Заколка

 Женщины - это особые существа, - направив вдаль через пыльное стекло мечтательный взгляд, говорил Федя. - Женщины - это загадка. Её ресницы как крылья бабочки встрепенулись. Как крылья бабочки... - то ли сочинял, то ли цитировал Федя, всё так же мечтательно глядя в даль. - Лёшь, а ты любил когда-нибудь женщин? - обратился он к другу, сосредоточенно вцепившемуся в руль автомобиля.
- Неа, - ответил Лёша, не отрывая взгляда от дороги, но тут же спохватился, исправил свой ответ, - любил, маму.
- Хмм, - разочарованно выдохнул Федя, - маму..., я не о том.
Лёша бросил короткий взгляд на друга, который выражал больше равнодушие, чем заинтересованность.
- Ты видел как она пошла?
- Кто?
- Нет, ты не видел.
- А кто? Люська что ли?
- Дурак ты, какая Люська, эта ябеда что ли? Да разве она женщина?
- А кто?
- Никто, - отчего-то злясь, ответил Федя.
Минут пять сидели молча, и снова заговорил Федя.
- Её губы манят. Они так трогательно двигаются при разговоре, что теряешься, не зная, на что смотреть, на губы, или в глаза. Хочется сразу видеть то и другое, а лучше касаться.
- Ты чего это? - недоумённо спросил Лёша.
- Как писал Пушкин, - не отвечая на вопрос, продолжал Федя, - Я помню чудное мгновенье..., - и он чувственно прочёл всё стихотворение.
- Это ты зачем выучил? Нам же ещё не задавали, это в восьмом или в девятом классе будем учить.
- Я не учил, я знаю.
- Ну ты даёшь! - восторженно покачал головой Лёша.
- “ Гений дивной красоты “ - классно сказано, да?
- Ну.
Зашуршал гравий, и дверца машины со стороны Лёши открылась. В неё просунул голову Сергей, короткостриженный парень лет двадцати-двадцати пяти, старший брат Лёши.
- А ну, салаги, вылезайте! - скомандовал он.
К другой дверце, со стороны Феди, подошла Галина - девушка лет семнадцати. Её вид выражал ожидание и лёгкую усмешку.
Федя с Алёшей стали поспешно выбираться из машины. Галя стояла так, что Феде, выходя, пришлось коснуться её слегка. Девушка лукаво посмотрела на него и попросила, протягивая ему руку:
- Помоги мне.
Федя рефлекторно протянул девушке руку и тут же залился краской. На его маленькую тёмную ладонь с юношескими бородавками и не совсем чистыми ногтями легла лёгкая, почти невесомая ладонь Галины. Феде стало стыдно за свою руку, она совсем утонула под ладощкой девушки, а хотелось бы наоборот. Девушка села в кресло, освобождённое Федей, ещё раз лукаво взглянула в глаза мальчику и улыбнулась. Федя стоял и всё ещё, хотя уже её рука отбивала пальчиками лёгкую дробь на панели, осязал на своей ладони её прикосновение. Он видел её красивый профиль со слегка вздёрнутым носиком, видел её пухленькие красивые губки, маленькое ушко и чувствовал, что всё вокруг него меняется: меняется время, пространство, меняется бытиё.
Машина завелась и уехала, увозя Галину с собой. Федя машинально двинулся за Лёхой. Он шёл и слушал какую-то белиберду друга, особо не вникая в смысл его слов, да и какой смысл мог быть в словах Лёхи - чушь какая-то.

