Отче, отпусти им...

Вступительное слово редактора

Главная книга автора… и читателя

«Передо мной невидимый Покров
Вдруг стороной обратной приоткрылся…»

Это стихотворное признание принадлежит самому автору произведения, писателю Марии Афанасьевне Тимошенко – Бородиной по материнской линии. И всё то, что с юношеских лет она узнала и запомнила от своих родных, а по прошествии лет переосмыслила и заново пропустила через своё чуткое ранимое сердце – и легло в основу романа.
Канва повествования сильная и впечатляющая. Хотя, казалось бы, события столетней давности о круше-нии Царского самодержавия и приходе к власти в России революционеров нам всем в общих чертах давно из-вестны.
Но из строк Марии Тимошенко мы узнаём много нового. Новизна
и в сюжетной фактуре (тщательно отобранной), и в настроениях, переживаниях действующих лиц. Главная же особенность её книги – в способе, в манере рассказа. Он ведётся главными героями (и автором) не со сто-роны, а изнутри исторических событий, поскольку рассказчики (включая и автора) – не посторонние Цар-ской династии и дворянской элите люди. Они повязаны узами родства.
А потому посвящены во всё происходящее.
Мы впервые приникаем к письмам, запискам великомученицы Елизаветы Фёдоровны Романовой, адресо-ванные её приёмной дочери; ощущаем невыразимую боль в день террористического взрыва в Кремле, на части разорвавшего генерал-губернатора Москвы, Сергея Александровича Романова, супруга Елизаветы Фёдоровны; узнаём о страстном пути не только собственно Царской Семьи, но и о посмертном скорбном пути тел восьми алапаевских мучеников (Елизавета Фёдоровна Романова среди них) в Китай, с тайной полугодовой остановкой в Чите…
До этого романа разве мы осознавали, что проходившие в Первопрестольной церемонии коронации Алек-сандра III, затем Нико-
лая II на виду у монархов почти всех стран мира были лучшими
и незабываемыми демонстрациями величия Государства Российского?
Разве знали и понимали мы до строк этой книги, как трогательно
и массово, многолюдно выражали москвичи свою любовь к Царю – батюшке Николаю Второму (картина прохождения Государя по стене Кремля)?
Вчитываясь в страницы этой книги, я думала о том, что перед нами не только роман-воспоминание, но и роман-откровение
и даже роман-открытие. И конечно же, это – главная книга автора, творчество которого известно и любимо забайкальцами.
В литературном багаже Марии Тимошенко  шесть книг: автобиографическая повесть «Лудан», сборник рассказов «Разлука длиною в жизнь» (2004), мистический роман «Колдовской капкан» (2007), детская книжка «Стук в окно на четвёртом этаже» (2010), «Мистические рассказы» (2012) и поэтический сборник «Обяза-тельно я вернусь» (2013). Значительные ступени в творчестве писательницы, приведшие её к главной,  седь-мой книге, какой и является роман «Отче, отпусти им…»
Была у автора миссия такая – донести до новых поколений благодатный Свет Бытия Царственных Особ. Да так, чтобы вместе со всеми читателями мы многое поняли, сравнили, осознали.
И вслед за автором, ужаснувшись от содеянного бесами XX столетия в июле 1918 года, мы произнесли бы Христовы молитвенные слова: «ОТЧЕ, ОТПУСТИ ИМ...». «Отпусти и нам», вставшим на путь покая-ния…
От лица профессиональных тружеников литературы Прибайкалья и Забайкалья поздравляю автора с большой творческой удачей. Желаю, чтобы Главная книга автора стала Главной и для читателя. Особенно в преддверии 100-летия памяти Государя Российского и его Семьи...
Доброго и благословенного ей пути!

Елена Куренная – Берцик,
член Союзов писателей Бурятии, России,
литературный редактор книги.
























