80 лет Сталинградской Победе! Подвиг отца!..

ПОСТОЯННОЕ МЕСТО ПУБЛИКАЦИИ:http://www.proza.ru/2012/10/20/1762


СБОРНИК "ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЕ!" фото автора.

Я сейчас пришёл домой из Бессмертного Полка в Москве! Я очень устал, но я счастлив, что передал Добрые пожелания Красной Площади от всех моих знакомых и друзей, а ГЛАВНОЕ ТО, ЧТО МОИ ГЕРОИ С ПЛАКАТА СМОТРЕЛИ НА КРЕМЛЬ, ПЛОЩАДЬ И ТОРЖЕСТВО УЧАСТНИКОВ "БЕССМЕРТНОГО ПОЛКА"! 09.05.22 г.

   Склоняю голову перед Ветеранами Великой Отечественной войны, перед живыми и памятью павших и не доживших до наших дней, а так же участниками других военных действий во имя безопасности России!

Сегодня 22.06 2022 года я с кадетами соседней школы нашего района в четырёх Памятных местах возложили цветы Памяти Павших. Я был с моим плакатом с Бессмертного Полка с фото моего отца Крупатина Василия Васильевича-фронтового разведчика, его брата Николая Васильевича-старшего воентехника, лётчика, погибшего на аэродроме под Тулой в 1941 году,моего деда - танкиста Альсяпина Стратона Михайловича, погибшего в январе 1945 года под Будапештом, бабушки - Альсяпиной Александры Михайловны-фронтовой медсестры, моего тестя Толкачёва Николая Тимофеевича-фронтового разведчика.Я читал свои стихи памяти наших Ветеранов войны.


ПОДВИГ ОТЦА-ПОДВИГ НАРОДА!

22-го АПРЕЛЯ 1945 ГОДА ДЛЯ МОЕГО ОТЦА, ФРОНТОВОГО РАЗВЕДЧИКА, ЗАКОНЧИЛАСЬ ВОЙНА, КОГДА ОНИ, ПОД КОМАНДОВАНИЕМ ГЕНЕРАЛА ЧУЙКОВА В.И., УЖЕ ЗАНЯЛИ ПРЕДМЕСТЬЯ БЕРЛИНА, НО ОТЦУ В ЛЕВЫЙ ЛОКОТЬ ПОПАЛ ОСКОЛОК.ПО ПРОСЬБЕ ОДНОКАШНИКОВ-РАЗВЕДЧИКОВ, ЕМУ НЕ ОТНЯЛИ РУКУ И ВРАЧ-ХИРУРГ ДВА ЧАСА СШИВАЛ ЕМУ НЕРВЫ, САМ ВАЛЯСЬ С НОГ ОТ УСТАЛОСТИ, ЗНАЯ, ЧТО ДЛЯ ФРОНТА ЭТОТ СОЛДАТ УЖЕ БЕСПОЛЕЗЕН... НО ЭТО БЫЛ НАСТОЯЩИЙ ХИРУРГ В ПАЛАТКЕ МЕДСАБАТА НА ЛИНИИ ФРОНТА.СПАСИБО ДОКТОРУ!
   Мой отец, Крупатин Василий Васильевич, инвалид Великой Отечественной войны, утонул в рукотворном Цимлянском море, в родной донской воде в 1962 году, когда я закончил 8 классов. Утонул отец, спасая своих друзей, не умеющих плавать. Друзья остались живы, а отец утонул. Мне пришлось переходить «на свои хлеба», так как мать «Заслуженный учитель школы РСФСР» с годовалой сестрёнкой на руках на зарплате 100 рублей и с бабушкой, лишённой пенсии, могли не выдержать. Я поехал в Волгоград и поступил в профтехучилище энергетиков. Сталинград только в 1961 году переименовали в Волгоград, вроде бы по просьбе трудящихся… При Секретаре ЦК КПСС Хрущёве Н.С. много было такого вранья, но народ научили молчать ещё при Сталине. Моего отца со Сталинградом связывало начало осмысленного жизненного пути в Сталинградской битве семнадцатилетним пацаном.
   Мне достоверно известно, что  в 1942 году, когда ему и его одногодкам было по 17 лет  их собрал какой-то капитан и заставил принять бой   с мотопехотой немцев на подступах к своей станице, перед этим даже не обмундировав,  и за два часа, научив целиться из винтовок. Когда немцы вышли из Каргальского леса, то после первых выстрелов, они опять спрятались в лес и закидали пацанов минами. В начале боя, если это можно назвать боем, их было 40 желторотых пацанов, а после -  осталось двое… Один из них – мой будущий отец. Они отползли по балке в сторону и пошли к Сталинграду. По пути их нагнали немцы. Немцы поверили им, что они   «не зольдат», потому что у них в противогазных сумках были початки кукурузы и дроблёнка для корма скотины, на них почти нищенская одежда и на ногах самодельные тапки.  Получив от немцев  «подпопники»,  эти    двое пришли в гражданской одежде к своим в Сталинград  на передовую, вступили добровольцами в ополчение, и их  бросили в сталинградскую   «мясорубку». У отца  «За оборону Сталинграда» тоже была награда, которую он заслужил в свои семнадцать, восемнадцать лет, а в 20 лет в октябре 1945 года он пришёл домой инвалидом.
     Я нахожу в книге - сборнике воспоминаний военачальников участвовавших в обороне Сталинграда «Битва за Сталинград», выпуска 1972 года  Нижне-Волжского книжного издательства. Там в воспоминаниях Героя Советского Союза Генерал-полковника Чистякова И.М.  под заголовком «Доблестная 21-я» в конце повествования на предпоследней странице абзац с такой информацией:   «...Подразделения 158-го гвардейского стрелкового полка, вышли к северной окраине Карповки. И тут противник открыл по ним сильный пулемётный огонь. Наши стрелки вынуждены были залечь.  Создалась довольно опасная обстановка. Наши бойцы пытались обойти вражеский пулемёт, но потерпели неудачу. И вот в эту прямо-таки критическую минуту около командира полка Пантюхина неизвестно как оказалась группа ребят. Один из них вызвался показать безопасный путь к вражескому пулемёту. Со своим юным проводником советские воины пробрались к огневой точке противника и уничтожили её. Командир полка решил наградить маленького храбреца медалью «За отвагу», но того и след простыл. Так мы и не узнали, кто он был этот отважный юный патриот!»
   Возможно,  это были они, потому что их путь от Дона к Волге в Сталинград лежал именно через село Карповка, как указано в воспоминаниях генерал-полковника Чистякова.
 А 14 января 1943 года в день рождения,  за две недели до окружения армии Паулюса, отца зачислили в РККА- Рабоче-крестьянскую Красную Армию! 2-го февраля 1943 года Сталинградская битва закончилась Победой! И к ней приложил душу и тело мой отец. В справке госпиталя указано верно, что призван в РККА 14.01.1943 г., то есть в день рождения, когда исполнилось 18 лет, а до того он был ополченцем в разведке.
      После сталинградской битвы отец попал в другую – за Донбасс. Немцы с остервенением дрались за донецкий уголёк. Я нашёл отца  в списке погибших 30.07.1943 года и похороненных в братской могиле  № 3 села Куйбышево, Куйбышевского района Ростовской области(под Донбассом). Для родителей моего отца эта «похоронка» была второй. Первая была на его брата Николая, воентехника-лётчика, который погиб в самом начале войны при бомбёжке их военного аэродрома в районе Тулы. Что пережили родители моего отца? Страшно представить! Говорят, что бабушка чуть не повесилась от горя…
    В приказе о награждении за форсирование реки Нейсе в ночь с 8-го на 9-е апреля указано, что лично он  уничтожил трёх гитлеровцев, а остальные «создавали панику», но захватили двух языков. Так что отец уже был опытным разведчиком в 20 лет.    Я  в Яндексе в строке Поиск  на сайте  "Подвиг народа!" нашёл приказ   о награждении, согласно которого мой отец, в составе группы разведчиков, первым ступил на территорию Германии в ночь с 8-го на 9-е апреля 1945 года, форсировав реку Нейсе на границе между Польшей и Германией. Как указано в приказе о награждении, лично уничтожил трёх гитлеровцев "сильным огнём из автомата". В приказе он под порядковым номером  «5». Однако интересная  информация об отце  и внизу этого сообщения: «призван в РККА  7.02 1945 г. из лагеря военнопленных». Во-первых, в лагере военнопленных были только военные, а значит отец был призван в армию не в 1945 г. Насколько нам известно, из лагеря военнопленных «призывали» либо в штрафники, либо в ГУЛАГ. Отец не любил рассказывать про войну. Лишь однажды, в разговоре о лошадях, он рассказал, что его из плена спасла казачья лошадь, которая привела его в сознание и он на ней поскакал к своим, но подорвался на минном поле. Ночью его контуженного нашли наши разведчики. Знаю, что отец всю войну был в разведке.  Так же знаю я о том, что отец был в плену трижды. Дважды он бежал сам, а последний раз его  спасла штурмовая группа, захватившая концлагерь. Поэтому он опять попал к своим и обошёлся без "правежа" НКВД.
 22-го апреля 1945 года для него закончилась война, так как осколок лишил его левого локтевого сустава, но хирург по просьбе однокашников отца, решил сохранить ему, двадцатилетнему воину, руку, два часа, сшивая сухожилия и нервы, понимая, что он уже для фронта бесполезен.
      ВЫДЕРЖКА ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ МАРШАЛА ЧУЙКОВА В.И.: «…К исходу 22 апреля , войска армии, прокладывая себе путь через восточные окраины Берлина, овладели пригородами Дальвиц, Шенейхе, Фихтенау, Рансдорф, Фридрихсхаген, Венденшлос. В этот день особенно сильное сопротивление встретили части 4-го Гвардейского стрелкового корпуса в районах Каульдорфа и Карлсхорста. Фактически на этом направлении наступление приостановилось. А на левом фланге и в центре, в особенности на участке 28-го гвардейского стрелкового корпуса, войска продвинулись за одни сутки на 12-15 километров. Для наступления в городе такой темп можно считать высоким» Из воспоминаний Маршала Чуйкова В.И. «От Сталинграда до Берлина» Изд Советская Россия 1985 г. Стр. 620. Из госпиталя отец вернулся домой  «воскресшим»  только в октябре 1945 года. Но НКВД его мучило до 1953 года, выясняя обстоятельства его пленения, побегов и освобождения. Это было уже на моих глазах и осталось на всю жизнь. Награды отца: «За оборону Сталинграда», «За отвагу», «За Победу над Германией», «За боевые заслуги» и его матери (моей бабушке Крупатиной Екатерине Никаноровне)  было направлено «Благодарственное письмо» за личной подписью маршала Рокосовского, за воспитание  достойного сына. Слава Герою – отцу и ему подобным защитникам нашего Отечества! Возможно где-то и фамилия его на обелиске братской могилы №3 у села Куйбышева.


