Провожатый. Глава 9

   Мир стал немного другим, будто какой-то взбалмошный режиссёр внёс коррективы в почти смонтированный фильм. Приближался вечер. Город больше не давил на меня своими насыщенными грязными тонами: я видел его чёрно-белым, как в самых дешёвых комиксах. Я чувствовал себя жуком — неуклюжим, растерянным, облепленным прохожими, как муравьями.
   Из ресторана "Дешёвые обеды", попавшегося мне по дороге, пахнуло компотом из сушеных фруктов, и я с мучительной, как в детстве, торопливостью, устремился к дому.

   Метро, как всегда, напрочь уничтожило само понятие времени суток. Наверху сейчас могло быть что угодно, даже второе пришествие — здесь наступление светлой полосы определялось длиной тоннелей. Поезд прибывал и покидал станции с такой скоростью, что люди, стоящие на перронах, сливались в безликую массу. Это — мир сюрреализма, мир, в котором размер твоего личного пространства меняется в зависимости от часа пик. Толпу вокруг тебя интересует лишь твоя физиология, которая даёт тебе право на определённый статус, на ареал обитания, занимаемый тобой в вагоне.

   Когда я открыл дверь, Энни была в душе. Я слышал, как она плещется в тёплой воде с удовольствием, присущим лишь жителям океанов. Я прошёл на кухню и, не зажигая света, поставил на плиту чайник, отодвинул штору. Окна домов напротив светились неравномерно, составляя какую-то тайную надпись.
   Энни вышла, я, улыбнувшись, обернулся к ней. Моё первое прикосновение к ней, такой разгорячённой и чистой, было подобно первому касанию Адама. Я так и не смог привыкнуть к той буре чувств, которая поднималась во мне рядом с женой. Наша любовь была лишена какого бы то ни было пафоса и потому избежала превращения наших дней в привычные дешёвые консервы.
   Прежде, чем прозвучало первое слово сегодняшнего вечера, прежде исполнения привычных домашних действий, мы провели вместе ещё немного времени, глазами, пальцами, улыбками спрашивая: тебе хорошо? ты понимаешь, что я хочу тебе сказать? Мы походили на животных, собирающих друг с друга одним им ведомые метки после целого дня охоты. В этом было всё: и нежность, и лёгкая обида за ежедневную разлуку, и жадность до новостей, и неистовость, с которой мы доказывали свои права на присутствие здесь и сейчас.
  — Ну, здравствуй!
  — Как хорошо ты пахнешь!
  — Я старалась!
  — Намывала шёрстку?
  — Конечно! Я ведь порядочная кошка!
  — Не сомневаюсь!..
   Лёгкие смешки, прерываемые поцелуями, бездумная, расслабляющая возня — всё то, что будет годами храниться в фотоальбоме нашей общей памяти…
   Идиллию прервал паровозный гудок чайника. Мы рассыпались с лёгким шорохом, как кусочки льда.

   За чаем я хотел рассказать жене о том, что произошло сегодня в сквере. Но событие, а главное, моё восприятие его было настолько важным, что мне не хотелось превращать это в двухминутный пересказ дневных новостей. И тут, совсем неожиданно для себя, я выпалил:
  — Что ты думаешь о жизни после смерти?
  — Т-то есть?
  — Н-ну, что происходит с человеком, когда он умирает? Куда он попадает, в конце концов?
   Энни задумалась.
  — Думаю, каждый попадает туда, куда хочет попасть.
  — Как это?
  — У людей разные представления об этом. Думаю, каждый попадает в свой мир и получает то, что он заслужил. Ну, по его представлениям.
  — По его представлениям? — я вскочил и зашагал по кухне туда и сюда. — Вот это да! Выходит, я могу здесь что угодно делать, но — по моим представлениям — мне ничего за это потом не будет? Ни Страшного Суда, ни праведного Божьего гнева! Да, стоит взять на заметку!
   Я нервно расхохотался.
  — Ты не понял! — ответила Энни, слегка повысив голос, чтобы привлечь моё внимание. — Человек попадёт в мир, где сама жизнь устроена так, что его представления — это не просто нормальное явление, а закон, понятный и обязательный для всех. Если человек привык покупать всех и вся, там ему, возможно, придётся покупать даже воздух или право сходить в туалет. Убийца попадёт в тот мир, где убийцы — все, для них это — стиль отношений. Н-ну, конечно, не факт, что он там долго продержится, ведь в любой человеческой популяции найдутся особи и покрупнее… Так что жизнь его может оказаться совсем не такой сладкой, как ты думаешь.
   Меня удивила и выбила из привычной колеи её отповедь моему неуместно буйному веселью и такое серьёзное отношение к этому вопросу. Она явно размышляла об этом раньше. Разговор споткнулся и решил не продолжать движения.
   Я всегда считал Энни очень умным человеком, чей образ мышления совершенно не поддавался моей логике; но никогда не мог предугадать, какая тема заденет её за живое. Многие мои взгляды поменялись именно благодаря этому совершенно непривычному углу зрения, с которого она рассматривала возникающие по жизни вопросы.
   Надеюсь, что я стал лучше.
   Я посмотрел на жену и отразил её внутренний свет, воплотившийся на любимом лице в виде нежной улыбки. Ночь поглотила нас и растворила друг в друге.