Родовое проклятие
часть первая



«Кому много даётся –
с того много и спросится»



В один из туманных, тихих вечеров сильный взрыв потряс здание Зимнего дворца. Было повреждено помещение, которое занимал караул лейб-гвардии Финляндского полка. Убито и ранено сорок человек – офицеров и солдат.разбита посуда и выбиты стекла в окнах. Это произошло как раз в тот момент, когда церемониймейстер появился на пороге столовой и объявил: «Его Величество!»
Маленькая неточность в расчете адской машины спасла многих. Обнаружилось и внезапное исчезновение из дворца столяра-краснодеревщика. Он жил и работал в подвале, занимался ремонтом
и реставрацией старинной мебели. Неоднократно оставался один на один с Государем в кабинете.
Столяр носил взрывчатку в свою мастерскую постепенно и складывал её в сундук. Когда взрывчатки накопилось тридцать килограмм, он подложил её под несущую стену столовой Государя, куда примыкали
и покои.
В подвале жили разные рабочие, там же хранились и продукты. В тот злополучный день столяр пригласил всех, кто жил в подвале, на празднование своих «именин». Поджёг фитиль и ушёл, а через некоторое время раздался взрыв.
По счастливой случайности Государь и члены Императорской семьи не пострадали.
От взрыва провалился пол, где размещался караул. Многих убило
и ранило, а глыбами и камнем кирпичной кладки людей завалило, кругом были обломки, пыль и кровь. Картина была ужасная.
За несколько дней до этого вечера в подвале проводили обыск; просочилась информация, что готовится покушение на царя в Зимнем дворце. Но странным образом ничего не нашли.
Так как Цесаревич Александр ездил встречать гостей на станцию,
а поезд в тот день опоздал, в ожидании Цесаревича и прибывших, ужин не начинался.
Со станции все отправились в Зимний Дворец. Как только успели дойти до начала большого коридора апарта-ментов Государя и он вышел им навстречу, раздался страшный гул. Под ногами всё заходило, в один миг везде потух газ. Все побежали в жёлтую столовую, откуда был слышен шум, и нашли все стёкла окон лопнувшими или разбитыми. Стены дали трещины в нескольких местах, люстры потушены и всё покрыто густым слоем пыли и извёстки.
На большом дворе – совершенная темнота, и оттуда раздавались страшные крики и суматоха. Цесаревич и Вла-димир побежали на главный караул.
Темно – все фонари и лампы погасли, везде был дым. Он такой густой, что трудно дышать. Прибежав на главный караул, они увидели страшную сцену.
Вся большая караульня, где помещались солдаты, была взорвана. Пол провалился более чем на сажень глубины, и в этой груде кирпичей, известки, плит и громадных глыб сводов и стен лежали десятки солдат, большей частью израненные, покрытые слоем пыли и кровью.
Картина просто раздирающая, никогда в жизни не забыть этого ужаса!
В карауле стояли финляндцы. В общей сложности, когда завалы разобрали и вытащили тела, то оказалось десять человек убитых и сорок семь раненых. Сейчас же вызвали роту первого батальона Преображенского полка, которые вступили в караул и сменили остатки несчастного финляндского караула. Невредимыми остались только девятнадцать человек из семидесяти двух нижних чинов.
Всех охватил ужас этого вечера и происшедшего гнуснейшего и неслыханного преступления. На месте этих солдат могли оказаться члены Императорской семьи, если бы не опоздал поезд и не ошибка с закладкой «адской машины».
Взрывчатка была заложена в комнате под караульным помещением
в подвальном этаже, выше находилась столовая Государя.
Что происходило в Зимнем дворце, это себе представить нельзя, сколько съехалось народу со всех сторон! На-значали расследование этого происшествия.
На другой день, после завтрака Александр II и Цесаревич поехали
в Казанский Собор, оттуда – в Конюшенный госпиталь осмотреть раненых, которых осталось четырнадцать человек, остальные были отправлены в полковой госпиталь. Затем поехали в госпиталь Финляндского полка, в котором застали конец панихиды в церкви по десяти убитым взрывом караульных.
Останки пострадавших собрали и похоронили на Васильевском острове, на Смоленском кладбище, где под сенью вековых дубов покоится прах предсказательницы Ксении Петербургской.
В русской истории было немало загадочных пророчеств и предсказаний. В силу отечественной традиции прори-цатели не малы умом
и не больны физически. Наоборот, это – Божьи люди, именно их устами и говорит сам Господь.
Наиболее ярко отразились пророчества известных в Москве юродивых в судьбе Императора Александра Второго, которого называли Освободителем. Именно он издал указ об освобождении крестьян от крепостного права в 1861 году.
Всего было семь страшных пророчеств, сделанных разными провидцами для Александра II.
Пророчество московского юродивого в то время особенно поразило всех.
Всё начиналось с его рождения в 1818 году, в семье третьего сына Императора Павла I – Николая Павловича.
Как известно, у Павла I родился первенец Александр. Великий князь Николай Павлович был младшим из братьев в семье Романовых и поэтому никак на престол не претендовал. Отцу его, Павлу I, наследовал старший сын – Александр I. в случае смерти того наследником считался второй брат – Константин. А потому, как Николаю трон не светил,
то и рождение его сына не считали историческим событием.
Но мать новорожденного, юная прусская принцесса, нареченная
в России Александрой Фёдоровной, всё равно мечтала. Она хотела лучшей доли для своего хорошенького и здорового первенца. Она-то и захотела узнать его судьбу. Как любая прусская принцесса, она свято верила в мистические пророчества и предсказания.
В России в то время лучшим предсказателем считался живший в Москве юродивый Фёдор. Александра Фёдоровна уговорила мужа отправить к этому Фёдору гонцов. Гонцов не было в Петербурге всего-то несколько дней. Но, возвратившись, они выглядели испуганными и попросили приватного свидания с Николаем и его женой.
Николай лишь фыркнул,– ни в какие пророчества Великий князь
не верил. Послушать рассказ о путешествии посланных в Москву захотел в окружении своих армейских прияте-лей.
Но Александра Фёдоровна относилась к провидцам как к Божьим указчикам и поэтому повела мужа в кабинет. Там гонцы, шепотом, отводя взгляд, поведали речь юродивого старца Фёдора. Как оказалось, тот поверг их в полное смятение, встретив словами:
– Берегите наследника!
– Мы тебя не о наследнике Константине Павловиче спрашиваем, а о сыне Николая Павловича – маленьком Александре! – уточнили гонцы.
– И я – о нём! – воскликнул старец Фёдор. – Могуч, славен, силён будет! Божий перст – освободитель и свершит великое! – И вдруг по-старчески всхлипнул: – А помрёт в красных сапогах…
– Что ты бормочешь?!
– Величайший Государь крепок будет! – забормотал юродивый. Шесть раз за ним смерть будет приходить, да забрать не сможет. Шесть раз коснётся, только в седьмой раз заберёт…
Николай изменился в лице:
– Неужто так сильно болеть будет мой Сашка?
Но Александра Фёдоровна поняла из речей гонцов совершенно другое предсказание.
– Наш сын трон наследует! Выходит, и ты Императором станешь,
Николай! А что болеть будет, так все дети болеют…

