Кукла. глава 6. работа как свобода

ГЛАВА 6. РАБОТА КАК СВОБОДА

Вечером следующего дня комнатка завхоза, громко именуемая ею кабинетом, а всеми остальными – бытовкой, эта маленькая клетушка вопреки привычке Аллы работать допоздна с распахнутой настежь дверью, оказалась запертой изнутри на ключ. Там, на груде списанных покрывал и подушек лежала Надя и горько рыдала. Вокруг с махровым полотенцем бегала сама хозяйка, папироса у неё давно погасла, но она по привычке сжимала зубами смятую бумажную гильзу, с её губ слетали привычные матюги и непривычные охи и вздохи.

- Ну, что ты плачешь, дурочка, нашла из-за кого плакать! Ну, ясно дело, дерьмо этот Альберт! Дерьмо!
- Алла, ну почему он так меня унижает? Как будто я – как ... как вот эти б/ у простыни, как вещь уценённая! За что он так со мной обращается?
- Да свинья он! Свинья! Счастья своего не понимает! Ты ж его и отмыла, и обстирала, да я его такого чистенького в жизни не видела!
- Ну почему он не может относиться ко мне по-человечески?
- А что ты так с ним носишься? Плюнь на него и на его мнение!  Чёрт с ним, не бери в голову!
- Алла, ну почему он плюёт на мою заботу, почему не хочет ответить на мою любовь?
- Так ты что, влюбилась в него? – ахнула Алла. В ответ Надя только горше зарыдала.
- Да как в него можно влюбиться, он же гад!
- Да! – заревела Надя, - А ты знаешь, какой он был внимательный, когда проигрался!
- Это когда на шее у тебя сидел? Вот хитёр мужик! - Она выплюнула потухший окурок, достала новую папиросу, зажгла её, задумалась.

- Да, это моя вина. Нельзя было эту хитрую сволочь с тобой сводить. Ты же у меня добрая душа – дурочка ты, каждого паразита пожалеть готова. Мало тебе красавца-мужа – теперь этот женатик навязался!
- Алла, ну неужели Альберт такой?
- А как же! Все мужики свиньи! Все поголовно. Никому нельзя верить, их надо только использовать для своей пользы. В лучшем случае они по-честному с тобой расплачиваются – ты им секс, они тебе деньги или какие-то услуги.
- А как же любовь? Ведь любовью платят за любовь! Как же тогда жить, если всё вот так?
- Любовь, моя маленькая, это товар, как и всё остальное в этой жизни, и её надо повыгоднее продать.
- Но как же? Любовь ведь не продается!
- А кому она вообще-то нужна, любовь твоя? Косарю, как я вижу, уж точно не нужна. Он хочет получить уход, заботу, домашнюю еду, чистую постель, молодое тело – твое. А любовь ему без надобности!

Притихшая Надя лежала на узлах списанного белья, размазывая слёзы по щекам и изредка всхлипывая. Казалось, она была убита откровениями подруги, справедливость которых казалась ей очевидной.
- Алла, - тихо спросила она, - А как же тогда жить?
Подруга молчала, пуская клубы дыма. Надя достала из сумочки сигарету, закурила тоже. Они долго молчали.
- Я понимаю, Алла, ты права, я понимаю. Надо приспосабливаться к этой подлой жизни, но тогда и я стану подлой.
- За всё надо платить. Можно жить честно, но в нищете и одиночестве, а можно в суете и с удобствами, но – продать себя. Эх, Надька! За что я тебя люблю – ты, как была дитём, так дитём и осталась. Так вот живёшь, живёшь, и думаешь, что так и надо – как все, а вот только тошно как-то. Но стараешься внимания не обращать. А с тобой поговоришь, и ясно становится – подло живём! В грязи и низости существуем.
Она швырнула окурок в стакан, подозрительно шмыгнула носом и, громыхая мебелью, достала из какого-то очкура початую бутылку коньяку.
- Давай выпьем, Надюшка.

Надя обречённо вздохнула и потянулась за стаканом. Надо было как-то жить.
Обидевшись на любовника, она решила навсегда забыть не только его, но и всё, что с ним связано. «Видно, это всё не для меня: и этот мужчина, и новое общество - братва со своими понятиями и развлечениями, все эти рестораны и дачи! Пусть всё вернётся к прежнему порядку: я буду, как и раньше ходить на работу, а по выходным в кино. Не нужен мне Альберт со своей неискренностью, и без его машины не пропаду! Сколько лет обходилась без всего этого и спокойно жила, а тут за два месяца столько неприятностей получила и ради чего? Ради квартиры проклятой, которой и на горизонте не видно!» 
 
Она почувствовала тяжёлую усталость от массы событий, свалившихся на неё за два коротких месяца, Надя не успела привыкнуть ко всему новому, что вошло в её жизнь, не смогла оправдать эти изменения и своё участие в них.  Червячок сомнений, грызший девушку всё это время, вырос в огромного змея и буквально набросился на её душу. Она вспомнила, что неприлично жить с чужим мужем, что незаконно заниматься контрабандой и фарцовкой, а покупка валюты – вообще расстрельная статья. Ей стало стыдно, что она знается с бандитами и спекулянтами и пытается незаконно обменять жильё.
- Всё! Хватит! Буду жить честно! – пообещала она себе.

Но отчего-то скучным и унылым показались ей время, проведённое достойно. Так же, как тоскливый просмотр типовых советских программ на чёрно-белом телевизоре «Рекорд» вместо цветного «Самсунга». А впереди предстояли самые неприятные дни, обречённые на скуку и одиночество – приближалось 8 марта. Чтобы хоть как-то развлечься, она согласилась пойти с Аннушкой на праздничный концерт. Управление закупило все места в драмтеатре, и профсоюзные красавицы раздавали по отделам бесплатные билеты.

- Пойдем, Надь, - уговаривала Аня, - Артисты из Москвы! Не какие-нибудь! И песни, и танцы, и жонглёры, говорят.
- Это что, с медведями, что ли? – иронизировала Надя.
- Нет, про медведей не слышала, но всё равно, обещают хорошее выступление.
- Не верю я, чтобы на приличное представление бесплатно билеты раздавали. Хотя – всё равно.
Она вяло посопротивлялась, но выбора не было.

- Ты что, тоже на концерт идёшь? – удивлённо подняла брови Прекрасная Елена, выдавая ей билет.
- А почему бы и нет? Что я, зря столько лет взносы плачу! Должна же я хоть что-то поиметь от родного профсоюза.
Елена согласно закивала.
- Конечно-конечно! А твой друг тоже пойдёт? Тогда тебе два билета нужно, я могла бы….
- Нет! – со злостью оборвала её Надя, - Мой поехал жену проведать с детишками. Так что на праздники я совершенно свободна!

Брякнув в сердцах эти грубые слова, она в упор уставилась в лицо собеседницы, ожидая реакции. Та стушевалась, как будто это не Надя, а она сама высказалась бестактно.
- Хорошо бы и мне своего мужа сплавить куда-нибудь хоть на время, - почти бессознательно и неожиданно для себя выпалила Елена.
Надя засмеялась, она поняла, что может говорить всё, что угодно, любую глупость, даже правду.

- Какая ты смелая, Надька! Я бы ни за что не смогла так сказать, - завистливо вздохнула Аня, когда они покинули профсоюзный комитет.- Я думала, Елена на дыбы встанет. Она из себя такую добродетельную корчит!
- Это американский стиль, - небрежно пояснила Надя, - Никогда не держи при себе свои проблемы, неси их на люди и вываливай всем подряд, каждому встречному - поперечному. Никто не посмеет тебя осудить, но каждый будет давать советы, высказывать своё мнение, и в этих обсуждениях можно найти решение трудных вопросов.

- Это ты у Карнеги вычитала?
- Это я сама придумала. Карнеги не читала и читать не буду – терпеть не могу, когда меня учат жизни, да ещё иностранцы. Попробовал бы он у нас пожить – посмотрела бы я на него!
- Но ты же берёшь у него приёмы!
- Нет! Это он у меня ворует.
- Ты такая резкая стала! – удивилась Аня, - С тобой теперь не поспоришь!
- Что, изменилась я?
- Раньше ты такая добрая была, мягкая, а теперь – деловая! - вздохнула Аня, Надя злобно хмыкнула.

