Театральное Чтиво Марк Рубинштейн

Владимир Середин
Марк Рубинштейн

                ЗНАЧЕНИЕ
«Дешёвое чтиво» - английское «Pulp» - британский триллер с элементами комедии, не отличающийся высокими идейными и художественными достоинствами.

                ЛОГЛАЙН
Это произведение о возрождении самого себя и о том, что человеческая личность способна на регенерацию, что даже в трагических ситуациях есть шанс достичь невозможного и стать лучшей версией себя.

                ПРОЛОГ
Стихи рождались в муках. Смерть их читала, а они не переставали писать. Так прошёл год и три месяца. А на четвёртом месяце, Она решила уйти. Молча, без слёз. Просто взяла Смерть за руку и ушла. Он её не остановил. Ни слезинки не проронив, он провожал её взглядом, а потом закрыл глаза. Через секунду, он умер. Но это было не страшно, ведь теперь он всегда был с ней.

                ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

                "ФАБРИКА"

                ГЛАВА ПЕРВАЯ

                ЗНАКОМСТВО ГИЛБЕРТА И КЛЭР

Девушки выпорхнули из главного выхода театрального училища, они весёлой стайкой парили по улице. Так порхают бабочки - те, что только вылупились из своих волшебных коконов.
Клэр чуть отстала, она, задрав голову, смотрела на облака. Осеннее солнце било в стёкла небоскрёбов и отражалось в лужах, покрытых тонкой корочкой льда, уже подмораживало по вечерам.
Мимо неслись машины. Бип! - Она обернулась, маленькая дамская сумочка, что висела на ее плече, хлопнула по бедру. Клэр была хороша, ее черные, слегка вьющиеся волосы ниспадали на воротник белого, кожаного, модного пальто. Черные строгие туфли на безумно длиннющих шпильках, что Клэр купила на распродаже в Де-Ленси со скидкой, подчёркивали изящество ее ног, а лёгкий и прозрачный, словно ветерок оранжевый шарф завершал наряд.
Нью-Йорк, шумный и бешеный, в огнях, блеске и нищете, окружал её. Машина притормозила чуть впереди, у поребрика. Луч солнца скользнул по молдингу, дверь открылась. Клэр поправила сумочку, её подруги прошли мимо машины, что-то весело говоря друг другу и шурша плащами растворились в толпе. На Клэр смотрел молодой человек, он вышел из задней двери лимузина.
«Красавец» - заметила Клэр, уже поравнявшись с машиной.
Был осенний вечер, солнечный и прозрачный, один из таких, которые вы запомните на всю жизнь.
«Так бьётся сердце!» - подумала Клэр, делая вид, что не обращает внимания на молодого человека и прошла мимо.
- Мэм! - прозвучал ей вслед сильный мужской баритон.
Клэр вздрогнула, она никак не ожидала окрика. «А какой голос!»
Она обернулась, ну буквально на миг, обдать наглеца взглядом, полным безнадёжного презрения. «Чего он хочет? Явно богат и воспитан, но по отношению к ней! Так фамильярно... Мэм!»
«Хм, а он хорош» - чуть замедлив шаг, она бросила через плечо на незнакомца тот самый, убийственный взгляд.
Как учил её преподаватель сценарного мастерства, она как бы невзначай тряхнула головой и хотела отвернуться, но уже не могла оторваться от глаз этого незнакомого, но такого, как ей вдруг показалось, родного лица. «Чёрт, кажется, жар побежал по плечам».
«Держать шаг!» - мысленно скомандовала себе Клэр.
- Мэм! Простите, мне нужна ваша помощь! - услышала она вновь удивительный баритон.
Клэр сосредоточилась. «Догнать подруг? Сделать вид, что не слышит? Но, он хорош... Не пижон, и машина не уехала, может он простой парень, да что же это? Он идёт следом!»
Клэр резко остановилась. «Надо изобразить озабоченность и безраз-личие. Сердце, ну почему оно так колотится? Вот он, рядом!» - судорожно рассуждала она, пытаясь выглядеть уверенно.
- Мэм, простите.
Клэр обернулась, на неё пристально смотрел молодой человек, пра-вильные черты лица, высокий, хорошо одетый, такие ботинки и костюм украсят любой бутик.
«Чёрт возьми!» - подумала Клэр и совсем растерявшись, отвернулась.
- Мэм, меня зовут Гилберт!
Она обернулась снова, собралась и сказала вежливо и строго.
- Вам не даёт права ваше имя знакомиться с приличными девушками на улице, когда вам захочется!
Гилберт опешил и отступил на шаг назад.
- Мы не представлены друг другу! - Клэр изобразила неприступность, так по крайней мере, ей казалось в этот момент.
«Глаза его, голубые, как осколки аквамаринов, ну почему он не отводит взгляд?» - билась одна мысль в голове Клэр.
Подруги впереди неё удалялись, весело переговариваясь. Вот, кто-то из них обернулся.
Кровь прилила к лицу Клэр. «Чёрт, вот же ещё не хватало!» - промелькнуло в её голове.
Клэр повернулась. «Что это? Так стучит сердце!»
Мысли - все не о том... «Что он говорит, этот Гилберт? Да к чёрту его, хотя... Разве что, краем уха послушать?» - размышляла Клэр, посматривая искоса на незнакомца.
Гилберт остановился чуть позади, он давно стерёг удобного случая и вот, она - та, которую он так давно заприметил, наконец, без её вечных подруг и он решился-таки подойти. Боже, эта пакостная неуверенность в себе, так ненавидимая им самим...
«Но, впрочем, я ничего дурного не задумал, так ведь?» - размышлял Гилберт, говоря Клэр что-то, что пришло в голову на ходу.
- Мэм, я прошу просто меня выслушать.
Клэр остановилась и смело посмотрела в глаза Гилберту, но смутившись отвела взгляд.
- Меня зовут Гилберт.
— Это я уже знаю, - тихо сказала Клэр.
- Простите, но как ваше имя? - учтиво спросил Гилберт.
- Клэр Батлер, только ваша наглость...
Она не закончила, краска прилила к щекам вновь, роль строгой дамы не удавалась Клэр.
«И эти глаза, и вообще... Он, красив и воспитан, но что он хочет?» - размышляла Клэр.
- Клэр? - Гилберт отошёл на шаг, поклонился с достоинством и продолжил.
- Разрешите представиться, Гилберт Шнайдер.
Клэр почувствовала, что более не может играть, не может и всё, она просто растаяла. «Что же он тянет?» - подумала она и вежливо кивнула в ответ. Гилберт продолжил.
- Понимаете, мэм. Мне нужно помочь одному другу и боюсь, что только вы сможете выручить нас...
- Помочь? Но что я могу сделать? - выдавила смущённо Клэр.
Они опять шли и как им казалось, быстро, но на самом деле, сами того не замечая, постоянно замедляли шаг.
- Понимаете, Клэр. Он, мой друг, художник. А вы, ну как бы это сказать, близки к тому идеалу, который видит мой друг.
- И что-же я должна сделать? - учтиво улыбнувшись повторила Клэр вопрос, и чтоб скрыть смущение поправила причёску.
Солнечные блики, играя на локонах, придавали глубокий, ровный чёр-ный цвет её волосам. Она заметила, как Гилберт, кажется, любуется ею, смотрит искоса.
Она не чувствовала страха перед незнакомцем. «На вид ему не более двадцати. Что-ж, вполне» - благосклонно подумала Клэр.
«Ах, да!» - прислушалась к болтовне Гилберта Клэр.
- Друг, художник. - говорил и говорил Гилберт. - И, если вы согласны, мы можем поехать к нему в студию, хоть сейчас?
Он ещё что-то говорил, но Клэр уже не слушала его. «Что это? Предлог для знакомства, или действительно, я муза художника?» - думала она, разглядывая Гилберта.
- Но почему этот ваш художник сам не ищет натурщицу? - спросила Клэр.
Вопрос сбил Гилберта, молчание Клэр он принял за согласие помочь и уже готов был махнуть рукой водителю, лимузин остался метрах в ста позади. Он стоял, как льдина у причала, огромный, белый и красивый, как жизнь тех богачей, которые так часто сидели на премьерах в модных театрах в первых рядах, тех, чьи жизни и деньги хранились за большими дверями банков и шикарных вилл.
«К чертям!» - Клэр тряхнула головой и отогнала эти меркантильные, такие, как ей казалось, чуждые творческому человеку мысли.
Гилберт, чуть двинув рукой, опустил её. Он ошибся, Клэр не собира-лась никуда ехать, ну пока, по крайней мере.
- Он, ну вы знаете, он не совсем обычный художник! - лепетал Гилберт.
Клэр напряглась, Гилберт заметил, как её выражение лица сменилось на тревожное, и он поспешно продолжил.
- Нет-нет, мэм. Не волнуйтесь, он... - Гилберт замялся и смущённо продолжил. - Слеп.
- Что? - Клэр опешила.
- Да, мэм. Он слеп, потому я и помогаю ему. Понимаете, - чуть замялся Гилберт, - Ему придётся, ну как вам сказать, ощупать пальцами ваше лицо.
Клэр смущённо опустила глаза. Она, сама не замечая этого, нервно теребила ремешок сумки. Гилберт посмотрел на её пальцы и Клэр вовсе растерялась.
Все навыки уроков сценарного мастерства, которые она рассчитывала так грамотно применять в разговорах с мужчинами, испарились.
Она проклинала себя и понимала, что не откажет этому благородному, как ей казалось в тот момент, красавцу.
- Так, что? Вы можете? Вот, хоть сейчас? Машина нас ждёт. - настойчиво напомнил о себе Гилберт.
- Да, - Клэр посмотрела прямо в глаза Гилберту и продолжила.
- Я поеду, только...
Она снова как-то странно почувствовала себя. «Тревога? Но от чего? Он хорош, не опасен, да я, кажется, просто влюбилась».
- Да, - уже тихо и совсем без наигранности сказала Клэр.
Гилберт махнул рукой водителю. Машина, шурша шинами, приблизилась. «Так подплывает пароход, что должен увести вас в далёкое счастливое плавание», - подумала Клэр.
Щёлк! Сработал замок на двери лимузина, Гилберт учтиво открыл дверь. Клэр, не колеблясь, уселась на заднее сиденье Олдсмобиля. Стек-лянная перегородка, разделяющая салон, медленно поднялась. Хлоп! Дверь закрылась, Гилберт уселся на другой край сиденья, длинного и широкого, как стол.

