В помощь цитирующим - 12

1. «Париж стоит обедни»

Вопреки устоявшемуся мнению и некоторым устаревшим учебникам истории, Анри Четвертый не был настолько циничным, чтобы произнести историческую фразу такого рода. Да, в 1593 году он публично отрекся от учения Кальвина, но никаких публичных заявлений вроде "Париж стоит обедни" - Paris vaut bien une messe - не делал.

Во всяком случае документально эти слова не подтверждаются, хотя им поверил Вольтер, который привел их в своем опусе «Оправдание президента де Ту против обвинений со стороны г-на дю Бюри, автора “Жизни Генриха IV”» (1766).

Ноги, оказывается, растут из популярных среди парижской публики анонимных "подметных писем", распространявшихся в 20-е годы XVII века в столице Франции. В 1622 году в одной из таких листовок ее безымянный автор вложил историческую фразу в уста исторической же особы, приближенной к королю Генриху IV (Максимилиена де Бетюна, герцога Сюлли), правда, в редакции "корона стоит обедни".

2. «Я не разделяю ваших убеждений, но готов умереть за ваше право их высказывать» - Je dеteste ce que vous еcrivez, mais je donnerai ma vie pour que vous puissiez continuer а еcrire.

Нет, уважаемые читатели, Вольтер такого не говорил. На самом деле эту красивую фразу (I disapprove of what you say, but I will defend to the death your right to say it) вложила в уста знаменитого французского просветителя английская писательница Эвелин Холл в книге "Друзья Вольтера" (1906). В 1965 году американский переводчик Н. Гутермэн, видимо, для вящей убедительности переложил высказывание на французский язык, "уточнив", что фраза содержится в письме Вольтера от 6 февраля 1770 года, адресованном аббату Лё-Ришу. Такое письмо действительно существует, но такой фразы в нем, конечно, нет.

Остается отметить, что в 1934 году Э. Холл публично заявила, что слова Вольтера - плод ее художественного вымысла.

3. «Ослов и ученых – в середину»

Многие маститые историки приводят эту команду, якобы отданную Наполеоном в 1799 году в один из критических моментов отступления его отряда после неудачи под Акрой.

На самом деле Бонапарт действительно прихватил с собой в Египет ограниченный контингент ученых, насчитывавший целых 175 человек. Офицеры и солдаты подметили, что к жрецам науки генерал относится с большой симпатией и чуть ли не запанибрата, в то время как своим подчиненным спуску не дает, насаждая в войсках строгую дисциплину.

Как известно, ближневосточная авантюра Бонапарта начиналась блестяще, но закончилась полной катастрофой. Солдаты, которым пребывание в Египте и Палестине не слишком нравилось, решили, что это ученые надоумили их генерала отправиться на войну с мамелюками. Когда успехи закончились, и исход кампании  приобрел неясные очертания, воины разочаровались в боевом счастье их предводителя, и кто-то из них выдумал анекдотическую команду:

– Стройтесь в каре! Ученые и ослы – в середину!

Генерал им этого не простил, бросив на произвол судьбы свой экспедиционный корпус в Египте, дабы в Париже стать первым человеком Республики.

4. «Человек рожден для счастья, как птица для полета»

Максим Горький не имеет к этой фразе никакого отношения. Многим известно, что  сентенция взята из рассказа В.Г. Короленко «Парадокс» (1894, раздел IV). По матери писатель происходил из поляков и с детстве превосходно знал польский язык. Персонаж рассказа шляхтич Ян Залуский ("феномен", как зовут его другие персонажи "Парадокса") приводит следующий афоризм:

«Человек создан для счастья...Да, создан для счастья, как птица для полета.»

Знатоки считают, что у поляков есть пословица «Czlowiek urodzony jest do pracy, jak ptak do latania» – «Человек рожден для труда, как птица для полета», восходящая к польскому тексту Библии XVI века, в котором эта сентенция дается в иной редакции:

«Czlowiek sie rodzi na praca, a ptak na latanie» – «Человек рожден для труда, а птица для полета» (Книга Иова, 5:7).

В латинском версии библейского текста сочетание «ad laborem» (польское "na praca") можно перевести и как "на страдание" (собственно, в русском синоидальном переводе так и есть – "на страдание", однако в церковно-славянском – «на труд»).

5. "Хорошие художники копируют, великие — воруют" (Good artists copy, great artists steal)

Нет, это сказал не Пабло Пикассо. Самое близкое, что он изрек на эту тему, звучит так:

- Когда есть что красть, я краду - When there’s anything to steal, I steal (из статьи, опубликованной в американском журнале Thought, 1965).