                ***

Впервые Федя увидел Галю три дня назад на пляже. Она лежала на спине на старом клетчатом одеяле, закрыв лицо газетой. Её красивое белое тело, зарумянившееся на солнце, было едва прикрыто двумя лоскутами купальника. С ней были ещё две девушки, которые называли её прекрасным именем Галя. Федя украдкой бросал взгляды на её плечи, руки, груди, шею, живот, ноги и пытался представить её лицо, но воображение, чему-то сопротивляясь, отказывалось работать, уступая место ожиданию. И Федя ждал. Делая вид, что увлечён чтением, он косился на девушку, благо, что солнцезащитные очки скрывали его глаза. Наконец, она сняла с лица газету, и Федя увидел её лицо. Наверное, именно таким он и ожидал его увидеть.
За два часа, проведённые Федей на пляже рядом с девушками, неведомое ему доселе чувство, нахлынувшее на него неожиданной волной, заполнило его душу. После ухода девушек он ткнулся лицом в плед и с наслаждением вслушивался в смех Галины, в её слова, всматривался в очертания её фигуры, умилялся её лёгкими изящными жестами, оставшимися в его памяти. Мысленно он трогал её руку, гладил спину, касался носом её уха. Как бы ища её следа, Федя обшарил взглядом помятую девушками траву и вдруг наткнулся на заколку. Это была её заколка. Уходя, Галя отстегнула её, давая волю волосам скользнуть шёлковым волосопадом с затылка на плечи. Федину душу прострельнула радость - её заколка! Спросил бы кто-то его, чему он обрадовался, он не смог бы ответить, он не смог бы ответить даже себе, задайся он этим вопросом, но, к счастью, перед ним не стоял такой вопрос, и он просто радовался находке. Бережно, как если бы заколка была очень хрупкой, он поднял её и сунул в карман брюк.
Уже третий день книга Феди застопорилась на странице сто сорок. Делая вид, что читает, Федя то вспоминал её, то, давая волю воображению, мечтал, грезил.
- Федь, - неожиданно оборвала его грёзы мать, входя в комнату, - откуда у тебя эта заколка?
Она протягивала в руке, чуть ли не до локтя покрытой мыльной пеной, заколку Светланы.
- Нашёл, - парировал Федя, превозмогая какой-то внутренний напряг.
- Зачем она тебе? Может, она какая грязная, а я её выстирала.
На следующее утро Федя увидел заколку в волосах матери. Он сделал вид, что не заметил этого, но что-то сжалось в его груди.
Днём Федя снова потянулся к Лёше, хотя Лёша ему был совсем неинтересен, но Федя знал, что Галя приехала на лето к своей тётке, которая жила по соседству с Лёшкиным домом. Ещё подходя к калитке Лёшкиного двора, Федя услышал журчащий смех Галины. Дыхание Феди участилось, внутри всё напряглось. С волнением он открыл калитку и увидел Лёшку, высматривающего кого-то из-за кустов крыжовника.
- Привет, - подошёл к нему Федя.
- Тсс, - коротко обернувшись, цыкнул на него Лёша и сделал знак рукой пригнуться и присоединяться к нему. Федя понял, что Лёшка смотрел туда, откуда доносился смех Гали. - Что он, подсматривает что ли? - подумал Федя и, подступившись ближе, стал искать объект внимания друга. Он увидел на другой стороне огорода в кустах смородины до боли знакомую, родную голою спину Гали, только сейчас уже даже  без бретелек купальника, и голову Сергея на уровне её грудей. Приглядевшись, Федя понял, что Сергей целует грудь Галины, а та, запрокинув голову, дёргает плечами и заливается мелодичным смехом.
Федя почувствовал, как всё его тело окатила волна. Ему захотелось бежать прочь, но он не мог оторваться от зрелища. Голова Сергея опустилась ниже, Галя взвизгнула, назвала его дураком и снова залилась смехом, мешающимся со звуком трескающихся веток куста. Чем дольше Федя смотрел на Галю, тем больше понимал, что Галя совсем уж и не так хороша, совсем не хороша, и вовсе неинтересна. Пустышка какая-то - наконец-то, сделал он вывод, брезгливо поморщился и ушёл.
Дома на глаза Феде попалась заколка Галины. Она лежала на стеклянной полочке под зеркалом в ванной комнате. Федю снова захлестнула удушливая волна, быстро в сознании пронеслась утренняя картина в Лёшкином огороде, и Федя, не давая отчёта своим действиям, нервным движением схватил заколку, поломал её и швырнул на пол. Заколка стукнулась о кафельный пол, покружилась на нём и замерла. Звук удара был лёгким, совсем не вяжущимся с бурей чувств, роящихся в душе юноши. Этот лёгкий звук вернул Федю в реальность, он вдруг увидел в заколке просто заколку, не важно, чью, мамину или Галину, но это была заколка - красивый маленький предмет. Феде стало неловко, он поднял заколку, осмотрел, убедился, что починить её уже не возможно, и пошёл с извинением к матери.
- Мам, извини, я нечаянно сломал твою заколку.
- Как уж это тебя угораздило? - спросила мать, и, не дожидаясь ответа, попросила, - сходи за отцом, он в сарае, обедать пора.