   С Великой Отечественной войны вернулся живым: мой отец Крупатин Василий Васильевич (инвалидом в 20 лет), прошедший Сталинградскую «мясорубку» и начавший добровольцем летом 1942 г. 17-ти лет. Ему 18 лет исполнилось в январе и был уже зачислен в РККА, а 2-го февраля 1943 г. они закончили окружение армии Паулюс. Из под Донбасса на отца ошибочно приходила «похоронка».  А вот на его брата, моего дядю Крупатина Николая Васильевича (старшего воентехника авиации) «похоронка» была получена из под Тулы не ошибочно.  Погиб так же в январе 1945 года мой дед (мамин дядя) Альсяпин Стратон Михайлович под Будапештом — командир танка, отслуживший до войны срочную службу пограничником. Был педагогом-математиком с высшим образованием. Вернулись с войны два моих деда (мамины дяди): Альсяпин Николай Михайлович — пограничник, и Альсяпин Фёдор Михайлович — пехота. Никого из них уже нет в живых. Царство Небесное нашим Героям и Вечная Память! Мама моя с 1942 года учила будущих наших бойцов грамоте и любви к Родине. В 1961 году ей присвоили звание «Заслуженный учитель школы РСФСР» в Цимлянской средней школе №2. Маме сейчас 97 лет, живёт в Москве. С Юбилеем 95 лет маму, как "Труженицу тыла", и "Заслуженного учителя школы РСФСР"  поздравил Президент В.В. Путин открыткой с личной подписью и Ценным подарком - настольными часами специального исполнения.
  Тесть мой - отец моей жены, Толкачёв Николай Тимофеевич-фронтовой разведчик, вернулся домой живым, но одна нога стала на шесть сантиметров короче. Похоронен в Волгограде.
Витька Сергеев, с которым мой отец пришёл в Сталинград добровольцем, тоже прошёл всю войну и вернулся домой живым. С отцом они выпили не одну цистерну Цимлянского вина за Победу!
    СЛАВА НАШИМ ГЕРОЯМ ИЗ НАРОДА! СЛАВА НАШЕЙ ГВАРДИИ РОССИИ!
  После окончания ПТУ по специальности «Электромонтёр по монтажу и эксплуатации промышленного оборудования» я попросился работать на Волгоградский Тракторный завод и для меня открылась та самая заводская проходная, которая дала мне пролетарскую закалку. Этот завод прямо на передовой во время боя выпускал танки и возможно мой отец его защищал таким же несовершеннолетним. Там я, проживая в молодёжном общежитии с условно досрочно освобождёнными «зэками», стал Начальником штаба «Комсомольского прожектора»,  артистом Народного Драматического  Театра и поступил в Волгоградский Учебно-авиационный Центр ДОСААФ учиться на пилота-истребителя. Освоив три типа самолётов (последний – боевой, реактивный Миг-17) я демобилизовался по медицинским показаниям. Подробнее можно прочитать в моём автобиографическом романе «Неравнодушье, как диагноз!» изданном Русским Литературным Центром Москвы.
ВЕЛИКА ПОБЕДА?ДА!
(Светлой памяти моего отца Василия Крупатина, артиста  Георгия Жжёнова, поэта-песенника Михаила Танича и им судьбой подобным П О С В Я Щ А Е Т С Я)
Сегодня 14.01.2022 года моему отцу исполнилось бы 97 лет! Так же как моей матери, которая сейчас живёт в Москве.
Светлая память тебе ОТЕЦ!
   Отец не рассказывал мне про войну и видимо очень хотел её забыть. Но НКВД не давало ему забыть про войну и приходили почему-то к нам домой, долго и нудно задавали ему дурацкие вопросы о том, почему на него приходила «похоронка», а он живой. Как это он смог бежать дважды из концлагеря, а другие не бежали. Почему он третий раз попал в концлагерь и почему его вновь оформили, как призванного в Красную Армию, хотя должны были судить и определить либо в Гулаг, либо в «штрафбат». Я всё это слышал и моя детская душа в пятилетнем возрасте разрывалась от негодования. Отец им неоднократно возмущённо говорил: «Да вы хоть знаете, что такое война!» Когда они уходили с довольными красными рожами, после сытного обеда с графином вина,  отец после их ухода  рыдал. Когда мне исполнилось 6 лет, умер Сталин и я ходил с траурным бантом на груди пальто. После этого, по совету Яшки цыгана, отец выгнал из двора этих гостей от НКВД и сказал, чтобы больше не приходили. Они сказали: «Ничего, Васёк! Мы тебя с другого бока возьмём…»  Через год отца посадили. Всё было подстроено искусственно. Отцу дали полтора года, но он через восемь месяцев пришёл домой досрочно, как Инвалид Войны. А мы с мамкой возили в тюрьму отцу передачки со сложными пересадками на железной дороге. Но даже там в зоне, на отца покушались и он чуть не погиб. Покушавшийся сам признался, что это был заказ.

Велика Победа! Да!
Только привкус горьковат.
И не только за погибших,
Но за выживших солдат!

Грудь в наградах! Море счастья!
Жив я! Жив я навсегда!
Кто же думал, что героев
Ещё дома ждёт беда!

Может был ты в окруженьи?
Или был в плену? Бежал?
Расскажи под протокол:
Кто тебя там окружал?

 Так ты ранен был? Серьёзно?
Может это самострел?
А когда сдавали Киев-
Ты куда тогда смотрел?

Чей приказ был? Кто отдал?
Ты не помнишь? Сталин? Врёшь!
Коль не вспомнишь-значит : Баста!
Лес валить в тайгу пойдёшь!

Это  вы-то победили?
Это мы вас победили!
Пулемётами в упор
Бег мы ваш остановили!

Развернули и погнали!
Или что-то вы забыли?
Как  до самого Берлина
Своим рылом землю рыли?

Медалёшками своими
Ты хвались, герой не здесь.
Мы допросами «с пристрастьем»
Быстро выбьем твою спесь!

Говоришь в тайгу не можешь
Потому что инвалид?
А вот нам твой вид, герой,
Про другое говорит.

Ты учётчиком там будешь.
Лесосека тебя ждёт!
Штабель трупов-штабель брёвен:
Упрощённый там учёт!

Так в стенах НКВД,
Кто в атаках не бывали-
С пистолетом перед носом
«Показанья» выбивали!

Сколько ж их пошло в ГУЛАГИ
В рудники, лесоповал…
Тот,  кто пороху не нюхал,
Тот награды с них срывал!

Моему отцу семнадцать,
Враг подходит к Сталинграду.
В бой  послали пацанов,
Чтоб закрыть дорогу гаду
.
От родительского дома
Даже без обмундировки,
За каких-то два часа
Научив  держать винтовки.

Враг преграды не заметил.
Пацанов осталось двое…
А ведь было-то их сорок
Пацанов в начале боя!

Тех двоих догнали немцы
На просёлочной дороге…
Пацаны в домашних тряпках
В самодельных тапках ноги.

Сумки от противогазов,
А в них отруби-дроблёнка,
Что пригодно без сомненья
Для откорма поросёнка.

Офицер спросил их строго:
-Кто ест ви? Ви ест зольдат?
-Что вы, дядя! Не зольдат!
Мы корову потеряли, пастухи мы,-говорят.

По подж…попнику им дали
И с дороги их прогнали.
А когда они бежали
Их со смехом освистали!

А потом те пацаны
Прямо из под Сталинграда
Били фрица, что есть мочи-
Даже жалко было гада!

Запах пороха и крови
Дым пожарищ, трупов тлен…
Был отец тогда в разведке
И попал нечайно в плен…

Он бежал, но неудачно-
Били так, чтобы убить!
Только Бог решил иначе-
Мол Василий должен жить!

К штабу немцев подъезжает
На коне верхом «штурмбан».
Спрыгнул, повод-часовому…
Оказался тот «чурбан»:

Только в штаб зашёл «штурмбан»
Часового конь лягнул.
Часовому стало плохо-
Он пошёл в кусты, срыгнул…

Белый конь-«дончак» породный!
Получив свободу он
Шёл в стороночку от штаба
И в траве услышал стон…

Подошёл-в траве казак
Весь лежит залитый кровью.
Конь поднял его с земли
Своей конскою любовью!

Губы конские на ухо
Тихо шёпотом спросили:
-Ты казак иль просто так?
Ты ведь жив ещё, Василий?

Тут  Василий на коня
И помчал вперёд галопом!
Конь почуяв ездока
Показал «аллюр»  «европам»!

В минном поле, как разведчик
Васька знал один проход,
Но с небес завыли мины-
Тут сам чёрт не разберёт!

И рвануло, и взлетел он,
Только тело – не душа
И упал в воронку Вася
Без коня, чуть-чуть дыша…

В ночь на минном поле Ваську
Наш родимый разведбат
Отыскали, притащили
Сдали Ваську в медсанбат.

Отлежал неделю Васька
И опять своих догнал!
До Германии до самой
Фрица в логово он гнал!

Три недели до Победы!
Но, увы…Осколок в руку!
Всем Великая Победа,
А ему такую муку!

Два часа над ним «корпел»
Нервы врач сшивать устав!
Всё же руку сохранил,
Хотя ложным стал сустав!

После этого герои
В Польше в госпитале были,
По нужде и в магазин
Там по улицам ходили…

Польки радостно бросали
Из окон им не цветок -
То бутылки, то помои,
То шипящий кипяток…

А домой через полгода
Мой отец –герой попал.
И хоть стал он инвалидом,
Всё же духом не упал!

Ничего, что есть изъян-
В двадцать лет он инвалид…
Парень в общем он-что надо!
Замечательный на вид!

Дома всё пойдёт на лад!
Всё как А,Б,В,Г,Д !...
И не знал, что с нетерпеньем
Его ждёт НКВД…

Но, простите же Герои
Вот за тех ублюдков нас!
И за то, что пережили
Я скажу «не в бровь, а в глаз»:

Горя, мук на этом свете
Вы хлебнули через край!
Дай Господь Вам на том Свете
Настоящий Божий рай!

Вам  спасибо за Победу!
Память Светлая о Вас!
И беречь Россию нашу
Нам звучит как Ваш наказ!
ПОСТСКРИПТУМ: Награды моего отца-"За отвагу","За боевые заслуги","За оборону Сталинграда", "За Победу над Германией".В октябре 1945 г.он пришёл из госпиталя инвалидом в 20 лет, а в 21 год с моей мамкой родили меня. НКВД топтало наши пороги ещё и при моей памяти до 1953 года.
Л.КРУПАТИН, МОСКВА, МАЙ 2009 г.
Море, баркас и я! -памяти отца посвящается
Леонид Крупатин
МОРЕ, БАРКАС И Я…
                Цимлянское рукотворное море поглотило  собой многие станицы
                И нашу станицу Нижне-Курмоярскую,  и могилы наших предков,
                И нашу драгоценную донскую пойму, потому что  Дон перегородили         
                Плотиной Цимлянской ГЭС.В этом море утонул мой отец Василий  в
                1962 г.- потомственный рыбак, инвалид Великой Отечественной   
                и   с тех пор начался мой трудовой стаж…с 15-ти лет.
               
