Грешник Часть 3

Часть 3

   Тогда, обнадеженный приемом, Александр и подумать не мог, что судьба его нашла прибежище. Нет, не в материальном плане, а в плане душевного успокоения, оно переросло в убеждения и в осмысленность. Сорок лет он отдавал себя для других людей, стал частичкой братии, сжился с монастырем. То направление жизни, данное в этом месте, перевернуло его душу, заставило по-новому понять и принять окружающий мир. Прийти к всепрощению, к кротости и непротивлению получилось у него в жизни.

   В первый вечер, засыпая на скромной постели в келье, после скромного ужина, он слушал дыхание соседа и думал: видимо это и есть то, что искал в жизни. Ужели мытарства закончились и он - в обители тихой и мирной. Нет здесь бабушки доброй, но бессильной, нет тетки, мечтающей о наследстве. Отсутствуют враги, поднимающиеся в атаку на перевале в наркотическом бреду. И самое главное не нужно ходить и хвалить себя на различных мероприятиях. И больше не нужно спешить и искать. Оставалось искать в себе. Что? Это покажет время.

   Сосед приставлен к Александру наставником, духовником. Сначала подумалось – следить за ним, но вечерние беседы меняли взгляд на вещи. Вскоре они стали друзьями, хотя так не говорят в монастыре. Братьями.  А в первый день, он занимался окраской стены часовни. Саша забылся в работе, и когда позвали к обеду, готов остаться и работать, так спокойно на душе.

   Его никто ни к чему не обязывал. Скорее он приглядывался к образу жизни в монастыре. Уже через неделю пришел в храм вместе со всеми. Правда, пока скромно отстоял в стороне. Да и как не бездействовать, когда все в новинку и боишься ошибиться. Понимал, никто не станет смеяться, да только не мог подводить и настоятеля монастыря, и духовника своего. А когда подарили молитвослов, оказалось – память хорошо запоминала молитвы. Уже не чувствовал неудобства и прислушивался к себе, понимая – что-то сменилось в его жизни, в его понятиях об обществе.

   Илья – наставник, оказался иконописцем. Первое время дозволял Александру присматриваться к работе, а потом принялся втолковывать секреты своего мастерства. Когда первый раз доверил исполнить орнамент на окладе, руки тряслись. Приходилось после двух-трех штрихов передышку брать.

- Это от лукавого. Не сумел до конца одолеть.

- А у тебя получилось справиться с житейскими проблемами.

- Нет, и у меня не все получается. Переживаю, если мазок плохо лег. Когда пылинка вдруг попадет, потому и не терплю нечистоплотности в работе. Икона, она должна от чистого сердца, со спокойной душой, в чистоте и тишине писаться. Ты вроде с ней один на один перед Богом остаешься. Ошибиться грех. Потому подумай, прежде чем начинать работу. Она словно дитя – беззащитна, пока не освятят в храме, не
придадут жизни и сил.
   Через пять лет Александр работал самостоятельно, получил добро на написание ликов. Они с Ильей работали в одном помещении: вздыхали и говорили в унисон, вместе прерывались для отдыха. Один распрямлялся над работой, второй вставал прямо. Часто оставались в мастерской до утра. В момент окончания работы, вместе оценивали свой труд, насколько близко к совершенному удалось взлететь. Оживала икона у одного, вторая под свечами просыпалась от долгого сна. И когда-то безликая кедровая доска становилась святыней, несущей веру в народ.

   Их командировали в другие монастыри, для росписи храмов. Пол Сибири изъездили и прошли ногами. Стали узнаваемы. Каждый раз по возвращении, ставший старым, а затем и немощным, настоятель спрашивал у Александра

- Нашел себя?

   На что один ответ следовал

- Человек слаб, всю жизнь себя искать буду!

   Постаревший Илья подобрался к своему последнему вздоху. Уже при смерти, а Александр ночевал вместе с ним до последнего, чтобы без него не ушел человек, давший ему себя, дал наказ и потребовал поклясться

- Съезди на родину малую. Сходи на могилу матери, поклонись дому, где рожден. У родственников попроси прощения.

