? Ни черта они не верят. Большинство из них необразованные, примитивные люди, но у них власть, и они за неё держаться руками и зубами. Думаешь они труды Маркса и Ленина читали? Никогда не читали, а я читал. Никакой гениальности я не почувствовал. Как раз наоборот. Ругань, обливание грязью противников, сумасбродные идеи. Как тебе понравится, что он в своём «гениальном» труде «Государство и революция», написанным в 17 - ом году перед самым Октябрем     утверждает, что при социализме не будет ни армии, ни полиции, ни судов, а государством сможет управлять любая кухарка.
- Паша, ты говори  тише или совсем смени тему, а то я боюсь за тебя.
- Вот так мы и живём, всего боимся, но сейчас не сталинские времена, да и не слышит меня никто из   за шума двигателя.
   Автобус остановился.
- Остановка 20 минут, - объявил водитель, - желающие могут искупаться.
Павел, Катя и ребятишки, как и все остальные пассажиры, вышли из автобуса. Перед ними плескались волны Енисейского залива, узкого и длинного. С обеих сторон над нависали причудливые скалы.
- Интересное место, - Катя подошла к воде.
- Это место называют летним рестораном, - пояснил Паша, - здесь и отдыхают, и купаются. В прошлом году и я купался.
- Ты везде успел. Может и сейчас искупаешься?
- Нет. Вода ещё холодная.
- Ну тогда давайте перекусим, - предложила Катя.
- Давайте, - согласился Павел и пошёл за сумкой.
   Другие пассажиры тоже принесли из автобуса сумки с провизией. Перекусили, отдохнули, поехали…
  И опять дорога, дорога… Впереди показалась высокая, мрачная гора, похожая на какого - то зверя.
- «Хайрыхан», - послышался возглас.
-О чём это? - спросила Катя.
- Это гору так называют, - пояснил Павел,- по - русски означает «медведь».
- Ты уже и по тувински понимаешь?
- Пока ещё плохо, но кое - что уже понимаю.
- Какой ты Паша, молодец!
- Ну вот! Пойми тебя! То ругаешь, то хвалишь!
- Смотри, не возгордись! Что это за посёлок виднеется?
- Это не посёлок, это город Шагонар.
- Ну и город…
- Для Тувы и это город. Его скоро затопят.
- Как затопят? Почему?
- Отсталый, ты Катя, человек. Ты что не слышала о Саяно - Шушенской  ГЭС?
- Слышала, Паша, слышала, но причём здесь Шагонар?
- А притом, что Шагонар попадает в зону затопления. Его перенесут в другое место.
    После Шагонара Енисей делает поворот и уходит в Саянские горы. Дорога стала подниматься на перевал. Началась тайга. На перевале автобус остановился. Можно было немного размяться. Внизу, за перевалом, виднелось большое поселение.
- Ещё один тувинский город? - спросила Катя.
- Да, - подтвердил Павел, - город Чадан. От него до Ак - Довурака около 80 - ти километров. Скоро будем на месте.
После Чадана дорога пошла вдоль какой - то небольшой реки.
- Это Хемчик, -пояснил Павел,- около него и располагается Ак- Довурак.
- Значит это будет наша река? Надолго ли?
- Я думаю, что надолго.
Незаметно наступил вечер. За Хемчиком полыхала огромная, в полнеба   заря и там же виднелись огни. Их было довольно много.
- Это огни Ак - Довурака, - объяснил Павел, - там нам предстоит жить.
- А почему мы едем не к ним, а от них?
- Мост через Хемчик находится дальше, в Баруне, районном центре.
Барун ничем не отличался ни от Чадана, ни от Шагонары.
- Это тоже город? - спросила Катя.
- Нет, это посёлок, - ответил Павел.
- Странно. Почему Чадан - город, а Барун - посёлок.
- Не заслужил, наверное, Барун такого высокого звания.
   Автобус повернул направо, проехал по мосту через Хемчик, повернул ещё раз направо и вскоре остановился на автостанции Ак - Довурака.

               
                2.

    Ак - Довурак встретил новосёлов тишиной и безлюдными улицами. Катя несколько растерялась, но Павел успокоил её.
- Не волнуйся. Я город немного знаю. Мне здесь приходилось бывать и ночевать.
- Ну так веди нас в гостиницу.
- Гостиница находится в другом посёлке.
- В каком ещё другом посёлке? Ничего не понимаю.
- Сейчас объясню. Ак - Довурак состоит из двух посёлков: «Строители» и «Постоянный». Мы сейчас находимся в посёлке «Строителей», а гостиница, как я помню, есть только в «Постянном».
- А как туда добраться?
- На автобусе или пешком. До «Постоянного» недалеко, около километра. Вон на горе его огни.
Искать остановку не стали, пошли пешком. Прошли мимо стадиона, мимо ТЭЦ поднялись в гору и оказались среди многоэтажных, городских домов.
- Да  это и  правда город, хотя и маленький,- обрадовалась Катя.
    Быстро нашли гостиницу, взяли номер, поужинали и легли спать.
Утром Павел сходил в партком, взял ключ и вскоре семья Балгановых была уже в своей квартире. К вечеру подошла машина с вещами. Балгановы стали ак –   довуракцами и, как оказалось, надолго.
Павел приступил к своим журналистским обязанностям, Катю взяли на работу в парком, дети пошли в школу, она оказалась совсем рядом.
  Посёлок «Постоянный» построили на горе. Рядом не было ни реки, ни леса, ни луга. Только горы, скалы, чахлая растительность. Кате это с начало очень не нравилось.
- Нашли же место для города, - ворчала она, - вон же и река, и лес, - показывала она в сторону Хемчика. Почему нужно было строить на горе?
- Я и сам, Катя, задаю себе этот вопрос? - в тон Кате говорил Паша, - но мы с тобой ничего не изменим. А к Хемчику можно поехать в любое время. Садись на автобус и поезжай. Там и лес, и кустарник, и поляны. Отдыхай, гуляй, купайся…
- Ага… В Хемчике вода очень холодная.
- А что же ты хотела? Это горная река. Люди купаются. Привыкли. Привыкнем и мы.
- Может и привыкнем, - согласилась Катя, - около Хемчика, говорят, дачи строят.
- Да, там много дач. Со временем и мы можем построить, либо купить. Ты будешь выращивать овощи и цветы, а мы будем твоими подсобными рабочими.
- Дай Бог сбыться твоим словам. Я люблю возиться с растениями.
- Здесь принято в выходные выезжать в горы, в тайгу. В здешних местах много грибов, ягод, кедрового ореха, - Павел подошёл к жене, обнял её и добавил, - всё будет хорошо.
    Он понимал, что, Катя тревожиться. Тревожиться не за себя,- квартира и работа её вполне устраивали, снабжение здесь было хорошее, не за детей - они быстро освоились в новой для них школе и уже завели друзей и подруг, тревожилась она за него, - как бы снова не запил. Павел и сам не был уверен в себе.
«Нужно отвлечь Катю, хоть на короткое время  от забот и горестных дум», - такая мысль давно вертелась у него в голове. «Хорошо бы съездить с ней в горы, в тайгу, посидеть у костра».
    Но как это сделать? У него не было ни личной, ни служебной машины. Он и по своим, журналистским делам, добирался до нужного места, как и в былые времена, на автобусах и попутках.
Но вот, как - то вечером, придя домой, он объявил,-
- В субботу пойдём в тайгу.
- В какую тайгу? На чём поедем и зачем? - Катя вопросительно посмотрела на мужа.
- У меня, Екатерина, уже появились друзья, вот один из них приглашает поехать на 140 - ой километр автодороги Ак - Довурак - Абаза. Он работает главным механиком ДРСУ и у него есть служебный автобус.
- А зачем ехать так далеко? Тайга есть же намного ближе.
- Он говорит, что там много кедровых шишек.
- Какие шишки в июне?
- Прошлогодние. Их ветром сбило с кедров. Ходи и собирай в мешок.
- Ну и ну… Никогда бы не подумала, что кедровые шишки можно собирать в начале лета.
- Здесь ещё не то увидишь и узнаешь.
- Может быть, но мне - то зачем ехать? За шишками, наверное, поедут одни мужики.
- Женщины тоже поедут, но не за шишками, а за черемшой. Это же кладезь витаминов.
- Хорошо, уговорил, но как быть с детьми?
- Как, как… Они уже большие. Одну ночь проживут и без нас. Пусть привыкают к самостоятельности.

                3.