Смоляной мой баркас,
Продержись ещё час,
Лишь добраться до берега мне
И с размаху влететь мне килём на песок
На шипучей гривастой волне!

В море я и баркас!
Мой баркас меня спас!
Злобно  волны голодные  ходят
И сверкая на нас глубиной своих глаз,
Угрожая залить, колобродят!

Смоляной мой баркас,
Победим мы сейчас-
Шторм жестокий мы не испугались!
Ветров зверский порыв, шквалы волн победив,
Мы до плёса родного добрались!


Направляю баркас
На прибой в самый раз
Правлю прямо в родимый  мой плёс
Чтобы буйный прибой на горбах своих волн
Прямо к дому родному принёс!

Смоляной  мой баркас,
Продержись ещё час,
Лишь добраться до берега мне
И с размаху влететь мне килём на песок
На шипучей гривастой волне!

ПОСТСКРИПТУМ:

Смоляной мой баркас!
Ты отца мне не спас…
Ты порожним однажды вернулся!
Ты позволил волнам пошутить над тобой
И без шкипера в берег уткнулся…

Но, вздохнув старики
Сняв с голов козырьки
Мне гутарят-баркас не вини ты!
Ведь  в такие шторма, он погиб не «дарма»
На Цимле ведь шторма знамениты!

Вытри слёзы с лица,
Не горюй за отца –
Он вернулся в родную станицу!
Для него специально старуха с косой
Запрягала свою колесницу!

Там в станице на дне
Наш казак на коне
Сохранит наших предков  погосты!
В его память  мы выпьем донского вина,
Но не будем гутарить мы тосты!

Л.КРУПАТИН, МОСКВА, 2009 г.


ЕЩЁ РАЗ СПАСЛИ ДОНБАСС!

Мой отец освобождал
В 43-м наш Донбасс!
Но пришлось Донбасс спасать
От фашистов ещё раз!

Враг хотел, подкараулив,
Неожиданно напасть,
Чтобы в женский день весенний
Выпить крови нашей всласть!

Наш Главком, Владимир Путин
На татами – высший класс!
Он приём врага почуял
И тем самым спас Донбасс!

К  сожаленью, он увидел –
Перед ним не человек!
Перед ним – исчадье ада!
Мир таких не знал во век!

Свою шкуру он спасает
Из людей живым щитом!
У врага диагноз явный –
Это бешенства симптом!

Автор бешенства бациллы,
Что известно в мире всем,   
«Скотопас» с бичом пастушьим,
Это подлый «дядя Сэм»!

За Победу нам придётся
Много жизней положить!
Вам, обязанным за это
И за них придётся жить!

Жить достойно, плодотворно
И держать защиты меч,
Чтобы бешеным пиратам
Руки вовремя отсечь!

Эту бешенную свору,
Что на Кремль брешет рьяно,
Ликвидируя, пройдём
Мы опять до океана!

Но и там, за океаном,
«Скотопас» наш, «дядя Сэм»,
Павши низко на колени
Повиниться должен всем!

Либо вас по приговору
Выжечь надо как клопов!
Не оставив на развод
Пару бешеных голов!

Провести процесс Нюрнбергский
Надо нам после Победы,
Чтоб ответил «дядя Сэм»
За невиданные беды!

Недобитых псов и Сэма
Мы казнить будем публично!
Хотя в 21-м веке
Это вроде не этично!

Но творить такие зверства
Могут лишь исчадья ада!
Потому казнить публично
Эту мразь нам очень надо!

Чтобы видели родные
Всех замученных, погибших,
Что настигла Божья кара
Зло и зверства совершивших!

В сорок третьем мой отец
Пожалел видать кого-то…
И опять фашизм расцвёл…
Но теперь иссякла квота!!!

Знайте! Нынче от фашистов
Защитили мы Донбасс!
Только Мир запомнить должен!
В этот раз – последний раз!

Леонид Крупатин, Москва,
Март 2022 г.


ТИГРА ГОД НАМ ОЧЕНЬ КСТАТИ!

Тигра год? Вот это да!
А ведь он нам очень кстати!
Эффективней будет вместо
Снаряжённой нашей рати!

Подойдёт к врагу без шума,
Приготовится к прыжку,
Подождёт, когда удобней
Откусить врагу башку!

И не важно, что тот враг
Где-то там, за океаном
И готовится к захвату,
Находясь в угаре пьяном!

Есть у тигра мощь и цель!
И прыжок будет мгновенным!
Буйны головы откусит
С результатом «офигенным»!

Есть у тигра дрессировщик!
Дзюдоист он на татами!
Тигру  он приём готовит:
Похрустеть врага костями!

Может быть, слегка потопчет
Тигр в Европе огород…
Но ведь «фюреры» Европы
Превратились в пьяный сброд!

И поют они под ноты
Дирижёра – Дяди Сэма!
Дядя «шкурный» смысл имеет!
В этом главная проблема!

Знаем вас мы, европейцы,
Что не глупые вы парни…
Только нынче ваши песни
Будто визг собачьей псарни!

Отрезвит вас тигр от НАТО!
Всех расставит по местам!
Те, кто лаяли на нас,
Разбегутся по кустам!

Но в кустах их встретит Мишка!!!
Он не любит, когда будят!
Встретит не гостеприимно!
Только пусть его не судят!..

Дай же Бог здоровья ТИГРУ!
Мишку тоже С Новым годом!
Помоги ты нам покончить
С агрессивным НАТО-сбродом!

Леонид Крупатин, Москва
Декабрь 2021 г.


ВОЖАКУ НАДО ДАТЬ ПО ЗУБАМ.

Обложили кольцом шакальё!
Надо в оба смотреть – тут и там!
Только выбрав удачно момент
Вожаку надо дать по зубам!

Сразу стая ублюдков позорных
Врассыпную, поджавши хвосты,
С визгом ужаса все разбегутся
И клыки свои спрячут в кусты!

Будут изобретать оправданья,
Что их вынудил подлый вожак!
И что если бы он не заставил,
Не посмели бы сами никак!

Вспомнят как было раньше прекрасно!
И что даже мы их защищали!
И за это с высоких трибун
Нам про вечную дружбу вещали!

Надо срочно клыки вожаку
Выбить точным и мощным ударом!
Потому что кольцом обложила
Эта стая нас нынче не даром!

Год Быка! Осмотрительней будь!
Не пускай на сближенье врага!
Мы уверены! Не подведут
Тебе данные Богом Рога!

Леонид Крупатин, Москва,
30 октября 2020 г.

ЛЮБОВЬ И ЗИМА!рисунок автора.http://www.proza.ru/2012/07/27/1198

Несостоявшийся охотник! О любви и  детстве.На фото мой отец в 35 лет.Через 2 года он утонул в Цимлянском море и с 15 лет у меня начался трудовой стаж.

С Великой Отечественной войны вернулся живым: мой отец Крупатин Василий Васильевич (инвалидом в 20 лет), прошедший Сталинградскую «мясорубку» и начавший добровольцем летом 1942 г. 17-ти лет. Ему 18 лет исполнилось 14-го января 1943 г. и был уже зачислен в РККА, а 2-го февраля 1943 г. они закончили окружение армии Паулюса. Летом 1943 года на отца приходила родителям «похоронка» из Куйбышевского района Ростовской области с указанием, что он похоронен в братской могиле №3 у хутора Куйбышев. Слава Богу, это была ошибка. А вот на его брата, моего дядю Крупатина Николая Васильевича (старшего воентехника авиации) «похоронка» была получена из под Тулы не ошибочно.

НЕСОСТОЯВШИЙСЯ ОХОТНИК!
  Начиная с 10 лет отец брал меня с собой зимой  на охоту, хотя я ему помогал заряжать патроны по-моему ещё с дошкольного возраста, выполняя мелкие поручения.  Капсули в патроны  запрессовывал я. Порох насыпал я, да почти всё делал я. Помощь моя была просто необходима, потому что у него с войны левая рука была без локтя, на сухожилиях и координация её движений была затруднена. Например, чтобы насыпать в патрон порох, отец держал патрон в левой руке, но правой рукой отец клал левую руку между колен, сидя на маленьком стульчике, зажимал эту  руку коленями и насыпал порох. Или привлекал меня на помощь и я под его контролем всё выполнял. Так же я строгал под его контролем, потому что левая рука была у отца чисто символически и волосы он ею поправлял, держа её правой рукой. Из ружья отец стрелял одной  своей мощной правой  рукой. Отец дал мне одностволку 16-го калибра, а у него была новенькая двухстволка и мы ходили с ним на охоту, обходя компании встречных людей, так как у меня не было охотничьего билета. Отец меня строго настрого предупредил, чтобы я прежде чем стрелять в зверя или дичь смотрел вперёд, не могут ли быть за кустами люди и чтобы никогда не направлял ружьё в сторону человека, даже если уверен, что оно не заряжено. Учил меня отец различать следы зверей, повадки. Мы проходили с отцом по 50 километров зимой по снегу за день и я не жаловался, хотя к концу дня ноги уже заплетались.
   Мне было приятно сознавать, что никто из моих сверстников не мог и мечтать о том, чтобы пойти с отцом на охоту на равных. А ещё мне было приятно сознавать, что моя зазноба – одноклассница Нинка видела меня в «боевом» снаряжении, когда мы проходили мимо её двора. Я всегда был в своей защитного цвета телогрейке, с патронташем на поясе и с одностволкой на плече. А потом я Нинке стал сам сообщать, что мы завтра с отцом идём на охоту, а сегодня до полуночи будем заряжать патроны. Нинка появилась в нашем классе со второго класса. У неё отец был военный и они приехали из Чернигова, где отец после войны добивал бандеровские банды. Почему-то мы с Нинкой сидели за одной партой, и даже "прилипали" друг к другу, по выражению учительницы. А если по секрету сказать, так мы ещё и за руки держались под партой. Учительница заподозрила неладное между нами и ... рассадила.