Александр подрастал крепким ребёнком, почти не болея. Но вот лет
в пять мальчик всё-таки подхватил какую-то жуткую простуду.
Когда он лежал в бреду, привиделась ему старинная картина, которую показал ему как-то отец в одном из коридоров в Зимнем дворце. На этой картине дама – красивая, но вся какая-то холодная, в серебряных одеждах – стояла на стене старинного замка и смотрела вниз.
Внизу мир делился на две части: с одной стороны народ веселился и что-то праздновал, а с другой – плакал, видно, кого-то хоронил. Дама смотрела на всё это абсолютно отстранённо, и лишь губы её немного кривились, будто бы она знала нечто такое, о чем хотела сказать, но не могла.
Ночью, когда мальчик бредил в лихорадке, дама заговорила. Саше привиделось, как будто она подошла прямо к его кровати и губы её, дрогнув, произнесли:
– Не бойся, Саша. Я прихожу ко всем, сколько бы от меня ни прятались. В урочный час я найду любого. Я и тебя найду… Шесть раз только коснусь и уйду. Но на седьмой раз заберу. Помни – на седьмой раз пойдёшь за мной. А чтобы не забыл, вот тебе мои метки!
И дама призрачной рукой провела черту ниже колен мальчика, а после прижала пальцы к его животу. Пальцы были холодные, но Сашу пронзило огненным потом. И стало так страшно!
Саша застонал и вдруг понял: это приходила смерть!
Предсказание юродивого Фёдора исполнилось. После кончины бездетного Александра I официальный наследник Константин Павлович внезапно отказался от трона в пользу своего младшего брата, и Николай Павлович стал Императором, а после него на трон взошёл и его первенец – Александр Николаевич.
Согласно традиции, коронацию должны были проводить в Москве,
в кремлёвском Успенском соборе.
Народу было море – семья Романовых, москвичи, зарубежные гости.
Но только успела начаться церемония, как с колокольни Ивана Великого сорвался и упал огромный колокол. Отчего? Ни ветра, ни землетрясения не ощущалось. И само-то по себе падение колокола считали на Руси страшным событием, а уж во время коронации оно приобрело зловещее значение.
Царь-колокол так и остался лежать с обломком кромки.
Перепуганные москвичи кинулись за объяснением к самому уважаемому в городе предсказателю – провидцу Ивану Яковлевичу Корейше.
А тот, живший на окраине города, в церковной больнице около Преображенской заставы, уже будто знал, по какой надобности к нему приехали. Только и крикнул:
– Бедствие великое! Взрыв воздушный ждите!
Но взрывов никаких не последовало, и народ успокоился.