    В субботу, утром юркий автобус ПАЗ - 652 направился из города в сторону Саян. Народу в салоне было не много; мест хватало всем. Молодой водитель, Юра Сумкин, лихо крутил баранку и поддавал газу.
- Юра, не хулигань, - строго заметил ему пожилой мужчина. - не дрова везёшь.
- Слушаюсь, товарищ главный механик, - Юра приложил к голове растопыренные пальцы.
- К пустой голове руку не прикладывают, - насмешливо заметила одна из женщин, - ты что, не служил в армии?
- Служил, служил, - весело ответил Юра,- но Михаил Романыч пока ещё не генерал.
     Автобус шёл по Адыгейской долине. В другое время - это почти пустыня, но сейчас, в начале лета она вся цвела. Но вот дорога повернула направо, поднялась на небольшой перевал, а затем спустилась к реке.
- Это Алаш, - пояснил Павлу механик, - очень рыбная река. Особенно хороша рыбалка в верховьях. Мы с тобой как – ни будь съездим туда.
- Я,  Михаил  Романыч, никудышный рыбак.
- Ничего, научим.
     Проехали мост; дорога пошла круто в гору.
- Поднимаемся на   Орлиный перевал, - продолжал пояснять Михаил Романович.
- А почему он так называется? - спросил Павел,- Орлы на нём живут.
- Орлов я на нём не видел, а название дали студенты, которые строили дорогу. Они работали здесь  во время практики. Один из них погиб около этого перевала. Может в честь его и назвали.
    На перевал поднимались долго. На вершине остановились около большой груды камней, обвешанных бумагой, лентами, тряпками.
- Что это? - удивлённо спросила Катя, - Зачем здесь навалены камни и для чего они обвешены всяким хламом?
    По тувинскому обычаю,- взялся за объяснение Михаил Романович, - каждый путник, поднявшись на перевал, должен оставить на нём камень и что – ни будь из своих вещей. Вот и появляются на перевалах кучи камней с лентами, тряпками и даже бутылками. А Орлиный перевал разделяет две реки, ту что мы проехали - Алаш, и Ак, вон, его отсюда хорошо видно.
- А что означает слово ак? - поинтересовалась Катя.
- Это даже я знаю, вступил в разговор Павел, - ак, значит белый. Ак - Довурак - белая земля, Ак - Хем - белая река.
- Правильно, правильно,- поддержал его Юра, - полное название этой реки Ак - Суг (белая вода), но все её зовут просто Ак.
Спустились с перевала и поехали вдоль реки. За поворотом увидели двухэтажный дом, какие - то сараи и большой гараж.
- Вот ещё один тувинский город, - засмеялась Катя, - только кто в нём живёт? Медведи, наверное?
- Это база нашего ДРСУ, - механик повернулся к Кате, - Мы её зовём «Передовая». Здесь у нас стоит дорожная техника;  бульдозеры, автогрейдеры. Бывает, что дорогу занесёт снегом или размоет дождём. Гнать технику из Ак - Довурака далеко и долго. Вот и держим здесь на всякий случай. А в доме живут рабочие.
- Всё понятно, Михаил Романович. Спасибо за разъяснения. Вы у нас сегодня настоящий гид.
- Хорошим людям всегда готов услужить.
    А дорога вела всё дальше и всё выше. Впереди виднелся очередной перевал.
- А это «сотый», - гид опять принялся за объяснения, - так его называют потому, что от Ак - Довурака до этого перевала ровно сто километров.
Дорога повернула налево и пошла вдоль перевала. Вокруг всё было усыпано цветами, Катя тронула за руку Павла,
- Смотри, настоящий живой ковёр.
- Да… Сколько же цветов. Миллионы и миллионы.  Здесь, наверное, представлены цветы всех Саянских гор, но больше всего я вижу жарков.
- Жарков больше всего, но много и лютиков, и примулы, и  марьиных кореньев, а вот целая поляна   стародубов.
- В этом месте растёт даже золотой корень, - заговорила одна из женщин.
- А что это за цветок? - заинтересовалась Катя, - мне не приходилось слышать о нём.
- Это наш Саянский женьшень. Такой же целебный. Лечит от всех болезней.
   Наконец поднялись на перевал и остановились. Все вышли из автобуса. На щите, прибитом к столбу прочитали: «Западно - Саянский перевал. Высота 2242 метра».  Рядом стоял другой столб, более массивный и на нём были укреплены два больших щита: на одном было написано «Тувинская АССР», на другом - «Хакасская автономная область».
- Так это же граница между Тувой и Хакасией! - воскликнул Павел, - Катя, отсюда ведь недалеко до станции Шира. Мы там жили, - пояснил он пассажирам автобуса.
- Ну, до станции Шира, далековато,- возразил ему Романыч, - даже до Абазы ещё ехать и ехать, но вы посмотрите… Какие дали, какая красота!
    А посмотреть было на что. Вокруг, до самого горизонта громоздились горы, хребты, вершины и тайга, тайга… Величавая и бескрайняя.
- На этом перевале нам часто приходится загорать, - продолжил Михаил Романович, - его даже летом заваливает снегом, а про зиму и говорить нечего. Вон, видите  избушку? В ней мы и живём по несколько дней.
Отдохнули, полюбовались и поехали дальше. И опять дорога подошла к реке, но текла она не на юг, как Алаш и Ак -Суг, а на север.
- Это Она, приток Абакана, - принялся объяснять Кате и Павлу Романыч, - своенравная река. Через неё пришлось строить много мостов, а она во время половодья частенько их сносит.
   Река шумела, пенилась, бурлила, делала крутые повороты, ныряла под мосты. На её берегах красовались ели, сосны, кедры… Около скал цвёл багульник, а на полянах было много цветов.
  Пассажиры автобуса молчали и смотрели в окна, а Юра, водитель, запел песню.

                Ой тайга, ты тайга,
                Велика ты на диво.
                И красота у тебя на века.
                Ой ты Она - река,
                До чего же ты красива!
                Ты весёлая, Она - река.

