Религиозная политика в Царстве Польском и Западном

Речь Посполитая была государством, в котором проживали представители разных вероисповеданий: католики, православные, протестанты, мусульмане и иудеи. После принятия Брестской унии православных с католиками в 1596 г. появилась новая конфессия — униаты. Господствующей верой в государстве являлся католицизм. Жизнь религиозных меньшинств на пространствах этого государства не была безоблачной. Серьезные противоречия существовали между католиками и православными, католиками и протестантами, а впоследствии еще добавились противоречия униатов и православных. Не случайно, что именно защита прав религиозных диссидентов (т. е. меньшинств) дало основание соседним странам вмешаться в дела Польско-Литовского государства.
В целом после того, как произошел раздел Польши, политику царского правительства в вероисповедной области на присоединенных землях можно охарактеризовать так: православие теперь господствующая религия, католики должны подчинятся в своих действиях власти государя, а не папы и сноситься с папой через императора, а уния постепенно должна быть ликвидирована и униаты воссоединены с православными. За иудеями и немногочисленными мусульманами сохранялось право действовать и жить в рамках их религиозных общин, как и за протестантами. По словам современного исследователя М. Долбилова, «Имперский конфессионализм предполагал — в идеале — снисходительное отношение властей к неправославным конфессиям при условии их большей или меньшей открытости прямому административному контролю и выполнения их духовными лицами ряда предписанных функций» [1, с. 43]. Но при этом действовало безусловное правило — запрет на «совращение» православных в другую веру и в целом не распространять своих религиозных взглядов среди тех, кто не относился к своей собственной религиозной общине.
После первого раздела на присоединенных территориях проживало порядка 1 800 000 католиков. Уже 14 декабря 1772 года императрица Екатерина II издала указ, «в соответствии с которым в Белоруссии ни одно распоряжение Римского Папы не могло вступить в законную силу и даже быть обнародовано без специального разрешения русских государственных властей» [2, с. 55]. Императрица учредила для католиков Белорусскую римско-католическую епархию с центром в г. Могилеве.
После второго и третьего раздела на территории России появилось еще пять католических епархий. Четыре из них были присоединены к Могилевской (Белорусской) архиепархии, однако император Павел I восстановил их и еще открыл Минскую епархию, которая была признана папой Пием VII, он же утвердил титул архиепископа Могилевского и Великого княжества Финляндского.
В царствование Александра I, по утверждению историка и западно-руссиста Киприановича, «римская вера и ее служители пользовались в России терпимостью и особым покровительством» [3, с. 204]. Современный историк отмечает, что перед императором в области религиозной политики стояли несколько другие задачи, чем перед его предшественниками: «К началу XIX в. Россия сформировалась как полиэтническое государство, в котором проблема межконфессиональных отношений была связана, в том числе, с интеграцией присоединенных народов в состав империи» [4, с. 2]. Религия играла немаловажную роль в этой интеграции.
При императоре Александре окончательно сформировались органы управления католической Церковью в России. В 1801 г. Римско-католический департамент при Юстиц-коллегии был переименован в Римско-католическую духовную коллегию, для которой было разработано специальное Положение, регулирующее и определяющие его функции. Фактически это был административно-судебный орган почти аналогичный духовным консисториям, которые существовали в православных епархиях. Католические авторы, например, священник Бронислав Чаплицкий, указывают, что с точки зрения канонического права этот орган был незаконным, однако в 1875 году «вследствие переговоров между Апостольским Престолом и Россией, существование Духовной Коллегии признано допустимым при условии, что светская власть не будет вмешиваться в духовные дела» [5, с. 46]. Так что все было законно и с точки зрения римско-католического права.
В 1810 году создано Главное управление духовных дел иностранных исповеданий, которое в 1824 году переименовано в Департамент духовных дел иностранного исповедания, ему подчинялись все неправославные конфессии в стране. Первое время этот департамент входил в структуру Министерства просвещения, а затем Министерства внутренних дел.
Принцип, заложенный еще императрицей Екатериной Великой и состоящий в том, что все неправославные конфессии должны находиться под строгим контролем государства, соблюдался неукоснительно. Однако надо сказать, что на религиозную политику царской власти на присоединенных территориях оказывал влияние и политический фактор, т. е. попытки поляков вернуть себе былую независимость. После восстания 1830—1831 гг. репрессии обрушились и на Римско-католическую церковь, так как правительство видело в духовенстве одних из тех, кто подстрекал к мятежу. В особенности подозрение пало на католические монастыри. Только в 1832 г. было закрыто 191 монастырь из 304 [3, с. 211]. Кроме того, «запрещались всякие контакты монахов с их духовными властями за пределами империи. Государственные представители вмешивались в жизнь приходов, монастырей. Смешанные браки, заключенные в присутствии католического духовенства, считались недействительными. Детей от смешанных браков надо было крестить только в православной Церкви. Католическому духовенству запрещалось обслуживать униатов. Давление было настолько сильно, что Могилевский епископ в 1836 году запретил исповедовать неизвестных лиц без справки от настоятеля» [5, с. 44]. А в «1841 г. взяты были в казну церковные и монастырские имения римско-католического духовенства на том основании, что они были населены почти исключительно лицами православного исповедания» [3, с. 211].