В Свято-Сергиевской пустыне случилось вообще очень странное событие. В покоях архимандрита Игнатия был вывешен портрет нового Императора Александра II в натуральную величину. Да видать, когда живописец рабо-тал, у него не было большого холста, так что императорские ноги не поместились, и художник дорисовал их уже на другом – «приращенном» – куске холста. Портрет это никак не портило –
Александр на нём выглядел как живой.
Но каким же было изумление и возмущение архимандрита Игнатия, когда перед его глазами один из послушников с ужасающим криком кинулся к царскому изображению с раскалённой кочергой. Сумасшедшего пытались перехватить, но тот с нечеловеческой силой раскидал
братию и приложил кочергу прямо к шву на холсте – ниже колен императора.
– У царя кровь течёт! – орал помешавшийся послушник.– Скорей прижечь надо, а то царь кровью изойдёт!
В итоге послушника пришлось перевести в сумасшедший дом, портрет был отправлен на реставрацию. И снова всё успокоилось.
О происшедшем доложили императору. Александр II долго слушать не стал, а, отпустив архимандрита, быстро удалился в свои покои.
Там Александр вздохнул и осмотрел свои ноги. С той давней ночи детства, когда ему приснилась жуткая дама в серебряной одежде, у него под коленями часто болело и выступали красные полосы. А когда император нервничал, начинал тупо ныть живот, и там так же выступал красный круг – отметины дамы смерти.
Ещё Александр припомнил, что, когда ездил в молодости по России, попал в Тобольск и не удержался – сходил к местному известному шаману. Тот обитал в лесу. Поначалу делал вид, что не понимает по-русски, лишь моргал жалобно. Но, выпив бутыль водки, пришёл
в себя, стал понимать и попросил свиту отойти.
Придворные во главе с Жуковским, воспитателем Александра, попятились. Шаман же заговорил:
– Велик будешь, Александр Николаевич. Народ освободишь. Ничего не бойся в делах своих. Твой путь уже в Небесах написан. Шесть раз смерти в лицо посмотришь. Да ты и сам всё знаешь…
– Знаю,– прошептал Александр и содрогнулся. Значит, правы были
и московский юродивый Фёдор, и дама в серебряном костюме. Теперь
и третье предсказание об одном и том же…
Всю дорогу назад Александр молчал, лишь в Тобольске прошептал Жуковскому:
– Всё совпадает…
С той поры Александр жил, точно зная о своём будущем. Он оказался мужественным человеком – особенно не берёгся, охраны не увеличивал, по столице, стране и Европе ездил свободно. Знал, что впереди его ждут шесть несмертельных случаев.
Старался не верить и в седьмую, а работать на благо страны. Издал указ об освобождении крестьянства от крепостного права, стал писать конституцию.

Наградой за благодетельство стали шесть покушений.
Седьмое оказалось последним. Вот что значит быть реформатором-
освободителем в России… Кажется, народ бы должен на руках носить царя-благодетеля, а тут…
В начале 1866 года в него стрелял Каракозов, спустя год – Березовский, за ним – Соловьёв, после за дело приня-лись народовольцы.
1879 год – группа под старшинством Софьи Перовской подложила бомбу под железнодорожные пути недалеко от Москвы. Но взорвался не царский поезд, а второй – с багажом.