                СЛЕПОЙ ГАРРИ И ЭНДИ УОРХОЛ

Они неспеша ехали в ту часть Нью-Йорка, где Клэр бывала нечасто. Здесь, среди домов, так отличавшихся от жилья Клэр, она чувствовала себя неуютно. Централ Парк теперь, осенью, казался просторнее, и листья на клёнах - те, что ещё остались на ветках, как кляксы неаккуратного художника то тут, то там висели на ветках.
Солнце пробежало бликом по платью и коленям Клэр, она одёрнула юбку, краем глаза заметила, как Гилберт скользнул взглядом по её руке.
Клэр отвернулась. «Почему он теперь молчит?» - мелькнуло в её голове. Она искоса взглянула на Гилберта, тот смотрел в окно. Казалось, что он забыл о ней.
Они почти проехали Тайм Сквер, как Гилберт нажал на кнопку, и перегородка медленно опустилась. Водитель Остин, чёрный малый лет сорока, лысый, в отличном костюме, повернул голову.
- Проедь в арку. - приказал Гилберт.
Остин кивнул, машина медленно проползла к проезду, перегороженному воротами, такие могут украсить любую виллу миллионера, любителя антиквариата.
Ворота открылись и Олдсмобиль, плавно качнув кормой, перевалил невысокий поребрик и заехал внутрь двора.
Клэр сидела и смотрела в окно. Она никогда не бывала в этой части Нью-Йорка, здесь обитали художники и скульпторы. Район не считался богатым, основные жители здесь были простые служащие и синие воротнички.
Водитель вышел и открыл дверь сначала Гилберту, а затем Клэр.
Учтиво поблагодарив, впрочем, только поклоном головы, Гилберт проводил взглядом Остина, подошёл к стоящей у машины Клэр.
- Прошу вас, мэм, не стесняйтесь. В этом доме живут мои друзья, художники, - сказал он учтиво.
«Вот ещё, стесняться!» - подумала Клэр и собралась, - «Да, он хорош», - размышляла она.
Но что-то в его глазах, таких пронзительных и холодных, по-прежнему тревожило её.
«Трусиха», - обругала себя мысленно Клэр, - «Будь же увереннее, ты явно ему нравишься, смелее!»
«Что, смелее? - тут же задала сама себе вопрос Клэр. - Что за глупые влюблённости... Я приехала помочь художнику!»
Она придала, как она думала, безразличное выражение своему лицу.
Гилберт распахнул дверь дома, и они прошли внутрь. Это было так необычно, её, которой только исполнилось шестнадцать, девчонку, так мечтавшую о знакомстве с творческой интеллигенцией Нью-Йорка, пригласили к художникам!
Она много видела работ местных отличных мастеров, как знать, кто там, кто так ждёт её?
Они шли по коридору, заваленному всяким старьём, банками с красками и растворителями.
- Клэр, - обратился к ней Гилберт, - Проходите сюда!
Он толкнул облезлую дверь и коридор на секунду осветился солнечным светом.
Только теперь Клэр увидела множество картин, висевших по несколько штук на стенах, одна на другой, и запах красок и старого полотна, пыли и ещё чего-то, что так дополняло антураж, созданный ароматом марихуаны и перегара, вскружил ей голову.
- Прошу! - Гилберт улыбаясь пригласил жестом пройти Клэр в комнату.
Клэр, не колеблясь вошла.
В огромном помещении, когда-то богато отделанном золотом и шёлком, теперь творился тот неописуемый, такой странный на первый взгляд для человека, далёкого от творчества, бардак.
Эскизы и мольберты, стояли там и тут. Вот, у окна картина в подрамнике, - "она не закончена", - заметила Клэр краем глаза и прошла к ней.
«Это странная картина», - подумала Клэр.
В ту же минуту на диване, чья обивка уже давно лежала лохмотьями вокруг, в тряпках, похожих на что угодно, только не на одеяло, что-то зашевелилось, и показалась лохматая, сонная рожа человека лет двадцати пяти.
- Гарри, привет! - прикрывая дверь, крикнул Гилберт.
Человек на диване вздрогнул, его глаза, мёртвые и широко открытые, не мигая уставились на Гилберта. Руки Гарри, шаря по тряпкам, словно крабы, лихорадочно бегая тонкими нервными пальцами по складкам одеяла, наконец нащупали очки.
Круглые чёрные и непрозрачные стекла, через которые теперь, смотрел Гарри на Гилберта, делали его лицо страшным.
Клэр повернулась и кисточка, вставленная в щель на мольберте, зацепилась за рукав её платья. Тук! - раздался глухой звук.
Это кисть, она упала на пол и в тот же миг Гарри повернул голову так, как локатор наводится на цель, пожалуй, ещё быстрее, он уже смотрел чёрными жуткими окулярами на Клэр, она замерла.
- Кто тут?
Испуганно сказал Гарри. Он, подобно ребёнку, подтянул колени к подбородку и укрылся одеялом с головой.
- Гарри! - весело и громко крикнул Гилберт, — Это Клэр!
— Это ты, Гилберт? - спросил тихо Гарри.
Он откинул одеяло, провёл взглядом на дверь, где стоял Гилберт.
- Закрой дверь, кто с тобой? «Мне страшно», —прошептал он.
— Это я, Гарри - Гилберт прошёл к кровати и положил руку на руку Гарри. - А это! - он кивнул головой Клэр и она, чуть поколебавшись, по-дошла к дивану, - Клэр, наша модель, - закончил Гилберт знакомство.
Гарри ощупал руку, а затем лицо Гилберта. Секунду помедлив, уже улыбаясь, он протянул руку в пустоту. Гилберт жестом попросил Клэр подставить лицо.
Пальцы, сухие и нервные, подобно лапкам огромного паука-птицееда, пробежали по лицу Клэр, раз, затем ещё и ещё. Клэр передёрнуло, она стойко терпела, Гарри заметил её гримасу и отдёрнул руку.
- Простите. - выдавил он смущённо.
- Ничего, очень приятно познакомиться. - прошептала Клэр.
Гарри улыбнулся, откинул тряпьё. На нём оказались выцветшие до белизны джинсы и чёрный свитер, огромный и дырявый, потёртый и в пятнах засохшей краски, он напоминал шкуру старого пуделя.
Босой, он встал с дивана, уверенно, как зрячий прошёл в тот угол, где были свалены в кучу стулья. Взяв пару, он двинулся к мольберту и поставил их у незаконченной картины.
- Слушай, Гилберт, ты останешься? - громко спросил Гарри и повернул голову к дивану, солнечный блик сверкнул в стёклах его мёртвых очков.
- Да, - ответил Гилберт, - Посижу, сегодня я полностью в твоём распоряжении.
Гарри махнул Клэр рукой, она стояла у дивана и смотрела, как тот ловко скрутил косяк, уселся на стул и налил из початой бутылки виски в стакан, стоявший тут же на мольберте.
Гарри щёлкнул Зиппо и дым пополз по комнате. Гилберт уселся на диван и нащупав пульт, нажал кнопку. В углу комнаты, среди рам и прочего, на подставке из автомобильных колёс заработал ТВ, Гилберт придавил звук.
Клэр подошла к Гарри, уселась на стул. Дым от его сигареты щекотал ей нос, тот затянулся и отхлебнул ещё из стакана.
- Клэр, - раздумчиво произнёс Гарри, - Ну что-ж, давайте попробу-ем?
- Да. - тихо прошептала она.
Клэр попрежнему не могла расслабиться. Так она чувствовала себя только однажды, ещё девочкой. То чувство щемящей радости, тревоги и од-новременно страха и восторга от присутствия, только присутствия того человека, вот и теперь она испытывала его, но гораздо отчётливее, это чувство проявилось как лицо, что внезапно прижалось к запотевшему стеклу, и теперь ты видишь его отчётливо и ясно.
- Я должен ещё раз ощупать ваше лицо.
Отдалённо, как во сне, услышала она голос Гарри. Видимо, марихуана торкнула Клэр, она вздрогнула, отвлекаясь от своих мыслей.
- Да, я не против.
Она чувствовала на себе взгляд Гилберта, он сидел на диване, рассматривал её спину и ноги. Он не видел её лицо, но хорошо его помнил. Эта девушка была такая необычная, от манеры поведения и до черт лица.
Большие, голубые глаза с разрезом, что вы видели у индийских дивотанцовщиц. Белая, подобно облаку, гладкая кожа, а он заметил это, когда держал её ладонь. Она не высокая ростом и пропорции её тела идеальны. Элегантная внешность, тонкая кость, аристократичные манеры. Он разгля-дывал её, как вещь, так выбирают лошадь, и свой выбор он сделал.
Гарри снова небрежно пробежался пальцами по лицу Клэр, теперь она спокойно сидела и не двигалась. Клэр наивно полагала, что это и есть те жертвы, которые требуется приносить искусству, к которому, как ей казалось, теперь она имела прямое отношение.
«Он уже не молод», - думала Клэр, разглядывая лицо Гарри.
Она с интересом наблюдала, как Гарри точными движениями пальцев нащупал на палитре кисть. А краски - он точно знал, где и какая у него приготовлена и безошибочно кистью брал нужную. Впрочем, их было не мно-го, красная и чёрная, ещё белая. Клэр было чертовски интересно увидеть, как она будет выглядеть на портрете.
- Вы напишете мой портрет? - спросила она, стараясь не менять выражения лица, от этого вопрос прозвучал как-то плоско и вяло.
Гарри вздрогнул, и белая жирная капля краски, секунду повисев на кончике кисти, шлёпнулась на пол, став кляксой среди десятков таких же пятен разного цвета. Гарри повернул голову к Клэр. До этого он смотрел в холст, если, конечно, можно представить себе взгляд слепого.
Клэр видела только круглые, как чёрные дыры, стёкла очков Гарри.
- Нет, мэм. - Гарри замялся, — Это не будет ваш портрет, впрочем, я могу рассказать.
- Энди Уорхол работает с новой технологией письма, - донёсся голос Гилберта.
Он раскурил косячок и раскинувшись на диване, продолжил, разглядывая свои дорогие ботинки.
- Так вот, Гарри подготавливает для него материал, точнее натуру.
Гилберт затянулся покрепче и выпустил дым.
- Этот способ позволяет печатать картины, - добавил Гарри.
Он уже наносил на полотно мазки и то, что видела на картине Клэр, не очень напоминало ей то, что она видела в зеркале по утрам.
- Печатать? - удивлённо спросила Клэр, - Разве каждое полотно не должно быть уникально?
Она задала этот вопрос как бы себе, не громко.
- Нет, не должно, - донёсся с дивана уверенный баритон Гилберта.