    Однажды в очередном походе на охоту в  очень снежную зиму, мы с отцом взяли в охват широкую лесопосадку из сплошной акации, а потому вообще насквозь непроходимую из-за её природной колючести. Мы договорились, что по команде будем постреливать вверх, чтобы я мог спугнуть зайца в сторону отца, а  отец в мою сторону. Я шёл и заметил след волка вглубь лесопосадки. Посмотрел, ничего не заметил. Потом ещё такой же след в том же направлении и чуть позже я увидел след волка со следом волочения и с подтёками крови. Я сообразил, что наверное волки тащили добычу. Я посмотрел в том направлении, куда шёл след и увидел за кустами акации небольшую полянку с утоптанным  снегом и со следами крови и шерсти на ней. Я так был ошарашен увиденным, что стал орать отцу и звать его к себе. Отец, подумав, что может быть мне нужна  помощь, прорвался сквозь густую акацию, поцарапав лицо и руки,  и увидел эту жуткую картину. Клочья бараньей шерсти висели на ветках до трёхметровой  высоты. То есть,  видимо дрались волки за добычу и рвали её во все стороны.
-Ну, и что? – спросил отец, - Волк, что ли,  на тебя напал? Если и были зайцы впереди, то на расстоянии метров  пятьсот теперь из-за твоего крика разбежались! И имей в  виду на будущее – второй раз волк сюда же добычу не притащит! Засаду делать бесполезно! Будь посерьёзнее! Ладно?
-Ладно!- расстроенно ответил я. Но Нинке я всё же рассказал про тот ужас, который видел, но виду не подал, что для меня это было жутко. Подумаешь – кровь! Я же охотник! А Нинка смотрела на меня с ужасом, удивляясь моему... хладнокровию, которое я усиленно демонстрировал перед нею.
  Однажды мы с отцом в конце дня зашли на хутор Рынки к бабе Кате – отцовой маме, поужинали и, не отдыхая,  двинулись вперёд, чтобы засветло  пройти  зимнее бездорожье. Шли опять же в цепи, то есть ружья наперевес, параллельно друг другу на расстоянии метров сто пятьдесят. Я не обратил даже внимания, что нам пересекала путь высоковольтная линия на металлических опорах, которая шла от Цимлянской ГЭС, наверное,  на Украину на юго-запад. Отец, вдруг, что-то крикнул мне и побежал в сторону от меня. Я, поскольку ничего не понял, тоже побежал к нему. Отец скрылся в небольшой балочке и я припустил посильнее, хотя сил уже не было на исходе дня да ещё и после вкусного бабушкиного ужина. Отец появился на противоположной стороне балочки  и присел над чем-то. Потом посмотрел в мою сторону и махнул мне рукой. Я уже не спеша подошёл к нему, почти валясь с ног и увидел, что отец сидит возле громадной птицы, похожей на страуса -  с длинной шеей и  длинными ногами. Цвет оперения у неё был коричневый, но мелькали узоры с белыми пёрышками и с отливом, как у селезней.
-Дудак!- сказал отец, - Степной страус! По научному – дрофа! Когда-то их было много в наших степях, а теперь они занесены в Красную книгу и днём с огнём не сыщешь. Этот видимо ударился о высоковольтный провод. Сейчас сумерки, а птицы в сумерках плохо видят. Он ещё тёплый. По-моему он даже головой шевелил, когда я подходил.
-Пап! А может быть можно как-то помочь ему? Может быть он живой ещё?
Отец открыл пальцем один глаз дудака и мы увидели, что он мутный…
-Всё!- сказал отец, - Наша добыча, но мы не виноваты! Видишь – он грудью саданулся о провод! Отец раскинул крылья дудака, растянул их и сказал:
-От края до края, пожалуй,  метра два! Баба Надя будет довольна нашей охотой!
 А то она дразнит нас:"Ну, сколько километров убили?"
   Весной была в школе выставка «Умелые руки» и я решил сделать  из перьев дрофы узоры на бумаге в рамке и представить  на выставку. Поскольку у меня постоянно было желание как-то ближе быть с Нинкой, я предложил ей  помочь мне в составлении узоров на папье-маше. Она с удовольствием взялась за это дело, но домой ко мне идти не захотела, а может быть родители не разрешили. Мы этим занимались с нею в школе после уроков, а потом поздно вечером я её провожал домой, а её уже на углу встречала мать, которая со мной здоровалась очень сухо. Я предлагал Нинке подписать авторами нас обоих. Но она, видно желая этого, всё-таки отказалась, видимо стесняясь разговоров в классе. Мне же было – наплевать! Я  за Нинку мог дать по физиономии кому угодно, не думая о последствиях. Школьники были очень удивлены моей экспозицией и расспрашивали у меня о том, как мы с отцом ходим на охоту и много ли я убил. Я, смущаясь, честно признавался, что ещё ничего не убил. Однако девчонки смотрели на меня с большим интересом... особенно Нинка.
     Были на выставке начальники из Районного Отдела образования и заинтересовались, откуда у нас перья птицы,  занесённой в Красную книгу. Нашли меня, нашли мою маму, так как она была учительницей в параллельном классе, а руководство в РОНО было новое и тоже с большим   интересом  отнеслись к тому, что мама «Заслуженный учитель школы РСФСР», а сын ходит на охоту и приносит с охоты дичь, занесённую в Красную книгу. Нам устроили настоящий допрос и довели до слёз мою мать. Я пришёл домой и отец пришёл на обед, а я ему рассказал о том, что ко мне и к маме претензии  в школе. Отец, не обедая,  пошёл в школу и застал районного начальника садящимся в машину. Он одной правой рукой, имевшей бешеную силу, вынул начальника из "Волги" с оленем на капоте, посадил на капот рядом с оленем и сказал, чтобы он извинился перед матерью и передо мной за его свинство, а если есть вопросы, то он готов ответить. Начальник вприпрыжку сбегал в школу, извинился перед мамой, а тут и я подошёл… Начальник пожал мне руку и,  трясясь мелкой дрожью сказал, что надо по- мужски решать вопросы, без скандала и, извинившись,  уехал.
    Охотничья эпопея моя окончилась неожиданно и плохо!
Однажды мы с отцом шли пойменным лугом и была в нём низинка с зарослями ивняка. Отец сказал, что интуитивно чувствует, что там должны быть зайцы. Я шёл бесшумно, внимательно глядя в кусты и думал: Вот бы Нинка меня сейчас увидела!- но отец мне крикнул:
-Лёня! На тебя заяц пошёл! Смотри!
  Заяц выскочил на меня прямо в упор и я в упор и выстрелил в него с перепугу, не прикладывая ружьё к плечу. Я помню, что от выстрела заяц, как бы, растворился в воздухе и его не стало. Однако метра через три я увидел его следы в сторону леса и один след был  с кровью. Я догнал  подраненного зайца на высоком берегу быстрой речки Заморной. Он сидел на мысочке перед заводью, покрытой не льдом, а снегом. Заяц держал переднюю подраненную лапку навесу и плакал, как ребёнок! Я бросил ружьё и пошёл к зайцу с протянутыми руками, перепуганный тем, что я причинил такому маленькому боль. Я готов был хоть языком зализать ему ранку! Мне было страшно жалко бедного зайчишку. Я стал приближаться к нему, но он, круто развернувшись, прыгнул с высокого берега в воду и скрылся навсегда в снежной каше! Отец меня застал, рыдающим на берегу реки… Я сказал, что никогда больше не буду стрелять в животных! Отец сказал:
-Ну, и правильно!- погладив меня по голове своей грубой, мощной правой рукой.
    Когда мы шли домой, я очень сожалел, что идём домой ещё засветло. Хоть бы Нинка меня не увидела!- думал я. Вид у меня был не боевой… примерно, как у того зайчишки.

  Больше я не стрелял в животных, но однажды изменил своему принципу, когда у меня был первый сын и со здоровьем у него  было очень плохо, а нужна была диетическая пища, которой было взять негде и не за что…   Расскажу попозже  в третьей  части о семейной моей жизни.
   Несмотря на то, что на охоту я больше не ходил, но заряжать патроны я отцу всегда помогал. Он однажды даже ездил в Калмыкию на охоту за сайгаками и привозил не плохую добычу. Хотелось мне конечно ради приключений с ним, но я даже ни разу не попросился. Нинке я про последнюю охоту не рассказывал…
Л.КРУПАТИН,МОСКВА,АПРЕЛЬ 2011 г.-ЦИМЛЯНСК,1958 г.

ЛЮБОВЬ И ВЕСНА!

РЕКА,ЛЮБОВЬ И ОСТРОВ!http://www.proza.ru/2012/08/21/739

РЕКА!
      Мой отец был рыбак и охотник до мозга костей, а точнее «бродяга» и заразил меня этим. Для меня рыбалка была как наркотик. Я вставал в два часа ночи самостоятельно и тихо уходил на берег моря, чтобы с удочкой встретить рассвет.
      Отец в это время работал в рыбколхозе и был у них «кошт», то есть стоянка на острове рыбачьем  в  «котловане» на нижнем бьефе Цимлянской ГЭС, которую запустили в 1950-м году.(:http://www.proza.ru/2011/04/22/648) Остров был небольшой, весь песчаный – метров  пятьдесят на сто, с одним  тополем возле маленькой избушки и заросший красноталом – ивняком с тёмно-красной корой. В избушке был коридор с закромом соли, в которой были зарыты два полотняных мешка ёмкостью литров по пять с икрой осетровых пород. А в единственной комнате были от стенки до стенки нары, где спали рыбаки вповалку, человек десять. Отец меня иногда брал с собой на несколько дней и не ради моего развлечения, а для того, чтобы я охранял остров в их отсутствие. Дело в том, что начиная с четвёртого класса я,  по собственной инициативе,  работал где-нибудь каждое лето. Первое лето я работал в Цимлянском винсовхозе на прополке виноградника. Прополоть ряд винограда длиной 500 метров стоило 14 рублей. Я его пропалывал за два дня и темпы у меня постоянно наращивались. Однажды я похвалился трудовыми успехами своему другу, однокласснику Кольке и он тоже попросился со мной работать. Я уже давно заметил, что умные дети в компании, как правило,  значительно глупеют и совершают непонятные вещи. Колька уговорил меня в обед идти купаться на море, которое было вроде бы близко, но когда мы пошли, то оказалось, что до него… ой-ёй - ёй! Мы на работу не вернулись, бросив тяпки в рядках и ушли по берегу моря пешком домой, что тоже оказалось совсем не близко и мы пришли домой затемно, когда нас уже искали обеспокоенные родители. От стыда, что я такое совершил, в винсовхоз я больше не поехал. Однако я пошёл в Заготконтору сколачивать ящики под овощи и зарабатывал около пяти рублей в день. Туда можно было ходить не каждый день,  и поэтому меня отец мог взять для надобности с собой.
  На острове  Рыбачьем оставался я и пятеро собак дворняг невероятных замесов пород. Я рыбалил с имевшихся на причале баркасов, но отплывать на них мне было категорически запрещено. Ещё я должен был периодически делать обход острова и прогонять рыбаков, пытавшихся причалить к нашему острову, так как он находился в запретной зоне. Если меня не слушались, то я должен был поднять красный флажок на мачте прибитой к стенке нашей избушки и почти всегда с противоположного от нашего острова берега вылетала моторная лодка АЧУРОв (Азовочерноморское управление рыбоохраны) и проносилась  вдоль берега. С неё сбрасывали АЧУРЫ на цепи якорёк- «кошку» и сгребали ею все заброшенные в запретную зону рыбаками удочки – донки.
  Я хозяин острова! Эх, видела бы меня сейчас Нинка, моя одноклассница, которой я ещё во втором классе в любви признался. А она всё делает вид, что я ей безразличен. А ведь мы сидели с нею за одной партой и даже одно время сидели плотно – локоть в локоть, и под партой держались за руки, а потом нас рассадили, заподозрив неладное в наших отношениях. Этой  весной я её пригласил в цветущую балку, где были тоннели цветущих вишен, боярышника, яблонь, аж голова кружилась в пчелином гуде и под ногами цветы всех полевых сортов. Я не мог не поделиться с Нинкой этой  необузданной, незатоптанной красотой. Я был уверен, что её душа  растворится  в этой весенней чистоте и прелести так же как моя. Я надеялся, что буду держать её за руку, как когда-то  в школе тайком под партой и может быть даже я её нежно обниму, а может быть и поцелую… (Сборник "Любовь и Весна!")Это я написал по тем впечатлениям:

Скажи, Чудесница Весна!
А кто  Великий твой Творец?
Как он открыл навстречу Солнцу
Твой драгоценнейший ларец?