Что касается униатов, то изначально предполагалось их возвращение в православие. Екатерина своим указом в 1772 г. запретила на присоединенных землях обращение как в католичество, так и в униатство. Для русских императоров, как и для Православной Церкви, уния было ненормальным явлением, навязанным Римом, а для католиков вполне разумным, означающим возвращение отпавших от церкви в ее лоно, воссоединяющихся со Вселенской Католической церковью.
В царствование императора Николая I вопрос с унией был решен радикально. На Соборе, который состоялся в Полоцке 12 февраля 1839 года, униаты были присоединены к Православной Церкви. Киприанович утверждает, что «насильно никого не принуждали к воссоединению» [3, с. 256]. А отец Чаплицкий констатирует следующий факт по этому поводу: «Таким образом, царская власть ликвидировала чуждый элемент в русской культуре, что в смысле политическом было огромным успехом» [5, с. 50].
Действия русского правительства по присоединению униатов глубоко возмутили римского папу Григория XVI, он, «оплакивая отторжение униатов от римской церкви, поносил присоединившихся к православию епископов и духовенство» [6, с. 12]. Затем было несколько резких выпадов против русского правительства со стороны Рима, и дело уже шло к разрыву отношений, что, по мнению официального историка, было не выгодно именно папе, «ибо Россия ничего не теряла от такого разрыва, и все его невыгоды исключительно доставались на долю Рима» [6, с. 18]. С другой точки зрения, «голос общественного мнения заставил царя Николая I искать контакта с Ватиканом» [5, с. 71]. В данном случае истина скорее где-то посредине: ни та, ни другая сторона не была заинтересована в разрыве. Начались переговоры, и впервые в русской истории 22 июля 1847 года в Риме был заключен «конкордат» с Ватиканом, или, как официально назывался этот документ, «Статьи, подписанные уполномоченными императора и папы». Согласно «Статьям», была открыта еще одна римско-католическая епархия Херсонская с центром в Тирасполе, а позже в Саратове. Эта епархия охватывала непосредственно территорию России. Кроме того, по условиям «конкордата» «усилена власть епископа, как единственного судьи и администратора в своем диоцезе. Могилевскому архиепископу вверялось высшее управление Петербургской католической духовой академией, он также обладал правом назначения ее ректора, инспектора и профессоров» [7, с. 19]. Но, как полагают современные историки католической церкви в России, «за чертой статей конкордата оставалось множество неразрешенных вопросов» [7, с. 19].
Католицизм в России в глазах царского правительства ассоциировался прежде всего с поляками, живущими в границах бывшего Царства Польского. Считалось, что «в западных губерниях империи, народ чисто русский по происхождению, в огромном большинстве исповедовавший православие» [3, с. 173]. Это была официальная точка зрения — Западные губернии (нынешние Украина и Белоруссия) в свое время были насильственно отторгнуты, там проживало преимущественно православные, и, когда Россия вновь вернула эти земли, они вернулись в лоно Российской Церкви. Рим же считал, что на самом деле такая политика не что иное, как «своеобразная национальная консервация католичества, практически исключавшая попытки обращений среди русского населения» [5, с. 19]. Это замечание весьма важно в понимании логики религиозной политики в присоединенных и воссоединенных землях. В глазах русского правительства религиозная принадлежность ассоциировалась с национальной. Это давало гарантию спокойствия и внутреннего мира в многоконфессиональной стране и открывало возможность для представителей окраин государства сохранять свой национальный статус внутри империи. Также исключало возможность прозелетической деятельности с их стороны, купировало носителей других культурных традиций в своеобразные анклавы по религиозному принципу. Мы увидим в дальнейшем на примере Тамбовской губернии, что выходцы из Польши и Западных губерний воспринимались обществом именно как представители чуждой религиозной общины, но при этом имели возможность полноценно участвовать в жизни общества.
В 1867 г. конкордат с папой был разорван. Как на одну из причин Киприанович указывает на то, что фактически папа оказал духовную поддержку восставшим в 1863 г. полякам [3, с. 216-217]. Русское правительство было в этом практически уверено, так как было арестовано и предано суду немалое количество католического духовенства, которое действительно активно участвовало в восстании. В них, как говориться, победило национальное чувство над пастырским долгом.