На концерт она пришла в отвратительном настроении.
- Ой, Надь, а что это ты вся в чёрном? Праздник же, - попеняла ей Аня. Сама она, наряженная в розовое с белыми цветами платье, с завитыми светлыми волосами и румяными щечками, напоминала бисквитное пирожное с клубникой и взбитыми сливками.
- Я в трауре по испорченному празднику, - усмехнулась Надя, - Но вообще, чтоб ты знала, это - маленькое чёрное платье, вечерний туалет, придуманный Коко Шанель.
- Ну, эти чокнутые французы! Вечно придумают какую-то дрянь! – фыркнула подруга.

Они заняли свои места. Надя равнодушно оглядела публику – зал заполнили практически одни женщины. Настроения это не добавляло. «Видно, сюда пришли только одинокие, кому больше деваться некуда»,  – уныло отметила она. Как-то не хотелось вливаться в их ряды.

 Погас свет, на авансцену выскочил упитанный конферансье во фраке, он долго и путано поздравлял и желал. Потом, прижав руки к манишке, стал умолять оказать тёплый приём двум юным дебютанткам, выпускницам эстрадного училища, которые представляют очень, ну очень оригинальный жанр.
Занавес взвился. Две действительно юные девушки с застывшими улыбками затравленно смотрели в огромный зал. Они явно стеснялись своих оголённых ног, поминутно обдергивая маленькие тряпочки, изображающие юбки. Нахальный ведущий, уходя со сцены, ободряюще похлопал их по попкам, чем вверг в смущение начинающих актрис, их бледные лица моментально залил румянец. Заиграла музыка, артистки принялись жонглировать булавами, несколько раз уронив их. По завершении номера на сцену опять выскочил штатный весельчак, заклиная быть снисходительными к юным дарованиям. Их наградили жидкими аплодисментами, и они убежали за кулисы совершенно пунцовые.
- Слабоватый номер, - заметила Аннушка.
- Девушки симпатичные, и ножки у них красивые, - не согласилась с ней Надя, - Жаль, мужчин мало, а то бы они сорвали аплодисменты.

Потом на сцене появилась молоденькая вокалистка, по утверждению ведущего - ученица самого Льва Лещенко. Под фонограмму она без особого успеха исполнила пару песенок.

Массовик-затейник развлёк публику двумя старыми анекдотами. Надя мужественно разглядывала его тесный наряд и нечищеные ботинки. Переждав шумок в зале, который фрачник принял за взрыв хохота, он торжественно объявил, что теперь настал черёд подлинных мастеров эстрады, многие годы радующих зрителей своим искусством. Надя поняла, что пора уходить, но всё-таки рискнула остаться, чтобы взглянуть на танцующих пенсионеров.

Под бравурные звуки самбы к зрителям вихрем вылетела парочка, бойко выделывая замысловатые па. Закончив номер, танцоры подлетели к рампе и принялись раскланиваться, посылая в зал воздушные поцелуи. Аня с энтузиазмом аплодировала, подскакивая на месте. Надя с любопытством разглядывала виртуозов сцены.
Облезлый субъект с наглыми глазами навыкате и прилизанными остатками волос бросал в зал взгляды профессионального Жигало. Обилие женщин средних лет, видимо, его вдохновило. Он осклабился, обнажив в улыбке неестественно белые зубы, которых у него было явно больше тридцати двух. Одёрнув кургузый пиджачок с затёртыми лацканами, он что-то шепнул на ухо своей малокровной партнёрше.
Потасканная девица солидного возраста, как и её полинялый наряд в карнавальных блёстках, захлопала приклеенными ресницами и принялась отбивать чечётку, старательно задирая короткую юбку. В то время как её напарник, прихлопывая и приседая, делал вид, что заглядывает ей под платье. Потом он сам начал стучать подбитыми железом подошвами, а барышня стояла в сторонке, в восторге разводя руками. В заключение парочка принялась выкаблучивать вместе и, наконец, закончила танец под взрывы аплодисментов.
Поняв, что нужный момент настал, Надя поднялась с места. Аня тоже вскочила, аплодируя поднятыми вверх руками.

- Здорово, правда? Как пляшут! Наверное, поэтому женщина такая стройная! А платье, какое! – захлебывалась она от восторга.
- Чего ещё можно ждать на халяву? – уныло ответила Надя, пробираясь к выходу.
Она оставила подругу наслаждаться концертом, а сама покинула зал, объяснив, что идёт в туалет. Впрочем, подруга не обратила на её слова никакого внимания.

 Надя прошла в пустой буфет, оглядела противни с пирожными и бутербродами, ряды бутылок и двоих мужчин со стаканами коньяка в руках.  Решив, что это самое разумное в данной ситуации, она поискала глазами буфетчицу, но не обнаружила её. «Значит, не судьба», - равнодушно отметила девушка. Тогда она прошла в вестибюль, гардеробщица оказалась на месте, и Надя воспользовалась её услугами.
 Она отправилась домой, грустно размышляя о бездарно потерянном времени. Она не могла поверить, что подобное представление могло кому-то понравиться. Нет, эти развлечения не для неё!  Что ни говори, а с Альбертом было веселей…

Закончились унылые праздники, потянулись ещё более тоскливые будни. Работа и постные развлечения не удовлетворяли, домашние хлопоты тяготили. Надя вяло выполняла только самые необходимые дела по дому, вечерами же просто лежала на диване и тупо смотрела телевизор. Даже куклу свою она совсем забросила, она не прикасалась к ней со дня отъезда друга. И хотя жестоко обиделась на своего неверного любовника, но начала вспоминать о нём. Сначала с ненавистью, обвиняя его в неблагодарности и предательстве, потом просто – вспоминать. Она ругала себя за слабость, но ничего не могла с собой поделать – он стал частью её жизни, и если честно, наиболее интересной частью. Что ни говори, он открыл ей новые горизонты, распахнул двери в неизвестные миры, внёс интригу в однообразный быт и скучное окружение.

 Здраво поразмыслив, Надя пришла к выводу, что скучает не по любимому человеку. Нет, это тоска по новостям, движению, происшествиям – без Косаря прекратилась движуха, перестали происходить события, казалось, время остановилось. Через три унылых монотонных дня она поняла, что не сможет больше так жить. Ей стало ясно, что благие намеренья вести добродетельное, честное, убогое существование по устоявшимся правилам, эти попытки вернуться назад невыполнимы, эта не для неё! Она не хотела возврата в прошлое, она жаждала нового, пусть даже ветер перемен перевернёт всё вверх дном, переломает, порвёт, опрокинет, выкорчует! Она хотела ветра, в тихой гавани со штилем и затхлым воздухом она просто задыхалась, умирала от скуки.

 Она решила организовать события сама. Надя позвонила Алле и порадовалась её циничным шуткам. Придя к ней после работы, она застала там Сашку, и тот предложил ей новый цветной телевизор «Тошиба», хотя и японский, но адаптированный к нашей системе. Он получил его в своей конторе – у них технику продавали своим работникам за особые заслуги. От таких вещей никто не отказывается, но ему срочно требовались деньги. У Аллы уже имелся телевизор «Шарп», так что появление Нади оказалось решением всех проблем, тем более, она платила долларами, а Сашка опять собирался в загранкомандировку. Позднее он обещал ей достать и видик. Они быстро столковались, Надя отдала ему всю свою валюту, которую ей удалось собрать, но не жалела об этом. Это неожиданное приобретение оказалось как нельзя кстати - после цветного «Самсунга», который Косарь увёз в Москву, ей просто невыносимо было смотреть свой старый чёрно-белый «Рекорд». Теперь же, установив покупку на трюмо, она почувствовала себя почти счастливой. «Кажется, жизнь налаживается», - усмехнулась она.
 
В субботу она отправилась на рынок – поболтать с новыми подругами и разведать обстановку. Жизнь на толкучке кипела и бурлила, Надя прошлась по рядам, высматривая, что сейчас в ходу. Она прикидывала, что бы заказать Паше за следующую партию крабов, уже дожидавшихся отправки.

У киоска Тамары она встретила Наташку Добрую. Со своей душевной фамилией она занималась валютными операциями, для вида проторговывая кое-какими корейскими тряпками. Надя знала, что её мужа, занимавшего хорошее место в группировке Макара, недавно посадили. Об этом ей рассказал Альберт ещё до своего отъезда.
- Неужели его не могли отмазать, ведь он – не последний человек в бригаде, и Наташка на сносях, -  недоумевала Надя.
- Так поэтому его и сдали, что жена беременная, за это ему срок скостили. Надо было кому-то ответить от Макара, кого-то обязательно отправить за решётку! Они одно дело прокрутили, да грязно вышло, концы не спрятали, вот братва и решила, что лучше Витьке сесть, тем более, он уже пару раз засветился, на него прокуратура давно зуб точила.
- А жене каково?
- Ей-то что? Денег меньше не стало, пацаны её не обижают, муж 5 лет получил, через год-другой под амнистию подведут или условно-досрочно, – уверял Альберт.