Как он создал такое Чудо?
И где он взял такие краски?
И как их с солнцем замешал
Для этой вот чудесной сказки?

Какой  замес Цветов и Солнца!
И ароматы в вальсе бала!
Скажи Весна, какая кисть
Вот это всё нарисовала?

Тюльпаны всех цветов, оттенков,
Черёмух, вишен аромат!
Как стражи – синие ирисы
Свою полянку сторожат!

Пчелиный гуд в ветвях цветущих!
И мы в тоннеле из цветов!
Давай друг в друге растворимся?
Ты это хочешь? Я готов!..

Л.Крупатин.Москва.Весна - 2010 г

       А она взяла с собой старшую сестру, старшеклассницу  и душевного у меня с Нинкой  ничего не получилось. Они восхищались с сестрой той красотой,  в которую попали. Сестра её сказала, что обязательно приведёт сюда своих одноклассников. У меня от этого в душе что-то  больно  переворачивалось, как будто мой  дорогой подарок попал не в те руки…
       Да! Нинки  на острове мне не хватает! Я много раз представлял себе, если бы мы с Нинкой остались, вдруг, вдвоём на этом острове и больше не было бы никого… Как бы мы с нею жили, как бы я добывал всё для пропитания, дрова для печки, а она бы управлялась по хозяйству… и ждала бы меня с рыбалки, глядя в ту сторону, откуда я должен приплыть с уловом.
     Я однажды решил всё-таки нарушить запрет отца и  порыбалить, чуть отплыв от острова на баркасе, потому что там была стремнина и я думал, что там должна быть серьёзная рыба, которая возьмётся на мою самодельную блесну. Я отплыл метров десять на вёслах, бросил якорь и стал закидывать  в стремнину свою блесну на леске 0.6 мм. Забрасывая блесну  и вытаскивая, в надежде, что ею заинтересуется какая-то серьёзная рыба, я опять улетел мыслями к ней… к Нинке!
      Через некоторое время у меня возникло подозрение, что противоположный берег почему-то стал ко мне ближе, чем был. Я оглянулся и,  с ужасом понял, что меня унесло течением от острова в стремнину и несёт дальше и не в ту сторону, где  АЧУРы дежурят, не в сторону  15-го шлюза Волгодонского судоходного канала, где стоят на воротах скульптуры верховых донских казаков с шашками наголо, а в  противоположную сторону и наш остров меня от кордона АЧУРОВ прикрывает.(http://www.proza.ru/2011/07/05/1083) Несёт меня в очень быструю речку Заморную, которая через несколько километров впадает в Дон ниже по течению. По Заморной против течения даже здоровые мужики могли грести только с передышками. Я попытался отгрести  назад, но понял, что это напрасно. Тогда я решил хотя бы изменить траекторию движения моего баркаса, чтобы не попасть в русло Заморной, а в сторону от  русла,  как можно дальше по берегу котлована, где меньше стремнина. Это мне удалось и я,  выскочив на берег,  забросил якорь моего баркаса за корягу. Выйдя на берег,  я понял, что выгрести вёслами здесь против течения мне не удастся и я,  взявшись за якорную цепь, толщиной с колодезную, попытался тащить баркас силой, упираясь ногами в песчаный берег. Получилось, но плохо, так как баркас цеплялся за дно своим днищем. Я отцепил якорь от коряги, зашёл по…ну чуть ниже пояса в воду и потащил баркас. Я прилагал такие усилия, что темнело в глазах, а якорная цепь врезалась мне в плечи и я их  почаще менял, перебрасывая цепь с плеча на плечо.  Метров через сто я понял, что уже смогу на вёслах уйти от стремнины, но только к острову я смогу попасть, сделав большой крюк, чтобы меня  опять не затащило ко входу в Заморную. Я вспомнил, что мной брошен на произвол судьбы остров и избушка с драгоценным запасом икры, который был мне доступен в неограниченном количестве, а рыбаки имели право положить себе в рюкзак один литр икры, если кто-то ехал домой на выходной. Я грёб изо всех сил и, где-то через полчаса,  баркас был на месте. У меня ещё было время сделать обход острова и рыбаки по времени должны вернуться на остров. Всё обошлось благополучно, но когда я ответил отцу на его вопрос, что всё нормально, он обратил внимание на пятна крови, пропитавшейся сквозь рубашку на моих плечах. Он протянул руку и притронулся, но я ойкнул и отец понял,  что не всё в порядке. Пришлось рассказать и  «похвалиться» мозолями на ладонях, хотя руки были привычны к труду. Однако, то что мне пришлось сделать, спасая баркас, было выше моих возможностей. Отец оценил это, но сказал:
-Послушай! Если я сказал, то значит подумал! Или ты решил, что умнее отца и можно не слушать? Тогда езжай домой…
-Прости, пап! Я больше никогда не нарушу твои правила!
-Ясно! Но это ещё не всё! Рыбу выберем, прижгу йодом! Выдержишь? – спросил отец.
-Молча! – ответил я, благодарный и счастливый, что он меня не прогнал.
    Эх! Как мне хотелось, чтобы Нинка увидела мои потёртые до крови плечи и пожалела бы меня, а я бы снисходительно сказал: На рыбалке ещё и не такое бывает! Но Нинка летом где-то отдыхала у родственников.

ЛЮБОВЬ И ЛЕТО!