В дальнейшем отношения между Римом и Санкт-Петербургом складывались непросто и, по утверждению исследователя истории католицизма в России, католическая церковь в нашей стране «формально превращалась в схизматическую по отношению к Риму Церковь» [5, с. 20]. И лишь с 1882 года, когда в Ватикане в качестве посла был аккредитован Извольский, отношения стали нормализоваться.
Такова была общая религиозная политика на территориях, присоединенных к Российской империи. После присоединения с течением времени происходила постепенная внутренняя миграция населения бывшей Польши и Западных губерний. Причины были разные: чиновники искали лучшего места, торговцы вели свои дела по всей империи и устраивались там, где это было наиболее удобно для торговли, дворяне покупали имения или женились на русских дворянках, врачи, адвокаты искали практики. Со второй половины XIX в. католические общины появляются в тех местах, где их ранее не было — в центральных районах России. Во 2-й половине 1880-х гг. костел был построен в Воронеже, в 1906 г. — в Пензе, в 1896 г. — в Курске, в 1861 г. — в Орле, в 1903 г. — в Тамбове. Членами общин были в основном природные католики-поляки, можно так сказать, что общины эти строились по этническому принципу.
С начала XIX века в России появляются и русские католики, что было следствием, в том числе, проповеди самих католических священнослужителей в предшествующие времена. Это то, чего опасались власти, как духовные, так и светские, ограничивая воздействие иных исповеданий на русского человека. Собственно, католицизм и рассматривался как фактор воздействия и влияния на русское общество в смысле принятия либеральных европейских ценностей. Как правило, в русской традиции, в особенности 19-го века, взгляд на общепринятые парадигмы различался. Очевидно, что к этому времени принятие католицизма значило не только смену веры, но и перемену общей концепции восприятия мира и основных кодов идентичности русского человека. Нельзя говорить, что обращение русских в католицизм стало массовым явлением, в основном это были единичные случаи, но обратившиеся принадлежали к высшим кругам общества, что, конечно, вызывало беспокойство.
Отечественная исследовательница Цимбаева Е. Н. указывает на две волны обращения в католицизм русских в XIX веке: «Основная масса обращений четко делится на два периода — 1800—1810 гг., преимущественно петербургские светские дамы или воспитанники иезуитских пансионов. Несомненно, этот процесс был тесно связан с прямой деятельностью католических проповедников в России. Во втором случае отечественную веру оставляли молодые люди 1810-х гг. рождения, не получившие католического воспитания, под влиянием собственных раздумий. Причем их разрыв с православным миром был, как правило, полным — они уходили в монастырь» [7, с. 59].
Католическая пропаганда в России стала следствием, с одной стороны, того, что со второй половины XVIII века количество природных католиков в империи увеличилось, а с другой стороны, стало результатом миссии иезуитов и отдельных католических пастырей. Однако нельзя сказать, что эти усилия привели к созданию устойчивой русской католической общины. Это были единичные обращения представителей в основном дворянского сословия, получившего образование и воспитание западного образца и оторванного от собственных религиозных традиций.
Еще одна попытка создать русские общины католиков была предпринята в начале XX века. Связана она с проповедью монахов-ассумпционистов, которые проникли в Россию после 1905 года. Однако проповедь среди русских осуществлялась в основном через общины французских или немецких католиков, живших России. Исследователь истории католицизма в России А. Венгер в связи с этим замечает, что в Российской империи самыми многочисленными народом, исповедующим католицизм, были поляки, однако через них невозможно было осуществить миссию среди русских, так как их католицизм был слишком «национальным», поэтому они «от Варшавы до Владивостока отождествляют интересы католицизма со своими собственными» [8, с. 26]. А Римский папа главную цель все же видел в «преодолении «схизмы» и возвращении России в лоно Католической Церкви» [8, с. 14], а сама Православная Церковь в России воспринималась католическим духовенством как находящаяся в порабощении и в полной зависимости от государства.

Источники
1. Долбилов М. Д. Русский край чужая вера: этноконфессиональная политика империи в Литве и Белоруссии при Александре II. М., 2010.
2. Леценбергер О. А. Римско-католическая церковь в России. Саратов, 2001.
3. Киприанович Г. Я. Исторический очерк православия, католичества и унии в Белоруссии и Литве. Минск, 2006.
4. Вишленкова Е. Заботясь о душах подданных: религиозная политика в России в первой четверти XIX в. М., 2010.
5. Чаплицкий Б., священник. История католической церкви в России. СПб., 2002.
6. Попов А. Н. Последняя судьба папской политики в России. СПб., 1868.
7. Задворный В., Юдин А. История католической церкви в России. Краткий очерк. М., 1995.
8. Венгер А. Рим и Москва: 1900-1950 гг. М., 2000.