Танго во время чумы

Газета "Наше время" от 2 октября 2020 г.

Русский след в истории страстного танца

 
ПОТОМУ ЧТО НА СТО КАБАЛЬЕРО ПО СТАТИСТИКЕ ДЕСЯТЬ ДЕВЧАТ
На днях весь крещёный и некрещёный мир отметил День рождения танго. Как тут не пуститься в пляс, несмотря на все мелкие и крупные пакости жизни? Правда, существует ещё один День танго, который отмечают 11 декабря, но лишний праздник в доме не помеха.

Обожаю этот страстный танец. К тому же некоторое время изучал его историю, а она крайне любопытна. Пока же начну с того, что 29 сентября 1897 года танго впервые было исполнено в театре «Олимпо» аргентинской столицы Буэнос-Айреса на премьере спектакля «Креольский суд». Вообще-то речь идёт о первом публичном исполнении танго на большой сцене. Сам же танец появился чуть ранее, но первое время считался низким, неприличным, даже похабным. И вот почему.
Танго возникло в Латинской Америке, ещё точнее – в районе залива Ла-Плата на границе Уругвая и Аргентины, среди населения полунищих портовых городских районов. Здешний народ представлял собой гремучую смесь: выходцы из Европы, Африки плюс местное индейское население. Поэтому новый танец впитал в себя мелодии африканского тангано (слово «танго» пришло из языка нигерийского народа ибибио и означает «пляски под ритм барабана»), аргентинской мелонги, испанского фламенко, гаванской хабанеры, ритуальные телодвижения индейских «расписных хореографов»… Причём поначалу танго исполняли исключительно мужчины: из-за наплыва рабочих-иммигрантов катастрофически не хватало женщин. Перефразируя известную в СССР песенку, «потому что на сто кабальеро по статистике десять девчат».

Однако постепенно «методом отбора» танго оттачивало движения, страстную музыку, особую философию танца. А философия эта была провоцирующе-вызывающей. И окончательно это феерическое безобразие сформировалось в Аргентине.
На чём основано аргентинское танго? Появившись в 1880-е годы, оно сначала пользовалось особой любовью в криминальной, «порочной» среде. Его обожали уличные преступники и сутенёры. Затем оно обрело популярность среди авторитетов уголовного мира. Это относится и к одному из популярнейших образчиков – «Початок маиса» Анхеля Виллольдо. Его название – El Choclo мало связано с кукурузой. Автор посвятил танго одному из криминальных авторитетов Буэнос-Айреса по кличке El Choclo. Своё прозвище тот получил за светлый цвет волос, который в Аргентине называют кукурузным. Бандит держал район Буэноса-Айреса Хунин-и-Лаваль, где находились публичные дома, и собирал дань с местных сутенёров. Любопытно, что в русской, а ещё точнее – ростовской версии текста El Choclo – «На Богатяновском открылася пивная» (с 1950-х годов более популярен вариант с Дерибасовской) рассказывается история сутенёра («шмаровоза») и его «девочек» – с соответствующими угрозами и драками. Так что Ростов-папа имеет к празднику прямое отношение.

И в Европе, и в России танго считалось крайне неприличным танцем. Литературовед Роман Тименчик рассказывает: новый танец был окружён ореолом «сексуальной смутительности». Даже поэт Константин Бальмонт, певец сексуального раскрепощения, считал танго «стриптизом души», «музыкой порока».
А министр народного просвещения империи Лев Кассо в 1914 году разослал на имя попечителей учебных округов циркуляр: ввиду непристойного характера «танца под названием «танго»... принять строжайшие меры к тому, чтобы означенный танец не преподавался в учебных заведениях».
Всё напрасно… Танго переименовали в «креольский танец» и стали обучать ему в частных классах: ведь танец креолов Лев Аристидович не запрещал! После этого Кассо в конце 1914 года скончался. Не вынес обиды?