- Юра! - крикнул  Павел, - ты, однако немного перепутал. Ведь в песне поётся не про Ону, а про Ману.
- Ну и что? - заулыбался Юра,- Где она Мана? Я её не видел, а Она вот она, рядом.
- Спой ещё Юра,- попросили женщины.
- Нет граждане пассажиры. Концерт окончен. Приехали.
    Автобус повернул налево и остановился на поляне, около реки. Народ поднялся со своих мест и вышел из автобуса.
- Вот здесь и будем останавливаться, - Романыч оглядел вокруг, - место вроде не плохое. Парни, ставьте палатки, а вы, женщины, накрывайте на стол. Варить пока ничего не надо. Вечером займётесь этим.
    Женщины расстелили покрывало и выложили на него разную снедь. Юра принёс из автобуса сумку, в которой позвякивали бутылки.
- Сумку отнеси обратно, - приказал главный механик,- пить пока не будем. Отложим это мероприятие на вечер.
   После обеда  мужчины с мешками пошли в кедрач, а женщин Романыч направил к  болоту.
- Черемши, там уйма, - заверил он их, - сейчас для неё самая пора.
В кедраче, сбитые ветром, шишки лежали и в траве, и во мху, и в заросших кустарника. Многие были расклёваны птицами и попорчены грызунами, но были и   целые. Шишкари принялись за работу. К вечеру мешки были заполнены  у кого на треть, у кого на половину, а у кого и под завязку.
- Ну, я думаю, на сегодня довольно,- Романыч распрямился и потрогал поясницу, - у меня уже спина заболела.
- Конечно, хватит, - поддержали его и остальные промысловики, - надо идти к женщинам, разводить костёр, готовиться к ночлегу.
Но разводить костёр не пришлось, он уже горел и вокруг него суетились женщины, занятые приготовлением ужина.
- Ну и как ваши шишки? - зашумели они, увидев подходящих добытчиков, - много насобирали?
- Вот всё здесь - шишкари стали снимать мешки со спин, - смотрите.
    Женщины посмотрели на мешки, похвалили мужиков, но увидели, что у Юры шишек меньше всех и набросились на него.
- Вот добытчик! Ты только баранку умеешь крутить, а больше ни на что не способен.
- Я ещё и песни могу петь, отбивался Юра, - а шишек мне много не надо! Семьи у меня пока нет. А черемша - то ваша где? На болоте осталась?
- Вон смотри, - женщины указали на сумки, стоящие за автобусом. Они были набиты черемшой.
- Сдаюсь, сдаюсь! - Юра поднял руки. - Молодцы! А кормить - то меня будете?
- Не стоило бы тебя кормить, но кто нас повезёт?
- Романыч, - обратился Павел к механику, - ты обещал показать какое -то уникальное озеро.
- Я помню, помню, идти нужно сейчас, не дожидаясь ужина, иначе до темноты не дойдём.
- Ну и ладно. Поужинаем на озере.
- Идти, так идти. Кто с нами?
   Желающих не нашлось. Парни знали, что Романыч водки с собой взять не разрешит, а им хотелось выпить.
- Значит никто не хочет? Эх, вы… - Романыч  укоризненно покачал головой, - не привлекает вас горное озеро; водка вас привлекает. Смотрите, не перепейтесь. С вами женщины.
- Не боись, Романыч! Всё будет в ажуре.
- А можно мне с вами? - подала голос Катя.
- Ты что, Катя? - Павел укоризненно посмотрел на жену, - дорога тяжёлая, ночь, тайга...
- Но я очень хочу побывать на озере.
- Раз очень хочется, значит пойдёмте, - Романыч дружески кивнул головой, - а до ночи ещё далеко, до озера дойти успеем.
Павлу ничего не оставалось, как согласится.
- Пойдём, но учти, я тебя, не понесу.
- Если будет нужно, понесёшь, - засмеялся Романыч, - но я думаю до этого не дойдёт.
    Тройка путешественников подалась от горящего костра, от ужина, от людей в густую, темнеющую тайгу. Зачем они пошли? Что их тянула и манило к какому - то таёжному озеру, тем более на ночь глядя. А тянуло и манило их известное человеческое любопытство, желание увидеть, что - то новое, изведать что - то необычное.
   При переходе через первый же ручей возникла проблема. Возникла она, конечно, из  за Кати. Ручей был довольно большой, бурный, с высокими обрывистыми берегами. Переходить нужно было по бревну. Мужчинам это проделать было не трудно, но Катя испугалась,
- Я упаду, - смущённо сказала она.
- Ну вот начинается, - Павел укоризненно посмотрел на жену, - чего ты боишься?
- Не волнуйтесь и не бойтесь, - Романыч взял Катю за руку. Пойдёмте. А ты, Павел, иди сзади и подстраховывай.
   Водный рубеж был преодолён. Встречались и ещё преграды, но они уже не пугали Катю. К озеру подошли незадолго да заката солнца. Оно открылось перед ними неожиданно. Тайга вдруг расступилась, и они вышли на поляну, которая заканчивалась песчаной косой, уходящей в озеро. Катя и Павел непроизвольно остановились. Остановился и Михаил Романович. Перед ними лежала водная гладь, святящаяся всеми цветами радуги в лучах заходящего солнца. Берега озера представляли собой гранитную стену, наверху которой  виднелись скалы самой причудливой формы: зубцы, башни, пирамиды…
    Было видно, что к озеру можно подойти только в одном месте-  в том, где они и подошли.
- Сказка, - прошептала Катя.
- Озеро замечательное, - поддержал её Павел,- спасибо тебе Романыч за то, что привёл нас сюда.
- Я люблю здесь бывать, жаль, что удаётся это редко. Пойдёмте.
На песчаной косе, около воды он остановился и снял со спины рюкзак.    Из него он вытащил   котелок и подал   Кате.
- Разводите костёр и грейте воду, а я пойду, порыбачу. Может на уху что – ни будь раздобуду.
- А чем ты будешь рыбачить? - спросил Павел, - удочки - то нет.
- Удочка всегда со мной, - Романыч похлопал по карману, - а удилище в тайге растёт.
Он ушёл, а Катя и Павел принялись разводить костёр. Не успели они вскипятить воду, как вернулся рыбак. В его сумке, висящей через плечо на узком ремне, что - то трепыхалось.
- Вот и уха, - он снял сумку и отдал Кате,- посмотрите, какие красавцы.
Улов был небольшой, но рыба отборная, около десятка хариусов и пять крупных ленков. Уха получилась отменная.
- Эх, не хватает чарки! - воскликнул Павел, берясь за ложку.
- А чего ты не прихватил с собой?
- Да нельзя мне.
- Это отчего же?
- Романыч, Романыч… Ты ещё не знаешь меня. Много я выпил водки, много горя принёс своей жене. Алкоголик я.
- Ха… Нашёл чем удивить! Ты думаешь, что я великий трезвенник. Я тоже алкоголик. Пил неделями. Жена от меня ушла и детей увела. В нашем ДРСУ почти все мужики пили по- чёрному. Пил и начальник. Вот он - то и отыскал где -то доктора, который закодировал  и меня, и начальника, и других. С тех пор я не пью. Но к рюмке всё равно тянет. Чтобы эту тягу как - то унять, я пью чифир. Пьют его и другие наши мужики. Вот сейчас поужинаем, и я приготовлю себе этот напиток. Вы уж меня извините.
    Катя с удивлением смотрела то на Павла, то на Михаила Романовича.
После ужина долго сидели молча и смотрели на воду, на вечернюю зарю, на темнеющие скалы. А вечер был тихий, тёплый, ласковый. Пахло сосновой смолой, пихтой, цветами… На душе у Кати стало спокойно и легко. Неожиданно она запела.

                Сронила колечко
                Со правой руки,
                Забилось сердечко
                О милом дружке.

  Павел и Михаил затаили дыхание, боясь спугнуть песню, а Катя, забыв про них и про всё другое, унеслась душой в какие -то неведомые дали. А песня продолжалась                Пускай люди судят, 
                Пускай люди судят,
                Пускай говорят,
                Что я молодая,
                Из дому ушла,
                Из дому родного.
                Семью бросила.
                Пускай этот домик
                Пылает огнём,
                А я молодая
                Страдаю о нём.

   Песня закончилась. Но трое людей ещё долго молчали, под впечатлением песни, такой простой и душевной.
  Давно уже наступила ночь. Из - за горы, поднялась луна и осветила своим     призрачным светом и тайгу, и горы, и озеро… Стояла глубокая тишина, какая бывает только в глухой тайге.
- Что это такое? - вдруг тревожно спросила Катя.
- Что, где? - встрепенулся Павел.
- Вон, за озером.
Михаил и Павел посмотрели в ту сторону, но ничего не увидели.
- В скалах, в правой стороне озера. - подсказала им Катя.
Наконец мужчины увидели, в верхней части каменной стены тусклый огонёк.
- Кто - то костёр разжёг. - задумчиво проговорил Михаил, - но почему в скалах, далеко от воды? Непонятно… Впрочем, в тайге случается много непонятного. Если хотите, я вам расскажу несколько случаев. Вот в этих же местах со мною однажды случилось…
  И начались таёжные рассказы. Михаил Романович, охотник и рыбак, многое видел и многое испытал. Ему было что рассказать. Катя и Павел с интересом слушали его.
Между тем восток начал алеть, - летние ночи коротки. Повеяло прохладой. Катя зябко поёжилась и наклонилась к Павлу. Он прижал её к себе и накрыл полой   пиджака. Катя уснула…
   Катя уснула, а мужчины сидели у костра и вели неторопливый разговор. Говорили о себе, о жёнах, о детях. Затронули и политику, и космос, и войну. Незаметно наступило утро, взошло солнце. И всё это время Павел сидел, боясь пошевелится, чтобы не разбудить Катю. Но она проснулась сама.
- Ого, уже солнце взошло! - Катя стала поправлять одежду, - вот так сыпанула  я, а вы, я вижу, совсем не спали?
- Ничего, выспимся, - Михаил подправил костёр, - сейчас попьём чаю и пойдём к нашим.
  Чай и утренняя прохлада взбодрили  и  мужчин, и Катю. Можно было идти.
«Прощай озеро, прощай голубая сказка» - Катя помахала озеру рукой и пошла вслед за мужчинами.

                3.

   Поездка в тайгу оживила Катю. Она стала  более спокойной и уверенной.
- В следующий раз надо взять с собой детей,- заявила она мужу,- пусть посмотрят таёжную красоту.  Муж возражать не стал.        . 
   Павел чувствовал, что окреп и физически, и духовно. У него усилился интерес ко всему окружающему:  к работе, к семье и даже к космосу. Однажды он услышал по радио, что в  Байконуре готовится к старту новый космический корабль «Союз», на котором полетит индийский космонавт. Время запуска космических аппаратов никогда не сообщалось, но на этот раз, поскольку полетит иностранец, были названы и дата, и время запуска. Павел знал, что трасса полёта проходит как раз над Ак - Довураком. Он захотел понаблюдать за полётом корабля. Такое желание, как оказалось, появилось у многих жителей города.
   Сведущие люди высчитали время пролёта «Союза» над Ак - Довураком. Получалось что - то около десяти часов вечера. Подошла объявленная дата, наступил вечер и народ повалил на ближайшую гору, чтобы оттуда наблюдать за полётом корабля.
Павел на гору не пошёл. Он поднялся на крышу пятиэтажного дома, в котором жил. В расчётное время появился корабль. Он летел с огромной скоростью с запада на восток. Как раз над Ак-Довураком произошло отделение последней ступени ракеты - носителя. Зрелище было впечатляющим. В тот же вечер Павел написал стихотворение «Космическое и земное».