И вот теперь молодая мамаша, сидя у Тамары в киоске, материлась так, что, казалось, стёкла полопаются.
- Привет, девчонки, что случилось-то? - влезла к ним Бестужева.
- Да вот, Наталья со свиданки вернулась.
- Что, не дают с мужем встретиться?
- Дают! – задохнулась от возмущения Наташка, - Заколебали меня этими свиданиями! Каждую неделю возят меня для регулярного траха! Думала, хоть сейчас отдохну, так нет!
- И где это всё у вас происходит? В специальной комнате для встреч? - не удержалась от любопытства Надя.
- Какая там комната встреч! У него отдельная камера со всеми удобствами! Телевизор, видик, холодильник забит продуктами, выпивкой. Обеды из ресторана ему возят! Разожрался, как кабан – целый день на диване валяется! А теперь тренажёр требует, чтобы жиры сгонять.

- Во дела! Я думала, трудно ему приходится.
- Это мне трудно! Я с ребёнком ношусь, на рынок вот бегаю, лифт постоянно не работает! Пока продукты купишь, пока погуляешь с дитём, к вечеру уже без сил, похудела даже. Так Витька, представляешь, говорит: «Что-то ты плохо выглядишь, не накрасилась даже!» Прикинь? Во, гад! Не поеду больше к нему, пусть один посидит, попостится!
- Не дури, - спокойно заметила Тамара, - Если ты не поедешь, ему другую бабу привезут. Ты на него столько сил положила, а он, глядишь, выйдет из тюрьмы и к другой уйдёт.
- Я ему уйду! Да я любой сучке глаза повыцарапываю!
- Вот я и говорю – успокойся. Возьми себе няньку, чтобы с малышом сидела, у меня есть на примете женщина - чистенькая, не воровка, и болтать не будет. Она и поесть приготовит и за сыном приглядит.  А тебе действительно пора в парикмахерскую сходить, к косметологу.
Наташка задумалась:
- Может, платье прикупить?
- Я бы брюки посоветовала, ты сейчас похудела, тебе спортивный стиль подойдёт.

Надя с интересом выслушала пересуды о трудностях тюремной жизни, поболтала с девчонками, и эта рисковая среда сработала как антидепрессант, вдохнула оптимизма, вольный дух барахолки возродил к жизни. Скука и уныние исчезли, глаза её загорелись, ноздри раздулись, вдыхая воздух свободы. Казалось, её нос начал ощущать кроме аромата духов и пота ещё и запах денег, витающий вокруг. И как флюгер поворачивается по ветру, так и её мысли быстро закрутились в нужном направлении. В голове, наполненной разными, не связанными друг с другом мыслями, фактами и новостями, что-то вдруг щёлкнуло, повернулись рычажки, и начала складываться сложная мозаика. Как-то вдруг вспомнилось, что Сашка во время последней встречи сказал мимоходом, что его контора получила за долги от другой фирмы две бочки икры. Вроде бы товар ходовой, а продать не могут - магазины и рестораны берут только в банках. И это событие само собой выскочило в памяти, когда Тома так же мельком упомянула, что вчера Марек привёл к Кифе одного гонца из Сургута, который приехал закупить снабжение для нефтяников.

- Бабок у него немерено, скупает на Сибирь и Чукотку деликатесы: икру, крабы, красную рыбу. Отправляет всё самолётом, просит крышу обеспечить и товар подыскать.
- Платит наличкой? – небрежно поинтересовалась Надя, доставая сигарету.
- В основном, налом.
- И есть проблемы?
- Краба купить вообще не может, а икру только бочками предлагают, а ему банка нужна.
- Кифа взялся?
- Ну, крышу он обеспечит, а товар приискать Марек обещал.
- Ну, краба достать нереально, он весь на экспорт идёт, а вот насчет икры - я бы с Мареком встретилась, – заметила Надя.
- Ну да, ты же в этой конторе работаешь, крабовой.
- Ты знаешь, где Марека можно найти?
- Он сейчас в военкомате работает.
- Реально работает? Прикольно! Ладно, Сергей знает, найдём.

Разговор состоялся небрежный, как бы между делом, но для Нади оказался очень кстати. Поболтав ещё немного о том, о сём, она удалилась. Это дело не терпело отлагательства, и она, выйдя с территории рынка, направилась к уличному телефону-автомату, на счастье, он оказался исправным - во Владивостоке их перестали ломать с тех пор, как  они начали работать бесплатно.

 Сергей оказался дома, он радушно пригласил Надю присоединиться к семейному застолью.  Добралась она быстро, застав за столом большую компанию. Отмечали прошедшее восьмое марта и возвращение с рейса соседа Арбатского. На столе стояла икра – судно пришло с лососёвой путины, и запасливый сосед Иван принёс дары моря.
Надя проявила к нему неожиданное внимание, терпеливо выслушивая пьяные похвальбы о его значимости на судне.

- Хоть я простой матрос-обработчик, а у мастера я – правая рука, всё через меня! Икра, правда, строго у мастера на ключе, зато все специи: сорбит, уротропин, этикетки – всё у меня! Да я за них столько у рыбаков икры наменял! Они же тоже себе банки катали. Жаль только – списываюсь! Столько добра осталось, зазря пропадёт.
- А пароход что, на лосося в этом году не пойдёт?
- Нет, вообще в ремонт направили.

Надя согласно кивала, подливая соседу водки. Перепоручив его заботам хозяйки уже чуть тёпленьким, она предложила Сергею пройти в кухню для разговора.
- Я к тебе что пришла? Ты сейчас, как я понимаю, в простое? У меня тоже масса свободного времени. Короче, есть интересная тема, можно срубить бабла.
- По-лёгкому?
- Нет, придётся ручки запачкать. Да не кровью, не бойся!

Её предложение поработать с икрой Арбатского озадачило.
- Ну, с Мареком мы поговорим, найти его нетрудно. А где ты икру возьмёшь? У Ваньки её немного, да и нам с этого какой навар?
- У соседа ты возьмёшь не икру, а специи и этикетки, их здесь, на берегу достать трудно, а ему всё равно выбрасывать. Постарайся подешевле взять.
- Мне он может вообще бесплатно отдать, а икру где достанем?
- Есть одна контора, они не знают, куда свои две бочки девать.
- Но ты же говоришь, им банка нужна!
-  А в банки мы сами расфасуем. В городе есть три экспериментальные лаборатории с закаточными станками, и все три заведующих этими цехами мне хорошо знакомы. Заключаем официальный договор с трудовым коллективом – и работаем. Две бочки мы мухой раскатаем. Только транспорт нужен, на трамвае не наездишься.
- Машина есть – Альберт оставил. Я на него месяц бесплатно пахал, за это его тачкой буду пользоваться, пока он в Москве. Только бы он раньше времени не припёрся, а то всю малину, это самое…. А какая нам с этого получится корысть?
- Пока не знаю, надо прикинуть, посчитать: какая закупочная цена - что Сургут заплатит, почём сырьё отдадут, потом вычесть расходы на производство…. И надо ещё на сырьё посмотреть – стоит ли вообще связываться.

В понедельник с утра решили начать работу. Наудачу, у Нади поднялась температура, и они с Сергеем в первую очередь поехали в поликлинику. Едва взглянув на термометр, пожилая докторша тут же выписала больничный лист.
- Тридцать восемь и пять! Да, это ОРЗ, без сомнения.
Голова кружилась, губы потрескались от жара, зубы стучали от озноба, зато не надо идти в управление. Надя удовлетворённо потирала руки – теперь можно спокойно работать, по крайней мере, неделю.
Начали с визита к Алле, та быстро созвонилась с Сашкой, который назначил им встречу с директором в этот же день.

- Директора зовут Гарри Демьянович, и постарайтесь приехать до обеда, а то потом его в конторе не застанете. На этой должности он недавно, после смерти бывшего директора его поставили, и уже все пожалели – такой нудный, – инструктировал он Бестужеву по телефону.
- А почему старый директор умер?  Болел, что ли? – поинтересовалась она.
- Инфаркт накрыл. Он раньше капитаном сухогруза ходил, а когда началась перестройка, и все стали бартером заниматься, то вместе с ещё одним капитаном основал эту фирму. Собрали залежи минеральных удобрений по всему Приморью и продали в Китай, а на вырученные деньги взяли лапшу быстрого приготовления, очень много, вагонами гнали. Здесь реализовали, так хорошо, что выкупили два парохода и начали работать как транспортники. Когда я сюда устроился, перспектив было! Контрактов с иностранными фирмами поназаключали на год, думали, заживём!

