Глава 9. Любовь. Возвращение. Повесть

   Предыдущая глава 8. http://proza.ru/2024/02/03/1436


    Глава 9. ЛЮБОВЬ.

    Стихов услужливая ветвь легла
    И тотчас все невзгоды заслонила.
    Собрать в пучок раздор души смогла
    И в омуте забвенья утопила.

    Что долг торопится оставить
    На память горькую о нем,
    Чтобы сердечной частотою ночи славить,
    Душевной болью, бешеным огнем?

    Твой голос все звучит вдали,
    И вдруг с тревогой оборвется...
    И непогодою вздохнут тихонько дни,
    И эхо звонко переспросит и вернется.

    А звать не нужно: призрачно виденье -
    Ведь в прошлое возврата больше нет.
    Дрожит еще в душе опасное сомненье,
    Но в даль зовет надежды новый след.

          ********   

     Они встречали рассвет, сидя на одеяле, на вершине горы Улаган, закутавшись в куртки, обнявшись.

     Солнце долго выбиралось из-под по-осеннему нависшей синевы, дул прерывистый, с паузами теплый ветер.

     Саша молчала. Вот здесь, на пологом распадке древней горы, когда-то бывшей дном доисторического моря, усеянной камнями с отпечатками древнейших раковин и растений, она поняла, что любит этого большого ласкового незнакомца больше всех на свете.

      Здесь, за сотню километров от дома, она ни разу не вспомнила о дочери, родителях, будто какая-то неведомая сила напрочь стерла память, оставив только страсть к этому человеку, который за день и ночь перевернул ее такое привычное существование, человеку, ставшему невероятно дорогим, до невозможности необходимым.

     Свинцовые тучи, наползая с севера, грозили грянуть проливным дождем. Выжженная степь, точно нахохлилась, приготовившись принять капли драгоценной пресной воды. Озеро застыло, сделалось неживым — с темно-синим оттенком предгрозового неба на воде.

       Но ветер, который привычно дует здесь, не переставая весь год, расторопно угнал стадо облаков на юго-запад, к Волге, и они, радуясь, покинули печальный заброшенный, высушенный вечным безводьем край.

       Солнце, извиняясь, проворно покатило к зениту, снова зажигая миллионы сверкающих граней природных кристаллов, и расколдованное озеро на глазах зашелестело тяжелыми солеными волнами, постепенно меняя стальной оттенок на живое розоватое свечение.

     — Что же ты все время молчишь, моя девочка? — Женя плотнее обнял плечи. — Не замерзла?

     — Я счастлива! — она положила его левую руку на свои согнутые колени; оказавшись в кольце его рук, еще теснее прижалась к теплой груди.

     — Саша, я в разводе. Моя бывшая жена вышла замуж и с моей дочерью уехала в Израиль, — Женя хотел рассказать о себе еще в первую встречу, но что-то удержало его: может, ее молчаливость, изучающий, очень серьезный взгляд исподлобья.

   «Она изменилась, стала старше, взрослее. Но как расцвела!» — подумал Женя.

    — Я ведь приехал в Россию навсегда, а не, как турист.

      Он, волнуясь, вскочил, потом присел, обнимая Сашины колени, заглянул в глаза:

      — Завтра я уезжаю в Волгоград, потом в Москву. Поехали со мной!

      Если бы кто-нибудь из его немногих друзей в Германии или сестры сейчас увидели его здесь, на границе с Казахстаном, в этих полупустынных степях, на берегу соленого самосадочного озера, куда в далеком восемнадцатом веке занесла судьба экспедицию немца Палласа, то они бы не узнали своего немногословного Евгения Вебера. Эта его привычка «Много думать, но мало говорить», словно растворилась в мареве набегающего дня, у ног русской чудесницы, в объятиях которой он утонул вчера.

      Так, в весеннюю гулкую ночь под ярко расцветшими созвездиями вдруг прорывает ослабевшие земляные плотины застоявшаяся вода озер и рек, забравшая всю силу и мощь яростных морозов и зимних снегопадов, и утром только одинокие телеграфные столбы вдоль дорог да затопленные шапки еще сонных деревьев напоминают — пора пришла.

    — Саша, ты слышишь меня? Я не умею говорить красиво. Еще в Германии решил вернуться назад, чтобы построить здесь дом. Восстановить кирху, сделать в бывшем Гнадентау, в Верхнем Еруслане, туристический комплекс.

     Ведь тысячи немцев уехали из нашего и других районов на новую родину в Германию, но память сердца заставляет их приезжать сюда, за тысячи километров в отпуск, в гости и просто, соскучившись по прошлому, несмотря на приличные расходы. Нужны серьезные вложения, серьезные инвесторы. Я сейчас этим и занимаюсь. Сейчас появилась новая идея, но я пока тебе ничего не скажу, чтобы не сглазить, не обижайся, пожалуйста! Вместе слетаем в Германию, может быть, даже Израиль. Поедешь?

      Саша ахнула про себя. Этот искренний монолог в разбуженной степи взволнованного, сильного, уверенного мужчины смутил ее. И, несмотря на то, что внешне, как истинный Водолей, она казалась всем открытой для общения, на самом деле, всегда неохотно делилась своими чувствами, ценила, прежде всего, свободу личного пространства.

