Эхо гражданской войны

 Мне всегда нравилось охотиться на грибы.
Кто - то обожает рыбалку, кому - то доставляет удовольствие убивать беззащитных животных, а я люблю гулять по лесу и выискивать грибы. С точки зрения заядлого огородника, грибы - они, как ягоды или овощи, специально придуманы Природой, чтобы их находили и ели. В этом смысле, не остаётся тяжёлого осадка на сердце из - за невинно убиенного зайца, куропатки, оленя.
Будь моя воля, я бы охоту вообще запретил. Пусть звери в лесу сами решают кому жить, а кому быть съеденным. Я не вегетарианец, но мне вполне хватает курятины, говядины и свинины купленной в магазине, а медвежатина, лосятина и зайчатина пусть бегает на свободе. Пусть зайца убивает волк, когда хочет есть, волка - медведь, а медведь пусть умрёт по старости, так будет справедливо.
Ранним августовским утром мы отправились в сосновый бор за дарами природы. Грибной десант состоял из семи человек во главе с моим тестем, Заслуженным деятелем искусств, кинооператором Сибирской студии кинохроники, Виктором Александровичем Шварцкопфом.
Промчавшись километров пятьдесят по трассе Томск - Новосибирск, киношный Уазик свернул в лес на просёлочную дорогу и через некоторое время остановился в сосновом бору. Народ высыпал из машины и разбрёлся в разные стороны в поисках грибов.
Осмотревшись, я понял, что здесь кроме мусора и пустых бутылок ничего нет и, чуть ли ни бегом, рванул вглубь леса. Я шёл и шёл, всё дальше отдаляясь от машины, а грибов всё ещё не было. Пустые корзины стучали по ногам, но я верил, что совсем скоро наполню их до верху. Так в итоге и вышло!
Наверное, через час я наткнулся на полянку, заросшую мхом и окружённую огромными соснами. Похоже, раньше здесь булькало небольшое болото. Поляна оказалась сплошь усеяна боровиками или, как мы их называем белыми грибами.
Достав нож, я принялся аккуратно срезать грибы, которых оказалось так много, что через некоторое время обе корзины наполнились. Вне всякого сомнения, мне крупно повезло: найти такое место - большая удача.
А кругом шумела почти девственная Природа: корабельные сосны устремились в небо, под ногами пружинил мох, уверен, по нему давно не ступала нога человека, а воздух такой, что хоть лопатой греби. Присев на упавшее дерево, я вздохнул полной грудью и задумался о том, как всё - таки прекрасна Жизнь. Хорошо, что мы оставили свои
домашние дела и выбрались по грибы.
Мои размышления прервал приглушённый автомобильный сигнал, раздававшийся из глубины леса, но не с той стороны откуда я пришёл, а почему - то справа.
"Может быть, пока я бегал по лесу в поисках грибных плантаций, сменил несколько раз направление?", - мелькнуло в голове. Поэтому, взяв корзины, я пошёл на звук гудка. Через некоторое время, на опушке увидел "Ниву" и незнакомых людей.
Вместо того, чтобы подойти и узнать, как выбраться на просеку, я машинально повернул в другую сторону, где, по моему мнению, должен был находиться наш Уазик.
Так я шёл, наверное, часа два, потом остановился и понял, что хожу по кругу. Сумерки сгущались, а я всё ещё не знал, в какую сторону двигаться.
Повсюду, куда ни глянь выстроились одинаковые сосны, под ногами шуршал мягкий ковёр опавшей хвои и громоздились завалы из старых упавших деревьев, иногда на опушках виднелись заросли орешника и папоротника - довольно густые, острые и высокие, наверное, мне по пояс, а может и выше.
Я брёл по лесу и всё больше убеждался в том, что окончательно заблудился. Вокруг не просматривалось и намёка на дорогу или тропинку, очевидно, люди здесь не появлялись уже лет сто. Кругом таинственно шумела девственная тайга.