МОРЕ, ЛЮБОВЬ И ДЕТСТВО!http://www.proza.ru/2012/08/21/739


МОРЕ!
      Зарабатывал отец в рыбколхозе не плохо. Но  пили рыбаки регулярно и даже дома на выходных отец уже не мог поесть «на сухую». Мать настояла,  чтобы отец ушёл из рыбколхоза и пошёл работать на коврово-прядильно-ткацкую фабрику.
Отец согласился, но без рыбалки он себя не мыслил. Появились у него два друга, с которыми он «на складчину» построил хороший морской  просмолённый баркас. Хотя баркас был и плоскодонный, но у него был очень выгнутый корпус с поднятым мощным килем и кормой. При волне, если его держать на волну, то ему не страшна никакая волна, но если не удержишь, то боковая волна будет первой и последней,  и вряд ли успеешь вычерпать при шторме. Меня всегда манило море, когда оно, по выражению бабушки, «белки выворачивало», то есть волны были с белыми гривами. Однажды, когда море штормило,  я взял ключ от баркаса,  а вёсла я раньше отнёс в кусты за двором, и пошёл на море. К моему удовольствию, я увидел на берегу загорающих знакомых пацанов. Я с деловым видом  прошёл мимо них, лишь кивнув, держа вёсла на плече, отомкнул замок,  небрежно  забросил на баркас цепь и,  раскачивая баркас,   спустил его на воду, боковым зрением наблюдая за реакцией  пацанов. Первые бурлящие волны прибоя самые страшные и их пройти очень не просто. Особенно не просто успеть вскочить на баркас и схватить весла, взяв управление, иначе будет,  как я сказал: первая волна будет последней и,  я опозорюсь перед пацанами напрочь!
   Мне просто повезло! А может быть,  что-то врождённое во мне сработало, но я сумел вырваться из линии прибоя на вольную, хоть и с «белками», но не опасную волну! Как я был счастлив! Как я орал песни,  отойдя от берега на простор волны! Тогда модная песня была: « Море! Море! Синяя волна! Манит нас с тобой моря глубина! И с давних пор морской простор нам не даёт ни дня покоя! Уйдём под воду с головой, с красой подводною не споря!..» Естественно,  пел «Варяга»: «Наверх вы товарищи все по местам! Последний парад наступает!» и думал я:
-Увидела бы меня сейчас Нинка! А может быть дойдёт через пацанов до неё слух, как я уходил в штормящее море!
Я так орал, что доорался до того, что обнаружил у себя какой-то внутренний голос в районе желудка! Сначала испугался, но попробовал повторить и опять получилось!
    Однако я  опомнился, оглянулся по сторонам,  и мне стало жутковато среди этих движущихся вокруг меня зеленоватых гор. А ещё я вдруг осознал, что мне придётся разворачиваться назад, а значит,  подставлять борт волне… Мне стало по -настоящему жутко! Волны ходили вокруг меня  не организованно и по ним расплывались какие-то пенистые круги, как будто жадные глазищи на меня «лупали» и скрывались в глубине, мол,  иди-и сюда-а! Вот тебе и последний парад! Не знал,  о чём пел?
       Мысли в моей голове работали просто моторно! А что,  если попробовать задним ходом, не разворачиваясь,  грести назад? Попробовал… Нет! Не получится! Сиденье так расположено, что усилия применять можно только тягой  вёсел назад, чтобы баркас  двигался вперёд. И потом, при первой же попытке, баркас  чуть не зарылся кормой в  уходящую к берегу волну, скатываясь с  новой волны, от которой я пытался уйти. Я вовремя гребанул изо  всех сил и зачерпнул кормой незначительно. Это значит… вот так держаться килем на гребень и  грести навстречу идущей волне, но в противоположную берегу сторону, в надежде, что шторм всё-так сильнее меня и выбросит  на берег…  А,  сил хватит? Я уже знал после ЧП в котловане ГЭС, что силам предел есть!
    А, что если?.. Да нет! Даже подумать страшно! А вдруг,  повезёт и попадётся какая-нибудь волна с не очень острой вершиной и на ней успеть развернуться до прихода следующей волны. Ну, что же… Буду смотреть… И вдруг! Тут же я увидел, что меня поднимает  большая, как гора, но плоская  волна! Я резко крутнул баркас на ней, благо, что он был плоскодонный и выгнутый для поворотливости. Я успел! Мне помогли, наверное, ангелы! И я пошёл к берегу полным ходом! Правда, прибой  у берега, ударом с кормы залил мне баркас, но уже на мелководье, и я его дотащил до берега с помощью набегавших волн.
  Как только залило баркас волнами прибоя, я спрыгнул на дно и с волнами толкал баркас к берегу. У меня было ощущение, что волна всё звереет и звереет от обиды, что я сумел уйти и не стал её добычей! Она меня с ног сшибала, но мне было легче с нею толкать баркас к берегу... Но, вдруг,  меня осенило! Да, нет же! Море мне помогает сейчас вытащить баркас на берег. С каждым ударом волны, хоть на полметра, но я с баркасом приближался к цели. А ведь тогда в открытом  море, как вспомнил я, только подумал про плоскую без гребня волну - тут же она подвернулась: громадная, горбатая, но без гребня! И я успел развернуться носом, то есть килем к берегу! Спасибо тебе, моё море!   
Да! Однако!...
Оставлять в таком положении баркас нельзя. Его нужно подтащить к вросшей в береговой песок коряге с забитой в неё скобой и примкнуть, как было до меня. Да,  легко было такую тяжесть стащить с покатого берега в воду по песочку… Но на берег-то,  как его вытащить? На берегу ни души. Пацаны давно ушли. Приятно сознавать, что я им загадал загадку, скрывшись на баркасе в шторм! Что теперь они думают обо мне? Но баркас-то вытащить  надо!
    Ещё раз я обвёл берег безнадёжным взглядом, увидел, что далеко на высоком  берегу,  на обрыве стояла одинокая мужская фигура в развевающемся на ветру лёгком плаще или пальто. По положению его рук я понял, что он смотрит в бинокль в открытое море. Я подумал:
-Интересно, давно ли стоит он и видел ли он, как я приплыл из шторма? Вот он повернулся  и кажется смотрит в мою сторону… Ну, смотри, смотри! Ты не тот,  кого можно позвать на помощь, да и далеко ты стоишь!
  Я ещё посмотрел по сторонам и, вдруг,  увидел дымящееся бревно, принесённое морем,  конец которого  пацаны клали в костёр. Конец его обгорел и стал острым. Бревно было метра три длиною, диаметром сантиметров двадцать. Я подбежал, взвалил его на плечо и потащил к  баркасу. Бросил бревно, растянул якорную цепь баркаса до бревна, обмотнул цепь вокруг бревна примерно в середине его, поставил бревно острым дымящимся концом на песок и, покачивая, воткнул его поглубже,  с таким расчётом, чтобы оно было вертикально, а цепь была внатяг. Теперь я напрягся и стал валить бревно от моря в противоположную сторону. Бревно послушно стало крениться и вытащило баркас из воды почти на метр. Меня это порадовало только потому, что теперь волна не будет захлёстывать вновь, если я буду вычерпывать, а если вычерпаю, то уже легче будет подтащить баркас к коряге со скобой, чтобы зачалить и примкнуть на замок. Через пятнадцать минут я всё вычерпал, ещё раз повторил приём с бревном, который прошёл легче и с бОльшим эффектом. Я услышал рядом незнакомый голос мужчины:
-А ловко ты один с таким баркасом управился!
  У меня от похвалы, чуть сердце из груди не выпрыгнуло.
-Откуда же ты приплыл? Я так удивился, увидев в бинокль баркас в  штормующем море! Но ещё больше удивился, когда увидел, что на берегу не взрослый рыбак, а … юнга, можно сказать! Хотел помочь тебе! Пока я с горки спустился, а тебе уже и помогать не надо! Откуда же ты приплыл? Издалека? Если не секрет, конечно!
     Вот он мне и подсказал выход, чтобы не говорить правду, что я перед пацанами хотел прихвастнуть  и не врать без особой надобности.
-Секрет!- сказал я,  улыбаясь, - Задержался, а тут шторм!
-Да-а! Моряком, наверное,  будешь? – спросил мужчина, испытующе глядя на меня
-Наверно! – ответил я неуверенно, - Вообще-то я в Экспедиции сейчас работаю на летних каникулах! Что-то размечтался в геологи податься! Горизонт люблю!
-Ну, это здорово – землю родную знать! Я хочу тебе книжку на память подарить! Думаю,  полезной она тебе будет! Кем бы ты ни был, а родную землю надо знать, любить  и защищать! Здесь мои стихи о Родине, войне и об этом Цимлянском море.
     Он мне протянул маленькую книжку в твёрдом переплёте формата А-8 с глянцевой поверхностью. На ней был нарисован небольшой придонский пейзаж,  и название её было: «Весна на Придонье». А вот автора фамилию я забыл. Помню, что на каком- то школьном концерте я рассказывал стихотворение из этой книжки о матери. Смысл был такой, что этот человек,  пройдя дорогами войны,  видел много матерей разных народов, но у всех у них в душе была одна боль – за своих детей!
Был этот мужчина явно постарше моего отца. А коль отец мой фронтовик, то этот и подавно. На груди у него был мощный трофейный или лендлизовский бинокль. Я вытер от песка руки об свою майку и взял книжку, как великую драгоценность и поблагодарил автора. И ещё я мысленно благодарил себя, что понесла меня «нелёгкая» в штормовое море, а в результате встретился вот с таким человеком! Большим человеком!  Кто знает, может быть,  он и стал толчком в моём творчестве! Книжка эта прошла много рук и её перечитала чуть ли не вся наша школа! В школе она и осталась! А главное… Нинка брала её из моих рук, восторженно глядя на меня, как будто это я написал книжку стихов.
     А вот я возвращаюсь с вёслами на плече домой и вижу издали, что на здоровенном бревне, постоянно лежащем возле аллейки тополей у моего двора, сидят пацаны, которые видели, как я уходил в штормящее море. Я вижу, как они,  увидев меня  издали, только я поднялся из-за прибрежного бугра, встали и,  разинув рты,  стояли не шевелясь. Я подошёл и один сказал неуверенно:
-А мы уже хотели бабке твоей сказать, что ты ушёл в море и не вернулся…
-Вы что? Больные головой?- спросил я и, показывая книжку, сказал, - Вот зачем я плавал!
    Моя книжка пошла из рук в руки:
-Куда? Куда? Куда плавал?- вразнобой спросили все до единого.
-Секрет! – сказал я с важным видом.
  А до Нинки дошло, как я уходил в шторм и с чем вернулся! Какие загадочные взгляды она на меня бросала! Но я держал марку! Был деловым и серьёзным!
(Сборник "О моих родных и маленькой Родине!") (1)
Я НЕ МОГУ БЕЗ ГОРИЗОНТА!
Я не могу без горизонта!
Его всегда я видел в детстве!
Был горизонт-морские волны!
Тонул мой взгляд в их шумном бегстве!

А за спиной был горизонт
Степной, спокойный, но весной
Могли придонские бугры
Штормить лазоревой волной!

Потом на этих же буграх
Штормил волной седой ковыль
И шла как, песня к горизонту
Казачья горестная быль!

Я на баркасе по волнам
Одолевал Цимлянский шторм,
Который был, как говорили,
Всегда превыше всяких норм!

Сейчас в бетонные громады
Повсюду тыкается взгляд!
В бензинно-дизельном угаре
Машины бешено летят…

Над головою фонари
Горят с рекламными панно!
А где же звёзды? Вон, как слёзы!
Как я не видел их давно…

Хочу опять в копну соломы
Пройти с любимой по стерне
И поклониться горизонту-
Моей родимой стороне!

Я не  могу без горизонта!
Наверно манит меня детство!
Оно осталось где-то там
И я хочу пуститься в бегство!

Бежать хочу я без оглядки
За горизонт! В цветущий край!
В шторма, баркасы и рыбалки…
Наверно там и был мой Рай!


Л.КРУПАТИН,МОСКВА,2010 г.Цимлянск - 1958 г.

ЗИМА И ЛЮБОВЬ!ТОРОСЫ НА МОРЕ...(рассказ о детстве)ПОСТОЯННОЕ МЕСТО ПУБЛИКАЦИИ:http://www.proza.ru/2012/07/27/1139   

    Мать настояла  чтобы отец ушёл из рыбколхоза, потому что редко видела его. Стал он работать на Цимлянской прядильно – ткацкой фабрике поммастером(то есть  механиком наладчиком  оборудования). Однако рыбалка и охота для  отца это был просто образ жизни. Без этого он не мог. А рыбак рыбака видит издалека – всегда друзья найдутся. В общем , помаленьку они рыбачили в Цимлянском море. Летом на большом вёсельном баркасе ставили сетки, а зимой под лёд. Однажды я уговорил отца и он разрешил мне пойти с его компанией днём на установку сети под лёд. Сложная система, но интересная, а главное я оказался полезным. В этом процессе нужно много бегать от лунки к лунке и моя помощь была в этом нужна.Видела бы меня Нинка, которая появилась у нас во втором классе и в которую я сразу влюбился.Мы даже сидели с нею за одной партой, но мы слишком тесно друг к другу прилипали, учительница заметила неладное и рассадила нас.Сейчас мы уже в четвёртом классе, но Нинка для меня как компас. Чтобы я ни делал, а всё думаю: вот бы Нинка увидела, как здорово у меня вот это получается или какой я взрослый и самостоятельный.
СМЕЛО В ЛЮБВИ Я ПРИЗНАЛСЯ!

Вот это  – чудное место!
Помню на этой тропинке
Смело в любви я признался
Нашей отличнице Нинке!

Она, покраснев, мне сказала:
-Ну, и люби! Ну и что?
Только без знаков вниманья –
Чтоб не заметил никто!

Я не люблю всяких сплетен
И не даю обещанье!
Ты не выплёскивай чувства
И соблюдай расстоянье!