- И что?
- А то, что НДС ввели, никто никогда про этот налог у нас в стране не слышал и понятия не имел!
- Ну, да. Раньше в России для предпринимателей существовал только налог с оборота, да и в советской бухгалтерии про такое никто не слышал, - согласилась Надя. 
- Это на Западе такой налог, в Англии, ну, и нам решили ввести. Да ещё и задним числом, прикинь!  Договоры подписали на целый год, всё, вроде предусмотрели, а где-то в марте, когда начали годовой отчёт сдавать – сюрприз! Ввели этот НДС, и все расчёты пришлось переделывать. Ладно ещё, что уже готовый баланс ночами пересчитывали, так стоимость фрахта из-за этого подскочила – а мы цену за транспортировку уже оговорили и в соглашение внесли. Нашим ещё можно объяснить, а иностранцы не захотели идти на увеличение стоимости, а нам при таком раскладе  грузы перевозить себе в убыток. Дешевле заплатить неустойку. Они подали на нас в суд. Короче, заплатили мы штрафные санкции, отдали за них оба судна, капитана и накрыл инфаркт, а второй запил. Контора почти разорилась, все путные работники разбежались, остался только этот.

Выслушав эту горестную историю, Бестужева с Арбатским оправились в злосчастную фирму.
- Это что же за имя такое – Гарри Демьянович? – рассуждала она по дороге.
- Это как раз понятно, фирма-то совместная: советско-канадско-швейцарская! Вот и имя совместное! Ещё неизвестно, какая у него фамилия, - острил Сергей.
- Фамилия как раз обычная – Ковалёв. Ну ладно, пойдём знакомиться!
- Может, ты одна к нему сходишь, а я в машине посижу, или в аптеку сбегаю.  Всё равно я в икре не разбираюсь, а переговоры будешь вести ты.
- Нет-нет! И не думай, пойдём вместе – для солидности. И вообще, мужики с мужиками любят дела вести.

Тремя месяцами раньше Бестужеву бы колотила нервная дрожь от одной мысли явиться с предложением к генеральному директору, да ещё совместного предприятия. Но теперь она бестрепетно ступила на порог солидного кабинета. Единственное, что её беспокоило, это как выглядит человек с таким экзотическим именем.

Вопреки ожиданиям, Гарри Демьянович оказался унылым, бесцветным и просто неприятным типом. Наде так и не удалось взглянуть ему в глаза – он их постоянно прятал, отводя в сторону от собеседника, и всё время посвящал тщательному изучению поверхности своего полированного стола, блестящего и абсолютно пустого.
Директор без энтузиазма отнёсся к их предложению о переработке икры.  Даже не предложив им присесть, он сразу же спросил, в какую сумму ему это обойдётся. Он обращался исключительно к Сергею, игнорируя присутствие девушки. Арбатский беспомощно оглядывался на неё, не зная, что говорить.

 «Ну, я так и знала! Мужики! Женщину, как делового партнёра, они даже представить себе не могут! Ну, погоди же!» - усмехнулась Бестужева. Она бесцеремонно прошла к столу, не спеша осмотрелась по сторонам и уселась на самое лучшее место, громко волоча к себе стул.  Расстегнув свою варёную фирменную куртку, она важно расправила шарф, недавно купленный в валютном магазине, выложив его лейблом вверх, и по-хозяйски пригласила присесть Сергея. Потом неторопливо достала из сумочки записную книжку и ручку, выставив её так, чтобы хозяин кабинета увидел название фирмы - Паркер.

- Вопрос о цене мы считаем преждевременным, пока не выяснили всё о сырье,- она произнесла это со всей возможной напыщенностью, на какую только оказалась способна.
- Позвольте представить руководителей нашей маленькой бригады: Арбатский возглавляет группу механиков и обработчиков, отвечает за снабжение и транспорт. А я – технолог, и осуществляю общее руководство и финансовые расчёты.

Директор повернул свою склонённую голову немного в её сторону. Надя удовлетворённо сжала губы, поняв, что выбрала верный тон. Она набрала воздух в легкие и продолжила.

- Вы в курсе, что срок реализации икры – шесть месяцев с момента изготовления? Сейчас уже март, видимо, все сроки упущены. Когда был выработан продукт? Я уверена, не позже августа. И я даже не знаю, смогу ли вам помочь, или вам нужно сразу всё выбросить на помойку. У вас хотя бы качественные удостоверения имеются?

Директор сделал глотательное движение. Эта тирада явно возымела на него действие, разбив безразличное спокойствие унылого хозяина кабинета. Мышцы его лица беспорядочно задергались. Стало понятно, что он не уверен в себе и боится прогадать.  Всё более вдохновляясь, Надя повела разговор дальше.
- Итак, нам необходимо взглянуть на имеющуюся документацию и провести осмотр продукта. Если сырьё в плохом состоянии, мы будем вынуждены отказаться, - торжественно заявила она, нахально глядя в лицо Ковалёву.

Затравленный быстрый взгляд директора, уловленный ею, показал, что её тактика сработала. Гарри Демьянович нехотя повернулся к ней, но обращался по-прежнему к Сергею.
- Я вызову зама, он вам покажет документы и бочки. Петренко, зайди, - глухим голосом произнёс он.
- Икра хорошая! Правда, немного солёная! – заявил бойкий зам с замашками снабженца, явившийся к ним с пачкой документов. Он внёс оживление в мёртвую атмосферу.

Надя важно полистала страницы.
- Это всё? Качественного удостоверения нет! Хотя из накладной видно, что изготовлен продукт в конце августа. Срок вышел. И потом, икра у вас в ястыках? Нам об этом не говорили, не знаю, что можно сделать в этом случае…. Речь шла о том, чтобы расфасовать продукцию, а тут нужна серьёзная переработка! Существующими технологическими инструкциями это не предусмотрено.  Вы понимаете? Ястыки необходимо пробивать, а это делается только со свежей икрой, а  у вас она – соленая, это готовый продукт! Её можно только продавать, а перерабатывать нельзя! – разочарованно протянула Надя.

- Ну, можно же что-нибудь сделать? – Петренко заискивающе заглядывал ей в лицо.
- Надюш, ну помоги! Ты же технолог! Не выбрасывать же и вправду на помойку, - вмешался в разговор, просочившийся в кабинет Сашка.
- Ну, в принципе конечно, можно взяться за доработку…. Это, конечно, нарушение, такой инструкции нет, хотя практически это возможно…. Можно попробовать…
- Ну вот! Я и говорю, надо попробовать! - заюлил зам.
-   Но без осмотра сырья мы ничего не можем обещать, - сурово отрезала Надя.

Петренко повёл их на склад. Холодильника, как такового фирма не имела, бочки стояли у открытого настежь окна и таким образом охлаждались. Учитывая то, что на улице стоял мороз, этого вполне хватало. Надя боялась, что за время хранения продукция могла ссохнуться в комок, и тогда действительно её оставалось только выбросить на помойку, но икра оказалась вполне пригодной для переработки. Тем не менее, она брезгливо поморщилась, потыкав в бочке предложенной замом ложкой. Выковырнув из ястыка несколько слипшихся икринок, помяла их на ладони, понюхала, положила на язык, почмокала губами, закатив глаза с максимальной важностью. Глядя на неё, Сергей начал проделывать те же манипуляции. Петренко с трепетом заглядывал в их хмурые лица, молчание тяготило его.

- Ну, что? Что скажете? Хорошая икра? Мы берём понемногу на бутерброды – ничего! Солоновата, конечно, но с маслом пойдёт.
- Не знаю, не знаю, - протянула Надя, - Солёность на верхнем пределе, это и без анализов ясно, явно выраженное окисление, зерно слипшееся, лопанца больше нормы.
Зам уважительно ловил её слова.
- Как твоё мнение, Сергей? – важно обратилась она к другу.
- Зерно на пределе, точно, и соленость – очень! -  закивал тот, невпопад повторяя за ней непонятные термины.
- Вот видите, и коллега со мной согласен. Но в принципе, попробовать можно, надо ещё анализы провести… может, удастся что-то сделать, переработать как-то, не знаю, не знаю…
- Так, это самое… мы же не против! Обрабатывать, так обрабатывать! - возликовал зам.