                Заберусь тайком на крышу,
                Когда всё  окрест уснет;
                Ясно вижу, чётко слышу
                Каждой звёздочки полёт.
                Мирозданья, мифы, были,
                Море яркого огня…
                И как будто чудо - крылья
                Вырастают у меня.
                Всё привычное, родное
                Уплывает из-под ног
                И уже передо мною,
                Ширь космических высот.

      Жизнь становилась лучше и интересней, но желание выпить у Павла всё-таки появлялось и довольно часто. Катя своим женским чутьём всё это понимала и старалась помочь мужу. Новые друзья и знакомые часто приглашали их в гости, но они, под разными предлогами, отказывались.
Как - то вечером, за ужином, Катя сказала Павлу,
- Тебя просит зайти секретарь парткома.
- Зачем это?
- Не знаю. Мне он об этом не говорил, но зайти просил обязательно.
- Придётся идти, хоть я и не люблю лишний раз общаться с партийными деятелями.
- Ты же сам коммунист.
- Катя, ты хорошо знаешь, какой я коммунист.
- Знаю, знаю… Не сердись.
- Да разве я могу на тебя сердиться. Ты мой ангел - хранитель. Передай секретарю, что завтра, после обеда, я зайду.
Партийный  секретарь встретил Павла очень приветливо: вышел из - за стола, поздоровался за руку и предложил кресло.
- Привыкаете, Павел Иванович, к новому месту?
- Да уже привык. Есть и друзья, и знакомые. Так что всё в порядке.
- Это хорошо. Если возникнут какие - то проблемы, не стесняйтесь, заходите. Постараемся помочь.
- Спасибо, Иван Николаевич!
- Павел Иванович! У меня к вам есть просьба или предложение, считайте, как хотите.
- Я всегда готов выслушать.
- Вы знаете, что у нас есть газета «Тувинский асбест»?
- Не только знаю, но и регулярно читаю.
- Ну и как Вы к ней относитесь? Только честно.
- Честно… Если говорить откровенно, то газета, конечно слабая.
- Вот, вот… Не просто слабая, а никудышная
- Может быть и так, - Павел насторожился, он пока не понял, куда клонит секретарь, - но я- то чем могу помочь.
-  Вы можете помочь. Я предлагаю Вам стать редактором газеты.
- Да вы что? - Павел даже приподнялся,- Я не хочу уходить из «Тувинской правды».
- А вам и не нужно уходить. Вы будете редактором нашей газеты и одновременно корреспондентом «Тувинской правды».
- Иван Николаевич! Это невозможно! Кто же мне разрешит?
- Об этом не волнуйтесь. Разрешат. Всё уже согласовано. Нужно только ваше согласие.
- Да… Задали вы мне задачу. Нужно подумать.
- Подумайте, посоветуйтесь с женой, но я почему - то уверен, что Екатерина Васильевна будет не против.
- Да она, наверное, уже знает? Ну, дела…
- Я бы сказал так: она догадывается. И ещё я кое - что хочу добавить, вы уж меня извините. Мы знаем о ваших проблемах с алкоголем, но не от вашей жены. Мы просто навели справки. Такая уж наша работа. Так вот я думаю, что чем больше у вас будет работы, тем меньше будет тревожить алкоголь. А то, что вы талантливый поэт и умеете хорошо работать, мы тоже знаем.
Вечером у супругов Балгановых состоялся серьёзный разговор.
- Катя, ты знала, что меня прочат в редакторы?
- Знать я не знала, но догадывалась. Я слышала, как ругали редактора газеты и хвалили тебя.
- А что же ты мне ничего ни слова не сказала об этом?
- А что я могла тебе сказать? Толком я ничего не знала, а волновать тебя мне не хотелось, и кроме этого, я думала, что если расскажу тебе, то это будет разглашением партийной тайны. За это могут и с работы уволить. Ты, Паша, не знаешь какие порядки в парткоме.
- Знаю, Катя, знаю. Бывал я в разных партийных инстанциях и видел их порядки, но ты - то как считаешь? Принимать мне предложение или отказаться?
- Ой, Паша! Мне трудно судить, работать ведь тебе.
- Но всё - таки, какое твоё мнение?
- С одной стороны это редакторство тебе вроде ни к чему. У нас всё наладилось, всё вошло в колею: живём мы не плохо, но, с другой стороны, если ты откажешься, партком будет вставлять тебе палки в колёса, и ты можешь потерять работу в «Тувинской правде». Партийный аппарат всё может.
- Да, эти демагоги людей жалеть не приучены.
- И ещё. Я, Паша, уверена, что с любой работой ты справишься.
- Спасибо, Катя! Я тоже в этом уверен.

                4.

    Время шло, бежало, летело…Новая работа давно уже стала для Павла привычной, но он всё ещё оставался и корреспондентом «Тувинской правды». На сочинение стихов времени оставалось мало, ещё меньше его было для жены и детей.
Не было времени на кино, некогда было сходить в школу, но в выходные дни Павел и Екатерина старались хоть на короткое время выбраться к Хемчику. Они любили бродить по берегам реки, особенно осенью. А осень в Туве, особенно ранняя, сентябрьская, действительно золотая.
    Нет летней жары, но нет и осенних дождей, осенней слякоти, нет и ветров. Есть ласковое солнце, есть мягкое тепло и грустная, но прекрасная природа. Хорошо в такую пору бродить по рощам, собирать грибы, любоваться багряной листвой, которая до самой зимы не опадает с деревьев , слушать журчание прозрачных струй Хемчика.

                Влюбляюсь в осень
                Крепче с каждым годом,
                Тому причиной
                Видно возраст мой
                Похож он
                На сентябрьскую погоду -
                Задумчивый, спокойный, золотой.

    Осень приносила Павлу не только радости, но и новые заботы. Осенью начиналась учёба: техническая, экономическая, политическая. Павла, до поры до времени, не очень тревожила эта учёба. Он только должен был освещать её в своей газете, но однажды, именно осенью, его в очередной раз пригласили в партком и предложили вступить в общество «Знание».
- У нас, в обществе «Знание» некому прочесть хорошую лекцию, - стал объяснять Павлу инструктор парткома, - а вы человек образованный и вам не составит труда провести беседу в трудовом коллективе им прочесть лекцию.
- А какова тематика этих бесед и лекций? -  спросил Павел, хотя отлично знал, что темы из года в год повторяются и что они давно всем известны, - О чём я должен буду говорить с трудящимися?
- Ну как о чём? - несколько замялся партийный работник. - О наших достижениях в строительстве коммунизма, о науке, о космосе…
- И, конечно, о том, как партия и правительство заботится о благе советского народа, - вставил Павел.
Инструктор удивлённо посмотрел на Павла.
- Да, это одна из главных тем, - сказал он довольно твёрдо.
Павел понял, что если он откажется от членства в этом обществе, то будут большие неприятности.
- Ну что ж, я могу и беседу провести и лекцию прочесть, но не часто. У меня своей работы много.
- Понимаю, понимаю, - удовлетворительно заговорил партийный деятель, - проведёте одно мероприятие в месяц и хорошо.
- С чего я должен начинать? - спросил Павел.
- А начинать вы должны с учёбы.
- С какой ещё учёбы?
- Через три дня в Кызыле проводится семинар для членов общества «Знание». Вот вы туда и поедете.
- А кто проводит этот семинар?
- Семинар организует обком партии.
   В Кызыл Павел прилетел на самолёте. К родственникам жены и к своим друзьям он не пошёл,  устроился в гостинице.
Семинар проходил в доме политпросвещения. Вели его инструкторы обкома КПСС. После обзорной лекции начались занятия в группах. С группой, в которую попал Павел, занималась пожилая женщина, «партийная дама», как окрестили её слушатели.
На первом же занятии у Павла произошла стычка с этой «дамой». Занятие она начала с перечисления достижений советского народа в строительстве коммунизма. Говорила долго и утомительно, а закончив, предложила задавать вопросы. Вопросов ни у кого не было. Все молчали. Утомлённый и раздражённый Павел не утерпел,
- Скажите пожалуйста, - с иронией в голове обратился он к партийной деятельнице, - почему при всех достижениях, о которых вы только что говорили, народ живёт плохо?  Почему не хватает жилья, одежды, продуктов? Почему советские люди часами стоят в очереди за самыми необходимыми товарами?
- Это, уважаемый, временные трудности.
- Временные - то они временные, а тянутся десятилетиями, а вот партийные руководители почему - то не испытывают этих трудностей. Для них всё доставляют вовремя и в нужном количестве.
- Не забывайте, молодой человек, - дама начала раздражаться,   что у партийных и советских работников тяжёлая работа и большая ответственность. Они имеют право на лучшее обеспечение.
- Ну, конечно, - стал раздражаться и Павел, -  у них на плечах государственные заботы и потому им нужно хорошо есть и хорошо одеваться, жить в хороших квартирах и хорошо отдыхать. А народ пусть терпит «временные трудности».
- Как твоя фамилия? - вскинулась дама, - я сообщу о твоём поведении в партийные органы.
- Сообщайте куда хотите, - Павел встал и пошёл к выходу, - вы только пакости и умеете делать.
   Выйдя из дома политпросвещения, Павел остановился и задумался.
«Эта стерва обязательно настрочит кляузу. И как это я сорвался? Но, с другой стороны, сколько же можно молчать и терпеть? Пошли они все подальше: и «дамы», и инструкторы, и секретари».
   Ему неудержимо захотелось выпить. Но где и с кем? «К родственникам не пойду, в ресторан не хочется… Пойду- ка я к Васе - художнику».
Приняв такое решение, Павел зашёл в магазин, купил две бутылки водки и направился к знакомому дому. «А вдруг его дома нет», - пришла в голову мысль.
Вася редко бывал дома. Он постоянно бегал по своим делам, но в этот день, на радость или на беду Павла, он оказался дома. Друзья обнялись, перекинулись дежурными фразами и уселись за стол.
- Я рад тебя видеть сын Ивана,- Василий разлил водку по стаканам и подал один из них Павлу, - но что с тобой случилось? Ты что - то не похож на себя.
- Устал я, да и сорвался сегодня.
- Пей, потом расскажешь.
   Павел выпил… И пошло всё, как по накатанной колее. Выпили всё, что принёс Павел, сходили в магазин за добавкой. Когда они закончили выпивку Павел не
помнил.
  Проснувшись утром Павел увидел на столе полную бутылку водки. Василия уже не было.
«С запасом мы вчера купили», - подумал Павел. Он встал, налил себе полный стакан и залпом выпил. «Теперь можно полежать и подумать» - он вернулся на свой диван. Выпитая водка приятно согревала и успокаивала. Павел взялся сочинять стихи.

