Эвакуация Версаля

Какие в Версале сады я проходил еще на третьем курсе. Сады Петергофа сделаны по их образцу, а я там был. Так что, не ожидая особенных открытий, я прошел арку, но увидев их перед собой, неожиданно обалдел. В учебниках не говорилось об их просторах, во всяком случае, я этого не запомнил.

Вот это размах! На мощеной площади c обратной стороны дворца, могла построиться пара дивизий со всей своей техникой. Все поражало размерами и масштабом: парадная лестница – так в полста метров шириной, бассейны с фонтанами – чуть ли не в полгектара каждый. Потом квадратный километр партера, покрытый геометрическим узором дорожек, а за всем этим невообразимые ниспадающие дали парка. И ты обозреваешь все это с немалой высоты террасы.

Петергоф перед Версалем – уютный городской сквер, родной, домашний. Я сразу по нему заскучал.

- Однако, в этом пустом пространстве чувствуешь себя некомфортно, - сказал я жене.

- Здесь наверно было много людей в красивых, разноцветных одеждах. Они скакали на конях, - ответила жена.

На конях – не знаю, вряд ли, но вот людей здесь должно было прогуливаться много - тысячи. К тому же сад и придворных обслуживала масса слуг. Все эти просторы должны были быть заполнены людьми – тогда все в порядке.
 
Я вознамерился все это обойти. Жена мне сказала:

- Походи без меня, я останусь здесь, у фонтана.

Тот фонтан обойти кругом займет не меньше трех минут.

Там везде стояли мраморные скульптурные группы и статуи. Большинство имен их скульпторов мне было неизвестно. От этого их статуи не стали менее красивы. Я с сожалением заметил, что мрамор подвергается коррозии. Какие-то части скульптур уже утрачены, какие-то заменены на новые, отличные по цвету и состоянию. Если это была рука, то она вызывала ассоциации с протезом. Все же столь высокая концентрация человеческого гения на ограниченном месте не могла вызывать во мне ничего, кроме безмолвного восхищения.

Поистине, Золотой век был здесь и тогда, правда, не для всех.

Так я шел, спускаясь вниз по главной аллее. Далеко впереди виднелось водное пространство с лодками на нем. Вдруг в воздухе разнеслись звуки какого-то объявления. На таком расстоянии даже языка было не разобрать.

Я продолжал неторопливо идти вниз, разглядывая каждую статую, вазу, глядя в боковые аллеи. Все деревья были подстрижены в форме геометрических фигур: усеченная пирамида, куб, шар. Кустарники, обрамляющие дорожки, были безукоризненно подстрижены со всех сторон, образуя стенки.
 
Мой глаз царапала искусственность этой среды. За почти тридцать лет жизни в Америке я привык к английскому походу к ландшафтной архитектуре и полюбил его. Это - подражание природе. Холмы, извилистые дорожки, ведущие неведомо куда, и открывающие виды с каждого поворота. Здания здесь прячутся в складках, деревьях, растущих у стен. Часто стены покрыты плющом. Главный вход в дом не навязывается, но скромно ютится где-то сбоку. Вообще, дом снаружи кажется скромнее и меньше, чем он есть внутри. Минимум мощения, если можно обойтись газоном или щебенкой. Здесь я говорю об усадьбах, которых я посетил множество.

Звуки объявления повторились. Вдали я увидел выезжающую сбоку полицейскую машину с матюгальником, и обратил внимание, что поток людей, стекавший вниз к озеру, обратился вспять, навстречу мне.

Матюгальник не умолкал. Ко мне приблизились первые, идущие навстречу.

- Туда нельзя ходить. Все должны покинуть это место, - дружелюбно сказала мне какая-то американка, каким-то образом узнав во мне своего.

Какого там своего? Я - русский. Я купил недешевый билет, и не уйду отсюда, пока меня не выведут за шкирку. Тем более, что в боковой аллее очередь в ресторан, укрытый за безупречно стриженой зеленой стеной, стоит как стояла, не думая сниматься с места. А те, что уже в ресторане? Дураки они что ли? Им только что подали устриц на блюде на льду, налили шампанское. Кто это оплатит?

