Грех

ЛЮДЯМ СО СЛАБОЙ ПСИХИКОЙ ЧИТАТЬ НЕ РЕКОМЕНДУЕТСЯ.

- Никита Анатольевич, добрый день. Документы готовы, вы можете забирать девочку.
Никита непроизвольно повел плечами, будто хотел сбросить эту новость  со своих плеч, в слух же поблагодарил собеседника с обещаниями прибыть завтра к месту назначения.

Утро следующего дня началось с тревожных мыслей о предстоящей встрече, о жизни, которая не будет прежней и о том какую роль теперь предстоит ему выполнять. В довершении варившийся на плите кофе сбежал  и вместо того что бы выпить бодрящего напитка, мужчине пришлось тереть глянец. Чертыхнувшись он вышел к машине, завел мотор и помчал из своего холостяцкого жилища в мир который был полон трепета и проблем. В свои сорок лет он жил скромно обитая на окраине небольшого города, где сразу же после его дома начинался лес. Тут в далеке от людского шума он чувствовал спокойствие и умиротворение и вот все меняется. В его жизнь входит человек. Эта мысль приводила Никиту в тихую панику, которую он пытался по своему заглушить, что врятли ему удавалось. Страх, что ему придется заботится о ком то порой охватывал  с такой силой, что он по долгу не мог уснуть. Но так сложилась судьба.

Повернув на следующую улицу перед глазами показались ворота того самого здания к которому он направлялся.
- Вот и все, - мысленно произнес Никита самому себе. Припорковав машину, вошёл в здание детского дома и направился в кабинет директора где его уже ждали.
Процедура передачи прошла быстро. Ему отдали все имеющиеся документы. Мужчина вошел в комнату где его уже ждала одетая в куртку девочка, Он взял ее собранные вещи и они вышли во двор. У машины она замялась, остановилась притоптывая худеньким ножками в белых гольфах.
- Садись сзади, Ангелина - буркнул ей мужчина. Сам он сел вперёд и завел мотор. Девочка молча подчинилась.
- Лина. Я Лина. Сказала она довольно тихо, но больше Никита никогда не называл девочку полным именем.

Никита отвёл для Лины комнату на втором этаже. Сам же предпочитал жить внизу. Вот так  дом получил ещё одного жильца.
У матери Никиты была двоюродная сестра, та вышла замуж и родила дочь, которая осталась после смерти родителей сиротой. Мать Никиты взяла девочку на воспитание. Девять месяцев назад не стало его матери и теперь эта девочка  станет жить с ним, мужчиной который ничего не знает о том, как любить, воспитывать и оберегать.
 Прошло лето. Лина и Никита учились жить новыми правилами, жить имея друг друга.

- Лина, поторопись. Нам пора уже выезжать, - подняв вверх голову громогласным басом произнес Никита. Приближалась школьная пора, они с Линой собирались за покупками к учебному году.
Спустившись вниз Лина сообщила:
- У меня начались месячные. И мне нужны прокладки.
Никита побледнел, будто его сейчас облили хлоркой. Он не был готов к тому, что Лина будет взрослеть. Этого он уж точно не ожидал. Хотя  логично было такое предположить, но все эти женские штуки точно не для его мужского ума.
- Не переживай, Никита - ободряюще сказала ему Лина, - нам лишь стоит заехать в ближайшую аптеку. Остальное я все знаю сама.

- Никита Анатольевич, немедленно приезжайте в школу, - визжала в трубку классный руководитель Лины, - как можно скорее. Зайдя в кабинет мужчину уже ждал консилиум из учителя, завуча, психолога и директора школы. Никита почувствовал себя не уютно под пристальным взглядами этих особ. Он присел на первый попавшийся на его пути стул.  Выслушав взвизгивания и сбивчивую речь учителя и так ничего и не поняв заговорила директор школы:
- Никита Анатольевич, вы знали, что на теле Ангелины множественные порезы?
Никита выронил на пол ключи от машины, которые крутил все это время в руках.
- Мы понимаем, - продолжала директор, - девочка перенесла множество стрессов и потерь. Но этот факт заставляет нас реагировать. Мы будем вынуждены обращаться в соответствующие органы с просьбой лишить вас опеки над девочкой.
Домой Никита приехал словно опьяневший. Его не растроила новость о том, что Лину могут забрать. Об этом он просто не думал. В его голове висел лишь один вопрос. Почему?
Зайдя в дом Никита не увидел ничего необычного. Лина крутилась на кухне стряпая им ужин. Радио тихо мурлыкало ее любимые песни. Все как обычно, но уже не обычно. Он прошел в комнату, взял Лину за плечи и повернул к себе. Всматриваясь в ее глаза, словно пытаясь считать с них ответ на свой вопрос, но так и не найдя в них ответа он произнес.
- Раздевайся.
Лина будто поняла все. Закрыла глаза ладошками и заплакала.
- Я не хотела. Не хотела тебе принести боль. Не хотела, что бы кто то узнал. Девочки на физкультуре в раздевалке заметили и все рассказали учителю. Прости меня.
- Покажи мне их, - прошептал Никита.
Лина расстегнула пуговки на своем халатике и тот скользнул с ее плеч. Она осталась перед мужчиной лишь в трусиках. И тут Никита увидел. Ран и порезов на ее теле было так много, они порою попадали один на один, а там на их месте, после образовывался шрам. Кожа на ее теле оставалась не тронутой только там где ее не покроет одежда. Несколько порезов было совсем свежих. Они ещё не успели затянуться, им просто  не позволяли этого сделать. Зрелище шокировало, приводило в ужас даже его, заскорузлого познавшего виды этой жизни мужчину. Никиту забила мелкая дрожь. Трясущимися руками он притянул Лину к себе крепко обнял и горько заплакал, так как не плакал ни когда в своей жизни, даже когда умерла его мать, самый близкий ему человек. Никита не понимал сколько времени они просидели вот так на полу. Он держал ее обнаженное тело так крепко, словно боялся, что Лина вырвется из его объятий и выпархнет вон из его жизни, как птица ищущая свободы. А Лина и не думала вырываться. Она примала его руки, его боль, его тепло, его самого. Словно ледяная глыба вдруг треснула и в глубину глубин ее теперь попадал солнечный свет. Опустошив душу от слез Никита будто понял, что девочка обнажена и ей холодно. Он сгреб Лину в охабку, поднялся с колен и отнес к себе в комнату. Там укутал одеялом и так и не нашел в себе силы выпустить ее из своих рук. Он почувствовал в ней то что не чувствовал ни в одном человеке,  родную ему душу. Его подобие.