Бестужева выдержала паузу.
- Сергей, возьми килограмма полтора, проведём доработку – может быть и получится что-то приличное из вашего сырья. Сделаем контрольную работу, определим процент выхода, потери, проведем все необходимые анализы. Выписывайте накладную!
- Зачем же накладную? Берите так!
Она сурово сдвинула брови.
- Прошу учесть, мы получаем сырьё для проведения работы, а не на халяву пожрать. Выписывайте накладную, мы отчитаемся за каждый грамм! Занесите к директору, мы будем у него.

 Пристыжённый зам побежал выписывать накладную. Он долго мыкался в поисках весов, но так и не смог взвесить наполненный полиэтиленовый пакет, написав вес наобум.  Зорким взглядом Надя сразу определила, что единственные имеющиеся на складе платформенные весы проржавели и годились лишь для взвешивания ящиков или бочек, да и то весьма приблизительно.
- Когда начнём брать продукт на переработку, обязательно всё перевешивай, - тихо сказала она Сергею.
- А как икра-то? Хорошая?
-Нормальная, даже удивительно, что при таком сроке хранения у неё вполне приличное качество. Даже хорошо, что она в ястыках, может, поэтому и не ссохлась.
- Ну, слава Богу! А то ты как начала про пределы и нормы говорить, я уж решил – ничего не получится.
- А как же, надо же себе цену понабивать!

С озабоченными лицами они снова вошли в кабинет директора. Тот нервничал, ожидая их.
- Мы осмотрели сырьё. Органолептические показатели и сроки реализации на пределе. Требуется серьезная доработка. Мы взяли пробу, проведем лабораторную работу, попробуем убрать следы окисления, лопанец, проведём химические и бактериологические анализы, посмотрим, что получится.  Сразу предупреждаю, что при этом неизбежны потери. К вашему сведенью, при переработке свежей икры они составляют не меньше 40 процентов, а в вашем случае, получится не меньше 60. И это в оптимальном варианте. После проведения контрольной работы мы определим точный процент выхода готового продукта.

Директор пошарил руками по пустому столу.
- Значит, вы берётесь? И во сколько это нам обойдётся?
- Вы нас не поняли. Объясняю. В таком виде, как сейчас, её уже нельзя продавать. Икра ваша просроченная, у неё уже превышен срок хранения.
- Ненамного. Я сейчас посчитал – всего на неделю.
- Это сейчас на неделю. А когда её люди купят – вообще неизвестно. А инспекции вообще неважно – неделя или год просрочки. Хоть день – снять с реализации!
- И что?
- Списать! На уничтожение.
- Списать? Так это же прямые убытки! Что же делать?
- В принципе, если анализы, особенно микробиологические окажутся в норме, можно сделать запрос о продлении срока реализации, возможно, вам пойдут навстречу, но придётся снизить отпускную цену, это дело возможное, но очень хлопотное.  А у вас её и так-то никто не берёт, а если ещё с просрочкой…. Я бы вам не советовала идти таким путём.

Надя поиграла Паркером.
- И, наконец, самое главное: даже если мы переработаем вашу икру, и все анализы окажутся в норме, её нужно будет продать в течение двух недель и как кулинарный продукт.
- В каком смысле? – директор почти взглянул на Надю.
- В смысле – на развес, как сахар и муку. Её нельзя расфасовывать в банки.
- Почему?
- Потому, что нет на это соответствующей документации, ГОСТа нет, или хотя бы ТУ.
- Но что же делать? Вы же говорили, что можете её переработать? 60% выхода….
- 60% потерь. Выход примерно 40% в лучшем случае.
- Мы согласны, но только – в банках!
- Хорошо, мы закатаем её в банки, но в торговлю это выпускать нельзя, не возьмёт это торговля.
- Но почему?
- Я же говорила вам, что не существует на этот продукт технических условий.  Ну, нет такой документации, понимаете, нет! Дальрыбсбыт не пропустит такой товар.
- Ну, тогда эти документы надо сделать! – нервно воскликнул директор.

- Утвердить новое ТУ? На это потребуются годы. Я понимаю, что продукт получится хороший, и многие понимают, а сделать ничего нельзя.  Бюрократия!  Да вот совсем свежий пример. У нас в управлении генеральный директор месяц назад решил выпустить в розничную продажу свежего краба, чтобы как в Гонконге – подходит судно к берегу и продаёт с борта свежую рыбу, которая ещё хвостом бьёт и живого краба. К нам в отдел пришёл и требует, чтобы мы выдали розничную цену, а у нас нет такого ассортимента. Целый день мы ему объясняли, что это невозможно, а он упёрся – выдайте и всё! Пришлось выполнять приказ, но пока весь отдел в экстренном порядке рассчитывал ТУ и цену, продукция протухла. И всё равно полностью утвердить не удалось. Получился скандал, пять тонн королевского краба вывалили в бухту.
- Как вывалили в бухту? – опешил директор.
- А вот так. Выбросить можно, а продавать нельзя, потому что нет утверждённой документации, – бесцеремонно заявила Надя.
- Это же прямые убытки, - поёжился собеседник.

Она обречённо развела руками, немного помолчала, выдержав паузу.
- Но можно избежать этих потерь и лишних хлопот. – Бестужева понизила голос и, доверительно глядя на Гарри Демьяновича, продолжила. -  Я надеюсь, вы понимаете, что для этого необходимо проявить некоторую, я бы сказала - гибкость….  Кое-что подправить….  Это, конечно, не совсем законно, но войдя в ваше положение… - она постаралась придать голосу интимные интонации. - Икру мы переработаем, но дату изготовления придётся немного изменить. И, конечно, нигде не будем указывать, из какого сырья она произведена.  И ещё, продукцию эту нельзя пускать в торговую сеть – там очень долго будут продавать, и кто-нибудь обязательно докопается.

- А за границу? – осмелел Ковалёв.
- Ни в коем случае! Пропускать её через Дальрыбсбыт – значит нарваться на забраковки и рекламации! Там такие зубры сидят, быстро раскусят, какая это икра! Качество в любом случае, и после доработки останется не самое высокое, вы что, хотите получить проверки и ревизии?
- Что это за Дальрыбсбыт? Неужели он такой страшный?
- Это самое главное учреждение по рыбной продукции в крае, его не обойдёшь, не перепрыгнешь. С ним можно только считаться. 
- Так что же делать? Куда же мне девать потом эту икру?
-  Сейчас, слава Богу, перестройка, попроще стало. В город приезжают гонцы от нефтяников, шахтёров там разных. Закупают большие партии деликатесов, и главное, их сразу съедают, так что мы фактически ничего не нарушим, – вальяжно рассуждала Бестужева, поигрывая своим Паркером. - Грузинам тоже хорошо продавать, им туда, как в чёрную дыру всё спихнуть можно.
- Не хотелось бы с грузинами… и потом, где я их искать буду? – поёжился оппонент.
- Конечно, это непросто – найти порядочного и честного покупателя, но у нас есть некоторые наработки, Арбатский мог бы вам порекомендовать кое-кого. Коллега, у вас, кажется, должен вскоре появиться крупный оптовик? - неожиданно перейдя на «вы», обратилась она к Сергею.

 Директор почти взглянул на её компаньона.
- Да, вот из Сургута должен прилететь нефтяник, будет партию продуктов закупать, не первый раз уже приезжает.
- А как он платит?
- В основном – налом.
Это утверждение сильно утешило Гарри Демьяновича, он явно получил облегчение от последних слов и попытался улыбнуться.
- Значит, договорились, - подытожила встречу Надя, приняв от Петренко накладную и кулёк с икрой, -  Делаем работу, анализы, на это уйдет дня три - бак посевы как минимум три дня требуют!  И тогда встречаемся вновь, вооружившись цифрами, для окончательного решения.

