Новые Бельцы

                1.

Странно иногда бывает: живешь себе своей привыч- ной жизнью, работаешь, решаешь какие-то проблемы, обсуждаешь с друзьями книги, фильмы, отмечаешь какие-то радостные события. Жизнь налажена и идет своим чередом… И вдруг чья-то прозвучавшая фраза или твой мимолетный взгляд, брошенный на что-то, внезапно посылает тебе сигнал, и тотчас тебя окутывают воспоминания о чем-то давно забытом, но, оказывается, таком важном и близком тебе… О чем-то, что притаилось до поры до времени в твоем сознании, твоей памяти и терпеливо ждет своего часа. Так и сегодня. Просто мельком взглянула на портрет Высоцкого, висящий много лет в нашем доме.

 …Читателем библиотеки я стала рано – уже во второй четверти первого класса, после моих настойчивых просьб, мама повела меня записывать в детскую библиотеку имени Гайдара.
Я помню, как мы шли с ней по тихой уютной улице Достоевского, которая казалась мне необыкновенно праздничной, и я была счастлива в преддверии новой своей, взрослой жизни!..
Когда мы вышли оттуда, то я, впечатленная напут- ствиями и пожеланиями доброй, красивой библиотекарши, трепетно сжимала в руках свою первую библиотечную книгу – «Конек-горбунок»!
 С тех самых пор я и стала самым верным и преданным читателем библиотеки. Спустя некоторое время уже даже помогала ее работникам – они разрешали мне заходить за стойку и аккуратно стопками раскладывать сданные читателями книги. А иногда – и стоять у стола выдачи, наблюдая за работой библиотекаря. Помню, как я с гордым и деловым видом (особенно, когда в библиотеке оказывались знакомые девочки) сновала между стеллажами, поправляя стоящие на них книги. Правда, не обошлось и без конфуза: как-то раз я случайно перевернула картотечную коробку, и все разложенные в ней по определенному порядку карточки рассыпались… Эмма Григорьевна – та самая первая моя библиотекарша, добрая и красивая, – пожурила меня и велела быть более внимательной.
Еще через время, учась уже в старших классах, я стала читателем библиотеки имени Пушкина. И городского читального зала. И библиотеки Дома учителя…
Заканчивая школу, я еще не определилась с тем, какую выберу себе дорогу в жизни.
И не готовилась к поступлению в какой-либо вуз… Хотя очень любила литературу.
Родителей и близких родственников волновала моя аморфность, и они просто испереживались за мою гряду- щую судьбу.
На семейном совете, где меня, конечно, не было, но зато присутствовали две папины сестры с мужьями, живущие в то время в Кишиневе (специально по этому случаю приехавшие) и работающие на известной трикотажной фабрике «Стяуа Рошие», решалась моя судьба.
Одна из моих любимых теть работала начальником смены в чулочном цехе, а вторая – на такой же должности – в другом цехе, да еще была и партийным секретарем этого же цеха… Мои тети были очень добросовестными и целеустремленными в жизни. У них были прекрасные семьи, замечательные сыновья, и все они очень любили меня, стараясь постоянно присутствовать в моей жизни и, по мере возможности, принимать в ней участие.
Тогда и было принято решение о моем переезде в Кишинев и устройстве меня на работу на трикотажную фабрику. Этим должны были заняться тети и муж одной из них – мой дядя Миша, который работал там же.
Я же, по предположениям моей семьи, должна была проникнуться этой работой, полюбить ее и, чем черт не шутит (!), захотеть поступать учиться там же, в Кишиневе, в институт или техникум по полюбившейся мне к тому времени профессии.
Кто знает? Действительно, чем черт не шутит!

А я, узнав об этом решении, совершенно и не была против. Я любила и своих кишиневских родственников, и перемены в жизни. Временное мое безразличие относилось в тот момент только к предполагаемой учебе! А работать я хотела!