С того самого момента опека и совет учителей не оставляли их в покое ни на один день. Процедура возвращения Лины в детский дом началась. Опека заявила, что девочку необходимо лечить, а этим лучше всего заняться специалистам своего дела. Психологи рьяно кинулись проводить работу с Линой, с ее душой и разумом. А вечерами Никита обрабатывал раны на юном теле, клеил пластыри, наносил на шрамы заживляющие  крема.

- Я не хочу уезжать от тебя, - прошептала Лина.
- Я тоже этого не хочу, - так же тихо ответил Никита.
Он так и не решился задать ей тот самый вопрос что был в его голове все это время. Молчание прервала она сама.
- Я так чувствую мир.
- Что?  - переспросил мужчина.
- Я так чувствую мир, - повторила Лина - так в нём живу. Когда чувствую боль. Люди выпивают алкоголь и видят мир по другому. Так и для меня. Мир становится другим,ясным.Я получаю власть над телом. Чувствуя боль я способна жить.
Тут она отвернулась. В полутемной комнате Никита не смог разобрать ее черт лица, он понимал, что ей не легко говорить все это. Мужчина молчал. Просто продолжая ловить ее дыхание.

Перед отъездом Лина мысленно попрощалась с домом в котором жила последний год,  вышла во двор и направилась по тропинке. Там за забором начинался лес. В непрочной проволоке девочка в свое время сделала лаз через который без труда проникала в мир деревьев - великанов. По близости пролегала трасса. Машин по ней проезжало не много, поэтому единения с природой от шумов их маторов, особенно ничего не нарушало. Не подалеку от дороги стоял дуб. К нему девочка бегала часто. Почему именно он был ее  любимцем Лина и сама не знала. Дерево было большим и высоким, под его ветвями девочка была словно Дюймовочка. Она приходила к нему всякий раз, когда ей нужно было поговорить самой с собой. Вот и сейчас она пришла к нему. Только теперь попрощаться.

 Наступил июнь. Лине исполнялось семнадцать и в тот же день начинались летние каникулы. Ей было разрешено уехать домой. Она с нетерпением ждала этого. В первый же вечер Лина пришла в комнату Никиты. Села перед ним на колени и сообщила, что хочет что бы он стал ее мужчиной. Никита был ошарашен, ошеломлен. Конечно он хотел ее, хотел сильно, страстно. Но мараль гласит, что им нельзя быть любовниками. Нельзя во всех смыслах, по всем канонам и заповедям.
- Бред! - выкрикнула Лина. Ты никому ничего не должен! Никому. Кроме самого себя. Ну, и меня, если конечно любишь. И неважно ничто в этом мире, кроме нас с тобой. Тебя и меня.

Он не смог, не смог взять ее, сделать этот шаг. Лина в свою очередь больше к этому разговору не возвращалась. Она замкнулась, ограничиваясь с Никитой пустыми фразами. А после того как закончились ее каникулы Никита отвёз Лину обратно в детский дом. Где позже директор ему сообщил, что Лина нанесла себе множественные порезы и едва не истекла кровью. Ее чудом спасли. Сейчас она находится в больнице, а от туда ее отправят в психлечебницу. Ей предстоит долгая реабилитация. Никита приезжал к Лине, но она не захотела его видеть. Он уехал не повидав ее.