- Понимаете, Клэр, на свете живёт много людей, которые оценят красоту, что им предлагает увидеть художник, но разве эту красоту он нёс только одному человеку? Ну тому, что повесит у себя в особняке вещь и никто, поверьте, никогда её больше не увидит. - веско добавил Гилберт.
- Но ведь ценность полотна в его уникальности? - слабо возразила Клэр, ей не хотелось спорить, она не чувствовала себя уверенно, особенно, когда рядом молча и сосредоточенно работал настоящий мастер.
Она разбиралась в техниках письма. То, что делал Гарри, было просто удивительно, постепенно проступали черты лица. «Вот, пряди волос и глаза, и вот ещё нос, но разве у меня такой?» - думала Клэр, лихорадочно соображая, что ответить развалившемуся на диване Гилберту. Его отличный модный парфюм, смешиваясь с запахом перегара, мужского пота и марихуаны, окончательно взволновал её.
- Энди Уорхол считает, - веско сказал Гарри, - Что картины должны видеть все желающие, ведь глупо издать книгу в одном экземпляре.
Гарри чётко прорисовал прядь, до которой он лишь прикоснулся слег-ка своими измазанными краской пальцами. «Его ногти, аккуратно постриженные и ухоженные, - обратила внимание Клэр, она была как во сне, — Вот эти люди, творцы и Энди Уорхол! Гарри знает его лично? Спросить? Или...» - лихорадочно размышляла Клэр.
- Но если копии есть у всех, то, как понять, где оригинал? - Клэр уже пожалела, что задала этот вопрос.
- А какая разница, где оригинал? - иронично спросил Гарри.
Он повернул голову к Клэр, и она опустила глаза. Эти очки! Клэр казалось, что Гарри видит её насквозь.
- Но цена... - Клэр не закончила, Гарри резко перебил её.
- Цена картины, расходники! Вот и всё! А дальше конкурс кошельков.
- Конкурс?
Тихо переспросила Клэр и решила больше не стараться казаться умной. От природы она не была глупа, но тут, в присутствии Гилберта и Гарри, она чувствовала, это не её круг, по крайней мере пока.
- Цена возникает, когда есть оригинальная идея, - добавил важно Гилберт, лёжа на диване, - Идея и монополии, вот что может принести богатство! - закончил он, многозначительно покачав головой.
- Художник, думающий о деньгах, не достигнет ничего.
Гарри сказал это тихо, но веско, он тщательно выводил контур подбородка.
Клэр бросила взгляд, как бы невзначай, чуть повернув голову к мольберту, Гарри мгновенно обернулся, ей стало жутко. «Как он чувствует каждое моё движение?» - мелькнуло в её голове.
- Что-то не так, Клэр? - спросил Гарри, он отложил кисть и взял тряпку, которая висела тут же, на мольберте.
- Не похоже, - выдавила Клэр.
На неё с холста смотрела дама лет сорока, довольно красивая, но в ее глазах была такая тоска и мука! Клэр не хотела видеть себя такой.
- Я не выгляжу на сорок, - она слегка обиделась.
- Ого! - с дивана донёсся голос Гилберта.
Он затянулся сигаретой, встал и неспеша подошёл к Гарри. Тот, опустив голову, стоял у мольберта, Клэр стало жаль его. Теперь она заметила, и это бросалось в глаза, что Гарри сутул. Он не был высок и оттого мольберт чуть нависал над ним, а портрет смотрел на него чуть укоризненно, так показалось Клэр.
— Это ты, Клэр, - сказал Гилберт, - Ты станешь чем-то, что останется навеки.
- Мне не нравится этот портрет.
Клэр смотрела на даму и ей казалось, что это её родственница, о которой никто и никогда ей не рассказывал, но от которой зависит вся её дальнейшая жизнь. Ей стало не по себе.
Гилберт, слегка приобняв её за плечи, смотрел на портрет. Клэр чувствовала его руку, тяжёлую, настоящую мужскую руку на своём плече.
«Жаль, что подруги не видят меня», - мелькнула честолюбивая мысль в её голове, как вдруг она увидела слёзы, они катились по щеке Гарри, из под страшных, круглых и чёрных, как бездна, очков.
Промасленная тряпка, которую Гарри сжимал в руках, теперь показа-лась Клэр маленьким цветным котёнком.
Гилберт перехватил её взгляд, его рука плавно опустилась с плеча Клэр, нащупала её ладонь и крепко сжала. Он потянул Клэр за собой, они вышли из мастерской и тихо прикрыли дверь. Лимузин попрежнему ожидал их во дворе. Гилберт учтиво открыл перед Клэр пассажирскую дверь, кивнув Остину - «Не волнуйся».
- Вы отвезёте меня домой? - спросила Клэр, она не сомневалась в этом, её угнетало молчание Гилберта.
- Вы знаете, я не... - промямлил Гилберт, усаживаясь на кожаное сиденье.
Он закрыл дверь, машина не двигалась, Остин смотрел на него в заднее зеркало и ждал указаний.
- Остин, отвези нас на Таймс Сквер. - сказал Гилберт.
Клэр напряглась. «Как, он не повезёт меня домой?! Но ведь это не составило бы ему труда!» - разочарованно подумала она.
Она отвернулась и уставилась в окно, лимузин тронулся. Нью-Йорк, вечерний и загадочный, уютно раскинулся на берегу Гудзона. Казалось, он был тут всегда, но так только, казалось, и если приглядеться, то там, вверху, вы могли увидеть сотни огней, это не были звёзды, это были огни строящихся небоскрёбов.
Нью-Йорк - тот, что так не нравился Клэр, заброшенный и воняющий мочой, с каждым годом исчезал.
Исполины небоскрёбов и парковок, мишура из рекламы, впрочем, добавлявшей городу некоей загадочности и уюта, всё больше нравились Клэр.
- Клэр, - Гилберт тронул её за локоть.
Клэр обернулась, - «О, боже, его глаза! Пронзительные и холодные». Она наткнулась на этот взгляд, как на иглу, что лежит забытая в кармане и внезапно впивается в палец.
- Понимаете, - сказал Гилберт, — Это машина и водитель Энди Уорхола, и я не могу распоряжаться ею полностью.
- О, да! - буркнула Клэр и изобразив иронию на лице поспешно отвернулась.
Она смотрела в окно. Мимо пронеслась реклама Кока-Колы, и она знала, что автор дизайна этих огромных красных букв тот самый Энди Уорхол, уже не молодой и очень странно выглядящий, он был кумиром для молодёжи шестидесятых.
Этот экстравагантный человек рисовал и тиражировал совершенно банальные сюжеты. Однако, как это часто бывает, эпатаж возымел своё действие и масса поклонников его пошлых, но эпатажных перформансов обосно-вали культурный слой, в которой Энди основательно пустил корни и играл роль кумира, а его поклонники свиту короля.
Ниша, в которой он обосновался, была убежищем для его мировоззрения. Или по крайней мере той его части, которую Энди готов был выставить напоказ всем, кто считал его гением. Он притягивал всех тех маргиналов, которых не устраивали ни нынешние герои, ни картины. Энди был пассионарен и как многие люди этого склада ума, был озарён в творчестве своим честолюбием и уверенностью в собственной гениальности.
Он имел право так считать, ибо, создавая предметы искусства и постмодернизма, панк-артдизайна, отчётливо чувствовал, как время выдвигает его в авангард любого скандального, спорного или на первый взгляд, безумного перформанса.
Клэр много знала об Энди Уорхоле, её интерес был связан с работами маэстро, её поражало, как он мог так легко и непринуждённо находить сюжеты для своих короткометражек. Перформанс «Мужчина, меряющий трусы», произвёл на Клэр неизгладимое впечатление своей пустотой. Звенящей, кричащей всем: «Посмотрите! Я бездарен! Но это и есть самый большой дар!»
Так она размышляла, пока Гилберт ещё что-то лепетал про свою лю-бовь ко всему современному и неординарному.
«И ни слова о себе, - подумала Клэр, - Кто он? Я попрежнему, ни-чего о нём не знаю! А он? Он не спрашивает обо мне...»
Впрочем, и хорошо. Хвастаться, а тем более задаваться, у Клэр не было причин. Её происхождение могло удивить только помойных котов, да и то, не из Нью-Йорка. Она вспомнила своё нищее детство, маму, как они мыли полы в забегаловке у Чао, китаец был скуп и думать о нём Клэр не хотела.
- Так как, Клэр? - сказал Гилберт, - В субботу я могу рассчитывать на вас? - Гилберт смотрел на Клэр, они уже приехали, и машина замерла на парковке у Вулворта.
- В субботу? - Клэр повернулась, она решила понять, что же на самом деле испытывает к этому загадочному Гилберту.
- Что будет в субботу? - она заметила, как Гилберт слегка покраснел, похоже он понял, что Клэр не слушала его болтовню.
- Я смогу познакомить вас кое с кем... - он замялся, - Слой общества, в котором я вращаюсь, это художественный андеграунд. Я художник, и не богат, но порой нам выпадает счастье, богатые люди покупают картины, я продал одну из своих, так вы составите компанию на фуршете? - он выпалил фразу скороговоркой и заискивающе посмотрел Клэр в глаза.
- Вы художник? - Клэр вскинула брови, - Я не вижу на вас ничего, что может на это указать, вы отлично одеты и руки...
Клэр оборвала себя на полуслове, смутилась и отвела взгляд от рук Гилберта. Ей на самом деле нравился он всё больше и больше и его краси-вые ладони, тонкие и подобно раковинам, изящные и розовые, волновали Клэр.
- Что, руки? - Гилберт удивлённо посмотрел на ладони, - Что, руки? - повторил он, глядя в глаза Клэр.
- Они, - Клэр смутилась, - Они чистые, а у художников под ногтями часто есть краска...
«О, боже, что я несу, ну почему я не верю ему?» - пронеслось в голове Клэр.
«Да, не верю! Он хочет компании, так пусть объяснит мне всё!», - в Клэр взыграло женское самолюбие.
- Ах это! - смущённо пробормотал он, глядя на свои ладони и добавил.
- Я в основном занимаюсь фотосъёмкой, что не мешает мне считать себя художником. - закончил он, улыбнувшись.
- Боже... - смущённо пробормотала Клэр, - Простите, я смогу составить вам компанию, я порой слишком мнительна.
Она почувствовала, что краснеет и быстро отвернулась.