      — Женя! У меня нет загранпаспорта. Я никогда не летала на самолете. Поезжай один, когда сможешь, — вернешься. Будет лучше, если я останусь дома.

     — Загранпаспорт? Проблема! Сделаем в Волгограде быстренько. А кому будет лучше? Тебе? Мне? Я не хочу с тобой расставаться. Ты именно та женщина, с которой я хочу жить, воспитывать детей, которую хочу охранять и беречь. Сашенька, милая моя! Нам же хорошо вместе.

    Он не мог усидеть, встал, глядя вдаль, волновался, и, Саша явно услышала малозаметный акцент: некоторые слова звучали с придыханием, а другие — гортанно.

      — Сашенька, поедем! Возьми отпуск, уговори директора школы отпустить тебя хотя бы на полгода. — Женя сел рядом, притянул к себе, крепко поцеловал.

      По его уверенному тону, по решительному взгляду Саша поняла, что он не ждет отказа, даже не допускает такой мысли. Он уже все решил для себя и за нее.

      Саша встала, запахнув куртку, так как от всех этих слов ее начала бить нервная дрожь:

     — Женечка, нежелание поехать с тобой сейчас — это не каприз. Уже год я привыкаю жить совсем одна, без дочери. Она учится в художественной школе в Волгограде, хорошо рисует, мечтает стать художницей. Ей там очень нравится, правда, мы с ней очень скучаем друг без дружки. В Волгограде у свекрови — двухкомнатная квартира недалеко от центра города, и все уговаривают меня переехать к ним. Я буду ждать твоего возвращения здесь. И, честно, — я не люблю город. Но если случится, что мы по-прежнему будем встречаться, — я брошу свой дом, работу без минуты сомнений и поеду с тобой. Если мы будем нужны друг другу. Мы — не дети, прости за откровенность! — Саша отвернулась навстречу горячему ветру, чтобы скрыть выступившие слезы.

     — Значит, ты остаешься? — Женя снял куртку, бросил ее на щебенку склона. Саша, не поворачиваясь, кивнула.

   — Хорошо. Я обязательно приеду через месяц, — схватив за плечи, прижал к себе.

     Саша поразилась в очередной раз, что эти минуты близости, пылкость объятий, явное желание обладания, моментально сгладили все: недопонимание, различие взглядов, временное, пусть на секунды, отчуждение — все то, что не случилось в ее бывшей супружеской жизни. А, может быть, просто незаметно исчезло, растворилось в повседневности, привыкании друг к другу за долгие годы.

    — Пойдем, сфотографируемся на память! — Саша потянула Женю к озеру.

      Он долго щелкал эти фантастические, постоянно меняющиеся картины, действительно, неземного озера, Сашу с распущенными волосами, Сашу — у снежного соленого сугроба. Залезать в воду не хотелось.

      Несколько километров прошагали по пыльной дороге до источника. На берегу уходившей вдаль балки с какой-то растительностью попробовали выбегающую из-под земли солоноватую минеральную воду с характерным химическим запахом, пожалели, что оставили машину в санатории, и пришлось пешком возвращаться. Плотно пообедали в маленьком кафе в прохладе работавшего кондиционера среди развлекающихся курортников.

      Потом Женя отправился на встречу с главным врачом санатория, энергичной моложавой брюнеткой в брючном летнем костюме, которая специально приехала в выходной день с супругом по просьбе Жени.

     А Саша прочитала книгу Муравьева «Дороги российских провинций». Долго рассматривала маршруты экспедиций Палласа, где озеро Эльтон (в переводе с монгольского — Золотое дно) было одной из незначительных точек на карте, и крепко уснула.

     Женя разбудил ее часа через два, вполне довольный состоявшейся беседой.

    Приняв душ, они снова оказались в невесомой близости, отгородившись от целого мира кирпичными стенами санаторного домика.

     Возвратились домой поздно вечером, в воскресенье. Три дня пролетели, как миг. И снова на пороге дома невероятный поцелуй, от которого зажглась каждая клеточка тела, и снова захотелось ласки, сладости любви:

     — Сашенька, люблю тебя! Спокойной ночи! — и машина, мигнув прощально красными сигналами, скрылась в переулке.

      Саша набрала волгоградский номер телефона свекрови. Трубку схватила Аннушка:

     — Мама, мы сегодня были на Мамаевом кургане, рисовали этюды. У меня что-то получается! Мамочка, привези или передай с автобусом мои теплую куртку и осенние сапожки. У нас будет экскурсия на теплоходе по Волге, — дочь щебетала, как воробышек, об учебе, подружках, и ее далекий голос, а затем скучный голос свекрови с очередными наставлениями сжали вдруг сердце тревогой, чувством вины перед дочерью, недовольства собой за беспечность, которую она позволила себе впервые за пять лет после смерти мужа.

    Набрала номер родителей:

     — Ты, что так поздно? — сонно спросила мама, видимо, задремала в кресле перед работающим телевизором. — Отец уже давно уснул. А ты, где пропадала?

     — На озере Эльтон, — не хотелось никаких расспросов. — Спокойной ночи! У меня завтра первый урок.

     Саша включила бойлер, долго сидела в кресле, пока наполнялась ванна, а потом залезла в теплую воду и, боясь уснуть,снова стала вспоминать...

      (продолжение следует).

     Следующая глава 10. http://proza.ru/2024/02/04/1073