ПОЛОНЕЗ ВЕРТИНСКОГО
И всё же, попав на европейский континент, аргентинское танго постепенно теряет свою агрессивную сексуальность, приобретает утончённость и глубину чувств. Связано это с удивительным феноменом «польского танго».
Танго появилось в Польше незадолго до начала первой мировой. Но настоящий бум начался со второй половины 1920-х годов, после бешеного успеха шлягера «Не сегодня, так завтра», который исполнила Ханка Ордоновна. Первые польские танго создавались в аргентинском стиле. Типа жалобы беднoй девушки, преданной жестокому любовнику, господину ночи и ножа: «Сегодня ты будешь избивать меня, пока я не умру в крике / Но у меня нет сил уйти от тебя, ты негодный ублюдок!».
Иной тип танго формируется в начале 1930-х. Полностью исчезают порывы жестокой страсти, агрессия, сексуальные бури, вызов общественным приличиям. Польское танго становится деликатным, медленным, тексты полны меланхоличных и даже депрессивных мотивов.

Польское танго формировалось под явным русским влиянием. Музыковед Георгий Сухно отмечает: «Популярность русских песен и романсов в Польше была столь велика, что многие польские композиторы сочиняли «русские танго»…
И это неудивительно. Варшава становится ярким центром русской эмигрантской культуры. Вот откуда в польском танго мотивы печального расставания, томной обречённости, цыганские темы. В Польше проживало около 140 тысяч русских эмигрантов – белогвардейские офицеры, дворяне, интеллигенция, бежавшие после октябрьского переворота 1917 года, когда власть в России перешла к большевикам.
Но и без того поляки, входившие до этого в состав Российской империи, были прекрасно знакомы с русской культурой и высоко её ценили. Любовь к русской культуре вполне сочеталась с крайней неприязнью к российской государственной машине – неважно, царской или большевистской. Александр Вертинский вспоминал: «Влияние России как старшей славянской сестры всегда было в Польше огромным... Польша и её русское население, истосковавшись по русскому языку и русской музыке, готовы были плакать от любой песни, от любого русского слова».

И тут следует подчеркнуть особое влияние самого Вертинского на создание феномена польского танго. Фигура этого «русского Пьеро» стала культовой для довоенной Польши. Вертинский прожил здесь с 1923 по 1927 годы и затем ещё несколько раз бывал с концертами. Польский период – наиболее активный в его творческой деятельности. Ни в одной из зарубежных стран популярность его песен и романсов не была столь велика.

На концерты Вертинского с утра выстраивались очереди, его любил слушать сам Юзеф Пилсудский, в декабре 1932 года польская фирма Syrena Electro выпустила 15 пластинок с лучшими песнями и романсами артиста. Вертинскому аккомпанировал пианист-виртуоз Ежи Петерсбурски, автор музыки танго To ostatnia niedziela («То остатня недзеля» – «Это последнее воскресенье»), известного также как «Танго самоубийц».

Эстетика песен Вертинского: утончённый трагизм, безнадежность, тихое отчаяние, разочарование, безответная любовь, полная измен и обмана, изысканно-драматический декаданс, положенный на печально-изломанную музыку, – всё это очень точно соответствовало атмосфере предвоенной Польши, действовало на польского слушателя как наркотик. Песни Вертинского легли на благодатную почву. Певец окунулся в мир, удивительно похожий на его кукольно-салонную, вычурную манеру:
«Магазины были завалены французскими, английскими и немецкими товарами. Великолепные «кавярни» и «цукерни», где подавались пончики и пирожные, были с утра до вечера переполнены нарядными щебечущими польками… В Варшаве было много военных. Их разнообразная блестящая форма – шпоры, палаши, эполеты – напоминала времена старого Петербурга… Польша того времени еще жила по-старинному: мужчины стрелялись на дуэлях из-за женщин, в театрах балеринам и премьершам ещё подавали на сцену корзины цветов в рост человека или коробки конфет величиной с ломберный стол…».