Мудрой была эта Нинка!
Пыл согнала в один миг!
Нам тогда было шестнадцать!..
Не одному! На двоих!!!(отрывок)
   После окончания установки рыбаки замаскировали следы, запомнили ориентиры на берегу, поставили вешки на расстоянии от места сетки, просчитали шаги от вешек и договорились завтра в девять часов вечера встретиться, «перебрать сеть», то есть выбрать рыбу, а сеть опять запустить на место.
   Я попросил у отца разрешение приехать на коньках тоже к месту  установки сетки к девяти часам вечера завтра. Ну, коль я сегодня оказался полезным, то отец не смог мне отказать. Это был январь месяц  1957 года. Мне было  10 лет. Зима была крепкая, лёд был толстый. Рыбаки на лёд спускались в основном с центральной нашей улицы, ну,  конечно же Ленина. Там берег был более обжитый , протоптанный между торосами льда, которые выстраиваются штормами до ледостава в невероятные нагромождения, где я думаю можно бы  кино снимать с сюжетом про полярников.Я много читал про полярников и сам мечтал стать полярником.
 В восемь часов вечера я ушёл из дома сославшись бабке на договорённость с отцом, а матери не  всегда было до меня из-за её тетрадок и учебных планов. Она учила не меня, а чужих детей.»Заслуженный учитель школы РСФСР».
   Дом у нас был  на крайней улице к морю – метров  пятьсот от берега, но зимой там люди не ходили, а до улицы  Ленина, точнее до спуска к морю с этой улицы, было с километра полтора. Однако я был там раньше времени. Часы у меня тогда уже были. Я спустился к морю, вышел на лёд. Сориентировался по  береговым ориентирам: расстояние от берега, угол влево на огни посёлка ГЭС, вправо на огни комбината игристых вин – на самом верху моей улицы –Советской.
   Проверил правильность построенного мной угла и… оппа! Споткнулся об вешку! Я ориентировался на местности хорошо. Потом в Дели и в Бомбее(сейчас Мумбайи)  мне это пригодилось в зрелом возрасте. Часы были бесполезны. Свет уличных фонарей сюда уже не доставал, а спички я с собой не носил. Луны не было. С берега был свежий ветерок. Я поворачивал к берегу то одно ухо, то другое, надеясь услышать приближение отца «со товарищи», но бесполезно, хотя чувствовал, что время уже  « пошло» . Я покатался на коньках вправо, влево, посвистел. Никто не отвечает. Я был уверен, что прошёл уже час и я уже стал подмерзать. Ветерок был  в открытом море более ощутим , чем под высоченным Цимлянским  берегом. Я  ещё покричал, посвистел, подставляя по очереди на ветер свои уши. Ответа нет. Я взял,  стал спиной к ветру, лицом в открытое море и почувствовал, что меня понесло. Я взял, расстегнул полы своей  «военной» телогрейки – защитного цвета и меня ещё сильнее понесло в темноту.Я это понял по усилившемуся звуку постукивания коньков на неровностях льда. Здорово! Хотя страшнова-то в темноту! Просто уверен, что в открытом море при таких морозах неожиданностей быть не может.
  Думаю, пока назад вернусь, может и отец подойдёт.Эх!Видела бы сейчас меня Нинка!.. Она бы наверное со страху умерла...Со страху за меня!
  Однако через некоторое время у меня появилось чувство беспокойства. Остановился, глянул назад и обмер!.. Цимлянск на горизонте просматривался тоненькой ниточкой огоньков, а мне теперь бежать на ветер! Делать нечего. Надо бежать. Бегу… Вернее , пытаюсь! А коньки мои почти на месте: клац по льду – клац. Сначала застегнул я свою телогрейку, потом опять расстегнул, потому что понял – будет  очень жарко!
Часа полтора я вот так шлёпал, расплачиваясь за  пятнадцатиминутное удовольствие «с ветерком». Но, как говорится:  «Любишь кататься….» Поближе к берегу,но ещё далеко от условного места я посвистел, даже покричал «папа!», уверенный, что на берегу никто не услышит. Ветер навстречу. Потеряв надежду, я решил сэкономить  силы и время и повернул наискосок, на свой пляж, чтобы выйти с моря  ближе к дому, потому что силы были на исходе. Телогрейка моя ватная, по-моему даже снаружи вспотела.  И вот приближаются в темноте очертания спасительных торосов, как почему-то мне казалось. По мере приближения к высокому берегу стал потише встречный ветер и мне вдруг показалось, что лёд подо мной потрескивает! Что за чушь? Я знаю какой на море лёд – 60-70 см и больше. Я пригнулся, перестал шевелить ногами, слушаю… трещит! Я упал на пузо, раскинув руки, ноги. Треск прекратился. Я стал потихоньку шевелиться, передвигаясь в сторону торосов. Осталось метров двадцать… Но что это? Под меня, вдруг, поверх льда  заструилась водичка. Пронзительная мысль –опускаюсь!
Я резко вскочил и с треском провалился сквозь лёд и стою на каком то другом твёрдом основании в воде по эти самые… Ну, ниже пояса… После немыслимого испуга, первая счастливая мысль: стою! Не тону! Я понял, что стою на другом твёрдом льду другого уровня. Это результат деятельности  ГЭС, которая  исходя из своих соображений может поднять или опустить уровень воды в своём водохранилище, которое мы считаем морем. В результате этого может быть не один уровень льда именно у берега. Успокоившись, я стал продвигаться к торосам, ломая перед собой уже нарушенный слой льда и щупая ногами  другой нижний слой.. Дошёл до тех пор пока можно было лечь на этот верхний  лёд и ползком добрался до торосов.  О! Это ужасно! Я конечно не ожидал. С виду они выглядят угрожающе, но  не думал я, что в натуре они страшнее, когда взбираешься из последних сил на гребень и падаешь с него на такую глубину, что кажется, что падаешь до дна моря. И потом опять взбираешься, чтобы опять упасть, неизвестно как и неизвестно  до каких пределов. Ближе к берегу торосы помельчали, но штаны мои совершено замёрзли и отказывались гнуться, как в «Джентльменах удачи» после цементного раствора. Но тогда ещё не было этого фильма, так что я был первопроходец. Выбравшись на  мой , такой родной пляж, я понял, что на коньках  не смогу взобраться на нашу гору – метров ,  думаю, более пятидесяти. Попробовал развязать шнурки ботинок, но руки замёрзли и пальцы ничего не чувствовали. Вместо – развязать  - я затянул на узел шнурок левого ботинка. Кстати, тогда мало у кого были коньки на ботинках, а у меня были! Как назло ножа в кармане не оказалось, хотя никогда с ним не расставался. В снегу стекло найти на пляже –напрасно. Навес  спасателей со скамейкой. Подхожу на подкашивающихся ногах, поискал, ничего острого. В столбу у скамейки забит ржавый гвоздь. Есть! Придумал! Встаю на скамейку правой ногой,  левую, громыхая замёрзшими брюками поднимаю к гвоздю и цепляю за него шнурок. Рву, что есть силы, но нога правая соскакивает со скамейки и я опрокидываясь вниз головой вишу на гвозде левой ногой! Вот это шнурочек!. До скамейки я теперь лишь касаюсь кончиками пальцев одной руки… Моя одежда, вылезшая из под ремня брюк и телогрейка задрались вниз, оголив живот и спину.И что? Утром меня вот таким найдут? И Нинка об этом узнет!..А может быть и увидит висящим на гвозде, как тушка  барана в леднике нашего "СельПО"!.. Я, аж, захлебнулся от злости! Я почти в истерике засунул   правую ногу с коньком  между столбом и левой ногой и как рычагом ею попытался снять свою левую ногу с гвоздя. Что-то треснуло и я упал вниз, «долбанувшись»  головой в нетвёрдый снег. Отдышался.  С мёрзлым хрустом дотянулся до шнурка левого ботинка. Он целый, но в нём торчит зловредный гвоздь, который я выдрал из столба. Я его изучил и обрадовался. Он был сильно ржавый и шероховатый, как напильник. Я с остервенением двумя руками стал тереть им шнурок в одном и том же месте и  через минуты две я его одолел. При этом пальцы мои согрелись. Я пощупал другой  ботинок и обнаружил , что  « бантик» шнурка в порядке. Я потянул за кончик и развязал! Сняв ботинки, я налегке в шерстяных носках почти бегом, выскочил на свою заветную гору.Я шёл гремя своими замёрзшими штанами и не к месту вспомнил про Нинку... Нет! Вот таким я не хочу ей показаться на глаза...
   Я спокойно дошёл до своего с тёмными окнами дома, но увидел, что в подвале,в котором одна половина была жилой, светятся окна. Ёлки палки! Кто же это? Заходя в калитку перепугал свою собаку грохотом  моих смёрзшихся штанов, но  пёс быстро понял, что я свой. У нас было два входа в дом. То есть через подвал тоже был вход. Я открываю  дверь входной пристройки подвала, спускаюсь по ступенькам, грохоча штанами… Резко открывается дверь и в свете проёма ошарашенное лицо моего отца, не успевшего дожевать ужин…
-Ты где был?
-Тебя встречал…
-Где?
-На море, где сетка. Вы же договаривались!
-Быстро раздевайся! Только тихо, чтобы бабка не услышала!
   Отец  вышел в погреб, вернулся с кружкой вина, полкружки отлил себе в стакан и ставя кружку на горячую  плиту сказал:
-Потом расскажешь! Мойся. Выпьешь горячего вина поешь и спать! У нас на работе авария была и вылазку отложили. Где провалился?
-У торосов.
-Понял, что такое торосы?
-На всю жизнь!
Ну, и слава Богу!
  Уже лёжа под одеялом, засыпая я подумал:Эх!Знала бы Нинка, что со мной сегодня было!Но вспомнив, как я падал в расщелины торосов, как висел на гвозде, подумал: Нет. Лучше пусть не знает. Не всё же ей надо знать...  И полярником я точно не буду!..

Л.КРУПАТИН, МОСКВА, 2009 г.