                БУДНИ ТВОРЧЕСКОЙ БОГЕМЫ

В субботу Клэр проснулась к обеду. С тех пор, как не стало мамы, она больше не ходила мыть забегаловку Чао.
Мама была опорой и помощником, она убедила Клэр поступить в театральное училище, она отдавала всё до копейки для репетиторов Клэр, её старенькие боты всё ещё стояли на полке в прихожей. Клэр скользнула по ним взглядом, целый был правый, а левый, чуть оторванной подошвой, словно старик, тихо улыбался.
Клэр посмотрела в зеркало и окинула себя требовательным взглядом. Одета прилично, не вызывающе, но стильно. Джинсы, потянутый свитер, туфли. Пожалуй, среди художников она не будет выделяться. «Да! Определённо хороша!», - отметила Клэр и подмигнула своему отражению в зеркале.
Подцепив на плечо сумочку, она выпорхнула из квартирки. Этот район не был мечтой и жить тут была та ещё радость.
Клэр ощупала баллончик с газом в сумке, впрочем, машина Энди Уорхола с водителем Остином за рулём и Гилбертом на пассажирском сиденье, уже ждала её внизу, бояться ей было нечего, так ей казалось. Прошмыгну-ли бедные районы и лимузин уже катил по вечерним улицам Даунтауна. Тут не было надоевшей рекламы, район этот населяли настоящие денди и миллионеры. Деловой центр, так забавно заполненный дорогущими таунхаусами и небоскрёбами, кишел дорогими машинами и хорошо одетыми людьми. В этот вечерний час Нью-Йорк был особенно хорош, даже несмотря на дикие, порой сбивающие с ног порывы ветра с Гудзона.
Этот ветер трепал всё, как злющий старый пёс он кидался под ноги и налетая с ходу бил в спину, затем проносясь мимо, воя и гудя за поворотом, цепляясь к углам небоскрёбов, терялся в паре, валившем из труб отопления, и совсем растворялся в удушливой вони выхлопных газов нью-йоркского такси.
Гилберт молчал всю дорогу, он сухо поздоровался, вот и теперь он был задумчив и смотрел в окно.
Машина остановилась, Гилберт вышел и открыл дверь Клэр.
- Прошу вас, мэм!
Он галантно поклонился, подал руку Клэр. Она вышла и элегантно, как учили на уроках актёрского мастерства, лёгким, небрежным поклоном отблагодарила Гилберта. Она решила перенять отстранённую, слегка безразличную манеру общения этого неразговорчивого и загадочного молодого человека.
Гилберт оценил её молчание, улыбнувшись он закрыл дверь, отчего лимузин чуть качнуло, и он отчалил, стоять тут было запрещено. Они оказались на парковке фешенебельного гостиничного комплекса.
Клэр оглянулась. Перед ней был подъезд, украшенный лепниной и вазонами с цветами, с крышей над тротуаром и бесконечными подсветками, именно так выглядят неприступные для простых людей входы в иную и возможно, счастливую жизнь.
Теперь при ярком свете ламп, когда Клэр увидела, что Гилберт одет в великолепно пошитый костюм, а на его ногах красовались изящные итальянские ботинки, она почувствовала себя простолюдинкой.
«Ну вот, - думала Клэр, - Он вырядился, как на приём к Папе Римскому,
а вот я ...»
Гилберт взял её за руку и уверено провёл Клэр мимо швейцаров, чей взгляд может безошибочно определить состояние клиента, но не душевное, которое не несёт чаевых, а то, что с нулями, пахнущее банком - материальное.
Гилберт посмотрел на неё. Казалось, он окинул взглядом её наряд. Да! Так и есть! Женщина всегда чувствует именно такой взгляд, но в нём Клэр не увидела презрения или ещё чего-то, что так сильно ранит женскую гордость.
Впрочем, в этот момент она почувствовала себя удивительной собачкой, которую ведут на показ. «Что это? - подумала Клэр, - Что означает этот оценивающий взгляд?»
Лифт почти бесшумно поднял их на один из верхних этажей. Тут располагались частные владения. Клэр оглянулась, скромное, но такое очевидное обаяние денег щекотало нервы и делало всё вокруг загадочным.
Обитый персидским ковром пол коридора скрадывал шум шагов. Клэр шла чуть позади Гилберта, его широкие плечи, уверенная походка и ягодицы, что порой она видела, обтянутые дорогой тканью брюк, особенно успо-коительно действовали на неё. Она почувствовала, как покраснела.
«Боже - одёрнула себя Клэр, - Какая чушь в моей голове!»
Она не успела это всё подумать, как дверь распахнулась. Их явно ждали, проход загородил человек небольшого роста. Его белая, отчаянно лохматая шевелюра была оттенена черными, густыми, широко расставленными бровями, вольготно расположившимися на широком унизанном морщинами лбу, под которыми прятались, глубоко в глазницах, большие, голубые с поволокой глаза, окружённые детскими, трогательными, черными пушистыми ресницами. Его огромный массивный и блестящий славянский нос отлично гармо-нировал с толстыми губами, сложенными в неприметно насмешливую линию, от чего оно имело пренебрежительную гримасу. Подбородок, квадратный и массивный, под стать носу придавал лицу мужественное и уверенное выражение. Кожа была изрыта оспинами и от того, казалась сделанной из пере-варенного картофеля. Человек задёрнул старый халат, который, пожалуй, не украсил бы и самый захудалый помойный бак.
- Гилберт! - воскликнул он и приветливо улыбнулся.
Он не был стар, на вид ему было не менее пятидесяти, но его повадки и сам стиль поведения скорее подходили ребёнку.
— Это та самая леди? - он указал на Клэр.
- Мэм. - произнёс он и поклонился одним лишь кивком головы.
Клэр было дёрнулась протянуть свою ладонь, но заметила, что Энди Уорхол, а она узнала его, не спешил, и когда он подал ей руку, - Клэр протянула ладошку, Энди непринуждённо поцеловал ее.
- Клэр Батлер. - представилась Клэр смущённо, она старалась выглядеть независимой, но злилась на капельки пота, что выступили над бровями и она это чувствовала, она волновалась.
«Энди Уорхол знает обо мне» - крутилось в её голове.
Тем временем они прошли в зал, по виду он напоминал нечто среднее между небольшим кинозалом и мастерской фотографа.
- Да, Гилберт, - громко говорил Энди, проходя мимо фотоувеличителя и поправляя настройку, - Я пробовал именно тот набросок, но экспрессия Гарри...
Энди обернулся и посмотрел на Гилберта так, как смотрят на всё понимающую няню и продолжил.
- Она вносит трагизм, а мне нужно торжество пустоты и покоя, ну ты же понимаешь? - Энди вопросительно взглянул на Гилберта.
Гилберт улыбнулся и кивнул в ответ.
- Так вот, - продолжил Энди, усаживаясь в кресло, - Я вижу, что сам оригинал идеален!
Клэр почувствовала себя вещью. Гилберт уселся напротив Энди, только теперь Клэр увидела ещё несколько человек. Они рассматривали картины и странный перформанс из десятков одинаковых ящиков для фруктов.
Это не были клерки или случайные люди, всего их было человек десять или более, но та тишина и почтение, с которым они осматривали экс-позицию, говорила о неподдельном интересе и профессиональном подходе.
Наконец, Гилберт придвинул ещё одно кресло и плеснув в стаканы чего-то из бутылки, которая стояла тут же на сервировочном столике, жестом пригласил Клэр усесться.
- Так вот, - продолжил Энди, - Я думаю, что метод окисления не совсем эффективен, хоть часть тела и становится кистью...
- Извини-извини, - Гилберт отхлебнул. - Извини, что перебил, но Энди, ты же сам руководствовался советами Эмиля де Антонио? Этоже квинтэссенция творчества!
- Мне не нужно творчество, Гилберт, мы с тобой уже обсуждали это, и ты согласился с Эмилем де Антонио, когда он растолковал тебе суть доктрины пустоты. Именно тогда и появятся те самые поклонники или свита, что сыграет меня в полной пустоте. Я уважаю Эмиля с его стремлением к пустоте, как к мерилу таланта!
Энди посмотрел на Гилберта изучающе и продолжил.
— Вот, что меня интересует, но для этого мне, - он взглянул на Клэр, - Нужен абсолютный, созданный пространством объект, ну как в «Мужчине, меряющим трусы».
Энди обвёл взглядом помещение и задержав его на Гилберте, закончил.
- Ты помнишь?
Энди посмотрел на него задумчивым взглядом, который может быть адресован только самому близкому человеку. Гилберт молча кивнул.
- И ещё, - Энди задумался на секунду, — Вот, понимаешь, когда я применяю свой окислитель, эффект не всегда предсказуем. А вот ты пьёшь так много витамина В, и вуаля!..
Он покачал головой. Гилберт слушал, затаив дыхание, Клэр стало не-уютно. Но её гордость и врождённое чувство такта не позволяло перебить или задать вопрос Энди.
- Другие оттенки!
Закончил Энди торжественно. Гилберт смотрел на него восхищённо, было видно, что ему льстит внимание мастера и он готов слушать его вечно.
Энди обвёл зал взглядом, посетители рассматривали галерею.
Клэр обратила внимание на практически голую даму, её ноги были обмотаны цветным скотчем, она томно обдувала себя веером. Эта особа постоянно вертелась и видимо пыталась встретиться взглядом с Энди, но натыкаясь на любопытный взгляд Клэр, смущённо отворачивалась. Энди же не обращал на неё ровным счётом никакого внимания.
Клэр прислушалась к разговору. Она - та, что так красиво говорила в кругу подруг, жонглировала именами, красноречиво рассказывала о сути искусства, теперь сидела и слушала. Как колода в мёрзлом сарае, она зябла и хотела выпить.
- Потому я и снимаю именно так, - услышала Клэр с обрывка слова Энди, - Так ведь, Клэр?
- Так, - машинально кивнула Клэр, - А что за окислитель вы используете?
- О это секрет, - загадочно улыбаясь произнёс Гилберт.
Клэр, взяв стакан и чуть качнув его в сторону мужчин, произнесла.
- За секреты! - и опрокинула всё в рот.
Гилберт поперхнулся, Энди отвёл глаза, Клэр поняла, что хлебнула полстакана неразбавленного виски.
«Да, к чёрту!» - пронеслось в её голове.
- Пошли!
Сказал Энди и встал, ловко выбив из руки Клэр пустой стакан и элегантно поставив его на стол.
Его слегка вытянутое лицо, чёрные густые брови, уши, торчащие из седых волос и нос, огромный и мясистый, вызывали у Клэр ассоциацию с троллем, драный халат усугублял картину.
В её голове слегка зашумело, виски сделал своё дело. Гилберт учтиво подхватил её под руку, и они втроём прошли в ту дальнюю часть зала, что была отгорожена ширмой.
- Сегодня я покажу вам, мэм, что значит метод Энди Уорхола.
На ходу, через плечо говорил Энди Клэр, та внимательно слушала и кивала головой.
— Это не сложно, как и любое настоящее искусство, - обратился он к Гилберту.
- Хм, - Гилберт усмехнулся.
- Да-да, Гилберт, ты можешь тоже войти в историю, у меня как раз подготовлено два проекта.
Тем временем они зашли за ширму, тут оказалось есть два полотна, низко на подставках они стояли у стены. Энди махнул рукой в сторону Клэр, и она чуть отстала.
- Мэм, останьтесь тут, наблюдайте за работой мастеров!
Энди прошёл к одной из картин, его ноги в шлёпанцах и полы халата, как декорации странного театра, сценой которого являлся таз, подставленный под картину, а сама же картина, словно задник неплохой декорации, внезапно, Клэр не поверила своим глазам, облилась чем то желтоватым!
«Да это-же моча!» - мелькнуло в голове Клэр.
Гилберт, чуть помешкав, подошёл ко второй картине и помочился на неё.
- Так вот, моя дорогая Клэр, - сказал Энди, обернувшись через плечо, - Метод окисления я придумал, когда наблюдал кренделя голубей и их анальное творчество, но я пошёл дальше, - он запахнул халат и повернулся к Клэр, - Картины, вот эти, - он махнул в их сторону  рукой, - Из меди, а от состава мочи зависит, как она раскрасится, у всех разная, понимаете-ли.
Он подмигнул Клэр и добавил с усмешкой, отчего ей стало не по себе.
- Не хотите попробовать себя в этом творческом процессе?
Клэр стало нехорошо, она перевела взгляд на Гилберта, тот непринуждённо застёгивал брюки и улыбаясь слушал.
Она ещё слышала какието голоса, но ноги уже подкосились и всё, что она запомнила, это хруст подломившегося каблука и падение.
Шлёп-шлёп! Кто-то легонько хлопал Клэр по щекам, она лежала на кушетке у стола, где недавно они выпивали с Энди и Гилбертом.