Директор согласно кивал, и даже поднялся из-за стола, когда они уходили.
- Слыш, Надь, раз мы уже обо всём договорились, зачем нам тогда эту контрольную работу делать? – недоумевал Арбатский.
- А чтобы посмотреть, сколько мы сможем сверх нормы получить.
- Как это – сверх нормы?
- А так! Ну, ты же не собираешься пахать две недели за процент, который тебе Марек отслюнит? Нет, это – копейки.  Да и за переработку мы по договору немного получим, тысячи три, думаю запросить, даст?
- Нее, у этого жлоба и штуку будет трудно выпросить.
- А на банки, соль, масло? А сама работа? А этикетки? Даст! Но этого мало, не для того мы взялись за дело. Мы на самом процессе больше поимеем. По официально утверждённым нормам выход готовой продукции 50 - 60%, это при переработке свежего сырья. У нас оно солёное и охлаждённое, я запросила 60% на потери, это  реально. Но по факту мы получим выход почти 100%.  А может, и больше. Прикинь, с каждых ста килограммов получится 60 килограммов наших, а у нас две бочки!  Это 120 кг левой, расфасованной в банки икры, которую мы Мареку спихнём для своей личной выгоды, не считая других выплат. Стоит ради этого пахать?

- Какой разговор? Только я не пойму, откуда эти лишние килограммы возьмутся? Ведь потери должны быть, ты же сама говорила. Обвешивать, что ли?
- У нас получится практически безотходное производство. Самые большие потери идут при пробивке, на заводах это делают через сетку, много икры давится, а мы будем пробивать на стиральной машине.
-Ты шутишь? 
- Нисколько. В море на СРТМ-ах, МРС-ах так рыбаки делают. Отходов почти нет, а у нас икра уже солёная, зерно крепкое, вообще обойдёмся без потерь.
- Да? И на какой стиральной машине это делается?
- На обычной, роторного типа, чаще это «Рига», и в тузлуке. Икра одновременно и пробивается, и солится. Только это надо уметь, а Юрий Петрович умеет, и машинка у него имеется. А ещё, мы предварительно будем замачивать ястыки. Ты удивишься, когда увидишь, сколько икры получится после того, как она ночь простоит в слабом тузлуке! Сколько мы рассола в неё зальём, столько она и впитает! Ты же видел, какое усохшее зерно, а от нас оно выйдет ровное, наливное, икринка к икринке! Потом ещё масло добавим, глицерин, так что получится блеск, и учти – без всяких махинаций!

- Вот это да! Откуда ты это знаешь?
- Я же всё-таки технолог, хотя этому в институте не учат. Этот приёмчик я у девчонок в ресторане подсмотрела, только они икру не рассолом заливают, а заваркой.
- Как заваркой? В смысле – чаем?
- Ну да, тоже хорошо выходит, от заварки цвет такой насыщенный, красивый получается, и зерно укрепляется. Только хранить такую икру нельзя.  А нашу после тузлука, хочешь – храни, хочешь – в банки закатывай.  А ты говоришь – потери! Главное, когда будешь получать сырьё, взвешивай в свою пользу, ты же видел, какие у них весы, этим нужно воспользоваться.
- Надь, а что ты там про нарушения говорила?
- Не бери в голову!  Это я просто Гарика припугнула, чтобы он икру нам сдал для реализации. Мы же не можем Мареку только свою долю предлагать! Надо партию побольше, да и нельзя этому зануде давать возможность сунуться самому на рынок, он обязательно нарвётся на проверку. А продукция получится всё-таки проблемная, нельзя её на Дальрыбсбыт выпускать.

- Проблемная, говоришь? Плохая, что ли?
- Да хорошая, хорошая выйдет икра! Работать будем с уже солёным, охлаждённым сырьём, всё нормально получалось, я же тебе говорю, одна беда – нет соответствующей бумажки! А утверждать – это годы нужны, такая бюрократия! Наш генеральный как ни орал, а краба в бухту смайнал, а всё почему? Бюрократы заели…. В моей практике уже имелся прецедент, когда директор нашего завода на свой страх и риск принял решение переработать икру из мороженого сырья. Нам тогда прислали мороженую горбушу, путина шла, перерабатывать не успевали, так и заморозили вместе с икрой. После разделки рыбу отправили на консервы, а икру полагалось вместе с плавниками и кишками выбросить.
- Как выбросить? Икру - выбросить?
- Ну, да, выбросить, как отходы.  Или – переработать в рыбную муку, по инструкции.
- Икру – на муку? Но почему?

- Нет соответствующей документации. А рыба поступила вся с икрой, её столько было, что не знали, куда девать. Все рабочие её домой таскали целыми вёдрами, у каждого в холодильнике она трехлитровыми банками, тазиками стояла.
- И это что, разрешалось? – удивлённо протянул Сергей
- В общем, не запрещалось, формально это – отходы. А икра была свежая, только-только замороженная, и такая зрелая, что сама от пленок отделялась, даже пробивать не нужно, хоть ложкой её бери! Ну, сердце кровью обливалось, такое сырьё уничтожать! У директора просто рука не поднялась всё на муку пустить. Он рискнул, начали мы перерабатывать.
- И что?
- Директора чуть в тюрьму не посадили, нас замордовали проверками, ОБХСС у нас просто прописался.  Еле отбились, и то только благодаря связям директора, продукцию оформили как «пищевой нестандарт», цену поставили ниже кильки в томате, но в торговлю не пустили, а всю отправили для внутреннего потребления руководства.  Всё съели начальники, и никто не пожаловался на качество.  Вот так-то, а директор получил выговор и зарёкся что-то делать не по инструкции. Оправдывался потом в ОБХСС, что боролся за сохранение социалистической собственности.   Ну, сейчас ОБХСС никого не напугает, а Дальрыбсбыт всё ещё командует.

- А сроки?
- Что – сроки? Сделаем работу быстро, за пару неделю. Успеем к приезду гонца из Сургута.  Теперь остаётся только прикинуть, сколько за работу взять, я думаю, надо натурой просить, в смысле – выработанной икрой, процентов 10 нормально?
- Но за работу надо ещё сверху запросить, типа, у нас бригада, аренда, то да сё…
- За аренду он сам заплатит по безналу, а на вспомогательные материалы нужны живые деньги брать, ты прав.
- Куда едем?
- В лабораторию. Надо по производству договариваться.
День положительно выдался удачный – Юрий Петрович, зав лабораторией, ещё не ушёл домой, когда компаньоны ввалились к нему со своей икрой. Зоркий взгляд старшего преподавателя сразу же вцепился в эту мелкую деталь, и уже не выпускал из своего поля зрения.

И, видимо, этот пакет, небрежно брошенный Надей на стол в кабинете завлаба, куда он их немедленно пригласил, оберегая от назойливых взглядов курсантов, сделал Юрия Петровича необычайно любезным. Обычно несговорчивый и даже капризный, он выглядел, как сама доброжелательность. Посочувствовав Наде в её болезни, он сбегал для неё за свежей водой, чтобы запить таблетку, которую он сам извлек из своей походной аптечки. Её колотил озноб, голова раскалывалась от жара, но от этого, казалось, только обострились чувства. Она отметила торопливость, с которой завлаб задавал свои вежливые вопросы, его жадные и любопытные взгляды на пресловутую упаковку, и не стала томить ожиданием. Согласившись выпить предложенный хозяином чай, она задала такой долгожданный вопрос:
- А как вы поживаете, Юрий Петрович? Работы, смотрю, у вас полно, а что платят?

Тот сделал глубокий вздох и на выдохе начал изливать свои давние и свежие обиды на руководство. Надя, сочувственно кивая и поддакивая, налила чаю себе и Сергею, выпила свою чашку с конфеткой, оглядела кабинет самым внимательным образом, отметив в углу штабель ящиков с пустой банкой, сходила помыть посуду, а завлаб всё ещё продолжал жалобы.
- А мы как раз хотим предложить вам помощь, - бесцеремонно прервала она его на полуслове, - Чтобы поправить ваше материальное положение. Зная вашу высокую квалификацию, профессиональную подготовку…
Юрий Петрович весь обратился в слух, переводя недоверчивый взгляд с Нади на Сергея, и далее на пакет икры. Предложенная работа вызвала у него прилив энтузиазма, оказалось, что ему срочно нужно купить новый цветной телевизор, тут как раз ему предложили совсем новую «Чайку».
- Вот и заработаете! – одушевила его Надя, - Пока не знаю, сколько, надо провести контрольную работу.

Приняв последние слова девушки как сигнал к действию, он схватил вожделенную упаковку.  Тщательно взвесив ястыки, он поместил их в большую эмалированную кастрюлю, осторожно, деревянной ложкой распределив в свежеприготовленном тузлуке. Продолжить работу и раскатать икру по банкам решили утром, и тогда окончательного определить процента выхода.