                Только б знать, что когда пропадаешь
                От тоски, как обложенный зверь,
                Всё же сеть на земле товарищ,
                Что на стук твой откроет дверь.
                Он стаканом вина или словом
                Обогреет тебя, ободрит;
                И живёшь вновь и кажется снова
                Мир тебе без имён и обид.

    Прошёл один день, второй… Павел продолжал пить. Он не знал, как выйти из этого состояния и старался не думать об этом. Что будет, то будет.
На третий день, вечером, в комнату вместе с Василием вошла… Катя. Павел от удивления или от неожиданности, а может и от стыда, непроизвольно натянул на голову одеяло. Катя подошла, открыла его лицо и внимательно посмотрела.
- Ты живой?
Павел лежал с закрытыми глазами и не отвечал.
- Тебе плохо? Открой глаза.
- А зачем? - выдохнул он.
- Пойдём к Владимиру. Там будет доктор. Он постарается вывести тебя из этого состояния.
  Павел, с помощью жены поднялся, с её же помощью привёл себя в порядок и держась за её руку пошёл…
Через два дня они вернулись в Ак-Довурак. Дома, чувствуя себя относительно здоровым, Павел спросил у жены,
- А как ты узнала, что я запил и как ты нашла меня?
- В партком позвонили из Кызыла и сообщили о твоём выступлении на семинаре и о том, что ты потерялся. Я поняла, что ты запил и поехала в Кызыл. А Васю я нашла с помощью брата.
    На следующий день после приезда, Павел явился в партком. Его взялись «прорабатывать». И секретарь, и члены парткома долго и гневно обличали и в недостойном поведении на семинаре, и в пьянстве,  грозили суровыми карами. А он стоял молча перед ними и думал о другом.
«Что мне ваши слова и угрозы? Главное то, что я остался жив, хотя вполне мог и умереть, если бы не приехала Катя».

                5.

   Павлу объявили строгий выговор с занесением в личное дело, но с должности редактора газеты не сняли. Из «Тувинской правды» он уволился.
- Хватит мне одной работы, - объяснил он Кате.
- Ну и правильно, - поддержала его жена, - всех денег не заработаешь.
- Давай купим дачу, - предложил Павел, - ты же давно говорила об этом.
- Говорить - то, говорила, но я же видела, что тебе не до дачи.
- Ну вот, теперь можно и купить. Деньги у нас есть. И ещё… Хорошо бы всей семьёй съездить на море.
  Дачу купили. Вся семья ударно работала на дачном участке: копали, городили, строили. Руководила, конечно, хозяйка. Результат был налицо: зеленели грядки, цвели цветы, кудрявился крыжовник. Отец с сыном по очереди каждое утро отправлялись на дачу, поливать. Машины у них не было, выручал велосипед.
   На море тоже съездили, но не всей семьёй,- у сына были свои дела , и он остался дома. Побывали в Адлере и в Сочи. Море, конечно, очень понравилось. Оно и успокаивало, и радовало. Особенно радовалась дочка.

                Сняв с себя лёгкое платьице скоро
                Дочка отважно бросается в море!
                - Будь осторожна! Заходит волна!
                Не уплывай далеко!...
                Но она
                Только смеётся в ответ, что есть мочи
                Так, что, наверное, слышит весь Сочи.
                И широко, свои пасти разинув,
                Вместе с дочуркой хохочут дельфины.

   Поездка к морю запомнилась надолго, но она была первой и последней.
Павел и Екатерина уже чувствовали себя старожилами города. Всё им было знакомо, они знали всех и их все  знали. То, что Павел алкоголик никого не удивляло и не смущало. Таких в Ак - Довураке было не мало. Он, в отличие от многих пьющих, своей работой, своими стихами, своей гражданской позицией заслужил уважение жителей города.
   Народ в Ак - Довураке был, в основном, приезжий. Люди приезжали из разных уголков страны: кто за длинным рублём, кто по распределению после окончания учёбы, кто по комсомольской путёвке.
   Особый контингент составляли «химики», - условно освобождённые. Рядом с Ак - Довураком располагался ИТЛ - исправительно -трудовой лагерь. Он и поставлял «химиков».
   Заключённые и «химики» работали на различных объектах комбината. Катя первое время очень боялась «зэков», но потом привыкла и не обращала на них внимания, а Павел был знаком со многими из них, а с некоторыми даже дружил.
  Так он познакомился, а потом   подружился с Денисом Бредихиным. Денис до лагеря жил в Смоленске, работал завучем в школе, имел жену и двух дочерей, но после какого - то происшествия был осуждён на два года и отправлен в Туву. В лагере он работал в вечерней школе, опять же завучем.
   По своим газетным делам Павлу приходилось посещать лагерь. Там они и познакомились. Денис тоже занимался писательством  . Это их и сблизило. Сблизило их ещё и то, что Денис, как  и Павел был алкоголиком. Павел однажды даже пронёс в лагерь для Дениса бутылку спирта. Охрана его не проверяла. Спиртное заключённым приносили многие: учителя, служащие, офицеры… Вот и Павел не устоял, нарушил лагерное правило.
   Через некоторое время он узнал, что принесённый им спирт вышел Денису боком. Денис и ещё один заключённый жили в школе, в отдельной комнате. Вот, в этой комнате, они вдвоём и распили бутылку спирта. Бутылку распили, а сами уснули, не убрав за собой и не закрыв дверь. Их утром и накрыли. Они понесли наказание, но Павла не выдали.
   Вскоре Денис вышел на свободу. К этому времени его жена вышла замуж за другого, дочери остались с ней. Денису не к кому было ехать в Смоленск. Он и не поехал. Остался в Ак-Довураке. На работу устроился в проф.тех.училище, опять же завучем. Их дружба с Павлом продолжилась.
   К этой дружеской паре добавился ещё и третий, - Нил Пугасов, начальник радиоузла. Он тоже имел отношение к литературе, писал повести и рассказы, многие из которых были опубликованы в журналах «Юность» и «Сибирские огни», но что самое удивительное, он тоже пил запоями. «Рыбак рыбака видит издалека».               
   Сколько они спорили об Аксёнове и Солженицыне, о Хемингуэе и Ремарке, о Корнилове и Рубцове! Сколько раз они читали и перечитывали комплект «Нивы», приносимый Павлом и запрещённые книги, которые хранились у Нила!  Сколько критиковали  свои рассказы, повести и стихи! Всё это делало их жизнь насыщенной и интересной. Совместных пьянок у них почти не былою. Если кто - то срывался, то пил отдельно. Нил и Денис срывались часто. Павел держался. У него было огромное преимущество: за его спиной стояли дети и жена. У Дениса и Нила не было никого.
    А жизнь в маленьком городке била ключом. Комбинат «Туваасбест», всесоюзная, ударная, комсомольская стройка, был в Туве на особом положении, да и центральные власти про него не забывали. В город часто приезжали экономисты и министры, певцы и музыканты, писатели и поэты.
    Однажды приехал Виктор Астафьев, к тому времени уже известный писатель. Приехал он не для того чтобы встречи и беседы проводить, а на рыбалку. Виктор Петрович, был, как известно, заядлым и умелым рыбаком.
Ему организовали поездку на озеро Кара - Холь. Сопровождал его в этой поездке Нил Тугасов. Как они там рыбачили? Рыбачили мало, а пили много.
Виктор Петрович уехал из Ак - Довурака, а Нил продолжил пить. Попал в больницу и из неё уже не вернулся…
Беда, как известно, не приходит одна. Через короткое время погиб в автоаварии Денис. Тяжело переживал Павел  потерю друзей.

