Три дня тишины

ИЗ ЦИКЛА "СОН"

Наша группа возвращалась из тыла противника. Был очень жаркий день и все очень хотели пить. Перед нами был небольшой населенный пункт, домов 30-40. Муратов был местным и он объяснял, что надо найти дом без водопровода. Перед таким домом обязательно есть колонка, но таких домов мало. Наконец мы нашли такой дом, вернее нашли колонку перед домом. Как ни странно, но колонка работала и наконец то все смогли утолить жажду тёплой и сильно пахнущей резиной водой. Отойдя от колонки метров тридцать, заметили группу местных женщин, Муратов застыл. Одна из женщин с девочкой лет пяти-шести ойкнула и застыла. Они рванули друг к другу и обнялись. Это была жена и дочь Муратова, они не виделись три года. Надо было их видеть, на команды командира они не реагировали и командир группы махнул на них рукой. Они сидели в ямке как от воронки и не могли наговориться, о чем они говорили, ни кто не понимал, они говорили на своем, татарском языке. Я позвал Михася, и мы, бросив на них пару копешек сена, ушли.
Они остались на этой нетралке в ложбине, а по обоим краям ложбины противостояли войска.
Они уютно устроились в сене и пытались сделать то, о чем мечтали все эти три года войны, но их дочь, впервые осознанно увидела своего папу. Она много видела детей и взрослых, детей с папами и мамами, но вот своего папу она видела осознанно впервые и как мать не старалась забрать дочь к себе, и как отец не старался обнять жену, дочь упорно лезла ему на грудь. Солнце давно зашло и в густых сумерках он неожиданно увидел глаза и автомат. Рядом находилось еще несколько противников. Они видимо уже давно наблюдали за ними. Стрелять было бесполезно. Жена схватила дочь и он выхватив нож задвинул их за спину. Он понял, что они тоже не будут стрелять на нетралке. Накроют всех, причем с обеих сторон. Это понимал и командир разведгруппы противника. Взмахнув рукой он что то скомандовал руками своим. Они резко поднялись, закинули автоматы за спину, и пошли в свою сторону. Когда из за его спины вышли еще несколько человек он понял, что они были обречены и только видимо их дочь спасла им жизни. Последние двое одновременно махнули руками в их сторону и что то металлическое подкатилось к их ногам. Первая мысль – гранаты, но они даже не пригнулись. Жена подняла несколько банок. Это были соки, галеты, сгущенное молоко, шоколад, консервированные колбасы и ветчина.
Было около полуночи, звезды светили неимоверно ярко. Муратов с женой сидели около импровизированного шалаша лицом к луне и их было прекрасно видно с обеих сторон. Неожиданно он запел. Пел долго, протяжно, на своем родном языке. Следующую песню подхватила жена и они пели до первых предрассветных сумерек.
Не знаю как, кто и где договорился, но нам сказали, что стороны договорись три дня их не трогать. Наш саперный взвод за два часа сделал им что то вроде блиндажа, а противник из сетки смастерил что то вроде беседки, поставив туда столик и несколько стульев. Самое прикольное, что никто не видел как это делалось. Ни один наблюдатель не заметил, как эти строения там появились. А ещё интереснее то, что рядом с ними засекли местных гражданских. Как они там появлялись и куда исчезали ни кто не знал. Санитарка Настюха отнесла им крынку молока и каравай хлеба. Дочка собирала цветы, мать плела венки а Муратов видимо дрых за всю войну и за всех нас.
Поздним вечером концерт повторился, только пели уже в три голоса и в беседке. Подвешенная лампа прекрасно освещала их, а время от времени запускаемые осветительные ракеты дополняли неожиданные эффекты.
И мы, и видимо Муратов прекрасно понимали, что его ждет. Чекисты рвали и метали, но три дня в их сторону даже не глядели. А что их могло ждать. Не выполнение приказа, трибунал, жене тюрьма, дочке в детдом.
На утро третьего, последнего дня из блиндажа ни кто не вышел, только на столике в беседке стояла крынка, пол каравая хлеба и неимоверной красоты чеканная ваза с несколькими цветочками искрилась золотом на восходе солнца. Так мы поняли, что это за постукивания слышались до восхода солнца каждый из трёх ночей. Это из снарядной гильзы, практически без инструментов он чеканил вазу.
Куда и как они ушли ни кто так и не узнал, противник тоже. Да и как их найдешь, они тут родились и выросли, им известны каждая стёжка, каждый бугорок, их тут все знают, и они знают всё и всех.