Уже совсем стемнело, когда компаньоны покинули лабораторию, оставив завлаба колдовать над сырьём. Вся эта суета заставила Надю совершенно забыть о своей болезни, но, когда она уселась в машину, и горячка работы осталась позади, лихорадка наложила на неё свою горячую влажную руку. Она сняла шапку, прислонив пылающую голову к стеклу, и тут же висок пронзила острая боль ледяного ожога. Она резко отпрянула от окна, закутавшись в пушистый шарф, зубы её стучали.
- Ох, Надюшка, да ты совсем плохая, - встревожено произнёс Арбатский, приложив руку к её раскрасневшейся щеке. - А ну, снимай куртку, охладись! Ты же сгоришь!
- Не сниму, мне холодно, - пробормотала она, и тут же бешеный жар заставил её распахнуться, непослушными пальцами девушка рвала душивший воротник блузки.
- Да-а, - протянул Сергей, -  Хорошо, я в аптеку заехал, купил тебе лекарства. А может, в больницу тебе?
- Домой, только домой, в койку!

Сергей не только довез её до дома, но и проводил до квартиры. Он открыл дверь, поднял и повесил на вешалку брошенную на пол куртку, уложил Надю на диван, заставил выпить лекарство. Свернувшись калачиком под пушистым пледом, она почувствовала себя лучше.
- Если утром не станет лучше, придётся тебе, Сергей, одному поехать в лабораторию. Собственно, всё сделает сам Юрий Петрович, надо только присматривать за ним, чтобы он цифры в свою пользу не подбил, он тот ещё фрукт.
- Но я ничего не понимаю в икре!
- А ничего и не надо понимать, бери блокнот и всё вноси в него: что он делает, сколько чего куда закладывает… главное, сам всё взвешивай и записывай… а как банки закатаете, все их забирай и вези сюда.

Надя пригрелась в своем гнёздышке и сладко задремала после ухода друга. Ей снилось, что она в Ялте лежит на тёплом песочке, её немного беспокоит жаркое солнце на безоблачном небе. Пылающий шар склоняется всё ниже, всё ближе, и вот уже языки пламени бушуют вокруг, приближаясь к ней, а она - не человек, а маленькая кукла, беспомощно лежащая на холодном песке в одной рубашонке. Надя подскочила с дивана.
- Кукла! Боже мой, как я могла забыть!

Она кинулась к кладовке, где в уголке на одной из полок в картонной коробке хозяйка устроила своей любимице мягкую постельку, пряча от недобрых глаз своего любовника. Только теперь она вспомнила, что игрушка лежит там забытая ею с того самого вечера, как уехал Альберт. Перевёрнутая коробка оказалась пуста, и теперь Виктория лежала на голом полу в одной ночной рубашке, совсем как в её сне.

- Бедная моя, бедная! – Надя схватила малышку, прижала к груди, - Бедняжка моя, это я перевернула постель, когда этому гаду чемодан собирала, прости меня, прости! Я совсем о тебе забыла! Прости, я такая эгоистка, совсем забросила тебя, оставила без внимания ради этого негодяя, а ведь он не стоит этого!
Надя завернула куклу в пуховый платок, принялась качать на своих руках, как маленького ребёнка, приговаривая жалостливые слова.

- Ты – моя единственная подруга, ты всегда со мной, никогда меня не бросишь… Мы всегда будем вместе, всегда… я поняла, мы теперь неразлучны…значит, у нас с тобой не только подарки одинаковые, но и болезни… может, и жизнь тоже общая, одна на двоих?

Она уложила её на подушку рядом с собой и так и уснула. Во сне, убегая от лесного пожара, она прилегла на мягкую зелёную травку у журчащего ручья. Чувствуя усталость, она не могла поднять тяжёлых век и заснула, и чья-то прохладная ладонь легла на лоб, даруя облегчение и покой.
Спала она долго, и сон этот был целителен. Проснувшись от звонка в дверь, она пошла открывать, пошатываясь от слабости. Аня ахнула, увидев её.

- Ты – как с креста снятая! - она живо скинула пальто.
Надя чувствовала, что все её тело разбито, ломает и болит каждая косточка, каждая клеточка тела. Она уселась на диване, подперев спину подушкой и держа на коленях запелёнатую в платок куклу. Чужим, каким-то отрешённым взглядом смотрела она на суетившуюся Аннушку, как будто видела в первый раз, слушала её говор. Вдруг она заметила у неё морщинки вокруг глаз и резкие складки, идущие от носа к губам. А ведь ей немногим больше тридцати. Она взяла руку подруги, погладила шершавую загрубевшую кожу с красными суставами пальцев и набухшими венами.

- Трудно, наверное, печку топить в такой холод?
- Да я уже привыкла, главное, чтобы уголь привезли хороший, а то купила в прошлый раз – одна пыль.  Давай я тебе поесть приготовлю, – Аня принялась суетиться у плитки.
- Какой-то взгляд у тебя странный, - обернулась она на подругу.
- Это от температуры.
- Плохо тебе? Голова болит?
- Всё болит.
- Плохо, когда что-то болит?
- Нет, это хорошо!  Совсем по-другому на людей смотришь, начинаешь понимать чужие проблемы, осознаёшь, что и другим бывает хреново. Но, к сожалению, когда боль проходит, всё забывается. Я думаю, каждому время от времени необходимо испытывать боль, чтобы не предаваться тщеславию, не заноситься над другими. Я бы раздавала болезнь по рецепту как лекарство, просто так, для профилактики, как прививку, чтобы напомнить, что ты – всего лишь человек, один из многих, и что рядом есть люди, которым может быть хуже, чем тебе.

- Чудно ты как-то говоришь!  Ты что, взаправду хочешь боль выписывать как лекарство по рецепту?
- Не обращай внимания, завтра температура спадёт, и я всё это забуду. А впрочем, хорошо бы так сделать! Это отличное лекарство, от него добрее становишься. Вот когда Альберт болел….
- Как? Ты жалеешь этого подлеца, когда он с тобой так обращается?
- Что же, он всего лишь – человек.
- Может, ты с ним ещё и помиришься?
- Если вернётся – непременно помирюсь.
-  Не понимаю тебя! Гордости у тебя нет!
- Я не настолько богата, чтобы позволить себе гордость. И потом, каким бы подлецом он ни был, с ним было нескучно.
- Странная ты какая-то сегодня, и что это ты в руках держишь? Куклу, что ли? Брось ты эту дрянь!
- Не трогай, это моя лучшая подруга.
- Нет, у тебя точно – температура.

К концу дня приехал Арбатский, выгрузил из пакета закатанные баночки и одну неполную, прикрытую целлофаном. Надя придирчиво осмотрела их: маркировка, закаточный шов, наклеенная этикетка – всё выглядело солидно.
- Как на заводе сделано! – похвалился компаньон.
- А это и есть завод, только маленький, - ответила она, выложив на блюдечко икру из открытой банки.
- Хорошо! С такой продукцией не стыдно на краевую дегустацию выходить. Отстой, правда, есть, но в пределах нормы. А зерно, ты погляди – налитое, цельное, лопанца почти нет! Стечку давали?
- Давали…. Что делать будем?
- Кушать. Бери хлеб, намазывай бутерброд, чай ставь, - Надя положила несколько икринок на язык.
- Хорошо! Признаки окисления ушли! Ай, да Юрий Петрович, не подкачал! Как он себя вёл?
- Вначале дёргался, что я всё записываю, а потом наоборот, сам диктовал и к весам звал.
- Давай выход считать.
- А мы уже подсчитали – 115%.
- Отлично! Оставь расчёты, я проверю…. Значит, утром едем в контору к Гарику заключать договор о переработке, покажем 40 % выхода, проведём дегустацию, отдадим на анализы. У нас получается, что мы заберём больше 60%  икры, причём – по-честному. Неплохо! Потом -   в лабораторию, заключать договор об аренде цеха.

- Как у тебя самочувствие?
- Получше, завтра смогу работать.
- Ну, ты, Надюшка – голова! У тебя и с температурой башка варит! Пока Косарь в Москве, мы с тобой спокойно поработаем.
- Никогда у тебя не спрашивала, а сколько Альберт тебе платит? Сам он говорил, что эта работа тебе – за подарок.
- Ну конечно, благодетель! Я у него больше на перспективу работаю -  он обещал меня в долю взять. Но пока только деньгами платит и продуктами, ничего, конечно, но не до роскоши. За последний месяц вообще не заплатил, дал вот машину, сказал, что две недели могу на себя поработать.