Так что я продолжал себе идти дальше вниз.

В крайнем случае я сверну в боковую аллею под защиту зеленых стен – подумал я. На всю территорию садов никаких ментов не хватит.

И тут мне позвонила жена.

- Нам надо уходить. Здесь ходит полиция, и всех выгоняют. Они говорят, что сюда проник террорист и здесь опасно находиться. Я им сказала, что я жду тебя, но они этого не хотят знать, требуют всем покинуть парк. Приходи скорее.
 
- Я не хочу никуда уходить. Давай попробуем остаться.

Но жена паниковала, боясь, что мы можем потеряться.

- Меня уже гонят отсюда. Встретимся у памятника возле входа.

Я посмотрел вниз по аллее. За последними визиторами шла пара людей в форме, жестами показая всем присоединяться к ним. Я с сожалением, побрел назад. Откуда-то появились автоматчики в камуфляже и красных беретах и стали по флангам. Они тоже жестами призывали идущих к безостановочному движению. Я было стал их снимать на телефон, но они дали мне понять, что этого не надо делать.

Я боялся, что на вокзале будет пробка, но мы успели туда в числе первых, так что все обошлось, и мы вернулись в Париж. Я потом не слышал ни о каких компенсациях за прерванный визит в Версаль.
 
Это происходило через несколько дней после атаки Хамаса из сектора Газа на израильские поселения. Все узнали о зверствах над мирным населением, чинимых боевиками. Не только боевиками, а может, и не ими вовсе. По телевизору было видно, как в прорыв без конца шли и ехали безоружные, или вооруженные чем попало, простые люди грабить, насиловать, мучать и убивать. На боевиков они похожи не были - пузатые, обрюзгшие. Говорили, что в первых рядах шли те, кто десятки лет работал в еврейских поселениях, был там почти как член семьи, и сидел со всеми за одним столом. В тех селениях они знали все ходы и выходы. Было страшно думать сколько скрытой ненависти выплеснул наружу этот вулкан. Как жить дальше, зная, что в недрах, ее запасы вечны и неисчерпаемы?

- В секторе Газа живет 2 миллиона человек, - говорил я жене. – Они там сидят друг у друга на головах. Никакой экономики там нет, и быть не может. Их кормят, лечат и одевают, а они размножаются. Допустим, Израиль их сейчас утихомирит, и вернет в стойла. Но завтра их будет уже 4 миллиона. Где им жить? И что тогда?

Ответа на этот вопрос никто не предлагал. Израиль начал бомбить Газу. Дома оседали вниз в туче пыли, как глинянные. Теперь все ждали ответных террактов. Мои знакомые евреи в Нью Йорке горели мщением и наказанием. Они видели больше, чем мы. Политическая корректность запретила к показу большую часть видеоматериалов, снятых погромщиками, но в Интернете они ходили. Так что те из моих знакомых, кто их посмотрел, утратил способность рассуждать рационально.

Потом, уже дома, я говорил на эту тему с сыном. Я гостил у него в Северной Каролине. Мы катались там на лыжах. Операция Израиля в Газе велась полным ходом. В Европе и в Америке шли пропалестинские демонстрации, блокировались дороги.

- Надо всем странам собраться, и запретить навеки бомбить любое мирное население где бы то ни было, - говорил сын.

- Но бомбежка мирного населения не самоцель. Война идет с боевиками, а мирное население – это сопутствующий ущерб.

- Все равно нельзя это делать.

- А какой выход?

- Не знаю. Самые злые враги – обычно близкие родственники. Разные народы не так враждуют, как те, что близки.

Я думал, что он говорит о том, что арабы и евреи происходят от Авраама. Исследования ДНК подтвердили их родство, но они же показали, что обе эти ветви после этого не пересекалсь, развиваясь каждая отдельно.

- А разве они так уж близки теперь? – спросил я.

- Как ты думаешь, кто такие палестинцы?

- Потомки филистимлян, ханаанцев?

- Нет, это евреи, принявшие ислам.

- ???