Вскоре, на моём пути стали попадаться длинные заросшие канавы, очень похожие на старые окопы. Наверное, в этих местах в Гражданскую гремели бои с колчаковцами, а может быть, здесь орудовали партизаны, наводя страх на пришлых белогвардейцев или
располагалась база каких - нибудь защитников угнетённого селянства, воевавших, как с белыми, так и с красными.
В сибирской тайге в двадцатые годы прошлого века много кто шастал в поисках лёгкой добычи и классовых врагов. Время было смутное, вот лихие люди и сбивались в банды: бездельники и алкаши собирались в красноармейские отряды, а недобитые офицеры кучковались вокруг генералов, типа Краснова, Деникина, Колчака.
Продвигаясь по незнакомой местности, я размышлял о безграничной глупости Гражданской войны, об огромных людских потерях в этой бойне, о тупости Советской власти, которая в конечном итоге сдулась, как мыльный пузырь.
Совершенно не беспокоясь о своём безвыходном положении, я набрёл на огромную поляну, заросшую папоротником и, наконец, огляделся.
Уставшие ноги несли меня в сторону города, а может быть, в противоположную, мне было уже всё равно. Сделав очередной шаг, я полетел вниз в какую - то глубокую яму. Падая, за что - то зацепился и немного изменил траекторию падения. Яма оказалась старым блиндажом, с рухнувшей от времени крышей.
Этот блиндаж хорошо замаскировался высокой травой, поэтому, не заметив края, я сорвался вниз. Высота стен, как мне показалось, доходила до четырёх метров, а вход был полностью завален. Короче говоря, я оказался в ловушке, выбраться из которой самому было весьма проблематично.
Я лежал на дне землянки среди сгнивших, столетних брёвен, сухого валежника и мягкой хвои. Куртка сбоку оказалась порванной о какой - то острый предмет, торчавший из стены, почти на самом верху, рука ныла от ушиба, а рядом валялись мои корзины с разбросанными грибами. Однако, самое неожиданное открытие я сделал, когда повернул голову. В десяти сантиметрах торчал острый сук, на который я точно бы налетел, если бы не зацепился и не изменил траекторию падения.
"Ну, опять, Серёжа, тебе повезло", - мелькнула в голове мысль. До заката оставалось ещё часа три и надо срочно придумать, как выбраться из этой ловушки, оставленной то ли красноармейцами, то ли колчаковцами. Встав на ноги, я понял, что при падении с такой высоты, умудрился ничего себе не сломать, потрогал торчавший рядом кол - сухой, но прочный и толстый. Он вполне мог пробить меня насквозь, не помогла бы ни куртка, ни тёплый свитер.
Надо же, мало того, что я заблудился, как школьник, так чуть не напоролся на шампур, как кусок баранины. Собрав грибы в корзины, я закурил сигарету, присел на сгнившее бревно, служившее раньше звеном надёжной крыши и задумался. Мозг работал в форсированном режиме, руки тряслись, но паники не было - это уже хорошо.
"А может, остаться в блиндаже на ночь и не карабкаться наверх из последних сил, а завтра утром, на свежую голову и отдохнувшим, попытаться выбраться отсюда", - подумал я. Вполне логично, ведь здесь, как ни странно, я находился в безопасности. Даже если к яме подкрадётся какой - нибудь зверь, то он сам не прыгнет в ловушку, поскольку не сможет потом выбраться.
Так, что у меня есть? Вывернув карманы, я разложил на земле свои сокровища: пачка сигарет Прима, спички, небольшой грибной нож и, к тому же, у меня две корзины отличных грибов, которые можно поджарить на костре.