Она открыла глаза, помешательство, вызванное странным перформансом, виски и марихуаной, постепенно прошло. Гилберт склонился над ней, это его ладони слегка, нежно и заботливо хлопали по щекам Клэр. Она открыла глаза, и услышала, как та самая дама, совершенно голая, со скот-чем на ногах, стоя рядом с Энди канючила слезливо. Она говорила негром-ко, но настойчиво.
- Энди, милый, но ты обещал мне, - гундосила голая женщина, ничуть не смущаясь и не обращая внимания на Клэр и Гилберта. Она смотрела с мольбой на Энди и продолжала ныть.
- Ты сделаешь только один снимок, прошу!
Она жеманничала и картинно тянула руки к Энди. Тот смотрел мимо неё, он смотрел на Клэр.
- Уйди, пожалуйста, Сара. Ты не даёшь мне уловить вибрации, - он поставил стакан с виски на стол, и раздражённо прошипел, - Ты понадо-бишься мне ассистенткой, и прекрати давить.
Энди взмахнул рукой так, будто он фокусник и провожает в последний путь кролика, и теперь снова его место в цилиндре, раз и навсегда. Клэр уселась на кушетке. Сара бросила на неё уничижительный взгляд и всхли-пывая удалилась в тот угол, где стояла ширма.
- Как самочувствие? - проводив Сару задумчивым взглядом, спросил вежливо у Клэр Гилберт.
- Уже хорошо, пробормотала Клэр и огляделась по сторонам. Энди делал какие-то приготовления на столе у стены. Внимание Клэр привлекли приборы, валики и прочие, больше подходящие для фотолаборатории, принадлежности. Она смотрела на всё это великолепие хрома, на провода и лампы и её сердце замирало от предвкушения чего-то огромного, желанного и такого загадочно манящего. Ей казалось, что обернись Энди и предложи ей участие в самом безумном перформансе и она бы согласилась не раздумывая.
- Если ты хочешь, я отвезу тебя домой? - заискивающим тоном про-бормотал Гилберт, заглядывая в глаза Клэр.
Она не собиралась никуда уезжать, её интерес к Энди Уорхолу и всему, что его окружало, только возрос. Она чувствовала себя простушкой, попавшей за кулисы удивительного театра.
- Так, что?
Повторил вопрос Гилберт. Он держал её за руку, Клэр чувствовала, как он сжимает её ладонь. Нет, конечно, он не хотел, чтобы она уехала. Клэр чувствовала его желание, она не собиралась играть с ним.
- Да, я... Я в порядке! - собралась она с духом, - Только...
- Что? Что, Клэр? - добавил он, глядя на неё, она отвела взгляд.
- Я хочу посмотреть... Ну... - она замялась, - Посмотреть на те картины.
- А! - облегчённо и весело воскликнул Гилберт, - Простите, Клэр! Мы эпатировали вас?
- Нет-нет, что вы!
Клэр покраснела и теперь ей стало совсем неуютно. Она смутилась и прошептала.
— Это всё виски. Я почти не пью. - бормотала Клэр, прикрывая лицо.
- Идите сюда!
Крикнул Энди и махнул им рукой, подзывая к столу, на котором, как видела Клэр, стояло полотно и куча всяких непонятных инструментов. Энди, не оборачиваясь настраивал рамку с сеткой, наложив её на картину. Что на ней было изображено, Клэр не видела.
Гилберт слегка потянул её за ладошку, и она поднялась, пошла следом за ним к Энди.
- Знаете, Клэр, - сказал Энди и обернулся.
Его взгляд Клэр запомнила на всю жизнь, потом через много лет она задавала себе вопрос - «Почему она не ушла тогда?»
Глаза Энди были полны тоски и загадки, но не той, что пугает. Нет, это было восхитительно, так смотрит человек, точно знающий, чего он хочет, понимающий всё, что он делает и в этом взгляде не было безумия, хотя он пугал Клэр своей откровенностью и манил одновременно.
- Я придумал новый метод, он позволяет тиражировать объекты искусства.
Сказал Энди торжественно.
- Но разве копия может быть столь же ценной, как и оригинал? - заметила Клэр.
- Что вы, мэм, - сказал Энди, отвернувшись к столу и ловко продолжая натягивать тонкую сетку на портрет.
Теперь, подойдя ближе, Клэр разглядела, что это тот самый портрет, который нарисовал слепой Гарри. А Энди продолжал говорить.
- Ценность произведения определяет кошелёк платящего, а не количество экземпляров, в этом суть моей концепции. Каждый может стать обладателем шедевра, условие одно, к нему должны прикоснуться руки мастера, то есть мои.
Энди снова обернулся и улыбка - та, что ещё миг задержи он гримасу на лице, станет безумной, осветила его лицо.
— Это же то полотно! - Клэр указала на холст и обернулась к Гилберту.
- Да, - он улыбнулся и прошептал на ухо Клэр, - Сейчас произойдёт чудо.
Энди посмотрел на Гилберта и тот посерьёзнел и чуть отшатнулся от Клэр. Энди снова повернулся к столу и сказал тихом голосом человека, уверенного в том, что его слушают очень внимательно.
- Мой способ, дорогая Клэр, довольно прост, он заключается в следующем.
Энди колдовал над портретом и одновременно комментировал происходящее.
- Само изображение получается путём контактного засвечивания, я беру вот эту сетку - он снова обернулся к Клэр, та смотрела внимательно, как тонкие нервные пальцы Энди, словно огромные пауки, быстро про-бегали по раме и полотну.
- Само изображение получится на сетке, она пропитана эмульсией, это произойдёт при контактном засвечивании, однако, в данном случае диапозитивом для засвечивания выступает, как вы видите, Портрет Незнакомки!
Он торжественно приподнял рамку, на портрете сетка постепенно тем-нела и вот, Энди осветил её ультрафиолетовым фонарём и на сетке проступил рисунок. Энди удовлетворённо покачал головой и неспеша продолжил комментировать происходящее.
- Теперь мы возьмём эту сетку, - он аккуратно снял сетку и Клэр увидела оригинал, на неё смотрела она, только, пожалуй, как и в первый раз, когда она увидела работу Слепого Гарри, ей показалось, что дама на портрете лишь отдалённо напоминает постаревшую лет на двадцать Клэр.
- И будем использовать как матрицу, - продолжал свой рассказ Энди, - Таким образом, ваше лицо, а теперь мой шедевр, смогут лицезреть сотни людей.
Он сделал многозначительную гримасу и обвёл всех торжествующим взглядом, затем остановив его на Клэр, торжественно закончил.
- Всё зависит от того, какое количество копий я захочу сделать.
Клэр покраснела, она заворожённо смотрела, как Энди ловко положил уже подсохший шаблон на чистый холст, подсушил его феном и взяв в руку валик, обмакнул его в чёрную краску. Быстро, одним махом, он провёл по сетке, раз и ещё раз! И вот, слегка потрескивая, отделил матрицу от нового, только что созданного шедевра.
Клэр смотрела на оттиск и это было чудо. Вот же, секунду назад ещё не было ничего и вот, её образ. Энди уже нёс свежий оттиск ближе к окну. Там, на свободном от картин месте, он бережно укрепил его.
Зрители, а среди них, как поняла Клэр, не было случайных людей, обступили Энди и тихо перешёптывались, обсуждая творение.
Энди задом, через толпу, уверенный, что за спиной нет никого, отошёл на десяток шагов, публика расступилась, образовав коридор. Наступила тишина.
Энди смотрел на оттиск, он теребил платок и кажется, ждал чего-то. Как вдруг Сара в один прыжок подбежала и на глазах затихшей публики сорвала портрет и швырнула его на пол. Она кинулась на него, издав дикий визг и ещё не засохшая краска, измазав её тело, полностью исказила изображение.
Никто не двигался, Клэр зажала себе рот рукой. Она дёрнулась, но почувствовала, как сильно её сжали за локоть пальцы Гилберта.
- Не надо, - еле слышно сказал он и кивнул в сторону Энди.
Тот стоял и улыбался, он наслаждался видом извивающегося на полу тела Сары. Он развернулся и прошёл к столу, на котором стоял оригинал, затем взял сетку и снова нанёс валиком изображение на новый холст.
Клэр стояла оцепенев, как и все, в полной тишине и было слышно, как валик пробегает по сетке.
Энди отделил холст и сразу, не дав даже подсохнуть, взял в руки. Торжественно он прошёл с ним через зал и укрепил на том месте, где висел первый экземпляр.
Сара, как ни в чем небывало, подняла изуродованный портрет и передала его Энди, тот закрепил его рядом с только что изготовленным.
— Вот это я называю совместным творчеством. - он оглядел всех и торжественно разведя руки в стороны, резюмировал — Это и есть настоящий перформанс.
Сара, размазывая по лицу краску, улыбалась.
- Ты оригинальна! - сказал Энди и посмотрел на Сару с восхищением.
- Я твоя муза. - проворковала Сара и сделала книксен. Публика захлопала и из толпы послышались выкрики «Браво!»
Сара томно улыбнулась и прильнула к Энди, тот приобнял её и сказал.
- Друзья!
Он выдержал паузу и окинув всех взглядом, полным тепла, продолжил.
- Я хочу показать вам наш маленький сюрприз, мы с Гилбертом приглашаем вас!