Следующим и был столяр Халтурин, который подложил бомбу прямо под столовой Зимнего дворца. Но ужин начался позднее и никто из
Императорской семьи не пострадал. Пострадали солдаты из караула.
Грустно и тяжело было видеть эти десять гробов несчастных,
ни в чём не повинных солдат, таким страшным образом окончивших свои жизни.
Государь и Цесаревич наутро обошли всех раненых, большею частью все хорошо себя чувствовали и врач сказал, что они поправятся.

Тяжелые тучи повисли над Россией.
С этого момента идея цареубийства носилась в воздухе.
Происшествие в Зимнем дворце разнеслось по России и за её пределами. Многочисленные родственники хозяина Зимнего дворца и российского престола были ошеломлены известием.

Брат Императора был наместником на Кавказе. Решение ехать с семьёй на зиму в Санкт-Петербург долго откладывали.
Наконец, препятствия для поездки всей семьёй были устранены. Погрузили в отдельный вагон багаж многочис-ленного семейства, родители и дети разошлись по своим вагонам. В отдельном вагоне была столовая, где все собирались на обеды, завтраки и ужины. В одном из вагонов разместилась прислуга, в другом вагоне была кан-целярия отца,
где он мог спокойно работать и писать.

...Александру сначала было всё интересно. Он рассматривал пробегающие за окном вагона пейзажи, потом это ему быстро наскучило. И он предложил братьям рассказывать друг другу разные смешные истории.
Сам первый рассказал историю их дяди, который был примерно в их возрасте, когда с ним произошла эта исто-рия.
– Как-то на балу у князя Юсупова у Цесаревича Александра Николаевича украли шубу. А на нём присутствовал Император со всей семьей. Не желая задерживать своих родных, Цесаревич надел первую попавшуюся шинель. Когда Николай Павлович увидел сына на морозе в шинели, он рассердился на Цесаревича за пренебрежение здоровьем.
На другой день шубу цесаревича, конечно, нашли.
Все начали вспоминать смешные истории и не заметили, как пролетело время в пути. Вскоре наставник позвал их в вагон родителей. Отец хотел с ними поговорить. На подходе к кабинету они услышали, как отец на повышенных тонах что-то говорил их матери.
Войдя в вагон родителей, они подумали, что между ними произошла ссора. Лицо матери было бледное, губы сжаты, она нервно теребила платок, который только что отняла от глаз. Отец ходил по вагону, где было накурено, что бывало чрезвычайно редко в присутствии матери.
– Слушайте, дети,– сказал отец,– я хочу вам сказать, пока мы
не приехали в Санкт-Петербург. У дяди новая жена, вас представят ей на первом же обеде.
– Но она ещё не Императрица! – добавила мать.– Не забывайте.
– Дай мне кончить,– резко перебил её отец, повышая голос,–мы все верноподданные нашего Государя. Мы не имеем права обсуждать его решения. Запомните раз и навсегда – что каждый, и даже князь, должен точно ис-полнять Его приказы, как последний рядовой солдат. Ваш дядя удостоил браком княжну Долгорукую. Он пожа-ловал ей титул княгини Юрьевской до окончания траура по вашей покойной тётушке Марии Александровне.
– Княгиня Юрьевская вскоре,– он оглянулся на жену и ещё раз раздельно по слогам повторил специально для неё,– будет коронована Императрицей. Теперь же вам следует целовать ей руку и оказывать ей то уважение, которое этикет предписывает в отношении супруги царствующего Императора. От второго брака Государя есть дети. Их трое: мальчик и две девочки. Будьте добры к ним.
– Вы, однако, слишком далеко заходите,– сказала княгиня Ольга по-французски, с трудом сдерживая свой гнев.
Тут Александр вспомнил, что во время их последнего пребывания
в Петербурге, им не позволили подходить к тому крылу в Зимнем Дворце, в котором жила одна молодая краси-вая дама с маленькими детьми.
Они тихонько пробирались туда, подглядывали за незнакомой женщиной. Это была красивая особа. Воспитатели тут же пресекали их любопытство. И уводили в отведённые им комнаты.
– Сколько лет нашим кузенам? – поинтересовались дети.
Отцу этот вопрос не понравился.
– Мальчику семь, девочкам шесть и четыре года,– сухо сказал он.
И всем своим видом дал им понять, что он не намерен больше с ними обсуждать этот вопрос.