Яма оказалась довольно большая, где - то десять на десять метров. Сухого хвороста и дров - вагон и маленькая тележка, хоть неделю костёр пали, кругом достаточно сухих веток, из которых можно построить шалаш и соорудить импровизированную лежанку. В общем, я остановился на плане Б: решил остаться здесь до утра и
принялся оборудовать берлогу. В один угол блиндажа перетаскал все гнилые брёвна, упавшие ветки и сухой ствол сосны, в другом углу соорудил что - то наподобие шалаша, а в центре развёл костёр.
Ночь давно накрыла сосновый бор, по земле клубился белый туман, стало холодно и сыро. Присев у костра, я готовил ужин. Дым, вместе с ароматным запахом жареных грибов, поднимался к небу, сверху доносились звуки ночных птиц и приглушённый вой ветра, а может быть, голодных волков. Но мне совершенно не страшно, только
немного тоскливо и грустно от того, что я здесь один. Главное - не паниковать, не суетиться, а полностью довериться инстинкту самосохранения.
Сколько людей, случайно попавших в экстремальную ситуацию,
поддались сиюминутной панике, животному страху и сгинули навсегда.
Я категорически не хотел находиться в их рядах, поэтому держал себя в руках и верил, что обязательно что - нибудь придумаю. Жареные боровики придали сил, подняли настроение, а выкуренная затем сигарета успокоила окончательно. Перина из сухого валежника сберегла меня от холодной сырой земли, ощущение безопасности и
сытый желудок убаюкали, вскоре я уснул сладким сном младенца.
На крыше киношного Уазика находился довольно мощный громкоговоритель, поэтому Саша - водитель машины, включил через него музыку. Голос радиостанции "Маяк" разлетелся по всему лесу и вернулся многократным эхо. Музыка гремела минут сорок, пугая лесных птиц и мелких зверушек.
Когда стало ясно, что я где - то совсем далеко и не слышу этих звуков, выключили "Маяк" и стали думать, что же делать дальше. Больше всех психовала жена Лариса, активно призывая идти в разные стороны и искать меня. Однако, никто не поддался на её уговоры, тем более, приближался вечер, а потом - ночь. Отправиться вечером в тайгу было бы настоящим самоубийством, поэтому героев не нашлось.
Самым спокойным и рассудительным оказался тесть, Виктор Александрович, который некоторое время молчал, анализируя ситуацию, а затем твёрдым голосом произнёс:
"Сегодня мы уже ничего не сможем сделать. Все едем в город. Мой зять, парень самостоятельный, продержится в тайге сколько надо. Завтра с утра я с Сашей вернусь и буду искать его. Если в течение дня мы Серёгу не найдём, то я подниму милицию, охотников, вертолётчиков, в общем, всех кого смогу".
На том и порешили. Загрузились в машину, пустые корзины побросали в багажник и в полной тишине двинулись в сторону города. Между тем смеркалось.
Проснувшись, я уловил утреннее пение лесных птах. Казалось, что проспал всего несколько минут, а на самом деле, пролетело несколько часов. По ощущению утренней прохлады и потому, что блиндаж всё ещё находился во власти теней, казалось, уже семь часов утра. Я хорошо отдохнул, ноги перестали гудеть, голова была ясной.
Поразмыслив несколько минут, я решил сделать что - то типа лестницы, вколачивая в стену толстые сучья, примерно, как альпинисты забивают крючья в скалу, постепенно поднимаясь наверх. Наиболее подходящей оказалась стена, где вверху торчал острый, ржавый предмет, похожий на пику. Выбрав несколько сучьев, я принялся заострять их ножом.
По моим подсчётам, ступенек - уступов должно быть три, чтобы дотянуться до торчавшего из стены острого предмета, оказавшегося для меня спасительным. Каждый сук, подготовленный для ступеньки, представлял из себя метровый кол, заострённый с одной стороны.
Наверху, на все лады радовались новому дню птицы, яма постепенно освещалась восходящим Солнцем, а я трудился в поте лица, затачивая сучья маленьким ножом. На подготовку трёх ступенек ушло часа два - три. Теперь необходимо подыскать импровизированный молоток, чтобы забивать колья в стену. Слава Богу строительного материала было в избытке. Я выбрал небольшое бревно, вполне подходящее под
кувалду.