- Они никуда не делись из тех мест. В исторических документах нет ни одного такого, который бы предписывал выселить всех иудеев из Иудеи или Палестины. Они там всегда оставались и жили.

- А как же массовое обращение евреев в рабство после иудейских войн?

- Такое было, да. Но это касалось городского населения, в основном Иерусалима. Несколько сот тысяч. Из городов евреи бежали, но в сельской местности все оставались жить как жили раньше. Какой смысл был Риму их изгонять? Землю надо кому-то обрабатывать, платить налоги. Под Византией эти евреи обратились в христианство, а когда пришли арабы, большая их часть перешла в ислам, как все местное население везде, куда они приходили. Так что теперь они палестинцы - мусульмане и христиане.

Разумеется, я ему не поверил, и прекратил разговор. Я тогда подумал, что это одна из выдумок альтернативной истории. Но приехав домой, я залез в Интернет. Оказывается, эта идея не новая, а очень даже старая. Она была официально принята на вооружение правительством Израиля на ранних порах его существования. Были даже разработаны меры по возвращению палестинцев в иудейство, по крайней мере по ассимиляции их в общество. Потом эту затею бросили и постарались забыть. Но на Интернете все это есть, со ссылками на документы. Кто хочет – может посмотреть.

Но тогда это многое объясняет.

Когда одна часть народа отказывается от религии отцов, переходя в религию завоевателя, вражда между этими частями экзистенциональна. Две стороны смертельно ненавидят друг друга. Грузины и турки-месхетинцы - грузины, принявшие ислам, сербы и босняки, болгарские турки и болгары. Черногорцы в ХVIII веке за одну ночь вырезали всех «потурченцев» - черногорцев, принявших мусульманство, включая малых детей.

Посмотрим на это с каждой стороны.

Вот, скажем, ты - палестинец, потомок тех колен израилевых, кто жил на этой земле со времен Иисуса Навина, обрабатывая ее и пася на ней скот. Ну да, предки твои меняли религию не раз, но иначе на земле было не прожить. Все вокруг так делают. Ничтожное число тех, кто не пожелал менять, книжников, похожих на юродивых, ютилось кое-как в Иерусалиме, Яффе. И вдруг из Европы повалили богатые, по сравнению с ними, конечно, энергичные, образованные, ухватистые горожане, и стали скупать земли. За этим стоят большие деньги. Только себя они считают истинными наследниками земли обетованной. Родства с аборигенами они знать не желают, смотрят на них с презрением. Палестинцы, равно христиане и мусульмане, для них – арабы. В одно мгновение палестинцы оказались вытесненными на периферию, без какого-либо просвета в будущем, как индейцы в США.

А посмотреть на это с еврейской стороны - твои предки не пожелали отречься от веры отцов, пойдя на муки и скитания, погромы длинною в две тысячи лет за право молиться и жить так, как завещал евреям Моисей. Им говорили: отрекись, и будешь как все мы. И многие отрекались, потом растворяясь в чуждых народах. Но эти твердо стояли на своем, стойко держась между молотом и наковальней, никогда не забывая откуда они родом. И вот наконец, потомки этих, несломленных, вернулись на землю предков, пользуясь минутной слабостью Европы. А там живут ренегаты, отрекшиеся от родства, деградировашие до уровня бродяг. В войне арабов против евреев они заодно с арабами. Ну вот, пусть и идут к своим арабам, им там самое место.

А для арабов - палестинцы не свои. Арабы - те живут на Аравийском полуострове. Население Северной Африки и Ближнего Востока – это арабоговорящие местные народы, слабо метисированные, наподобие латинос Южной Америки. Латинос – это в своей массе индейцы разных племен, принявшие христианство и испанский язык. Они не испанцы. Они даже внешне все разные. Что, разве Испания - родина всех латинос? Разве латинос единый народ? Хер вам: гватемалец не то что мексиканец. То же и на Ближнм Востоке. Зачем бы его народам принимать палестинцев в свои ряды? Кто они им?

Какое дело остальному миру до этих проблем? Свои проблемы каждый должен решать  сам.

Я думаю у Израиля нет другого выхода, как принять в свое государство всех. Когда нибудь это произойдет.