Кафе на ленина или 130-й квартал

Мы долго смотрели на реку не замечая, что мы её часть.         
               
1
               
Большой экран окна в кафе               
без понятного времени и места, сплетённого               
из напоминаний старого фотоальбома и чьих-то денег. А может               
напоминает дореволюционную не оплаченную               
облигацию займа. В районе, где история               
без прошлого, как пожухшая               
трава перволетка,               
словно детская фантазия               
о том «Какой я               
представляю станцию на Луне».
Дома на экране боченятся с видом               
декоративной старены, без сколов               
на углах от проезжающей телеги, без               
вышарканного простенка от спин облокотившихся зевак, без               
толстого слоя краски на вывесках.               
Есть игрушка новая, с магазина, а есть               
игрушка старая, даже если подновленная, всё равно               
старая, или старинная – если есть               
драгоценные трещинки и в пазах что-то чернеет. ВременнАя               
патина делает вещь притягательной, делает её               
преломленным символом в временной поток               
человечества, как остановившееся часы в момент               
преступления.

2
                               
И ребёнок, играючи,               
выстроил городок из кубиков,               
ровных дощечек               
и арок.               
И они спускаются по рукотворным кручам цветными               
кубиками–частями большой картины-панорамы,               
с ровными гранями,               
по электронному нивелиру,               
а не по отвесу на верёвке,               
отвесу к центру Земли.               
Словно у строителей нет другой мерки, кроме               
вертикально верх или горизонтально влево, относительно               
самих себя.               
А если относительно, вон того,               
старинного перекосившегося здания? Если войти с ним               
в единую систему координат?               
Словно опытный лодочник учитывает особенности течения реки.               
Словно иконописец в храме, ведёт росписи               
не по линейке,               
а по живым изгибам тела здания,               
проявляя сквозь материальное небесное.               
Представим,               
молодого архитектора, который               
вместо электронной музыки включил               
в наушниках духовой оркестр - вальс               
для мерно гуляющих господ, под тихим июльским Солнцем, и тогда               
плавный изгиб наличника перетечёт в белую перчатку               
прохожей дамы, падая тенью на каменистую               
брусчатку мостовой…
И вот, вокруг вас начинаю проявляться               
подводные камни-напоминания: «здесь был…», «здесь хаживала…», «а здесь посиживал
с газеткой Иван Петрович» - тот самый, никому не известный, простой обыватель,
горожанин начала прошлого века, вот этого самого города.               
Всплывают не в виде памятных табличек,               
а интуитивной преемственности. 
   
3

И конечно же высоченные тополя,               
правда на открытках они были               
в два раза ниже.               
Когда-то к этому тополю была,               
кроме прочего, прибита табличка: «Продаются               
строения. Обращаться в правление Сибирского общества               
и т.д.»               
и теперь следы               
от четырёхгранного гвоздика находятся               
на не досягаемой высоте четырёх метров.
Но это - те самые               
тополя…               
И всё это               
на берегу бурного потока               
шумной автомобильной стремнины.               
Пролетающие буруны создают фоновую завесу               
за стеклянным полотном…
Но вот, за спиной, раздаётся вежливый голос: «Доброе утро, вот Ваше меню…».   
               
4

Под тихий американский фанк, за стенкой               
здания кафе, настойчиво трётся боком               
невиданный зверь,               
сорвавший с плеч прохожей гражданки               
соболий ворот и так, с шкуркой в зубах, замер
в бронзе на задних лапах, с надписью:               
«Здесь был Бабр».               
Этот герой, с тайным смыслом,               
символ города, словно перепутный камень               
на развилке – позволяет выбрать судьбу города               
– в зависимости от того,               
что вы разглядели:               
амурского тигра или вороватую куницу.
               
5

За окном               
пробегает человек в дутом коконе               
и вязанном кулёчке на голове, военных берцах               
и рюкзачке за скукоженной спиной девочки, слушающей               
какую-то музыку               
в наушниках и всё время смотрящей в телефон,               
как в путеводительную карту по незнакомому миру.               
При этом путешественница, не глядя,               
в ритме музыки,               
перепрыгивает бордюры и огибает, не касаясь,               
фонарные столбы.               
Снег и ветер               
за окном несутся на скорости,               
то цепляясь за удаляющуюся девочку,               
то за проезжающий автомобиль.

6

В белую завесу               
въезжают               
инопланетные механизмы с оранжевыми мигалками, похожие               
на передвижные маяки, выполняющие               
функцию сигнала брюшка осы.               
Люди в оранжевом,               
как космонавты, пытаются               
уловить в специальные контейнеры звёздную пыль.               
Нагребают налетевший слой в кучку, а слой               
за это время становится ещё больше.               
Их трудолюбие и настойчивость               
создаёт устойчивое чувство               
стабильности, как падающий за окном снег. Внутреннее чувство
самосохранения говорит о том, что они должны быть               
в гармоничном равновесии – эти космонавты и звёздная пыль,            
иначе город может превратиться               
в снежную долину с торчащими               
крышами трёхэтажек и торчащими               
в будущее бронзовыми руками памятников. Также               
их работа вызывает чувство покоя,               
как работа зверя на вершине пищевой цепочки. Если тигр               
сыт и не ворует собольи воротники у прохожих гражданок, значит               
неподалёку пасутся дикие козы.               
Если на улицах чисто – значит               
у нас не разруха и не война и никто               
хором не поёт песни на третьем этаже о том,               
что мы – тот народ, который должен идти               
в более лучшие времена и зЕмли.               
Хотя кругом стоят памятники               
пролетарскому Моисею, иногда его называют «Луи».
И улица за окном названа в его честь. Внутренний оптимист
понимает: «что большие памятники ставят только большим людям»,               
и «что, кто-то всё таки дошёл». 
 
7
               
Снегоуборочная машина мерно и громко перемещалась               
близ парапета окна,               
превращаясь в отходящий от вокзала паровоз               
с пассажирскими вагонами. Но вагонов нет,               
а пространство за окном движется, значит               
это наш поезд отходит с перрона.         

Подошедший молодой человек подчёркнуто бодро подытожил: «И так               
вам четыре сэндвича…»