Первые два кола я забил в стену на высоте метра от дна ямы, положил на них несколько прочных сучьев, получилась небольшая площадка, на которой можно стоять. Ура, первый шаг сделан!
Дальше стало сложнее, намного сложнее. Теперь надо как - то изловчиться и забить в стену кол, стоя на нижней площадке. Хорошо, что земля оказалась рыхлой, без камней, поэтому через час над первой площадкой появилась вторая. Я находился уже на пол - пути к спасению. Ещё через три часа я смог дотянуться до острого предмета, торчащего из стены. Этим предметом оказался острый четырёхугольный штык.
Из военных книг я знал, что штык такой формы крепился к винтовке "Мосина". При стрельбе из этой винтовки, штык должен быть обязательно примкнут, иначе, точка попаданий существенно смещалась и на большой дистанции попасть во что - либо, почти невозможно.
Я резко дёрнул за штык, но он даже не шелохнулся, значит, как я и предполагал, он примкнут к винтовке. Оставив штык в покое, я продолжил забивать в стену следующие колья. Ещё примерно через час третья, последняя ступенька была готова, стоя на которой, уже можно выглянуть из ямы. Зацепившись рукой за штык, я подтянулся и
выбрался из ловушки.
Птицы радостным щебетанием приветствовали моё освобождение из плена, любопытная бабочка села на руку, а муравьи принялись ползать по куртке, изучая меня. Спустившись в низ, я поднял наверх корзины, одна из которых оказалась почти пустая.
Не зная, сколько ещё предстоит блуждать по лесу, я решил откопать старую винтовку и отсоединить штык, который хоть и ржавый, но это, тем не менее, оружие. Минут через сорок интенсивной работы, я держал в руках старую, ржавую винтовку "Мосина", пролежавшую в земле с двадцатых годов прошлого века.
21-ое августа 1921-го года.
Восемнадцатилетний комиссар Александр Баевич нехотя вышел из блиндажа и пригибаясь трусливо двинулся по окопу, его кожаная фуражка с красной звездой съехала на затылок.
Красноармейцы напряжённо всматривались в утренний туман, пытаясь разглядеть между деревьями наступающих колчаковцев. Недалеко от блиндажа, прямо на сырой земле сидел солдат и закручивал махорку. Комиссар остановился, погрозил ему Маузером и
зло прошипел: "Господа идут тебя убивать, а ты, мать твою, расселся тут. А ну, к бою!"
Видавший виды солдат спокойно взглянул на него: "А ты, Санёк, не ори и не смотри на меня, как солдат на вошь. Я Германскую от начала до конца оттарабанил, когда ты ещё за мамкин подол держался".
Баевич сверкнул глазами, махнул рукой и побежал дальше. В этот момент начался артобстрел и первые снаряды разорвались перед окопами. Бывалый солдат встал, взялся за винтовку и процедил сквозь зубы: "Вот сволочи, голубая косточка, посмолить спокойно не дадут".
Снаряды ложились всё ближе и ближе. Красноармейцы погибали от осколков, так и не сделав ни одного выстрела. Почуяв неладное, солдат бросился в укрытие, но его накрыло взрывом, разорвав на мелкие кусочки, а винтовка отлетела в сторону
блиндажа и зарылась похороненная под толстым слоем земли.
Разглядывая ржавую винтовку, я представлял, как она могла очутиться здесь. Эхо войны. Один кусочек этого эха чуть не погубил меня - блиндаж, а другой кусочек - штык, спас от смерти, когда я падал и зацепился за него. Ощущение невероятного, мистического спасения не покидало, однако, надо ещё выбраться живым из этого леса.
С помощью ножа я открыл магазин винтовки и обнаружил там четыре патрона, благодаря смазке и недоступности воздуха, сохранившихся в хорошем состоянии. Теперь в моём распоряжении - четыре патрона, но нет ружья, из которого можно ими стрелять.