                Они ушли… И их не будет боле…
                Кружись, листва печальная, кружись.
                Не оттого ли с обострённой болью
                Осознаёшь, как быстротечна жизнь.
                Вот потому- то под осенний шорох,
                Под птичий, удаляющийся крик
                Становится невыразимо дорог
                Не то что каждый день, а каждый миг.

   Похоронил Павел своих друзей, Нила и Дениса, выпил на похоронах, как положено по русскому обычаю, но не запил. Но и то сказать: с ним рядом была его жена, подруга и спасительница, Катя.
   Время шло. Дети незаметно стали взрослыми, а Павел с Катей, также незаметно постарели. Екатерина думала, что запои у Павла больше не повторятся, но «человек предполагает, а бог располагает». Запил Павел и крепко запил, а подтянула его к этому его работа и жажда справедливости.

                6.

  Город, в котором жил Павел, становился больше и красивее. Строились дома, школы, детские сады; был, наконец, достроен Дворец культуры, проводились большие работы по озеленению и благоустройству, в которых принимали постоянное участие жители города, но была одна беда, от которой было некуда деться. Беда эта называлась коротким словом - пыль.
  Производство асбеста - это очень пыльное производство. Пыль мучила людей и на асбестовом руднике, и в дробильном комплексе, и в цехах обогащения руды. Но это было ещё полбеды. Пыль   доставала всех на улицах и в домах, в профилакториях и в больницах, в школах и детских садах…
   Обогатительная фабрика с её пыльными трубами и отвалами , находилась рядом с городом, причём с той стороны, откуда постоянно дули ветры. В цехах фабрики концентрация пыли по нормам ПДК (предельно допустимая концентрация) должна была быть не более 2 мг/ м;, а она в городе доходила до 10 - 15 мг/м;, а в сильный ветер и того больше. Ясно, что город нужно было строить подальше от фабрики и от пыли, но его построили почти рядом с пыльными цехами. И это не ошибка проектирования. По проекту город должен был строиться не на горе, а в долине,в отдалении от промзоны, но тепловые, водные и прочие коммуникации получались довольно длинные, да и добираться до работы было бы далековато.
    Местные специалисты внесли предложение: построить горд на горе, рядом с фабрикой. Коммуникации укорачиваются во много раз, а на работу можно будет ходить пешком. О том, что в городе будет высокая запылённость, они или не подумали, или посчитали это несущественным пустяком. Зато какая экономия государственных средств!
   Вышестоящие органы поддержали эту «блестящую» инициативу; авторы идеи получили премию и немалую, а то, что людям будет трудно жить, никого не волновало, да и не привыкли власти в нашей стране думать о людях.
  О том, что в Ак -Довураке очень высокая запылённость, говорить было нельзя никогда и нигде. Партийные деятели, выступая на торжественных собраниях, воспевали город - сад, город - оазис. Люди молчали. Так было всегда.
И вот Павлу пришла в голову идея - открыть людям глаза. Он решил написать статью о запылённости города и напечатать её в газете. Нужно было собрать материал. Где его взять? В Ак - Довураке располагался отдел Уральского института «ВНИИ проектасбест», а в нём работал друг Павла, который как раз и занимался проблемами аспирации, то есть обеспыливания. Павел направился к нему.
- Михалыч, у тебя есть данные о запылённости на фабрике и в городе? - спросил он, войдя в кабинет, - мне нужны цифры, графики, таблицы…
- А зачем они тебе?
- Зачем, зачем… Пыль уже достала всех. Ею дышат и глубокие старики, и новорождённые младенцы, а люди молчат. Вот я и хочу их встряхнуть.
- Каким образом?
- Напечатаю статью с использованием твоих данных. Или ты боишься их обнародовать?
- Мне нечего бояться. Писать ведь будешь ты.
- Вот, вот… Так что давай, выкладывай.
- Эх Иваныч, Иваныч… Ты что с луны свалился? Кто же тебе разрешит это напечатать?
- А я ни у кого и не спрашивать не буду, просто поставлю всех перед фактом.
- Хорошо. Приходи завтра за материалами.
     Статью Павел напечатал, но партком как - то узнал об этом. Распространить газету Павел не успел, весь тираж забрали работники парткома. Газеты увезли, а Павлу было строго велено явиться в партком. В партком он не пошёл, а сел за стол и стал думать: что делать, куда податься? А нервы его были на пределе. Павел чувствовал, что заболел. Срочно нужно было лекарство. И он его нашёл в ближайшем винном магазине. Он купил водку, вернулся на работу и заперся в своём кабинете, предварительно предупредив своих сотрудников,
- Меня на работе нет. Вы не знаете, где я нахожусь.
Павел запил… Пил день, другой… Водку ему приносил один из его сотрудников. На третий день, утром этот сотрудник сообщил Павлу, что в парткоме решили его отправить в ЛТП (лечебно - трудовой профилакторий, в котором лечили алкоголиков, используя их в качестве бесплатной рабочей силы).
- А ты как об этом узнал?
- У меня, Павел Иванович, есть свои  каналы.
- А верить то им можно?
- Абсолютно.
- Ну хорошо. Спасибо.
    Павел понял, что нужно куда - то скрыться, а то эти поборники трезвости вызовут милицию и заграбастают его. Но куда идти? В город, к друзьям? Изловят по дороге, или перешерстят всех друзей. Домой тоже пока нельзя. Пойду -ка в институт, к Михалычу.
     Через полчаса он лежал на диване в отдельном кабинете и размышлял о своём положении. Дверь была закрыта на замок. Вдруг кто - то постучал.
«Добрались сучары и сюда» - похолодел Павел. Но вошёл его друг.
- Что, испугался? - Максим, так звали друга, поставил на стол бутылку, - Вот лечись. Сейчас женщины закуску приготовят.
- Спасибо, - Павел успокоился и сел на диване, - а что там в моей редакции?
- А от твоей редакции только что отошёл милицейский воронок. Тебя долго и упорно искали.
- Сволочи! - выругался Павел,- Мне бы только выйти из этого состояния. Здоровый я их не боюсь.
- Выздоравливай, - Максим направился к двери, - да ещё вот что…Ты меня извини, но я думаю зайти к твоей Кате и всё ей объяснить. Она знает, как тебя вылечить.
- Ладно, действуй как знаешь. Я надеюсь, что моя Катя и на этот раз не отвернётся от меня.
- А я в этом уверен. Пока.
   Максим с Екатериной приехали вечером. Павла увезли домой. Только через три дня, стараниями жены, Павел почувствовал себя более или менее здоровым. В партком ему всё - таки пришлось идти. Его ругали, стыдили, даже грозили судом, но заменить его было некем и поэтому опять ограничились строгим выговором.

                7.

  Жизнь продолжалась. Она не обещала ни богатства, ни карьеры, ни славы. Но это была жизнь Павла, жизнь большинства людей его поколения. Он, как и его друзья.

                Жил, работал, пыль глотал на стройках;
                Рядом были дети и жена,
                Но пришла большая перестройка, -
                Смутные настали времена.

   Всё стало меняться, и далеко не в лучшую сторону.

                Всё изменилось, всё другое,-
                Рубили прошлое с плеча;
                Настало время золотое
                Для олигарха и рвача
                Почуял волю плут - барыга,
                Добычу ищет тут и там,
                «Цены не знает прощелыга
                Своим приблудным пятаком»
                Погасли «зори коммунизма»
                Не слышен партии трезвон;
                Пришёл в страну социализма
                Капитализм, но дикий он.