 Лина уводила куда то в сторону затуманенный взгляд. Ее ноги были растянуты в стороны. Тугие веревки не давали их сомкнуть. Руки связанны и запракинуты за голову. Она лежала на холодной кушетке и ждала. Время подошло. Комната наполнялась людьми. Она чувствовала их запахи, похоть, их желание. Рот открыли чьи то руки, на язык упала крошечная пилюля. Она мгновенно растворилась во рту и Лину унесло в затуманенный мир граней между видениями и реальностью, в мир безумств и ощущений. Ее лапало множество рук, кто-то проникал между ног, когда же в нее изливалось семя одного, его место занимал следующий и так до бесконечности. Голова плыла, вместе с нею плыло ее тело. На нем кишило огромное колличество шмелей, назойливых противных жирных шмелей. От последнего она отмахнулась и поняла что находится в кабинете доктора. Сознание вернулось и девушка увидела, ее осматривает врач.  Врач заведения в котором работала Лина.
- Я наложил несколько швов внутри влагалища, - сообщил тот. Осмотрел остальные раны. Все вообщем то в порядке. Вам леди в ближайшее время не придется работать. Нужно чтобы раны зажили. Да, есть и анальный разрыв. Я его обработал, но будте внимательны.
Лина не поняла, как и в чем именно ей нужно быть внимательнее, но решила не переспрашивать. Она сползла с кушетки неуверенным шагом направилась к выходу.  Вот уже год Лина работала в заведении закрытого типа. В него приезжали разного рода извращенцы.  Состоятельные извращенцы готовые и способные платить за свои похоти. Лина умеющая терпеть боль и даже ею наслаждаться ценилась тут как лучшая  шлюха.
Естественно платили ей хорошо.
Лина позволяла себе снимать дом в элитном районе города. Иметь горничную и дорогую жизнь. Друзей и подруг она так и не научилась иметь предпочитая жить работой.

- Ангелина Андреевна? - прозвучал строгий женский голос с трубке телефона.
Лина ехала по автостраде. Ее тело ныло после очередной сессии ссадины зудели, промежность невыносимо жгло огнем. Ее в очередной раз тянули на растяжках, насаживали на огромных размеров дилдо, а после наблюдали, как из ее промежности вытекают алые струйки по животному наслаждаясь этим зрелищем.
Доктор в очередной раз наложил швы, предупредил, что ещё несколько такого рода эксперементов с ее телом  и это точно ничем хорошим для ее не закончится. Лина опять не стала переспрашивать доктора,  чем именно не хорошим это закончится просто оделась и ушла.
 После тех самых пилюль голова всегда сильно и долго болела, рассудок будто ломало на пазлы. Реальность- бред, бред- реальность. А тут этот звонкий  женский голос в трубке.
- Вас беспокоят из полиции. Старший лейтенант Марышева.  Ваш дядя, Паров Никита Анатольевич покончил с собой. Повесился в собственном доме.
Лина уронила трубку.
Ей пять лет. Она в застираном  платьеце играет с плюшевым медведем. Из кухни доносятся крики родителей. Опять ругаются,  вздыхает малышка и крепче прижимает к себе медведя. Девочка открывает одежный шкаф, папина военная форма весящая на вешалке заблестела на солнце золотыми пугавками, девочка вползает в темное пространство шкафа. Крики из кухни продолжаются, но их не так уже слышно из ее укрытия. Крики затихли родителей не слышно. Лина пугается, вдруг родители ушли и оставили ее одну. Она решает пойти посмотреть. Выползает из шкафа идёт на кухню заходит, видим маму лежащую на полу с гримасой улыбки на лице, из раны в ее животе вытекает кровь. Страшно. Папа! Папа смотрит на маму, не отводя глаз. В его руке пистолет. Он подносит его к своей голове, секунда и Лина слышит тихий щелчек, после чего папа падает рядом с мамой.
Лина вдруг очнулась. Она вспомнила?! Это воспоминание ее мозг вычеркнул из ее памяти много лет назад. Она знала, что родители погибли, но где и как не помнила.  А сейчас вдруг вспомнила. Костяшки пальцев побелели, так крепко она держалась за руль.
- Алгелина? Ангелина Андреевна? Вы меня слышите? ,- продолжала вещать следователь, - вам придется приехать на опознание тела.
Тела? Ее Никита - тело?
Лина резко повернула руль в право. Там где находился родной ее сердцу дом. К тому кто так и не ушел из ее сердца, к тому кто никогда уже не будет рядом. Она неслась по шоссе не замечая скорости. Слез не было, просто горели щеки.
Мама, милая мама, - проносились в голове. Лина вспомнила теперь все. Все что память скрыла от ее дабы не лишить разума. То каким образом она жила в квартире с трупами родителей ещё пять дней, пока ее не обнаружили соседи спящей между разлагающимися телами.  Их насторожил запах источаемый из четырнадцатой квартиры, жильцы обратились в домоуправление с жалобой на нерадивых соседей. Никто даже предположить не мог, что запах этот не запах мусорных отходов или неисправной канализации, а запах гниющих человеческих тел. 

 Дом  Никиты показался через сорок минут пути. Та самая дорога, тот самый лес, их забор с облупившейся краской и дуб, верный друг и оберег от всех тревог.
Лина направила машину прямо в тот самый дуб и нажала педаль газа в пол.
КОНЕЦ.