- Не готов еще прощения просить у родственников, не готов.

- Ты ищешь себе оправдания, Александр. Придёшь, заглянешь в свою душу и поймешь то, к чему еще не пришел.

   Духовник ушел ранним утром, когда любил работу заканчивать. С солнцем душа его поднялась к Богу. Отпели брата по келье, придали тело земле. Явился пред очи настоятеля, объяснился. Получил отпускные и в тот же день сел в поезд.
Оставалась незаконченной одна икона. Но сила обязательства перед покойным пересилила. По возвращении обязательно положит последние мазки, ведь это стало смыслом его жизни: дарить людям надежду и радость. Дать раскрыться душе перед общением с Богом.


   Вот и ручей, где простудилась мать. Александр прочел молитву. Попросил прощения у родительницы

- Ничего, родная, подожди.

   Поднявшись на последнюю возвышенность перед селением, он удивлялся, что до сей поры помнит дорогу. Остановился отдышаться. Успел. Добрался. Скоро свидится с матерью. А там, как пойдет. Сел у дороги на камень, интересный своими особенностями. В том далеке детьми приносили металлические вещи и он притягивал их. А затем намагниченные гвозди, перышки использовали в игре.

   В небе вновь забродили тучи. Невесть откуда взялись: иссини черные, перечерченные молниями, зацепились за вершину горы и своим видом нагоняли страх. Но пока не двигались, лишь нависали над местностью. Сапоги промокли, как бы подошва не отошла. Да, не должна. Сапожник гвозди медные знатно пробил по всей длине следа. Александр отдыхал перед последним переходом. Смотрел на бурные ручьи, текущие с гор, видимо хороший дождь в верховьях наводнил пересохшие за лето русла. Вода находила направления для  движения, неслась мутными потоками, собирая лесной мусор, скопившийся за  время.

   Грязные космы принялись закручиваться. Самой вершины с дороги не видно, но громадина напитанная водой, а может и снегом, заклубилась, словно небесная колесница пронеслась, и сдвинула с места. Стремительно набирая скорость, заслонила собой остатки светлого неба и чиркнула несколько раз молниями. Раздался оглушительный треск. Собаке надоело это представление, а скорее испугалась такого катаклизма, она, поджав хвост, уши, наклонила голову и засеменила вниз по дороге. Затем набрала скорости и без оглядки бежала вниз.

   Стена дождя, сильного и крупного каплями загудела вверху и двинулась к дороге. Впереди, подгоняемые влагой клубились тучи, беспрестанно сверкая и грохоча.

- Господи, за что такое испытание? Ужели не сумел искупить.

   Видимо действительно не сумел, коли думал только о себе, а не о других людях. Не пускает его в родимое селение, может не испытывать судьбы и повернуть. Но клятва данная покойному удерживала на месте. Александр внимательно смотрел за небом в надежде успеть укрыться под одним из деревьев. Но чернота зашла над головой, остановилась, уткнувшись в другой атмосферный слой.

   Они замерли: тучи, нависшие над тайгой, и человек, одинокой точкой остановившийся  посреди открытого места.  Сверкнуло ярко и неотвратимо. Рядом всего в нескольких десятках метров. Вспыхнула и загорелась высокая ель. Огонь охватил ее от нижних веток до макушки, пылающий столб осветил приближающиеся сумерки. Вот ведь грех-то какой. Только со своим прибытием связывал аномалию священник. Он непрестанно осенял себя крестом и шептал молитвы, до последнего надеясь на спасение.

   Сверкнуло второй раз. Грома не услышал, огненный разряд ударил в голову, прижимая к камню, прошел смерчем по телу и через медные головки гвоздей на подошве, вонзился в землю, оплавив крупинки песка, превратив их в круглые стеклянные шарики.

   Поразило, что за столь короткий промежуток времени успел сообразить, за мгновение подумалось

- Икону так и не дописал.

   Он так и не успел подумать о матери, до могилы ее  не дошел.

   Ничего, свидятся на небесах, будет ли там? Будет. Молния, говорят, святых людей выбирает.