    Все эти изменения в полной мере коснулись и Тувы, но в ней ещё расцвёл и махровый национализм. Русских, да и не только русских, а всех русскоязычных стали преследовать, грабить и даже убивать. Начался массовый отток русских из Тувы. Это сразу сказалось на работе предприятий. Они, одно за другим, закрывались. Особенно это коснулось Ак- Довурака, в котором русскоязычное население составляло большинство. Даже на объектах жизнеобеспечения города начались неполадки, сбои, аварии.
   Дошло дело до того, что крупная авария случилась на ТЭЦ. Город зимой остался без воды, канализации, тепла… Это была настоящая трагедия.
Дети Павла и Екатерины уехали из Ак-Довурака в самом начале этих событий: дочь в Кемеровскую область, а сын в город Кодинск, Красноярского края на строительство Богучанской ГЭС. Нужно было уезжать и им, но куда? К дочери, к сыну? Решили ехать к сыну. А куда девать приватизированную квартиру, что делать с вещами, с дачей? Но дачу уже разграбили и растоптали, вещи можно, хоть и за бесценок, распродать, а квартиру придётся бросить. Никто её купит - в городе полно пустых квартир.
   И опять, как в далекие годы, собрались они уезжать налегке, и опять перед ним пути - дороги, ведущие в неизвестность. Что- то будет с ними? Как и где они будут жить? А годы уже не молодые, а здоровье пошаливает. Одно утешает Екатерину Васильевну,- Павел давно не пьёт. Дай Бог, чтобы никогда не повторились запои, от одного воспоминания от которых у неё замирает душа и сжимается сердце.
   Начались сборы. Часть вещей отправили по почте, самое необходимое уложили в чемоданы. Стали думать, как добраться до Кодинска. Они знали, что город находится где- то на Ангаре. Сын писал, что железной дороги до них нет, нет и нормальной автомобильной. Есть грунтовая  из Канска до Богучан, но очень ненадёжная. В советское время из Красноярска до Кодинска летали самолёты, но в нынешнее время все рейсы отменены. Летом лучше всего водный путь: из Красноярска до Лесосибирска по Енисею, а из Лесосибирска до Кодинска по Ангаре.
Но сначала нужно добраться до Красноярска или хотя бы до Абакана. А на чём? В прежние времена и в Красноярск, и в Абакан ежедневно летали самолёты. А сейчас? Самолёты не летают, автобусы из Ак-Довурака до Абакана не ходят. Значит нужно ехать в Абакан через Кызыл. Получается круг и не маленький. Но делать нечего…
На проводины к ним никто не пришёл. Некому было: друзья, соседи, знакомые уже уехали. Обидно, грустно было в последний вечер Екатерине и Павлу, но ничего не поделаешь…
   За двое суток добрались до Красноярска. Раньше до него долетали за час с небольшим. Да… Ничего не поделаешь, прогресс…
    На речном вокзале взяли билеты до Лесосибирска. В ожидании теплохода устроились в скверике, на берегу Енисея. Екатерина впервые попала в Красноярск. Город ей понравился. Понравился могучий Енисей, понравился красивый речной вокзал, понравились горы на другой стороне реки.
- А почему город называется Красноярск? - спросила Екатерина, - я никакого красного яра не вижу.
- А ты посмотри вон туда, - Павел показал на сквер, - видишь гору?
- И гору вижу, и красный яр вижу. А что это за башня на горе?
- Это не башня, а часовня. Её построили казаки и называется она «Караульная». Служивые там дозор несли, ворога караулили.
Подошёл «Метеор». Началась посадка. Плыть до Лесосибирска долго, но Енисей, тайга, горы помогали коротать время, а Казачинский порог привёл их в изумление.
- Вот это красотища! - восторгался Павел.
- Ничего подобного я в жизни не видела, - вторила ему жена.
В Лесосибирске пересели на другой теплоход и поплыли в обратную сторону.
- А почему мы плывём назад? - удивлённо спросила Катя.
- Будем плыть назад, наверное, километров сорок, а потом повернём налево, в Ангару. Посмотри, какой здесь широкий Енисей, не то что в Кызыле.
- Да это уже не река, а речище. Походит на море.
- Ну море, не море, но река большая и красивая. Помнишь у Чехова: «Я не видел реки, великолепнее Енисея».
- Я Паша полностью согласна с Антоном Павловичем.
Теплоход повернул в устье Ангары. Проплыли мимо посёлка «Стрелка», мимо какого - то завода, мимо брёвен и шпал.
- Зачем здесь шпалы? - удивилась Екатерина, - железную дорогу собираются строить?
- Да нет. Я где - то читал или слышал от кого - то, что в этом посёлке есть шпалозавод. Это, наверное, мы его и видим.
Посёлок остался позади, а впереди показался остров, состоящий из одной, огромной скалы, похожей на длинный, большой сарай.
- Настоящий каменный дворец, - с восхищением проговорила Екатерина.
- Точно, дворец. - Подтвердил Павел.
Не знали они, что это чудо природы действительно называется «Дворец».
А теплоход, преодолевая бурное течение входил в Стрелковский порог.
На огромном речном пространстве густо торчали скалы самой причудливой формы, а между ними ревела, пенилась, неслась с бешеной скоростью  ангарская вода.
- Да, зрелище грандиозное, - задумчиво произнёс Павел, - Стрелковский порог, однако, страшнее и опаснее Казачинского. Сколько же здесь погибло плотовщиков, бакенщиков  и прочего народа? Об этом написано в книгах, а ещё больше рассказано историй и легенд.
    После порога река повернула налево. Теплоход проплыл мимо острова, заросшего кустарником, среди которого высились сосны и ели.
 - Я где - то читал,-опять заговорил Равел,- кажется у Шишкова, что на этом острове, как и на караульной горе в Красноярске, несли дозор казаки и что он тоже называется «Караульный».
    Ангара продолжала удивлять пассажиров теплохода скалами, водоворотами, островами. Но вот скалы куда- то пропали, река стала шире, течение спокойнее. Успокоились и пассажиры. Девчата, сидящие в углу салона, запели песню.

                Чуть охриплый гудок парохода
                Уплывает в таёжную тьму.
                Две девчонки танцуют, танцуют на палубе,
                Звёзды с неба летят на корму.

     Парохода не было, палубы тоже не было, звёзды с неба не падали, но был теплоход, была тайга и были девчонки - сибирячки, поющие песню о своей любимой   Ангаре.

                А река бежит, зовёт куда - то
                Плывут сибирские девчата
                Навстречу утренней заре
                По Ангаре, по Ангаре.

  На душе у Екатерины Васильевны потеплело, она наклонилась к мужу и задремала.
К Богучанской  ГЭС теплоход подошёл уже в сумерках, развернулся недалеко от плотины и причалил к дебаркадеру.Супруги Балгановы взяли в руки свои чемоданы и вышли на берег. Их встретил сын. Обнялись, поцеловались, поднялись на горку, сели в машину.
- Далеко ехать? - спросил Павел, - Устали мы от езды.
- Нет, через 15 минут будем на месте.
   Ехали Павел и Екатерина по улицам незнакомого города, к незнакомому дому. Не было у них уже большой   радости от встречи с сыном. Не в гости они ехали, а к месту жительства. Как - то всё сложится? А они уже далеко не молодые и здоровье у них не ахти какое… Этот город, наверное, последний в их жизни. Пути - дороги подходят к концу. Впереди старость…

                8.