               ЭКСТРАВАГАНТНЫЕ ФИЛЬМЫ ЭНДИ УОРХОЛА

Было темно, светился только киноэкран и на нём мелькало чёрно-белое изображение.
Клэр и Энди стояли посреди зала, а те посетители, что ещё не ушли, смотрели на экран в дальнем, затемнённом углу.
- Мы с Гилбертом, - произнёс тихо Энди на ухо Клэр, - Создали новый перформанс.
Гилберт налил себе виски и подошёл ближе к Клэр и Энди, все вместе смотрели на экран, не отрывая взгляда, там на стуле сидел Гилберт и...
...Камера плавно обогнула спинку стула и Клэр увидела Сару, та склонилась над пахом Гилберта, сомнений не было, она делала ему минет.
Гилберт сидел, закрыв глаза, на его лице гримаса удовольствия переходила постепенно к выражению лица, полностью удовлетворённого человека.
Клэр смотрела и не верила своим глазам.
- Да, вот этот перформанс мы назвали «Минет».
Прошептал Гилберт на ухо Клэр, она чувствовала тепло его ладони, что сжимала её пальцы. Клэр высвободила руку и чуть отодвинулась от Гилберта, ей стало противно и неуютно.
Гилберт хмыкнул, Клэр чувствовала его дыхание и запах перегара из его рта, от только что выпитого виски, был отвратителен. Сигаретный дым, полумрак и в довершении всего, громкий треск киноаппарата, подобно пулемётной очереди окончательно добил её.
...она снова почувствовала себя дурно. Ступив шаг назад, она буквально провалилась в объятия Гилберта.
- О, боже, - она смутилась ещё больше, когда почувствовала, как его руки подхватили её за талию, не дав упасть.
- Этот перформанс, - торжественно выдал Энди, - Начало нашей новой, большой работы!
Энди смотрел торжествующе на Гилберта.
- Правда, Гилберт, мы же сделаем трилогию? - спросил он, лукаво прищурившись.
Энди подмигнул Гилберту и перевёл взгляд на Клэр. Она смотрела в его синие, грустные глаза под далеко раздвинутыми чёрными бровями, на квадратный и массивный подбородок на трогательную, такую беззащитную улыбку  и всё это сбивало с толку Клэр, она не могла поймать тон, с которым так легко и иногда панибратски разговаривали с Энди Сара и Гилберт.
- Мы сделаем, но... - Гилберт замялся, он посмотрел в глаза Клэр.
Её передёрнуло, она заметила, как Энди презрительно глянул на неё.
- Вы, Клэр! - Энди говорил громко и смотрел в упор на Клэр, - Вы готовы?
- Послушай, Энди. Она... - пробормотал Гилберт.
- Нет, это ты послушай, Гилберт, - оборвал его Энди, - Творчество не терпит отлагательства! Сегодня! Мы будем это делать сегодня!
Он выключил киноаппарат. Прошёл к стене и включил бра.
- Что вы хотите делать? - Клэр обвела всех непонимающим взглядом.
Публика смотрела с интересом на приготовления.
- Понимаете, Клэр, - сказал Энди, - Моя идеология Хомо Универсале предполагает, что любой материальный объект может стать поп артом. Любое действие или событие, например, половой акт, так сказать, зачатие, может быть объектом перформанса.
- Но, - Клэр смутилась, - Но как может быть... - она смутилась ещё больше, и краска залила её щеки, Гилберт улыбнулся и отвернулся, делая вид, что заинтересован картинами.
- Как это возможно... Ведь... - замялась Клэр.
- Что? - Энди спросил это так, что Клэр не захотелось продолжать диалог.
Она внезапно, как это бывает при пробуждении, увидела себя со стороны. Девчонка, в окружении этих странных, но интересных людей. И она часть перформанса? "Нет!" - пронеслось в ее голове, - "Я творец, а не материал".
Клэр гордо вскинула голову и посмотрела в глаза Энди, тот не выдержал и отвёл взгляд.
- Бросьте свои мужские иллюзии и самомнение. У меня никогда не было, и никогда не будет желания участвовать в ваших перформансах!
- Ого! - Энди отступил на шаг назад.
- Да! И снимать зачатие ради перформанса, чудовищно! - Клэр набралась наглости и смотрела на Энди, тот молчал и его лицо становилось всё унылее и унылее. Клэр сделала паузу и добавила.
- Только ради рождения и новой жизни я согласна, но никак иначе!
Она обвела всех торжествующим взглядом. Клэр была довольна собой, она заявила о себе и своём мнении и мир не лопнул и её никто не выгнал. Напротив, некоторые зрители подошли поближе и слушали перепалку с интересом.
- Ну, вот и отлично, - как-то безразлично и тихо сказал Энди, - Следующая часть перформанса связана с родами. - он посмотрел на Клэр победоносным взглядом.
- Но зачем? Что покажет людям эта лента? - недоуменно спросила Клэр.
- Мне всё равно, что она покажет, - Энди сделал паузу и продолжил более мрачным тоном, - Мне важно передать пустоту момента и зачатие, как процесс.
- Эй, ты готов? - обратился Энди к Гилберту.
Клэр чувствовала, что вот сейчас за неё решают, ей стало не по себе, она посмотрела на Гилберта, тот смущённо улыбался.
- Так что? - Энди ждал от него ответ, - Что? Ты не готов, или... Тебе больше нравится Сара? - Энди сделал рукой движения как бы подчёркивающие пышные формы Сары.
- Энди! - Сара простёрла к нему руки, он отмахнулся, не глядя в её сторону.
- Энди, ты обещал эту роль мне! - сказала плаксиво Сара и продолжила ныть.
- Ты... Ты так умолял меня, и теперь хочешь вот эту. - она указала рукой на Клэр.
- Успокойся, я прошу тебя, - Энди раздражённо взмахнул рукой, и Сара сразу затихла, - Мне решать, какие краски и кисти использовать, - он обернулся к Клэр и спросил, глядя ей в глаза.
- Правда, Клэр?
- Что? - Клэр опешила, совсем растерялась.
- Художник решает сам, - назидательно говорил Энди, - Как и какие краски использовать... Разве краски могут говорить?
Он уставился на Клэр немигающим взглядом и в зале стало тихо.
- А, Клэр? - Энди, смотрел на неё тем самым безумным взглядом.
- Что вы хотите от меня? - Клэр вспылила, но тут же пришла в себя и постаралась выглядеть уверенной.
- Гилберт, - сказал громко Энди, - Я увидел тебя и твою подругу в перформансе «Зачатие». Я хочу, чтобы вы снимались вместе.
Он не успел это сказать, как Сара, словно разъярённая кошка, в один прыжок оказалась около Клэр, махом она выплеснула из банки для мойки кистей воду на голову Клэр, отскочив в сторону, скрючилась и зашипела.
Клэр ошарашенно смотрела на окружающих, разводы краски стекали по её лицу и свитеру на джинсы и пол.
Энди схватил со стола Полароид.
Вжик! Вжик! Выплюнул аппарат свеженькие фото, кто-то, кажется Гилберт, подал Клэр полотенце.

