Отец

                Рассказ
Анатолий Сергеевич перемигивался с озябшим декабрьским солнцем, завистливо заглядывавшем в окно хорошо отапливаемого цеха, где рабочие колхозных мехмастерских «лечили» сельскохозяйственную технику, «раненную» во время ежегодной битвы за урожай. Как всегда, всё у него ладилось. Из-под рук мастера выходило очередное сердце, на сей раз комбайна, готовое бесперебойно биться всю следующую уборочную кампанию. Мотор отражал новой смазкой проникшие-таки в помещение сквозь мутное стекло дрожащие солнечные лучи, и они сливались в улыбку на лице довольного своей работой «кардиолога» - моториста.
 Но как часто бывает на Юге зимой, погода мгновенно переменилась. Невесть откуда налетевшая вьюга швырнула в окно обильную пригоршню снежной крупы и её ледяными когтями принялась с ожесточением царапать стекло. Испугавшись душераздирающего скрежета, солнце метнулось за грязно-серые снеговозы- тучи. В цехе включили освещение.
- Сергеич, слышал новость? – весело спросил инженер по охране труда, вчерашний студент сельхоза, проверявший освещённость рабочих мест.
- Да знаю – сегодня католическое Рождество. Какая ж это новость?! – продолжая улыбаться неизвестно чему, ответил рабочий.
- При чём здесь Рождество? – торопливо возразил молодой специалист. – Наши вошли в Афганистан!
- То есть как это вошли?
Улыбка моториста, повторив спешный манёвр солнца за окном, скрылась за новорождённой тенью, лёгшей на лицо от инженера, заслонившего собой лампу испытательного стенда.
- Ну, да! Ограниченный контингент войск.

И без того темнело уже рано, а тут ещё Снежная Королева стёрла границу между землёй и небом. Громады госпиталя для сельхозтехники не было видно уже в ста шагах от него. Но Анатолий Сергеевич и с закрытыми глазами нашёл бы дорогу домой, по которой ходил многие годы работы в мастерских. Другое дело, что она к вечеру обледенела, да и позёмка постоянно ставила подножки. Поэтому воротился позже обычного.
Дмитриевна стояла на крылечке, держа у подбородка накинутую вязаную шаль.
- Ты чего не в хате? – с упрёком обратился к жене моторист. – Простудишься ещё…
Она посторонилась, пропуская супруга в прихожую, и вошла следом.
- Случилось что?
- Серёга с курсов вернулся? – пропустив вопрос Дмитриевны мимо ушей, в свою очередь спросил Анатолий Сергеевич.
- Давно. Поужинал наспех, и помчался к друзьям.
- По такой-то погоде?!
- Да разве его остановишь?
Разогревать ужин не пришлось. Накинутое на кастрюлю и сковородку старое одеяло сохранило еду тёплой. И, наверное, всё, как обычно, было вкусным. Однако Сергеич, тронь его сейчас за плечо, не сказал бы даже, кусок чего проглотил. Перед глазами стояло закопчённое небо Кореи 1951 года, в котором он, наводчик зенитки, высматривает цель – вражеский самолёт. А Серёга – водила. Оканчивает автошколу ДОСААФ, будет служить за баранкой. Весенний призыв.
- Толь, а Толь, да что случилось? – повторяла Дмитриевна, пытаясь вернуть мужа к действительности.
- Ты, мать, телевизор сегодня смотрела?
- Когда?! С работы, и по хозяйству. Сына кормила. Потом тебя выглядала,,, А что?
- Война, мать, война.