«Русский Пьеро» сумел вдохнуть в «кукольные» атрибуты, в изломанные аффекты декаданса подлинные переживания. За манерностью чувствуются надрыв, страдание, трагизм. «Ваши пальцы пахнут ладаном», «Желтый ангел», «Кокаинетка», «Злые духи» – что ни песня, то шедевр.

И танго, созданные польскими авторами в этой манере, далеко ушли от безумного выплеска аргентинской страсти.

ТАНГО РУССКОЕ, ЛАТВИЙСКОЕ, ЕВРЕЙСКОЕ
Мы называем это танго польским, хотя есть смысл рассматривать явление значительно шире – и как русское эмигрантское, и как латвийское (Оскар Строк), немецкое, даже скандинавское. К слову, большинство композиторов и поэтов, которые творили в жанре «польского танго», были еврейского происхождения. Поэтому, по большому счёту, можно было бы говорить и о феномене «еврейского танго». Эти авторы привнесли особую нотку еврейской печали, тоски «народа рассеяния», свойственную «клейзмеру» – национальной музыке небольших ансамблей, где ведущими были скрипка, виолончель, кларнет. Неслучайно титул «короля танго» по сей день носит Оскар Строк, создавший больше трёхсот произведений этого жанра. Между тем, Строк родился в Латвии, творчество его большей частью было связано с Ригой и затем – с Советской Россией.

То есть речь идёт о благотворности русского культурного влияния, симбиозе польско-русской культуры, в том числе – музыкальной. Это сказалось и на феномене польского танго. Ни в Германии, ни во Франции, где русские диаспоры были значительно многочисленнее, влияние русской культуры не проявлялось столь ярко, как в Польше.

Но не слишком ли смело говорить о влиянии русской музыкальной культуры на жанр «польского танго»? Не покушаемся ли мы тем самым на оригинальность, уникальность этого феномена? Ни в малейшей степени. Польское танго является исключительным национальным достоянием Польши, сокровищем её музыкальной культуры. Да, русско-еврейские мотивы здесь прослеживаются совершенно отчётливо, однако именно «польское танго» оказало влияние на танго русское, советское.
Это проявилось даже в такой необычной области музыкального творчества, как арестантская песня. Например, знаменитая «Таганка» – стопроцентное «польское танго». Существует даже версия, что в тексте оригинала неведомый автор обращается не к тюрьме, а к цыганке:

Цыганка, где ночи, полные огня,
Цыганка, зачем сгубила ты меня?

Допуск, конечно, смелый. Но вот другой пример – песня «На Колыме, где север и тайга кругом», о колымской любви. Здесь-то авторы оригинала хорошо известны: композитор Модест Табачников, поэты Матвей Талалаевский и Зельман Кац. Называлось произведение «Донская лирическая», или «Сталинградское танго». В арестантском варианте даже сохранился последний куплет:

Так здравствуй, поседевшая любовь моя,
Пусть кружится и падает снежок
На берег Дона, на ветку клёна,
На твой заплаканный платок…

И, наконец, широко известное лагерное танго «Не печалься, любимая»:

Не печалься, любимая,
За разлуку прости меня,
Я вернусь раньше времени,
Дорогая, клянусь…

Первооснова – песня известного певца-эмигранта Петра Лещенко на стихи художника Георгия Храпака и музыку композитора Жоржа Ипсиланти:

Я тоскую по Родине,
По родной стороне моей,
Я в далёком походе теперь
В незнакомой стране…

Всё перечисленное – конечно же, примеры жанра «польского танго».

Аргентинское, польское, русское, еврейское, в любом наряде танго – это чудо. Оно помогает нам, как говорил Тургенев, во дни тревог и горестных сомнений. То есть как раз сегодня и сейчас. Ничего, будем жить. И никто не отнимет у нас права наслаждаться тем, что мы любим