Страшная сила

Мой однокурсник Вовка  слыл эстетом и гурмэ. Всегда одетый с иголочки, прическа волосок к волоску, во всем отдающий дань моде, даже в ресторане он всегда выбирал блюда с красиво звучащим названием и необычно оформленные. «Бабушкины пельмени»? Да вы что!  Равиоли, маульташен, вонтоны, манду – вот это да, причмокивая утверждал он.
Жену он выбрал себе так же: будучи корейцем, за избранницей он отправился в Южную Корею и вскоре вернулся оттуда с Ын Сук – нереальной красоткой,  высокой, стройной, с точеным личиком с  высокими скулами и идеальной формы губами. Ни одного изъяна не было в девушке. А потом пошли дети.
Мы все прекрасно знаем одну аксиому: все дети красивы априори, они юны, свежи и прочая. Но во всех троих детках Вовки  — двух дочерях и сыне — не было и намека на красивость и очаровательность родителей. Период постпубертата так же не превратил их в прекрасных лебедей.
Ну и ладно, главное, живы да здоровы!

И вот однажды случилась поездка в Сеул,  к родителям жены, и пока Ын Сук бегала по каким-то своим, сугубо женским делам, а Вовка скучал дома,  откуда-то с корейских антресолей были достаны старые семейные альбомы.
Вскоре Вовка знал ынсуковскую родословную до пятого колена, и вот, наконец, добрался до того этапа в истории, которая имела отношение к современной жизни.
Вовка тупо смотрел на страшненькую корейскую девочку, вот ей три, пять, восемь, двенадцать, семнадцать лет…
Оттопыренные ушки, узкие губы, приплюснутый широкий нос и массивные скулы и подбородок, тяжелые веки и кривенькие (тут сердце Вовки дало экстрасистолу) ножки!  И все эти черты были до боли знакомы ему, потому что его дети были почти полной копией этой  девочки!
Все явственнее Вовка  понимал, что с ним произошла  какая-то крутая и жестокая найобка.
Да-да, это была она, его принцесса  Ын Сук — только в своем первозданном, естественном, не тронутом пластикой, виде…
Ошарашенный и ошеломленный, не сказав ни слова, ушел Вовка в спальню и  лёг. И стал думать думу тяжкую. Да, он клюнул на фигуру и внешние данные  Ын Сук, которые оказались исправленной подделкой, ведь начальный вариант лица и тела был совсем, совсем не в Вовкином вкусе!   Но…! Но полюбил-то он ее за душу, характер и доброе сердце. За ее нежность, ласковость и еще что-то такое, чему Вовка не мог дать названия: с Ын Сук было тепло и спокойно. Нет, не болотисто-спокойно, а итогово-спокойно. Она была легка характером, отходчива и порой непредсказуема: она тащила его прыгать с парашютом, скакать на лошадях, устраивала сюрпризы и праздничные квесты.. и непредсказуемость эта была счастливой и надёжной. 
Но ведь уши! — кричал внутренний Вовкин эстет, — и ноги бубликом!  Как жить? Как быть, что делать, кто виноват и отчего люди не летают как птицы?

В этих думах Вовка уснул, и приснилось ему одиночество: пустая неухоженная квартира, смятая постель со свалявшимся бельем не первой свежести, пыль, грязь, полумрак. Пара пустых бутылок из-под пива, скомканная газета, сухарик засохшего багета… Обвисшая полинявшая занавеска с засаленным краем неплотно прикрывает окно, не мытое еще со времен арапа Петра Великого.  Даже солнечному лучу — и то лениво и тяжело пробить тяжелую, почти осязаемую свинцовую плотность ненужности и унылой сиротливости. Ничего не хочется Вовке: ни пить, ни есть, ни дышать, ни жить… скукота и беспроглядная  тоска. Но погоди-ка! – всплывает в закоулках Вовкиного сна – ведь было не так! Было хорошо, весело и счастливо! А куда делось? Потеряно, утрачено, упущено, кончено!

Вовка проснулся в поту. Потрогал шелк простыней, огляделся, принюхался, прислушался к внутренним ощущениям, изгоняя дурноту вязкого сна. Сделал глубокий вдох – и выдохнул шумно, и понял: счастливее его нет на свете человека! Любит сам. Любим женою и детьми. Нужен, важен, значителен. С работы приходит – дети бегут к нему наперегонки с криками «Папка! Папка пришел!», обнять и поцеловать, и Ын Сук спешит из кухни, откуда уже несет ароматами выпечки. А сколько милых семейных ритуалов за годы совместной жизни создалось!…

Никогда и ни на что не променяет Вовка это счастье. Потому что когда ты счастлив и любим, не имеют значения ни оттопыренные ушки, ни ножки бубликом.