 И вот я уже живу в Кишиневе. Сначала в семье одной тети в микрорайоне Ботаника. Встаю очень рано, еще темно. Съедаю приготовленный для меня завтрак и выхожу из дома. Иду к троллейбусной остановке.
Постепенно зажигаются окна. Их еще немного. Контуры домов не видны в темноте, и каждое зажигающееся окно как бы само по себе появляется в черном небе и светит в нем желтым фонариком. Потом этих фонариков становится все больше и больше… Как красиво! Каждое утро, стоя на остановке, я завороженно, вплоть до самого приезда троллейбуса, смотрю в небо.
В троллейбусе я обычно пробираюсь вперед и всю дорогу стою за кабиной водителя, держась за холодный поручень. Рука деревенеет от холода. Но я надеюсь согреть этот поручень, чтобы пассажир, который будет ехать на этом месте после меня, взявшись за него, удивился тому, что поручень с утра такой теплый. Правда, ни разу, за время моей утренней поездки на работу, мне так и не удалось его согреть…
 Сначала я работала в чулочном цеху. Сортировала чулки по длине, складывала их в пары. Выискивала брак… Затем меня повысили и перевели в капроновый цех.
Там было работать сложнее, но интересней. Нужно было находить зацепки, спущенные петли, подбирать пары. Каждые три-четыре дня к нам приходила маникюрша и приводила в порядок наши ногти. А еще почти ежедневно во время наших коротких перерывов в цех приходил продавец беляшей и кричал: «Девочки! Горячие беляши!», а иногда: «Девочки горячие! Беляши!». Мы хихикали и бежали за этой вкусностью… Так прошло три месяца, и я перешла жить к другой тете. В район Баюканы. Квартиры у моих родственников были небольшие – двухкомнатные. И поэтому, чтобы долго не стеснять одну семью, я стесняла их обе. Но с меньшей продолжительностью.
Теперь я по утрам собиралась на работу с дядей Мишей. Он готовил бутерброды и наливал нам кипящий чай. Я никогда не успевала выпить чай до дна – настолько горячим он был. Зато свой чай дядя Миша заглатывал в два приема, и мы мчались на работу. Я дожевывала на ходу бутерброд. Теперь мне некогда было смотреть на небо и пробираться к поручню за кабиной водителя. Настрой у нас с дядей был рабочий и серьезный.
За время работы, я, конечно, подружилась с девочками и работницами постарше, даже приобрела некоторые рабочие навыки (до сих пор помню, как проверяются капроновые чулки и как их нужно складывать после проверки). А также в те времена я пополнила свой литературный (и не очень) словарный запас…
Хотя я, если честно, не сильно прониклась своей новой профессией и не желала пока сломя голову мчаться поступать в техникум или в институт на трикотажное отделение.
У меня там, в Кишиневе, вообще очень редко возникали мысли об учебе. Зато иногда писались стихи, которые я посылала в письмах подружке Кларетте:

Неужели я полюблю
Этот шумный встревоженный гомон?
Неужели не убегу
В свой родной и застенчивый город?

И смогу ли, как в нем, я также
Здесь смеяться, читать и ждать?
И когда-нибудь – хоть однажды –
Поздно ночью стихи писать?!..

Я начинала тосковать по дому, по родителям, по друзьям, по своему городу...


                2.
 
И вдруг однажды раздался мамин звонок!
 – Инна, – спросила она, – ты хочешь работать в библиотеке?
Хотела ли я?!! О этот чудный книжный запах! Деревянные стеллажи, отдающие свое тепло, когда прикасаешься к ним. А книги! Зачитанные, потрепанные! И даже каталог и картотеки, карточки в которых нужно скрупулезно расставлять по алфавиту! Как, оказывается, я всего этого хотела!
 – Да! – выдохнула я.
Тут выяснилось, что находящийся за нашим городом поселок, называющийся Новые Бельцы, недавно присоединили к городу, и городской отдел культуры принял решение открыть там 10-й филиал нашей городской библиотечной системы.
Это все рассказала маме наша дальняя родственница, Анна Владимировна, заведующая городским читальным залом.
С кандидатом на пост заведующей библиотеки вопрос был решен сразу. А вот второго библиотекаря пока найти не могли. И Анна Владимировна предложила меня.
Но поскольку я только закончила школу, хотя меня и знали многие библиотекари, все-таки у начальства возникали некоторые сомнения. Мне нужно было иметь хоть минимальное библиотечное или филологическое образование.
Однако вскоре нашелся компромисс. Мне поставили условие: если я хочу работать в этой новой библиотеке, то должна срочно поступить заочно в институт культуры на библиотечный факультет и закончить его. А потом остаться работать в нашей библиотечной системе.
– Конечно-конечно, – ликовала я, – я всегда мечтала учиться на библиотекаря!
И на этом моя трикотажная эпопея закончилась.
Я сердечно распрощалась со всеми своими кишиневскими родственниками, с двоюродными братьями, с приобретенными друзьями и радостно помчалась домой – в Бельцы, к новой заманчивой жизни!