                КЛЭР И ЗАМЫСЛЫ ПРИРОДЫ

Лимузин Энди Уорхола вёз её домой, она не захотела, чтобы Гилберт провожал её, хоть он и был смущён и галантен, что-то отталкивало Клэр от него, она не могла понять, что именно... Толи это был осадок от увиденного сегодня, или её сердце чувствовало нечто, чего сама Клэр в виду молодости и неопытности не могла сформулировать и постигнуть.
«Глупости, ты боишься влюбиться в него, ты трусиха, но разве можно запретить себе влюбиться?» - размышляла Клэр, глядя в окно лимузина.
Там осенний Нью-Йорк дарил прозрачную, яркую синеву неба, но только высоко над небоскрёбами маленькие его клочки и было видно.
Клэр вздохнула, Централ Парк, в котором она весной читала своего любимого Экзюпери, теперь был словно та палитра Слепого Гарри, пёстр и неприлично красив.
«Вот, это, пожалуй, то, о чем говорил Энди, - подумала Клэр, - Красивая пустота. Наверное, это и есть то, к чему мы приходим в конце». Она улыбнулась. Ирония, присущая её характеру, такая открытая и яркая, развеселила её.
«Тоже мне, философ», - усмехнулась себе Клэр. Ей внезапно захотелось бросить всё и пройти по Таймс Сквер не спеша, чувствуя себя своей среди посторонних, туристов и просто зевак. Затеряться и раствориться.
- Остановите! - она тронула водителя за плечо, тот кивнул, включил поворотник и притормозил у поребрика.
- Вас ждать, мэм?
«Остин, как всегда, галантен», - отметила Клэр про себя.
В ее голове пронеслась мысль о том, как эффектно она выпорхнет из лимузина, сердце стукнуло, Клэр придавила гордыню и улыбнулась Остину.
- Нет, уезжайте, я погуляю. - сказала она.
Лимузин замер и Остин вышел из машины, не спеша, ощущая на себе взгляды зевак, важно словно свита королевы, он прошёл к задней двери лимузина.
Щелк! Замок на двери, подобно затвору, сработал чётко. Свет от реклам и уличных фонарей блеснул по лаку двери и словно проворный котё-нок, проскочил в салон.
Клэр потянулась, она наслаждалась моментом.
«А что, - думала она, - Кто знает, что за особа выходит?»
Ей льстило, что она вот так, запросто ездит в лимузине Энди Уорхола. Номера говорили сами за себя и этот лимузин был широко известен. Он часто красовался на глянцевых страницах модных журналов, а в разделе, посвящённом знаменитостям, всегда можно было найти интервью с Энди, как всегда шокирующее и удивительно экстравагантное.
Она вышла, Остин закрыл дверь, учтиво ответив кивком на её улыбку.
Зеваки...
Они смотрели!
- Кто это? - перешёптывались и разглядывали её прохожие.
Они ещё не знали её, - «Но, - подумала Клэр, - Вы меня ещё узнаете!»
На ней был всё тот же свитер, теперь, после краски, из белого он превратился во вполне себе модный цветной пуловер, джинсы же не постра-дали, как и обувь. Клэр оглянула себя в зеркало витрины. «Окей!» - пронеслось в её голове.
Фрэнк Синатра напевал «Мой путь», музыка доносилась из "Старбакса" и Клэр решила заглянуть туда.
Ей нравилось, что она, коренная жительница Нью-Йорка, могла позволить себе одеваться небрежно, но стильно в отличие от большинства туристов европейцев, одетых скромно и немодно.
Кафе было набито посетителями битком. Она осмотрелась и прошла к витринам в дальнюю часть зала, там музыка играла громче и гомон голосов туристов не так донимал.
Клэр пила свой любимый кофе с корицей, слушала Фрэнки и размышляла, глядя на улицу. Ей вспомнилась перепалка с Энди и она, как бы продолжая с ним спор, подумала.
«По замыслу Природы, женщина всегда приходит в этот мир к детям, служит только им!»
Она оглянулась и увидела за соседним столиком пару мужчин. Они любовались друг другом и держались за руки, а когда оживлённо беседовали, то жестикулировали, жеманно угощали друг друга мороженым. Ложечками, полными сладкого продукта, они кормили друг друга из своих креманок. Тот, что был моложе, брюнет, капризничал. Клэр стало противно, и она отвернулась.
«Есть чёткие гендерные задачи, - размышляла она, отпивая кофе, — Вот, например, мужчина приходит в Жизнь, чтобы её защищать и улучшать, так?» - пыталась размышлять здраво Клэр.
Она посмотрела на соседей. Блондин вытирал платочком рот коротышке брюнету...
«А Женщина приходит в Жизнь, чтобы её продолжать, а центром мира мужчины является его женщина и его самореализация», - подумала Клэр.
Она снова посмотрела на соседей, так из-под тишка. Она увидела, как тот, что кормил маленького брюнета, гладит его по колену и оживлён-но рассказывает что-то.
Клэр допила кофе, она и раньше наблюдала гомосексуалистов, но теперь, как ей показалось они были по всюду.

                ГЕНИЙ

Энди сидел в кресле у окна и смотрел, как рабочие быстро штампуют плакаты. Его лицо было сосредоточено, возможно, именно сейчас в его голове возникла идея нового, ещё не виданного сюжета для перформанса? Сара и Гилберт сосредоточенно осматривали готовые продукты: Мэрилин Монро, Элизабет Тейлор и ещё чёрт знает кто был изображён на этих прекрас-ных, оригинальных, размножающихся, как тараканы полотнах.
Вот, валик прокатился по сетке и новая Мэрилин готова. А вот и банки с супом "Кэмпбэлл"! Теперь названия и сами банки стали гораздо аристократичнее. Эти картины украсят частные галереи и им позавидуют все деликатесы Нью-Йорка.
Энди отвлёкся от своих мыслей, обернулся, махнул Гилберту и Саре рукой, налил себе виски в пластиковый стакан и отпил.
- Гилберт, Сара! Идите сюда! Да бросьте-ж вы разглядывать всё это... - позвал он коллег, а про себя добавил «дерьмо». Он чувствовал себя бревном, тем самым, как в детстве, когда его не принимали всерьёз.
Из-за болезни он отстал, а потом и не думал нагонять. Он был бревном, пока не понял, что он исключительный. Он понял это как-то сразу, написав первый портрет. Ему удалось сделать это так, что никто не верил, что это его работа, так он был хорош, тот портрет. И он, чёрт, он ненавидел себя, не смог его повторить. Тогда он понял, дар и вдохновение, только они способны создать шедевр. С тех пор он ждал вдохновения и когда оно посещало его, он был счастлив. Именно находясь в полном одиночестве и только один на один со своей музой, он мог создавать новые шедевры современного американского искусства.
И пусть всё, что он делал у самого него вызывало отвращение, ибо, будучи человеком от природы не глупым, он прекрасно понимал в чём секрет его успеха, и именно ясное, циничное понимание человеческой сути отравляло ему творческий процесс.
Он был уверен, что как и тогда, в юности, так и сейчас, его окружают простые бездари, создавшие в полном вакууме американской обывательской серости иллюзию творческого процесса, и единственная мысль, которая утешала Энди, была о том, что сам этот процесс, а не его результат, можно было считать перформансом. Все что ему оставалось - наблюдать со стороны бессмысленный и планомерный расход краски и бумаги на производство унылых портретов давно вышедших в тираж звёзд. Иногда ему хотелось выгнать всех, всё переломать и так завершить всё начатое, ибо сам он уже всё реже и реже ощущал в себе тот подъём и творческий энтузиазм, свойственный молодёжи.
И вот теперь создав из пустоты и банальностей новое направление поп арт, когда большинство ровесников и слыхом не слышало об андеграунде он перестал ощущать себя бревном в бурных водах их бездарности. Он почувствовал себя бригантиной.
Теперь уныло, глядя на всех этих людей, которые верили ему и чистым принципам искусства и поп-арта, преклоняющимися перед его гениальностью, и ждущими от него новых идей, он снова почувствовал себя тем самым заурядным бревном. Да, точно, бездарным бревном, но на другом уровне. Он мучительно ждал вдохновения, но его не было.
Подойдя ближе, Сара и Гилберт тихо присели за стол и смотрели на погруженного в раздумья Энди. Они как никто были нужны Энди в моменты творческого кризиса, однако ему нельзя было мешать пребывать в одиночестве гения. Оставалось ждать, когда Энди изволит сам продолжить разговор.
Сара налила себе и Гилберту виски, оба отхлебнули, работа по печатанию ВИП плакатов шла хорошо, модный мотивчик наполнял помещение Фабрики. Энди любил музыку и Макинтош в углу исполнял композицию Theme from A Summer Place в исполнении Перси Фейт.
- Так что, мой дорогой, - сказал задумчиво Энди, глядя на Гилберта, - Я подумываю снять перформанс «Зачатие», что скажешь?
— Это гениально! - пробормотал Гилберт и закатил глаза, а затем картинно взмахнул рукой.
- А я, Энди?! - Сара выставила напоказ обтянутый блузой бюст. Она была хороша, но по лицу Энди всё сразу стало ясно - «Нет, дорогая!»
Энди помотал головой, отчего волосы его итальянского парика разметались в разные стороны. Казалось, что они вот-вот покинут голову гения и осядут на полу, словно зонтики семян одуванчика. Сара сникла, но не-надолго.
- Клэр должна будет родить? - спросил Гилберт, отхлебнул виски и нащупал сигареты на столе, не отводя взгляд от Энди.
- Нет, - безразлично сказал Энди, - Заключительная часть перформанса «Зачатие», аборт!
Энди зевнул.
- Но ты же хотел заснять рождение? - удивлённо вставила Сара.
- Концептуально, - опять зевнул Энди, растягивая слова, - Рождение не вписываются в образ полной пустоты.
- Пустоты? - удивлённо воскликнул Гилберт и кажется заинтересовался.
- Хомо Универсале! - торжественно заявил Энди, — Это и есть финал эволюции, понимаешь?
Гилберт кивнул и по его лицу было видно, что он ничего не понимает.
Энди закурил, выкинул спичку в пепельницу, завитки дыма образовали забавные переплетения, Энди на секунду задержал на них взгляд.
- Понимаешь, Гилберт, - Энди выпустил колечко дыма, а затем ловко проткнул его пальцем, продолжил.
- В конечном итоге только пустота идеальна, как финал художественного творения, как Ван Гог и его вяленые уши, поедание краски в психбольнице и прочие, экстравагантные фокусы, борьба за права островитян и конечно, наркотики. Это и приводит к известности! И разумеется, он при жизни продал всего одну картину, это говорит о том, что он абсолютно пуст, только его поведение вне искусства сделало этим полотнам профит, однако его творческая пустота меня просто поражает! Надеюсь, ты понимаешь, о чем я?
Энди вопросительно посмотрел на Гилберта.
- Не совсем, - завёлся Гилберт, - Какой смысл в пустоте и что ты покажешь зрителю?
- Зритель это я, дружище, разве ты не понял, что любой художник, прежде всего развлекает себя?
Энди смотрел, не мигая на Гилберта и был очень серьёзен.
- Черт возьми, Энди, но Клэр не будет...
— Это твои проблемы, дорогой! - оборвал его Энди и раздражённо взмахнув рукой, продолжил.
- Твои это проблемы, и твоей подруги! Пустота, вот что меня интересует, а не твоя Клэр. Вон, Сара, готова?
Он посмотрел на Сару так, что «нет» сказать было просто нельзя.
- Да, - её голос дрожал, она знала, что это не шутки.
- Брось, - Гилберт приобнял Энди, тот не отшатнулся, даже наобо-рот, посмотрел с любопытством.
- Я всё устрою! Скоро, Энди!
- Что-ж, Гилберт, - задумчиво сказал Энди, - Не тяни, дружище, не тяни.
Энди смял стакан и выкинул в ведро, затем погасил сигарету и обвёл Сару и Гилберта долгим и тяжёлым, как камень взглядом.