Они приступили улаживать формальности. Гарри Демьянович сделал банковский перевод за аренду цеха и с радостью согласился заплатить компаньонам за работу готовой продукцией. Но вносить платёж за специи и банку категорически отказался, директор предложил включить эти расходы также в счёт будущей продукции. Это, конечно, выгодное предложение, но для закупок требовались живые деньги, а их как раз у них не имелось. Надя всё отдала Сашке за телевизор, ещё и должна осталась, Сергей, обременённый семьей, и просидевший целый месяц без зарплаты, средствами тоже не располагал. Вопрос упирался в финансы. Из-за их отсутствия мог сорваться уже почти готовый к запуску проект.
- Может быть, займём? – предложил Сергей.
- У кого?
- У Марека, всё равно ему пойдём икру сбывать.
Надя задумалась, мечта реванша вновь посетила её: доказать всем, что она – не мясо на ярмарке невест-любовниц, а мозги. Но страшно было обращаться за помощью к бандитам, одно дело – продать товар, и совсем другое – занять денег.
- Но он же возьмёт процент, - засомневалась Надя.
- А как же, - усмехнулся Сергей.
  - И может кинуть.
- Есть риск, конечно, но делать нечего.

Арбатский договорился с Мареком о встрече по телефону, не объяснив цели. Надя нервничала, она понимала, что тот согласился с ними поговорить только из-за их знакомства с Альбертом. И явно ничего интересного для себя не ждал, поэтому эту стрелку назначил вечером на улице, видимо, в промежутке между важными делами и возвращением домой. Впрочем, по её наблюдениям, братва проводила свои даже самые серьёзные разговоры именно так. Компаньоны упорно ждали, сидя в автомобиле, Надя нервно курила одну сигарету за другой, ощущая лишь горечь во рту. Наконец, появилась машина Марека.
Сергей вышел первым, мужчины за руку поздоровались, перекинулись парой слов о погоде, об Альберте. Надя, подойдя к ним, встала рядом с Сергеем, сдержанно проговорив слова приветствия. Руку не подавала, сунув мигом вспотевшие ладошки в карманы варёной куртки, вязаную зелёную шапочку демонстративно надвинула на лоб. Марек удивлённо взглянул на неё – он помнил, конечно, подругу Косаря, но не понимал, зачем она пришла сюда сейчас с Сергеем.

- Извини, брат, мы к тебе с просьбой, - начал Сергей, - Хотим у тебя занять денег.
Марек молчал.
- Да ты не волнуйся, мы порядок знаем, какие надо проценты заплатить, заплатим…
Сергей ещё что-то говорил, но Надя видела, что он не заинтересовал собеседника, на его непроницаемом лице не шевельнулся ни один мускул. Она поняла, что сейчас им откажут. И пока  не прозвучало роковое «Нет», она выступила вперёд.
- Деньги нам нужны для дела, - встряла она в вялый трёп друга, -  Мы с Сергеем готовим к производству икру.
Мгновенно в глазах Марека вспыхнул интерес.
- Икру?
- Будем раскатывать в банки, почти промышленная партия, - пояснила Надя.
- Икра – дело хорошее…- протянул Марек, - А кто делать будет?
  -  Мы! – воскликнул вдохновенно Сергей.
- Сами, что ли, вручную?
- Цех опытный есть, договор аренды подписан, закаточная машина, механик, всё как на заводе. Технолог – я. Работать конкретно будем вчетвером.  Нужны деньги на специи и банку, - коротко и деловито проговорила Надя, не вдаваясь в подробности.

Марек пристально взглянул на неё -  она чуть не подпрыгнула до небес. Она поняла, что ему всё равно, какие у неё ноги и какая шапочка. Он слушал её, он её слышал, ему было важно, что она скажет!
Они уезжали с деньгами, Надя в полном восторге, Сергей – всерьёз озабоченный. По устной договорённости с Мареком, икру они обязались поставить ему в полном объёме независимо от количества. В этом случае никаких процентов платить не придётся, а выданные деньги засчитывались как предоплата за товар. Цену оговорили твёрдо, как и сроки поставки первой партии.
Страшно представить, какие могли быть последствия в случае невыполнения ими взятых обязательств. Компаньоны не сомневались, что товар они выпустят, даже если произойдёт землетрясение или начнётся война.

Через пару дней, уладив все формальности, оговорив все условия и подписав договоры, они приступили к работе. К сожалению, Наде удалось поработать совсем немного, в пятницу ей закрыли больничный лист, подивившись быстрому выздоровлению. Поработав с икрой в субботу и воскресенье, в понедельник ей пришлось выйти на службу.  Она изнывала в конторе с 8 до 17, в то время как Сергей и Юрий Петрович выполняли первую часть технологического процесса, к своей работе они привлекли курсанта Вадима.  Надя прибегала к ним после 17 часов, и они вместе дорабатывали партию, раскатывали икру по банкам, убирали продукцию в холодильник и уходили, оставив до утра следующую порцию набухать в тузлуке. Работали допоздна, иногда до полуночи – сроки поджимали. Надя выматывалась от такого напряжённого графика, сил хватало только на то, чтобы добраться до постели.

В одно из таких поздних возвращений она, войдя в свою гостинку, застала там блудного любовника, он почему-то вернулся из Москвы раньше намеченного. Она восприняла его появление, как досадную помеху в работе, не выразив ни удивления, ни радости, ни огорчения.
- Привет, что так рано приехал? Может, тебя там плохо приняли? Или деньги кончились? – спросила она, не отказывая себе в иронии.
Косарь, намеревавшийся преподнести своё появление в качестве подарка и ожидавший бурных проявлений восторга, казался озадаченным таким равнодушным приёмом. С удивлением он отметил, что брошенная подруга не кидается к нему на шею со слезами и жалобами, а вместо истосковавшейся домохозяйки он видит перед собой озабоченную деловую женщину. Так и не дождавшись праздничного ужина, он затаил обиду.

- Ну, я вижу, вы с Сергеем решили воспользоваться моим отсутствием и используете мою машину для своей выгоды! – недовольно заметил он на сообщение об их работе.
Он с раздражением смотрел на деловую активность любовницы. И хотя у него не намечалось никаких срочных дел, он потребовал у водителя вернуться к своим обычным обязанностям. У них произошла крупная размолвка, Сергей в крепких выражениях заявил, что машину не отдаст ещё неделю согласно предварительной договорённости – в качестве компенсации за бесплатную работу.
 Отступившись от Арбатского, Альберт взялся за свою не в меру деловую подругу. Дождавшись, когда она вернётся домой после работы и вечерней смены в икорном цеху, он устроил ей настоящий скандал, потрясая пустыми кастрюлями. Надя удивлённо смотрела на его капризное лицо.

- В общем, так! Если ты и дальше собираешься по ночам где-то шляться и оставлять меня без ужина, я уйду!
И он демонстративно бросил на пол ключи от гостинки. Она согнула усталую спину, взглянула на него снизу вверх. И увидела удовлетворение, разлившееся на лице любовника – он получил подтверждение её преданности, ему понравился её униженный жест. Её передернуло. Надя подобрала ключи, положила их в карман, поднялась, пригладила волосы дрожащими пальцами.

- Ну, что же, можешь идти! Я не собираюсь из-за твоих капризов лишаться заработка. В конце концов, я тебе – не жена, чтобы терпеть твои истерики.
- Ах, так! – он в бешенстве вскочил, схватил куртку и выскочил за дверь.
Надя устало опустилась на пол и заплакала от обиды.
- Ну вот, я опять осталась одна. Захотела стать деловой женщиной – а мужчинам это не нравится, им это не нужно….

И в поисках испытанного нервноуспокоительного средства её рука потянулась к куколке. И как всегда, терзающие душу сомнения запутались в золотых волосах маленькой подружки, утонули в лазури эмалевых глаз.

- Нет, всё правильно, - проговорила она, - Я не содержанка! Я должна стать самостоятельной женщиной, сама зарабатывать себе на жизнь -  это главное! Никто больше не заставит меня сидеть дома серой мышью, я не позволю, чтобы меня  тупо использовали, считая ничтожеством, курицей, бессловесной, покорной дурой. Я – не вещь, не уценённый товар третьего сорта, я сама распоряжаюсь своей судьбы. Тот, кто испробовал это сладкое счастье – свободно работать и зарабатывать, тот не вернётся в тухлое болото подневольного труда с 8 до 17! Чтобы вечерами крутиться у плиты, стараясь угодить хозяину, и заглядывать ему в глаза. Никто не заставит вернуться меня в прежнее время, никто не остановит меня на пути к новой жизни! А Альберт – он вернётся, я знаю! А пока – работать, работать, работать….