Закурив, я задумался, как эффективно использовать мой арсенал? Если, каким - то образом, к острию штыка прикрепить патрон со стороны капсула, а потом резко ударить по пуле, то патрон выстрелит и пуля вылетит из гильзы. А если, в палке
проковырять глубокую дырку необходимого диаметра, вставить в неё, с одной стороны патрон, а с другой - штык, то получится огнестрельное оружие на один выстрел.
Не плохая идея, но нет сверла, чтобы просверлить дырку нужного диаметра, а ковырять ножом - долго, да и ровное отверстие сделать не удастся. Разве что, найти толстую ветку с сучком необходимого размера и выбить его? Это может сработать!
Некоторое время ушло на поиск нужной ветки, ещё минут двадцать на выбивание сучка, и импровизированное ружьё готово. Заточив штык о камень, я вставил его в дупло ветки, а с другой стороны засунул патрон, гильзой внутрь, потом убедился, что штык и капсул соприкасаются.
Между тем, приближался вечер, а я ещё не отдалился от блиндажа и ни на шаг не приблизился к своему спасению. Переложив грибы в одну корзину, я, наконец, двинулся прочь от ямы, чутко прислушиваясь к лесным шорохам. Так я шагал довольно долго, в одной руке корзина с грибами, а в другой - штык с нанизанной веткой.
Очень хотелось взять ржавую винтовку, но руки всего две и я кинул её в блиндаж.
Уже смеркалось, когда я почувствовал, что за мной кто - то следит и остановился. Метрах в пятидесяти заметил стаю диких собак, крадущуюся за мной. Собаки, конечно, не волки, но напасть могут элементарно, особенно, на одинокого путника. Дистанция между мной и стаей постепенно сокращалась. Одичавшие псы очевидно ждали
ночи, чтобы скушать меня на ужин.
"Надо спровоцировать вожака на решительные действия", - смекнул я и бросился бежать. Собаки скалясь, кинулись за мной, лая на ходу. Впереди мчался, разбрызгивая пенную слюну самый большой пёс, похожий на овчарку. Стая намеренно немного отстала, давая возможность вожаку в одиночку разобраться со мной и лишний раз доказать своё превосходство.
Когда он почти настиг меня, я резко повернулся и выставил вперёд штык с патроном. Вожак всей своей массой налетел на него, и патрон выстрелил, пуля пробила ему сердце. Он взвизгнул и рухнул замертво. Испуганная стая замерла в нескольких шагах от меня и, поджав хвосты, трусливо бросилась наутёк.
Штык второй раз спас мне жизнь.
В семь утра Виктор Александрович, его ассистент Толик и водитель Саша, загрузились в УАЗ-ик и отправились меня искать. Сначала они нашли то место, где вчера я убежал от всех, потом мудрый Виктор Александрович предложил курсировать по трассе туда - сюда, сворачивая в лес в разных местах и через громкоговоритель врубать "Маяк".
Таким образом, они колесили по дороге целый день, а вечером, в очередной раз, свернули в лес и, проехав по просёлочной дороге несколько километров, остановились. Музыка и сигналы ничего не дали. Саша выключил радио, вылез из машины и вопросительно уставился на своего начальника. В это время из глубины леса послышался приглушённый выстрел.
Перезаряжая своё оружие, я уловил вдалеке ритмичные сигналы клаксона, рванул на этот спасительный звук и, вскоре, оказался на просёлочной дороге, по которой мчался киношный Уазик.
Машина остановилась, из неё вывалился уставший тесть и грозно спросил: "Серёга, кто тут стрелял?"
Облегчённо вздохнув, я весело ответил: "Это я стрелял. Только не спрашивайте, откуда у меня оружие.
А оставшиеся боровики мы засушили и зимой с удовольствием варили грибной суп...