Ученики фантаста...

     Может быть, монолог для стендапера, вполне возможно - не очень ржачный.


     Не очень, наверное, он нас жалует. Изобретателей. Этот сочинитель-фантаст. А я ему говорю. Может быть, зря стараетесь. Зря мучаетесь со своими подопечными. Вдруг -  не подходят они к тому, чтобы сочинять хорошую фантастику?

     Это, отвечает, сразу не определишь. Приходится мучиться. С каждым. А я ему. Чего же мучиться, когда прибор есть! Какой, спрашивает, прибор? Мой. Опэ.

     Чего, говорит? Опэ, отвечаю. Определитель подходящности. Сказал ему, а он ржать начал. Минут пять ржал, как конь.

      Когда проржался, говорит. Подходящность - некрасивое слово. Лучше - приспособленность. Так, говорит, опэ лучше расшифровывать. Определитель приспособленности.

      Да неважно, втолковываю  ему. Как именно название прибора расшифровывать.

     Важнее то, что прибор работает. Ввести в него  нужные параметры, да вот сюда вот руку положить человеку. И прибор покажет. Вот шкала. От одного до пяти. Пятёрка, как водится у нас - высший балл!

     До единицы есть ещё мелкие десятичные деления, чтобы понять -  насколько безнадёжен человек или есть ещё надежда доразвить его до удовлетворительной кондиции.

     И какие же  вы для нас параметры ввели?. Спрашивает меня этот фантаст-наставник. Для вас, отвечаю, ввёл только один параметр. Считаю, что его достаточно.

     Это же соответствия какому одному параметру достаточно сочинителю фантастики? Вижу, что заинтересовался фантастический наставник. Аж глазки загорелись, забегали. Думаю, отвечать ему или нет. Ладно, думаю, отвечу!

      Способность привлекательными словами описывать, тьфу, представлять читателям собственные выдумки! Говорю.

     Смешно, говорит, фантаст-наставник. Может быть, действительно, ваш прибор проверить?

     А я ему говорю: не надо мой прибор проверять. Он уже и так неоднократно проверен. Лучше, давайте, ваших наставляемых  проверим. Насколько каждый из них подходит тому, чтобы фантастику ваять.

     А у наставляемых. Вот умора. Одни фамилии - уже паноптикум. Как сейчас помню. Затевахина, Зыбин, Кролин, Угреев и Чхаев.

     Подходят по очереди. Ладони на указанное  место кладут.

     У одной только Затевахиной подходящность, тьфу, приспособленность к сочинительству фантастики, мой прибор на троечку оценил.

     Зыбина, Кролина, Угреева приспособленность к сочинительству даже до двух баллов не дотянула.

     А Чхаев, даже половины балла не набрал, стрелка прибора даже до ноля целых, пяти сотых не дотянула. Остановилась на ноль целых, четырёх  десятых.

     Смотрю на фантаста-наставника, а у него всё лицо в красных пятнах. И злое такое. Он, оказывается, выше всех  способности Чхаева оценивал. Чуть прибор мне не разбил.

      Еле ноги и прибор унёс. Хотите, к вам в зал спущусь?

     Вы мне свою профессию скажете.  Быстренько прибор перенастрою. И он покажет, насколько баллов вы своим занятиям соответствуете.
 
     Чего, ну чего так грубо отвечать?  Ну не хотите знать. Не надо. Не буду я к вам в зал спускаться.

     Пойду я от вас. Только не думайте, что все, как и вы, не хотят знать, подходят ли они тому, чем по жизни, тьфу, в жизни,  занимаются. Есть ещё любопытные люди. Есть!

     Только не надо бросать ничего тяжёлого. В меня!  Ухожу я, ухожу. Уже ушёл. Вместе с прибором.