 Через несколько дней, после всяких формальностей и моего клятвенного обещания директору нашей центральной библиотеки – Розе Николаевне Майоровой – поступить в том же году на библиотечный факультет, я прибыла со своей непосредственной начальницей Еленой Антоновной на свое новое место работы.
Помещение для нашего 10 -го филиала пока снималось в частном доме. Это была комната со стоящими в ней несколькими книжными стеллажами, столом для библиотекаря и двумя стульями.
Перед комнатой был небольшой квадратный коридорчик и входная дверь, к которой поднимались несколько ступенек. Отопления в этом помещении не было.
В коридорчике на полу лежало несколько связок книг, перетянутых бечевкой, стояли каталожные ящики, а на них возвышались стопки карточек.
Владелец дома, Виктор Иванович Авдонин, его жена, тетя Шура, и их дочь, Лариса, жили за стеной.
Так началась моя работа в библиотеке. Видимо, потому что в библиотеке был всего один стол, моя заведующая не очень часто наведывалась туда. Ну где же ей было сидеть?! Но я, совсем не переживая по этому поводу, потихонечку наводила порядок. Распаковывала принесенные из коридорчика книжные пачки, расставляла по алфавиту, так же как и все остальные стоящие на полках книги. Иногда читала некоторые из них, попивая горячий чай и греясь у электрообогревателя, принесенного из дома. Уже наступало холодное время.
И хотя на заборах поселка были развешаны объявления с приглашением жителей Новых Бельц записываться в открывшуюся библиотеку, те пока не очень-то торопились. Некоторые заглядывали просто из любопытства и уходили, не впечатлившись, не записавшись и не взяв ни одной книги. Кое-кто, конечно, становился нашим читателем – в основном, школьники, но записав- шихся было катастрофически мало… Ко мне часто забегала Лариса, дочка хозяев. Она рассказывала мне про жителей поселка, про ребят, тем самым заочно знакомя с ними.
 Чем холоднее становилась погода, тем короче становился и день. Выходя за порог и закрыв библиотеку в семь часов вечера, я оказывалась в полнейшей темноте. Автобусной остановки тогда в поселке еще не было, и мне нужно было дойти до его конца, мимо нечасто расставленных тусклых, а то и вовсе не горящих фонарей, и затем еще минут двадцать идти по дороге до ТЭЦ на краю города, куда подъезжал автобус… И все бы ничего, но мне каждый вечер приходилось идти мимо кладбища!
И при дневном свете в том месте бывало безлюдно и страшновато, а уж в темноте!.. Сказать, что мне было не по себе, – это ничего не сказать. Но делать было нечего. Приходилось, не глядя по сторонам и не прислушиваясь к звукам, быстро идти, бормоча какие-то стихи, или почти шепотом петь знакомые песни.
Однако, со временем, автобус начал подъезжать к поселку. Останавливался он у самого кладбища. И не всегда приезжал вовремя. Порой я подолгу стояла на остановке, высматривая вдалеке огоньки его фар. Но это было намного лучше, чем, трясясь от страха, идти по пустой, почти ночной дороге.
В это же время я дома готовилась к поступлению. А незадолго до вступительных экзаменов пошла на подготовительные курсы, организованные для поступа- ющих при нашем педагогическом институте.
 И вот я уже студентка Ленинградского института культуры! Филиал нашего института, куда мы ездили на сессии раз в год, находился в Калининграде. Какой это был красивый город! Как сильно я полюбила его! Его мощенные улицы, большие аккуратные серые дома, похожие на старые замки, окруженные садами, их высокие старинные двери, черепичные крыши, пруды… Иногда, правда, встречались и разрушенные еще во время войны строения…