ФРАГМЕНТ РОМАНА "НЕРАВНОДУШЬЕ, КАК ДИАГНОЗ!"
ДВА ЧЕМОДАНА РЫБЫ   И  ВЕЛОСИПЕД!
(Памяти отца моего! Сегодня ему было бы 85 лет)
    Где-то в 1957-58-м году отец увидел, что у меня ноги на велосипеде «Орлёнок» уже мелькают выше руля. Он понял, что пора покупать взрослый велосипед, да и в хозяйстве он был нужен. Велосипеды стоили очень дорого,  потому что  хоть производили их не  мало, но  потребность была большая в стране поднимавшейся  после войны. Мой отец  по требованию матери недавно оставил работу в рыбколхозе, где он зарабатывал не плохо, но мы его видели очень редко и не трезвым. Теперь он работал на Прядильно-ткацкой фабрике, на маленькой зарплате, но в душе он был неисправимый рыбак и искал любой повод, чтобы отдаться рыбалке или охоте. Он убедил с моей помощью мать, (учительницу начальных классов), что пора мне покупать взрослый велосипед, иначе я испорчу себе фигуру. Мать, конечно же заговорила о деньгах, а отец сказал, что сумеет  осуществить  финансы без отрыва от работы.
    Поскольку раньше  отец работал в рыбколхозе, то у него были знакомые  «ачуры», как называли у нас работников рыбнадзора (Азово-Черноморское Управление Рыбоохраны) и отец знал,  где можно без особого труда поймать рыбку, то он договорился за «жидкую  валюту», что он в запретном месте отловит пару хороших сазанчиков. А в то время и тогда сазаны были  в Дону на нижнем бьефе( то есть от Цимлянской   ГЭС вниз в сторону Ростова на Дону) килограммов по двадцать и больше. Длиной такой сазан был в мой рост (десятилетнего пацана). Чешуя у него была крупнее, чем в 70-х годах были рублёвые монеты, губы, как у негра, усы , как у запорожского казака… В общем один сазан тянул на двадцать килограммов. Отец их почему-то называл ласково – «борьками» Дело было ранней весной. Отец  мне сказал, куда приехать на велосипеде с мешком. Показал мне,  где я должен оставить велосипед и спрятать по тёмному времени. Чтобы сверху с плотины не увидел кто-то это место. Я приехал, сделал.  Всё как  было сказано. Отец мне положил в мешок двух сазанов, каждый по двадцать килограммов весом, вытащил удочки из воды, пошёл со мной, поднял  меня с  велосипедом  «Орлёнок» на проезжую часть плотины, сказал, чтобы я  поторопился и вернулся назад, потому что у него в кустах уже лежит и третий  «борька». Путь мой был не ближним. А ещё с подъёмом на горку. Тогда на въезде в город не было поста ГАИ, но отец предупредил, чтобы я смотрел «в  оба». Весь мой путь составлял километра  четыре, но метров пятьсот я должен был идти в горку пешком, так как осилить педалями этот груз я не мог.И пешком в гору с двумя сазанами, весом не менее 50 килограммов на багажнике в гору было идти не легко. В общем,  я  за ночь съездил пять раз и на рассвете, когда я тащил пятую пару  «борек» на горку… были у меня сомнения, что я  эту «ходку» закончу, не упав. Я добрался до дома, уже на рассвете, засыпая за рулём велосипеда.  Я бросил мешок возле будки Шарика, нашего верного пса, который очень болезненно, с  эмоциями  переживал каждое моё отправление в путь без него. Когда я поехал первый раз, то Шарик очень просился, чтобы я его взял с собой, но я не мог. Когда я выезжал к отцу за первой партией добычи  за город по  проезжей части автотрассы, выложенной бетонными плитами руками «зэков», на спуске у меня  стала развиваться скорость без применения моих усилий и я перестал крутить педали. Вдруг за правую штанину брюк, меня на ходу кто-то рванул  и я с перепугу чуть было не выскочил под попутную автомашину. Глянув… я увидел моего Шарика. Он понял в какую сторону я поехал и вырвавшись из ошейника, догнал меня. Когда я остановился и слез с велосипеда, он чуть  не задыхаясь, обнимал меня за шею и лизал в лицо, радостный, что догнал меня. Вернувшись я привязал покрепче своего верного друга, потому что он был помехой на дороге и мог погибнуть под колёсами. Утром отец тоже вернулся на своём  велосипеде  с двумя сазанами-«борьками».
      Часть сазанов отец распластовал, сделав балык, потому что они были жирные,  как поросята, а часть продал соседям, конечно же подешёвке. На вырученные деньги он купил у рыбаков отборную  ценную  рыбу сенец и  повялил её.
      Когда рыба была готова, мы с отцом протёрли  сенец  рыбьим жиром, после чего у него чешуя стала почти прозрачная и было на свет видно позвоночник,  уложили рыбу в два чемодана и поехали на пароходе в Ростов –на-Дону, наш областной центр. В те времена говорили в народе:Ростов – папа! Одесса – мама! У меня ещё с  трёхлетнего возраста осталось в памяти впечатление: Когда нас переселяли на баржах при затоплении нашей станицы, отец в это время уже съездил на будущее место нашего нового жительства в хутор Рябичи –Задонские и прикупил там для нас   подходящий  флигель, а потом вернулся к нам и сел на нашу  баржу в районе 14 или 15 шлюза. Кто-то  из взрослых пошутил:
  -Лёня! Да это не твой папа! Это ростовский жулик!
     Отец был в шляпе из рисовой соломы , давно не бритый и в тельняшке, но довольный, что с задачей справился. Вот такое тоже у меня осталось в памяти от переезда.
    На Центральном ростовском рынке на берегу Дона  рыбы было много и она была дешёвая. Однако наша рыба на общем фоне выделялась  товарным видом и у нас брали её хорошо. Отец  показывал нашу рыбу на солнце и она просто сияла на просвет. Один «умник»  взял из рук отца  штуку сенца, вроде желая рассмотреть получше и вышел на солнце из под навеса. Тут же его прикрыли какие-то дружки и он испарился с этой рыбиной в толпе. Отец аж побелел от бешенства. Я его таким не видел. У него даже глаза по-моему  стали белыми… Он мне сказал:
-Посмотри тут! Я щас!
-Пап! Да, ну их! У нас целый чемодан сенца! Пусть подавятся!
-Я не люблю, когда из меня дурака делают! Попросил бы я бы дал… - и  ушёл.
   Мне хотелось бросить всю рыбу к чёрту и бежать за отцом, потому что я понял, что их шайка, а отец  один. Отец вернулся быстро, облизывая  поцарапанные костяшки пальцев правой руки, потому что левая у него с войны была без локтя, болтаясь на сухожилиях  и поднималась только  с  помощью правой, но эта правая была бешеной силы.
    Я ничего не спрашивал, догадываясь, что он душу отвёл. Мы только занялись торговлей, как  пришёл мужик в белом фартуке продавца пива и он с укоризной обратился к отцу:
-Дорогой товарищ! Но ведь ты же мне два столика сломал! Челюсти меня не интересуют! Хотя  вам  тут оставаться  я бы не советовал.
    Отец   дал этому мужику половинку  балыка пластованного  сазана:
-Тут тебе при твоих способностях хватит не на одну сотню  бутербродов! Извини!
   Мужик довольный убежал в пивнушку, а мы с отцом, не продав половины уехали с центрального на другой рынок и сдали оставшуюся рыбу оптом.
    Дома мы купили хороший велосипед ХВЗ харьковского велосипедного завода. Отец продолжал ездить на работу на своём старом, а я целое лето «рассекался»  на новом велосипеде на зависть всем пацанам улицы. А нашу улицу до половины заасфальтировали, потому что там ездило большое начальство за вином на Цимлянский комбинат игристых вин. Однажды еду я по осени с горки от  винзавода, как мы его по-просту называли и еду, естественно , по асфальту «с ветерком». Вот скоро асфальт будет кончаться и я начинаю тормозить педалями, так как ручного тормоза у моего велосипеда не было. Вдруг я чувствую, что педали  со скрежетом  обходятся назад, чего ранее ещё не было. А асфальт кончается и дальше с хорошим уступом вниз начинается грунтовая дорога. Я продолжаю крутить назад пытаясь тормозить, приготовился к прыжку  « с трамплина», но справа выскакивает велосипедист, который собирался поворачивать в мою сторону в горку  с асфальтированной дороги, хорошенько разогнавшись, но увидев меня несущегося и пытающегося тормозить, он стал тоже тормозить, но…. Я ужаснулся! Он тормозил ногой о переднее колесо и я, уперевшись в руль руками,  его бью с бешеной скоростью в заднее колесо! Он улетает, вращаясь в воздухе с велосипедом в балку влево мимо меня, а я потеряв от удара траекторию лечу с велосипедом в правильном полёте, но не на   дорогу, как собирался, а передним колесом в открытый водопроводный люк… Удар! Несколько раз у меня в глазах мелькнуло солнце и я с маху шмякнулся правой ногой плашмя об землю. Мне долго не хотелось шевелиться. Может быть я и был некоторое время без сознания. Потом надо мной склонился тот мужик, который улетел в балку:
-Ты живой? – спросил он.
-Не знаю… - ответил я и попытался встать, но правую ногу не ощутил. Посмотрев я убедился, что она на месте. Пощупал и мне показалось что она целая, но не моя и ещё она дёргалась помимо моей воли. Во всём теле у меня была ноющая боль, но ран нигде не было.
  Мужик глядя на мою ногу спросил:
-Болит?
   Я подумав ответил:
-Не знаю…
-Это хуже! Дойдёшь домой?
-Не знаю.. . – ответил я.
   Мужик  подошёл к моему велосипеду, поднял его…. Он был похож… Я не мог сказать на кого  или что он был похож, но что- то он мне напоминал. Переднее колесо изображало не восьмёрку, а как минимум  « 88». Руль был выгнут вперёд, потому что я при ударе очень сильно в него упирался, а вот  рама была согнута в дугу и вилка переднего колеса  почти доставала  центр заднего колеса.
-Может его не стоит домой нести? – спросил мужик.
-Не знаю… - ответил я.
-Ты на ногу стать можешь ? – спросил мужик.
Я попробовал, но нога подгибалась.
-Не знаю! – ответил я.
-Ты опирайся на  велосипед одной рукой, а другой за  забор держись. Я не могу тебя проводить, потому что мой драндулет  тоже сам ехать не может, но ремонту подлежит. Только три спицы выбил, а мне повезло больше чем тебе.
     Два квартала по своей улице я шёл примерно часа полтора, приседая на лавочки у соседских калиток.Как я,молил Бога,(хотя молиться не умел), чтобы меня не увидела моя безответная любовь - одноклассница Нинка в таком жалком виде и с горбатым велосипедом.Мимо её калитки я прошёл без отдыха, хоть это было выше моих сил. Я уже доходил до своего двора и увидел навстречу мне из-за угла выехал на своём велосипеде отец. Увидев меня издали, он что –то заподозрил в моей странной походке и в манипуляциях с велосипедом, который я переставлял после каждого шага, а не катил как положено. Отец по мере приближения смотрел на велосипед и лицо его менялось в выражении с вопросительного на  обескураженное.  Остановившись в метре от меня он спросил:
-Ну и зачем ты его тащишь домой этого Конька – горбунка? Можно было там и оставить.
  Я посмотрел  на велосипед  и  понял кого он мне напоминал. Да! Конёк-горбунок!
-Заднее колесо почти целое… -  сказал я.
-А-а! Ну, да! В палку гвоздь забьёшь, воткнёшь в заднее колесо вместо втулки и будешь катать по улице! Это удовольствие стоит двух чемоданов рыбы! А с ногой что? – спросил отец, глядя на вибрирующую ногу.
-Не знаю! – ответил я.
-Да! А вот это  стоит дороже  двух чемоданов рыбы. Только за лечение! – сокрушённо покачал головой отец.
 Несколько позже я вспомнил, что после падения на землю, я, как бы, видел себя со стороны, лежащим на земле, а ко мне подошёл мужик-велосипедист, которого я сбил и стал меня шевелить... Видимо моя душа на время оставляла моё непослушное тело, но потом вернулась. Наверное мои Ангелы-Хранители уговорили её вернуться!
  ПОСТСКРИПТУМ: я в это лето, после пятого класса устроился в школу работать на школьной ферме по разведению кроликов и заработал за два месяца 140 рублей, чего на новый велосипед хватило! А после шестого и седьмого и восьмого  класса я уже работал в  Топографической Экспедиции рабочим с окладом, сначала 60 рублей в месяц, потом мне добавили до 70 рублей, а потом меня назначили старшим в бригаде, таких как я с окладом 80 рублей, но это было моё последнее лето…Подробнее расскажу отдельно: «Моя Экспедиция!».
Л.КРУПАТИН, МОСКВА , 2011 год январь.