Пресловутые "ноги" тянутся через американского поэта Томаса Элиота, в книге которого "Священный лес: эссе о поэзии и критике" находим строку "Immature poets imitate; mature poets steal" - "Незрелые поэты подражают, зрелые - крадут". Однако так сказать конструктивно растут они всё-таки из очерка американского критика У. Давенпорта-Адамса (1828-1891), посвященного творчеству Альфреда Теннисона. В статье "Подражатели и плагиаторы", опубликованной посмертно (в 1892 году), он пишет:

«... great poets imitate and improve, whereas small ones steal and spoil» -  «... великие/большие поэты копируют и улучшают, маленькие крадут и портят».

6. «При 300 процентах (прибыли) нет такого преступления, на которое он (капитал - А.А.) не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы» - 300 per cent, and there is not a crime at which it will scruple, nor a risk it will not run, even to the chance of its owner being hanged.

Нет, это не Карл Маркс, который лишь процитировал в "Капитале" высказывание  Томаса Джозефа Даннинга, британского публициста и профсоюзного деятеля (1799-1873). Цитата приведена из работы Т. Даннинга «Тред-юнионы и забастовки»
 (Лондон, 1860).

7. «Шахматы – гимнастика ума»

Конечно, В.И. Ленин иногда любил сгонять пару-другую шахматных партий с однопартийцами вроде тов. Богданова А.А., проиграв которому на Капри в эндшпиле, вождь, по воспоминаниям Горького, "был зол и подавлен". Но откуда известно, что именно Владимир Ильич - автор вышеприведенного афоризма?

А известно это от Якова Герасимовича Рохлина (1903-1996), советского шахматиста и видного шахматного деятеля, который написал об этом в журнале "Шахматы в СССР" (№4, 1980). Однако сам Я.Г. Рохлин признался, что слышал афоризм от старого большевика и неслабого шахматиста А.Ф. Ильина-Женевского, трагически погибшего под немецкими бомбами в 1941 году. Тот, в свою очередь будто бы присутствовал при разговоре между двумя Ильичами - Владимиром Лениным и Николаем Подвойским (1880-1948) - в бытность последнего начальником Всевобуча. Николай Ильич, дескать, поделился с Владимиром Ильичом планами проведения в Москве шахматной олимпиады (состоялась в октябре 1920 года). Ленин якобы назвал эти планы "интересными", подчеркнув, что шахматы есть гимнастика ума.

Поскольку проверить правдивость истории, рассказанной Рохлиным, оказалось невозможным, постольку многие в нее и не поверили. Но даже если Владимир Ильич и говорил нечто подобное, не он был автором афоризма. Всё было сказано до него!

Установлено, что 6 мая 1853 года в Манчестере председатель местного шахматного клуба Чарльз Дюваль произнес речь на банкете, устроенном по случаю учреждения Шахматной ассоциации Северной и Средней Англии. В своем выступлении он назвал шахматы «не только гимнастикой ума, но и гимнастикой духа (not merely mental, but also moral gymnastics)». Основные положения речи мистера Дюваля появились во всех крупных шахматных журналах Великобритании и США.

Сама же метафора ("гимнастика ума") впервые фиксируется в другой речи - речи афинского оратора Исократа (436-338 до н.э.), вошедшей в историю под названием «Об обмене имуществом» (353 г. до н. э.). «Гимнастикой ума и приготовлением к философии» оратор счел математику. Кстати, именно он ратовал за участие греков в походе македонского царя против персов, заявив, что победа над империей Ахеменидов позволит «перенести богатства Азии в Европу, а бедствия Эллады — в Азию». Но это - совсем другая история.

8. «После моей смерти... на мою могилу неблагодарные потомки навалят кучи мусора, но через много лет ветер истории их развеет. Иосиф Сталин».

Это изречение нередко преподносится в рунете в качестве эпиграфа к приписываемому И.В. Сталину стихотворению «Послушник». Как удалось выяснить, данное высказывание приводится в несколько иной редакции только в мемуарах А.Е. Голованова "Дальняя бомбардировочная" (в главе «Тегеран. Встреча Большой тройки»). Вот, что пишет сталинский маршал авиации:

«– Я знаю, – начал он (Сталин - А.А.), – что когда меня не будет, не один ушат грязи будет вылит на мою голову. – И походив немного, продолжал, – но я уверен, что ветер истории все это развеет.»