 А в Новых Бельцах, в моем 10-м филиале, жизнь в это время менялась. Нам, наконец, выделили новое, более удобное для библиотеки помещение. В том районе, где я теперь обитала, находилась школа. И именно ее здание, расположенное во дворе и предназначенное вначале для котельной, было решено отдать библиотеке!
Там были две большие светлые и, конечно, отапливаемые комнаты.
Вместе с новым помещением появились и новая заведующая, и уборщица –жительница этого же поселка. Заведующая, Мелания Саввовна Мырза, была доброжела- тельной, старше меня на пару лет, легкой в общении женщиной. Мы с ней сразу нашли общий язык, хотя поначалу нам было немного трудновато, потому что ее родной язык был молдавский. В библиотеке она бывала гораздо чаще, чем предыдущая моя начальница. Мы много работали сообща, устраивая библиотеку, поддерживали друг друга в своих начинаниях и со временем уже замечательно общались! В одной из комнат – большой и светлой – расположился читальный зал. В другой – абонемент. Все книги стояли на своих местах. Были оформлены библиотечные выставки. На полках стояли книжные разделители. В углу читального зала красовался большой горшок с цветком, который притащила наша уборщица. На столах, покрытых скатертями, лежали журналы… Стало уютно и красиво. Люди заходили к нам понемногу. Но того наплыва читателей, который мной ожидался, пока еще не было. Наша библиотека находилась в глубине школьного двора, огороженного забором. Недалеко от входа во двор стоял колодец. Вокруг него всегда было много ребят. Кто-то из них приходил с гитарой. Там обычно бывало шумно. Звучали громкие голоса, смех, иногда слышались блатные песни. Я, идя на работу, всегда пыталась прошмыгнуть незаметно мимо них. Иногда это удавалось, а иногда они заговаривали со мной, спрашивали о чем-то, в том числе и о библиотеке. Я односложно что-то отвечала и поскорее удалялась. Но однажды, идя на работу, видимо, уже немного привыкнув к виду этой компании у колодца, да и не замечая никакой агрессии с их стороны, я задержалась возле них. Мы поговорили о разных вещах, и опять – о библиотеке. Я сказала ребятам, что приглашаю их к нам и что они, вместо того чтобы задавать кучу вопросов, сами могут все увидеть. На том и порешили.
Через несколько дней они пришли! Обошли все помещение, с любопытством оглядывая стеллажи с книгами, оформленные на этих стеллажах выставки; полистали книги, аккуратно ставя их на место… Затем расселись за столами, в читальном зале, беседуя и листая журналы. Они все были вежливы и даже немного застенчивы. С тех пор они стали частыми гостями библиотеки. Так и началась наша дружба. Затем и очень многие их одноклассники тоже понемногу потянулись к нам. Они в нашем читальном зале писали сочинения, заданные на дом, готовились к урокам. На абонементе брали с собой домой интересные книги. Читателями библиотеки стали и их сестры, братья и даже некоторые из родителей.
Иногда мы просто разговаривали, ребята сидели за столами, читая новые журналы, играя в «морской бой». Кто-то приносил шахматы… И хоть это была библиотека, а не клуб, у нас это не запрещалось.
Некоторые девочки делились со мной своими секретами. У меня появились замечательные подруги – мои ровесницы, Нина Рукодайная и Ира Царенко. Были девочки и помладше – Лариса Авдонина, Валя Василенко, которые по полдня проводили в библиотеке и, как я сама когда-то, помогали нам в расстановке книг, писали красивым почерком книжные разделители…
Мы очень подружились с Валиком Шпаком, Витей Царенко, которого друзья называли Портосом, с его братом Вовой… Часто к нам приходил Филя Калашников. Он был немного замкнутым, но очень преданным читателем библиотеки. Постепенно мы с ним тоже стали большими друзьями.
Иногда, стоя у окна, я наблюдала за игрой моих друзей в футбол. Они так самозабвенно гоняли по школьному двору мяч, как будто ничего в мире важнее не было…