Медкомиссию в военкомате Сергей прошёл до майских праздников. А вскоре после них туда пришёл Анатолий Сергеевич. Беспощадное южное солнце уже испытывало на жаростойкость каждого, кто был на улице под его липкими лучами. И когда пришедших в тот день в комиссариат дежурный наконец впустил в тенистый двор, парни и мужики вздохнули с облегчением. Сергеичу прохлаждаться под поливающей сладким ароматом цветущей акацией пришлось долго. Но многочасовое нудное ожидание не убавило его решимости, только крепче всё обдумал. И когда его всё-таки пригласили, в кабинет военкома он вошёл, можно сказать, строевым шагом.
Не пожилой ещё, но уже стремительно набирающий вес мужчина, не поднимая головы от стола, вытирал носовым платком бычью красную шею.
- Разрешите обратиться, товарищ полковник!
Сергеич не узнал своего голоса, предательски треснувшего со скрипом.
Военный выдвинул ящичек стола, бросил туда платочек, задвинул и тут только пристально посмотрел на вошедшего в кабинет.
- Здравствуйте! Присаживайтесь. Слушаю вас…
Анатолий Сергеевич опустился на ближний к двери стул из ряда стоявших вдоль стены. Назвал себя.
- Мой сын призывается. Кто-то ему тут на комиссии сказал – в Туркестанский округ.
- «Кто-то…», - сердито повторил полковник. – Многих южан сейчас туда отправляют. В чём вопрос?!
- Но ведь это… - Сергеич снова прислушался к своему голосу. Нет, не скрипит. – Но ведь это потом наверняка Афган.
- Многих сейчас из учебных частей - туда…
- Товарищ полковник, он у нас один.
Военком с усилием поднялся и упёрся руками в стол.
- Отмазать сынка хочешь?
Моторист тоже встал и глядя полковнику в глаза сказал то, что с зимы ещё так тяжко носил в себе:
- Поднимите мою учётную карточку, посмотрите за что мне дали медаль в Корее. Я своё уже пожил. Но военную науку не забыл. От меня там больше толку будет. Берите меня, добровольцем, а Серёгу оставьте служить в Союзе. Он должен вернуться к матери!
Комиссар вышел из-за стола, приблизился к посетителю почти вплотную и теперь тоже изменившемся, без повышенных тонов, изумлённым голосом спросил:
- Отец, ты в своём уме? Это невозможно!

Он думал, что у них на Юге самое жаркое лето. Теперь было с чем сравнить. Солнце Афганистана прожигало до костей. Но на родине в это время года и ночи заменяли одежду. А здесь - заставляли ловить пустынных дрогаликов. Ничего, и к таким перепадам привыкаешь, как к смене тревожного затишья боевыми заданиями.
Ущелье, охраняемое горами и скалами, исчерчивавшими светлозвёздное небо кривой кардиограммы, проходили такой зябкой ночью. Колонна выдвигалась к большому кишлаку на другой стороне перевала, где, по данным разведки, расположился на отдых многочисленный отряд духов.
Сергею, водителю-заряжающему «Града», уже доводилось вести установку по ущелью. Но то было днём, когда передислоцировали дивизию. Сейчас отправляющаяся на боевое задание колонна военной техники была, конечно, значительно меньше, почти целиком уместилась на дороге-коридоре.
- Идём в середине, как у Христа за пазухой, - вдруг вполголоса сказал Петро, юморной хлопец из Харькова, прибывший в Афган из Кушки тоже недавно, в одной команде с Сергеем.
- Скорее, как у душмана в кармане, - нервно отреагировал командир.
И почти сразу после его слов кардиограмма гор и скал обвалилась на колонну громыхающей огненной лавой. Моджахеды не считали пуль, гранат, снарядов и напалма. Использовали проверенную тактику: подбили головную машину и замыкающую, заперев колонну в ущелье. Дальше – как в тире: спокойно выбирай цель.
Взрывной волной Сергея выбросило из кабины через распахнувшуюся дверцу к валуну у скалы. Пока ещё был в сознании, увидел, как его установка превратилась в факел. Горели и его ноги, весь правый бок – куда пришлась струя огнемёта. «У нас ночи тёплые, а здесь жаркие», - успел подумать.

Это был первый «груз 200», привезённый в регион из Афгана. Местное солнце, всё ещё летнее, пылающее, недоумённо заглядывало через прогалины в плотной листве кладбищенских деревьев в растерянные лица одноклассников Сергея, окаменевшие - солдат почётного караула и военкома, гладило лучами безучастный цинк гроба. Только лица припавшей к его изголовью Дмитриевны и Анатолия Сергеевича, сгорбившегося подле, оставались в тени – взглянуть на них солнце не решалось. А когда громом ухнул троекратный салют из поднятых к небу автоматов, и вовсе задрожало в заволновавшейся листве окружавших могилу деревьев.
У ворот погоста полковник, так и не надевший после сказанного на похоронах прощального слова форменную фуражку, протиснулся сквозь ряды уходивших с опавшими плечами людей к Анатолию Сергеевичу, тронул его за рукав. Тот оглянулся, приостановился. Сколько мгновений они смотрели друг другу в глаза? Может, только замаранное набежавшей тучкой солнце, провожавшее процессию, и успело сосчитать. Наконец военком, совсем не командирским голосом, произнёс:
- Прости, отец…