– Как же это возможно? — начал, было, брат Сергей, но отец поднял руку.
– Довольно, мальчики! Можете идти в ваш вагон.
То, что отец курил в присутствии их матери, детей очень удивило. Княгиня Ольга не переносила запаха дыма, у неё от этого было сердцебиение.
Они, со знанием дела, ещё долго в своём вагоне спорили о таинственных событиях женитьбы дяди. Наконец, пришли к выводу и поняли,
что их дядя Александр женат на княгине Юрьевской значительно дольше, чем десять месяцев, так как возраст его детей говорил о том, что они родились при жизни их тёти, Императрицы Марии Александровны.
Марию Александровну они помнили и любили. Она была очень добрая и религиозная. Женщина высокой нрав-ственности и культуры. Так же они помнили, что у них есть кузены, сыновья дяди: Александр, Сергей и Павел.
Тогда неизбежно выходило, что у него было две жены одновременно. А дети дяди от княгини Долгоруковой – морганатические дети –
внебрачные.
Причину раздражения матери они поняли. Их мать, Ольга Фёдоровна, боялась, что вся эта история дурно повлияет на их нравственность. Ужасное слово «любовница» было до тех пор совершенно исключено из их обихода. Отец же горячо защищал своего брата в глазах мальчиков.
Вскоре их поезд прибыл в Санкт-Петербург. Прямо на перроне стояли золоченые с гербами кареты.
В честь их приезда члены Императорской семьи собрались в Зимнем дворце у обеденного стола. Церемоний-мейстер постучал три раза
об пол жезлом с ручкой из слоновой кости и произнёс:
– Его Величество и светлейшая княгиня Юрьевская!
Александр посмотрел на мать и увидел, как она намеренно и многозначительно отвела глаза на красивую миниатюрную женщину.
Это была жена их кузена Александра, сына Государя – Мария Фёдоровна. Та, в свою очередь, опустила сразу голову и потупилась.
Александр с огромным интересом ждал вход Императора.
Дядя быстро вошел в зал, ведя под руку молодую красивую женщину. Он весело кивнул брату, их отцу. Затем быстро окинул испытующим взглядом могучую фигуру сына, Цесаревича Александра.
В этом зале на понимание он не рассчитывал. Единственно только
на полную лояльность одного брата – Михаила. В отношении Цесаревича Александра он не имел никаких иллюзий, а насчёт его мнения
на этот второй его брак даже не сомневался.
Княгиня Юрьевская любезно ответила на вежливые поклоны Великих Княгинь и Князей. Мать Александра опять намеренно громко вздохнула, когда княгиня Юрьевская села рядом с Императором в кресло
Императрицы Марии Александровны. Ольга Фёдоровна, многозначительно посмотрев на жену Цесаревича, Марию Фёдоровну, демонстративно отвернулась.
Полный любопытства, Александр не спускал глаз с княгини Юрьевской.
Ему было жаль её. Он чувствовал, что ей неудобно от косых взглядов некоторых членов семьи, в том числе его матери. Он сочувствовал ей почему-то. Ему понравилось выражение её грустного лица и лучистое сияние, иду-щее от светлых волос. Всем было ясно, что она очень волновалась.
Враждебные взгляды женщин Императорской семьи недвусмысленно давали ей понять, что осуждают её связь с Государем при жизни
Марии Александровны. Когда произошёл взрыв в Зимнем дворце, больная Императрица лежала в одной из комнат дворца.
Было видно, что от неловкости под этими взглядами она слишком часто обращалась к Императору, а он успокаивающе поглаживал её руку. Она была очаровательная и изящная, как статуэтка со стола их комода. Ей, конечно, удалось бы покорить сердца всех этих мужчин в зале.
За высочайшей парой следили женщины, и всякая попытка княгини Юрьевской принять участие в общем разго-воре встречалась вежливым, холодным молчанием.
Александр жалел её почему-то больше и больше. Он не мог понять, зачем к ней относились его родственницы с таким явным презрением. Она не виновата, что полюбила красивого, весёлого, доброго человека, который, к её несчастью, был Императором Всероссийским.
Он, как будто предчувствовал в это время, что сам вскоре окажется
в такой же ситуации, когда полюбит... Несколько лет спустя, когда Александр будет умолять мать разрешить жениться ему на княгине Иде, он напомнит ей этот случай. Но она холодно ответит: «Как видишь, из этого ничего хорошего не вышло!»