 К Новому году мы с заведующей решили устроить сюрприз своим читателям. Каждый, кто приходил в библиотеку в эти дни, был приятно удивлен. Всех радовала красавица-елка, искрящаяся гирляндами, игрушками и льющимся с нее разноцветным дождиком! Угощения на столах, атмосфера праздника, елочный дух, витающий здесь, окутывали всех каким-то волшебством. Наши гости тоже приходили с пирогами, конфетами, фруктами и другими вкусностями. Мы все вместе принимали участие в нашем новогоднем веселье.
 … Так и шло время. Приближались выпускные экзамены у некоторых из моих друзей-читателей. И они с головой ушли в подготовку к ним. А я, получив приглашение из института, засобиралась на свою сессию в Калининград…
Я уезжала на целый месяц. И у ребят тоже было напряженное время. После окончания школы кто-то из них собирался учиться дальше и усердно готовился к вступительным экзаменам, а кто-то начинал работать. На всякий случай я оставила им свой адрес в Калининграде – «Главпочтамт, до востребования» – и просила, по возможности, написать.
Если честно, я не ждала от них писем, зная об их загруженности в подготовке к своей новой жизни. И тем не менее, они написали мне несколько раз, рассказывая о своих новостях и подбадривая меня перед сдачей моих экзаменов. Как это было приятно! Одно из этих писем у меня сохранилось до сих пор.
 Когда я вернулась домой, ребята уже заходили в библиотеку реже. Они становились взрослыми рабочими людьми. Уставали и не могли теперь так часто уделять внимание встречам и развлечениям… Валик устроился на работу на мебельный комбинат, находящийся недалеко от Новых Бельц. Он собирался жениться. Филя Калашников трудился на кондитерской фабрике. Витя и Вова тоже работали.
 С Ирой Царенко мы все так же общались, ходили друг к дружке и вместе посещали в одно время наше городское литобъединение. Нина заканчивала политехнический тех- никум и была очень занята, поэтому мы встречались нечасто.
 А потом меня перевели в другой наш библиотечный филиал – библиотеку им. Чехова.
Там я заведовала детским отделом. Работала уже поближе к дому. И работа мне пришлась по душе.
 Как-то вечером мне позвонил Филя и попросил выйти из дома. Я встретилась с ним, мы немного поговорили. У Фили все было хорошо. Он женился, работал и жил все там же, в Новых Бельцах. Он подарил мне коробку рахат-лукума, который изготавливали на его кондитерской фабрике.
С Валиком мы иногда встречались в городе. Он женился на своей однокласснице – очень хорошей девочке Любе, работал все на том же своем мебельном комбинате. А однажды, когда я при встрече похвасталась ему тем, что сорвала с забора афишу с портретом Высоцкого, он, зная о моей любви к этому певцу, сказал, что сделает мне из этой афиши деревянный покрытый лаком портрет.
Теперь этот портрет уже много лет живет в другой стране. В нашем доме…
 Иногда в Интернете мы общаемся с Ниной Рукодайной, и она пишет мне о моих друзьях из Новых Бельц. И я знаю о них, о их жизни. И о тех из них, кто уже ушел навсегда…
Как-то она спросила меня, помню ли я о том времени. Конечно, помню, Ниночка!
И то время и все вы – мои друзья оттуда – оставили в моей душе такой яркий свет!.. Он погаснет только со мной.

 Так бывает. Живешь себе своей привычной жизнью, работаешь, решаешь какие-то проблемы. Жизнь налажена и идет своим чередом. И вдруг чья-то прозвучавшая фраза или твой мимолетный взгляд, брошенный на что-то, внезапно посылает тебе сигнал, и тотчас тебя окутывают воспоминания, которые притаились до поры до времени в твоем сознании и терпеливо ждут своего часа.
Так и сегодня. Просто мельком взглянула на портрет Высоцкого, висящий много лет в нашем доме…

30.01.2024 г.