   Всё было непривычно Екатерине и Павлу на новом месте:  непривычен сырой климат, непривычен неуютный город, непривычен дом, в котором ни газа, ни центрального отопления, а самое главное,- трудно было привыкнуть к тому, что живут в чужой квартире, хотя жили они у родного сына.
    Павлу нужно было найти работу (Екатерина была уже на пенсии). Он пошёл в редакцию местной газеты «Звезда Приангарья», познакомился с редактором, но на работу его не приняли, вакансий не было. Редактор посоветовал ему сходить в администрацию района. Там предложили место начальника районной типографии. Он согласился.
   Работая в типографии, он часто заходил в редакцию газеты, приносил стихи, а иногда и небольшие статьи о жизни города и района. С редактором они стали хоть и не друзьями, но хорошими знакомыми, подолгу беседовали и спорили.
- Фёдор Николаевич, объясни мне, почему ГЭС называется Богучанской, а не Кодинской. Ведь Богучаны далеко от будущей электростанции, а Кодинск рядом?
- Ну, это объясняется просто. Когда начинали строить ГЭС, Кодинска не было, вот и назвали Богучанской. Другого более или мене крупного посёлка близко не было, хотя и до Богучан далеко, почти сорок километров.
- Понятно. Я вот всё слышу разговоры про ГЭС. Вся жизнь города вертится вокруг неё, а строится оно, как я вижу, ни шатко, ни валко.
- О, Павел Иванович! Ты затронул больную тему. Ты знаешь, что Богучанская ГЭС - самый большой долгострой страны. Если хочешь, я тебе немного расскажу об этом.
- Рассказывай, Фёдор Николаевич. Мне, конечно, интересно послушать. Ведь я теперь здешний житель
- Ты знаешь, когда впервые заговорили о строительстве Богучанской ГЭС?
- Да вроде в конце 60 - х или в начале 70 - х.
- О строительстве Богучанской ГЭС говорил Н. Хрущёв в своём докладе на 22- ом съезде КПСС.
- Это же 61 -ый год?
- Да, но строить её начали только в 74- ом году. Строили не торопясь. Да и не могли иначе. Дорог нет, базы нет, рабочих нет. Ангару перекрыли только в 1987 - ом году. После этого стройка почти заглохла: перестройка, рыночная экономика, новые хозяева… Как строят сейчас,   ты сам видишь. Когда её достроят, никому не известно. (Богучанскую ГЭС закончили строить только в 2017 году).
   Работа в типографии удовлетворения Павлу Ивановичу не приносила. Наоборот, она вызывала скуку, апатию, раздражение…Выручали стихи. Он сочинял где угодно: на работе, дома, на прогулках. Прогулки ему стали жизненно необходимы. Иногда его сопровождала жена, но чаще всего он ходил один.
    У него уже выработался свой маршрут. Из дома, в переулке Центральном, (почему переулок называется Центральный, Павел так и не выяснил) он шёл до улицы Гидростроительной, проходил мимо историко - этнографического музея им. Ю.С. Кулаковой, сворачивал на улицу Гайнулина. По улице Гайкулина доходил до проспекта имени Ленинского Комсомола (почему обыкновенную улицу назвали проспектом, он тоже не понимал) и далее шёл либо направо гулять по проспекту, либо налево к Ангаре. Во время своих вечерних, а часто и ночных прогулок Павел сочинял стихи, перебирал в памяти прошлое, думал обо всём, что приходило в голову.
                А ночь осенняя, а думы грустные,
                А листья жёлтые  летят, летят…
                Не жду от жизни я подарки вкусные,
                Не жду похвал, не жду наград.

  «Да от жизни уже нечего хорошего ждать не приходится. Хорошее, как и плохое, осталось в прошлом».

                Мечты мои, желанья с грёзами,
                Любовь и молодость моя -
                Вы все ушли с дождями, грозами
                Вы все оставили меня.

   Около музея был небольшой обелиск воинам - землякам. Павел часто сидел около него  и предавался   воспоминаниям.

                Когда тяжело мне, когда мне не в мочь, -
                Будь солнечный день или тёмная ночь, -
                Сюда, к обелиску всегда прихожу
                И долго на скорбные грани гляжу.

  Сидит или стоит Павел у обелиска, думает и о своём отце, погибшем на войне, и о миллионах других солдат, не вернувшихся с кровавых полей, и задаёт себе вопрос: «А за что они погибли?». Понятно, что за Родину. А ещё за что? За то, чтобы их дети и внуки жили хорошо. А как мы жили в советское время? Плохо жили. Обидно до слёз за то, как нами помыкали высокие партийные чинуши,  следили за каждым шагом: это не смотреть, это не читать, туда нее ездить… А что сейчас?

                Лихие в России сейчас времена,
                Как будто опять полыхает война.
                Порушили всё и порой не поймёшь,
                Где горькая правда, где сладкая ложь.

«Как же жить с этим грузом?», - спрашивает себя опять Павел,- «Во что верить?» - И сам же себе отвечает,- «Верить можно только в Россию и в её людей. И я верю. Эта вера согревает и очищает мне душу».

                Рождается, крепнет  в ее глубине
                Уверенность в людях и в завтрашнем дне.
                И, сбросив с плеч разных сомнений нарост,
                Уходишь отсюда домой во весь рост.

   Павел Иванович уходил домой «во весь рост» и с успокоенной душой, но завтра всё начиналось сначала. Ничто в окружающей жизни его не радовало. Не радовали «новые русские», наглые и пронырливые, не радовали экономисты, вроде Чубайса и Явлинского, которые обещали построить новую, процветающую экономику за 500 дней (новую не построили, а старую разрушили), не радовали новые правители России, самоуверенные, а зачастую и пьяные, которые внезапно стали верующими, хотя   совсем недавно боролись с религией. Они, это бывшие партийные боссы.

                Правили страной в угаре пьяном,
                В войны залезли много раз;
                Ельцин, Жириновский и Зюганов
                В церковь стали ездить напоказ.

    Никогда Павел не был ортодоксальным коммунистом, никогда он не верил торжественным обещаниям и громогласным заявлениям высокопоставленных партийных чинов, но его глубоко возмущало то, что они, забыв все свои высокие слова про коммунизм, побежали из партии, как крысы с тонущего корабля.

                Как же иные партийные боссы,
                Вросшие в кресла царственных мест,
                Нынче, вдруг встав в театральные  позы
                С лёгкостью ставят на партии крест.
                Также картинно хлопают дверью
                (Просто сейчас несть числа «смельчаакам»)
                Только душой никогда не поверю
                Разным там Ельциным и Кравчукам.

   Всё видел Павел Иванович: развал  колхозов и совхозов, дикую приватизацию и разграбление промышленности, фантастическое обогащение людей, не имеющих совести, и обнищание народа… К этому добавлялось и личная  неустроенность: он не мог заниматься привычной, журналисткой работой, жил в чужом городе и в чужом доме. Всё это толкало его к водке. И он запил.
Началось всё с безобидного случая. В один из вечеров у обелиска он встретил мужичка неказистого, но жилистого и проворного. Мужичок чем - то понравился Павлу. Разговорились. Иван Егорович, так звали мужичка, оказался интересным собеседником.
    Его суждения о современной жизни были острыми, а парой и неожиданными. Беседовали, беседовали и вдруг Иван Егорович предложил,
- А давайте - ка, Павел Иванович, выпьем за знакомство.
Павел растерялся от такого предложения: и пить нельзя, и отказаться неудобно.
  А мужик достал из одного кармана бутылку, а из другого стакан. Выпили…
Домой Павел добрался поздней ночью. Жена ничего не сказала и помогла ему лечь спать. Встречи у обелиска стали регулярными. Павел взялся за старое. Он узнал, что собеседник его   известный в городе человек. Его услугами пользовались многие. Он был и столяр, и плотник, и слесарь, но особенно славился, как печник.

                Божьим даром первого умельца
                Был природой одарён он с детства,
                Видели бы, как любое дело
                Спорилось в руках его и пело.

   Умелец пил постоянно, но понемногу, а Павел так не мог. У него опять начались запои. Работать в таком состоянии было невозможно, и он уволился, но у него к этому времени была уже пенсия. Были и друзья, с которыми можно было пить. Он понимал, что катится в пропасть, из которой ему уже не выбраться, понимал и то, что   жене приносит тяжёлые страдания, но справится с недугом не мог.

                Мы по поводу, а часто без него вообще, -
                Просто клюнув на нетрезвую приманку
                С подвернувшейся компанией «товарищей»
                Ударяемся в беспечную гулянку.

   «Ударялся» Павел в гулянку с кем угодно и где угодно, мог ночевать тоже где угодно, но немножко оклемавшись, шёл домой, к своей Кате. «Друзья» тоже уползали домой, к жёнам.

                С покаяниями в ноги жёнам бухаемся    
                И они, - в который раз, - поверив клятвам.
                Исцеляют нас, пока мы не очухаемся,
                Не придём в себя от пьянки распроклятой.

  Исцеляла Екатерина Васильевна Павла, исцеляли жёны его «друзей», но ненадолго.

                А потом вновь начинаем выкаблучиваться,
                Снова тянет нас на подвиги бравада…
                Жёны наши до того великомученицы,-
                Им при жизни ставить памятники надо.

   Великомученица Екатерина делала всё, чтобы помочь Павлу, спасти его и от «пьянки  распроклятой» и от него самого, но всему есть предел, всё когда - то кончается. У Павла уже болели и почки, и печень. Очередной запой стал последним…
Незадолго до этого, в короткий период  просветления, Павел Балганов написал, пожалуй, самое пронзительное стихотворение.

                В тополях золотистою проседью
                Пожелтевший пробился листок;
                Этой осенью, светлою  осенью
                Подвожу своей жизни итог.
                Были взлёты и были падения
                Синь рассветов и сполохи гроз,
                Но и в радости, и в огорчении
                Я любил эту землю до слёз.
                Сколько мне ей поведать хотелось,
                Но в поспешном круженье дорог
                Не сбылось, не созрело, не спелось
                Половины того, что я мог.

  Но и  того,  что всё- таки  «сбылось,  созрело  и  спелось», достаточно, чтобы люди  помнили  Павла   Балганова:  поэта,  журналиста, Человека.

                2023-й год   В. Тихонов