За столом постоянно присутствовала неловкость. Дядя вёл себя как восемнадцатилетний юноша. Он смотрел на княгиню Юрьевскую
с обожанием, нашептывал ей слова одобрения в ухо. Общался только
с ней, совершенно не обращая внимания на многозначительные взгляды женской половины, сидящей за столом.
Игриво и достаточно громко он интересовался, нравятся ли ей вина. Быстро соглашался со всем, что говорила она. Смотрел на всех сидящих в столовой с дружеской улыбкой, как бы приглашая радоваться его счастью. Ино-гда он шутил с братом Михаилом, страшно довольный тем, что княгиня, очевидно, ему понравилась.
К концу обеда гувернантка ввела в столовую его детей.
Император поднял в воздух веселого мальчугана и посадил к себе
на плечо.
– Скажи-ка нам, Гога, а как тебя зовут? – весело спросил дядя мальчика.
– Меня зовут князь Георгий Александрович Юрьевский,– ответил весело семилетний ребёнок.
– Очень приятно познакомиться, князь Юрьевский! – шутил Государь.
Александр II пронёс сына вокруг стола. Потом поставил его на своё кресло за столом и, окинув взглядом всех присутствующих, громко спросил:
– А не хочется ли, молодой человек, сделаться вам Великим Князем?
– Саша, ради Бога, оставь! – нервно сказала княгиня Юрьевская, увидев выражение лиц жён братьев.
В каждой шутке есть доля правды. А этой шуткой Александр II пробовал почву среди своих родственников в деле узаконения своих морганатических детей.
Юрьевская не знала, как скрыть величайшее смущение от того,
что в первый раз забыла об этикете Двора. От сильного волнения она случайно, во всеуслышание назвала Госу-даря, своего супруга, просто по имени.
Все присутствующие поняли, что Император решил игнорировать неудовольствие членов Императорской фамилии и хотел из этого первого семейного обеда устроить веселое воскресение для своих детей.
Дети отправились гулять с новым родственником – Гогой.
Гога был смелый, он ловко ездил на велосипеде и соревновался
в катании с двоюродным племянником, тринадцатилетним Ники, сыном Цесаревича Александра.
Ники и всех очень забавляло, что у них есть семилетний дядя.
Все смеялись и кричали ему:
– Дядя Гога, давай рули сюда!
Он тоже весело смеялся вместе с ними и перепрыгивал на велосипеде преграды из кирпичей.

Всю дорогу из Зимнего Дворца родители Александра опять ссорились. Ольга Фёдоровна, молчаливо сидевшая весь обед в Зимнем Дворце, дала волю своему гневу.
– Я никогда не признаю эту авантюристку,– говорила она раздраженно, не взирая на внимательно слушавших её детей.
– Прекрати, нас слушают дети,– парировал спокойно Михаил.
– Я её ненавижу! Как смеет она в присутствии всей Императорской Семьи называть твоего брата Сашей!
Отец вздохнул и в отчаянии покачал головой.
– Я настаиваю, что нужно относиться к ней с уважением. Хороша ли она или плоха, она – жена Государя. Выбор его вы все будете уважать.
С каких пор женам запрещено называть по имени своего законного мужа в присутствии других? Вы же меня на-зываете Мишей!
– Глупо сравнивать нас с ними! – воскликнула мать. Я не влезла в семью при живой жене. С обоюдного согласия наших родителей мы поженились. Наш брак не угрожал гибели России!
Отец не на шутку разозлился.
– Вы хотите сказать, что я глуп, сравнивая их отношения в семье?
Запрещаю,– он усиливал звук на каждом произносимом им слове,–
повторять вам позорные сплетни придворных кумушек. И впредь вы
и все члены Императорской Семьи, включая Цесаревича Александра
и его супругу Марию Фёдоровну, должны и будете оказывать ей полное уважение! Этот вопрос для всех закрыт. Обсуждать его в присутствии моих детей неуместно!
Отец так посмотрел на мать, что она замолчала и не проронила  больше ни слова....

Продолжение читайте в  библиотеках.