                ВОЛОСЫ

Клэр прикидывала, что ей больше к лицу, косынка или кепка?
- «Пожалуй, косынка», - решила она и оглядела себя в зеркало.
Этот аксессуар дополнил наряд, который состоял из её любимых джинсов и раскрашенного Сарой свитера.
С деньгами у Клэр было не очень, и гардероб она почти не пополняла, но тут ещё дело было в Энди, его трясло от злости, когда он видел Клэр в этом свитере. Он завидовал Саре и её удачной выходке с красками, но самое главное, теперь он отчётливо понимал, какими чарами обладает Клэр.
Она уводила всё дальше и дальше в свой обывательский мир его тайного кумира Гилберта.
Нет, Гилберт не был гениален. Он был, как и Энди, гомосексуалистом и интересовал Энди только как объект сексуальных утех и забав.
Клэр ухмыльнулась, она умышленно издевалась над Энди. Она смела в совок свои остриженные волосы, выпрямилась и бросив веник, решительно сменила платок на кепку.
Так, как ей казалось, она выглядела брутальнее и уже догадавшись о тайной страсти Гилберта к Энди, всеми силами старалась выглядеть мужественнее, наивно полагая, что в отношениях гомосексуалистов решающую роль играет внешность.
Она снова взяла веник в руку и домела волосы, лежавшие на полу красивыми чёрными прядями. Она спешила, сегодня Энди лично хотел присутствовать на репетиции. Вот уже месяц, как Клэр была фронтменом его группы Velvet Underground. Клэр влетела в зал, когда репетиция началась и первые аккорды уже звучали.
Энди окинул её раздражённым, злым взглядом и указал на микрофон. Она была довольна собой. Гилберт настоял на том, что Клэр будет фронтменом и Энди приходилось с этим мириться.
Он посмотрел на Гилберта, тот стоял с гитарой наперевес и любовался Клэр. Энди поморщился он прекрасно видел с каким восторгом смотрел Гилберт на Клэр.
Она встала к микрофону и начала петь, она старалась, как могла попадать в ритм, но Энди, видимо считая необходимым вмешиваться, дирижировал, и барабанщик, послушно выполняя его команды, менял хаотично ритм.
Клэр это надоело, и она оборвала песню на половине. Музыка погас-ла, словно тот залитый пионерским способом костёр.
- Что, Клэр? - спросил Энди и посмотрел на неё удивлённым и нетерпеливым взглядом, - Ты же вытягивала ритм в стиле блюз, что с тобой? Мне надо чтобы ты опережала мелодию! Ну, понимаешь?
Он почти шипел и то, что он требовал от Клэр было просто невозможно, однако никто не смел возразить или указать Энди, когда тот творил.
Клэр сняла кепку и барабанщик, встав с места, присвистнул.
- Ого! - добавил он, усаживаясь на место и весело глядя на Клэр.
- Так, - удивлённо сказал Энди, разглядывая новую Клэр.
Она ему нравилась и ранее, её внешность не была выделяющейся, она была просто особенной. Клэр можно было бесконечно рассматривать и находить всё новые линии, такая красота никогда не приедается и именно она является объектом той звериной и лютой женской зависти простушек.
- Я решила, - сказала Клэр обращаясь к Гилберту, - Что так буду больше нравиться тебе, милый!
Она посмотрела на Гилберта и тот как-то жалко и неестественно хихикнул. Клэр поёжилась.
- Гилберт, ты меня любишь? - спросила она нежно.
Она всё ещё надеялась на то, что Гилберт оценит её поступок. Но он смотрел на Энди и Клэр понимала, большего счастья для Энди она и не могла доставить.
Она подошла к Гилберту и сняв гитару с его плеча, присела на колонку, затем положила гитару себе на колени и запела тихим и низким голосом.
- Захочет воздуха та птица что сидела и смотрела на...
 Постепенно набирая ритм, мелодия становилась всё агрессивнее и наконец, она превратилась в ритмичный рок.
Клэр продолжала петь и играть на гитаре. Она обошла Энди и Гилберта вокруг и закончила песню.
Это было эффектно и неожиданно. Песня была о любви и страсти мужчины и женщины друг к другу и Энди понял намёк сходу.
- Ревность не помощник в совместном творчестве.
Урезонил он распалившуюся Клэр. Она не обратила внимания на реплику Энди и подошла к Гилберту. Тот попятился, но Клэр была настроена решительно и схватив его за ремень, притянула к себе и прошептала так, чтобы Энди слышал отчётливо.
- Аборта не будет.
Лицо Энди перекосила гримаса отчаяния, он схватился за голову и выбежал из зала. Гилберт, грубо отпихнув Клэр, рванулся за ним и запутавшись в проводе от гитары, рухнул навзничь.
Клэр стояла и хохотала, она не хотела любить это ничтожество и с отвращением к самой себе, в своей душе взращивала, как могла росток ненависти. Она обильно поливала его своим разочарованием, чтобы однажды повесить Гилберта на окрепшем и огромном дереве ненависти.
Однако, то чувство, которое она испытала к нему при встрече, светлой и такой неожиданной любви, всё ещё жило в её душе и жаждало от него живительной влаги. Будучи корнями своими сплетено с плотью, оно тревожило Клэр и ей порой, казалось, она старуха и родить от Гилберта самая большая удача в её такой постной и однообразной жизни.
Она не понимала, что Гилберт, как тот завалившийся под диван старый ёлочный шарик, только казался ей огромным сокровищем, пусть и с небольшой червоточинкой, дырой в боку и пустотой внутри.

                КАФЕ "У ЧАРЛИ"

Телефон звонил и звонил.
- Дзинь! - Дзинь! - голова Клэр наполнилась звуком, как колокол.
Она открыла глаза, часы на столике у кровати показывали одиннадцать утра.
- Дзинь! - Дзинь!
Проклятый телефон, он стоял в коридоре и трезвонил, не переставая.
Клэр потянулась, встала с диванчика, поёжилась и накинула халат, дрожь снова пробежала по её телу, в окно лупил противный серый октябрьский, беспросветный дождик, казалось, что Нью-Йорк превратился в аквариум.
Она быстро прошла в коридор, сняла трубку и наконец, звонок за-ткнулся, зато сильнейшая головная боль заставила ее зажмуриться на мгновение. Клэр поморщилась и отвела трубку от уха, там настойчиво звучал голос, мужской и такой знакомый...
- Клэр! Эй, Клэр, - слышалось из трубки.
Клэр откашлялась, после вчерашнего кальяна у неё появилась хрипота, она почувствовала это, пытаясь сказать в трубку «Привет».
Вышло что-то, типа «Хривет». Она снова прокашлялась.
- Привет, - теперь её голос прозвучал натурально и почти бодро.
- Ты... - Гилберт замялся, - Ты как?
- Сиплю и голова раскалывается. Что мы вчера курили?
- Ты пила, ты забыла?
- Правда? - Клэр почесала висок, - И много?
- Ты выпила с Энди литр виски.
- Врёшь!
- Точно тебе говорю, вы помирились и дали жару. Энди сделал фотки, как всегда, гениальные...
- Ничего не помню, - Клэр усмехнулась себе в зеркало на трюмо.
- Так как, у Чарли через час? - Гилберт сказал это с напором.
- Да, милый, я буду готова. Сегодня особенный день, так ты говорил вчера?
- Сегодня наступило, дорогая.
Гилберт сказал это тихо.
- Я готова. - она повесила трубку.
Милый Гилберт, как она боялась ему довериться, но он своим обаянием, манерами, обворожил её! «Боже! Как он аристократичен, всегда хорошо одет. Как жаль, что он тянет с предложением», - размышляла Клэр, приводя себя в порядок.
Теперь, когда ей заплатили первый гонорар за Портрет Незнакомки, она воспряла. Конечно, она могла экономить на чём угодно, но, боже, как приятно не считать деньги.
Её волосы чуть отросли, и она выглядела взросло и целеустремлённо. Она посмотрела оценивающе на своё отражение в зеркале и осталась довольна увиденным.
Она оделась. Дождь кончился и осенний Нью-Йорк сиял перед ней, умытый и готовый к тому, что случается зимой, снегопадам и метелям, Рождеству и запаху французских булок на Пятой, там, где пекарни были со времён контрабандистов алкоголем.
Клэр вспомнила забавный сюжет из старого фильма, где вот в такой пекарне, в которую она спешила на встречу с Гилбертом, в двадцатые годы, во времена сухого закона, контрабандисты в батоны закатывали бутылки с алкоголем и развозили клиентам.
Клэр торопилась, вот уже показалась в далеке старинная вывеска, "Пекарня - У Чарли". Впрочем, древней она казалась лишь снаружи, владелец умышленно не менял ее антураж и это было так мило.
Внутри-же всё было оборудовано по последнему слову моды, хром и кожа обивок, великолепная атмосфера уютного, родного заведения. Дух Франции с ее нежным обаянием домашнего очага и ароматом выпечки, искренняя забота персонала о клиентах, и, конечно, благородная музыка, вот та атмосфера, в которую попадали люди, заглянувшие в пекарню старого солдата Чарли.
Клэр с удовольствием отметила музыку - «Tous les gar;ons et les filles» - подчёркивала постоянство вкуса владельца заведения, француза Чарли. Она знала хромого Чарли с детства. Так его звали друзья и посетители. Чарли не обижался, а наоборот - гордился своим прозвищем. Все знали что Чарли был покалечен на второй мировой, одна нога его была короче другой и трость стала его вечным аксессуаром. Он видел танковые атаки немцев, и именно в одной из них он покалечил ногу, когда, вылезая из окопа, упал и потеряв сознание попал в плен. Нога в лагере кое как срослась, но с тех пор он ненавидел всё, что было связано с немцами, танками и оружием. Вернувшись из плена в родную Францию, он скоро эмигрировал в США, так ему казалось, что он будет как можно дальше и мысленно, и физически от Германии и войны и презираемых им немцев. Он стал на новой родине печь хлеб. Только цветы и чудесные Французские батоны, вот что доставляло Чарли радость. И, конечно, музыка.
Чарли балдел от вокала Франсуазы Арди и рассеянно смотрел в окно, он не заметил, как Клэр вошла.
- Здравствуй, Чарли, - Клэр тронула его за плечо, он вздрогнул, поднял голову и улыбнулся, рассеянно глядя на неё.
- А, это ты, детка! - искренне обрадовался Чарли.
Он приподнялся, нащупал трость одной рукой, другой взял руку Клэр и галантно поцеловал её.
- Ой! Как мило. - она зарделась.
- Ты давно не навещала старика Чарли, я сам... - он пытался встать и поухаживать за Клэр.
- Нет, не утруждайся, Чарли, - попросила его Клэр.
- Усаживайся, я сам тебе подам.
Он, учтиво взяв Клэр за локоть, усадил её на своё место.
- Ну... Хорошо!
Смущённо пробормотала Клэр и изображая госпожу, благосклонно согласилась. Всё это было частью их старой игры, когда ещё девчонкой она разыгрывала сценку, а Чарли приносил ей угощение, конфеты или кофе.
Клэр смотрела вслед уходящему Чарли, его фигурка маленького человечка, побывавшего на большой войне, напомнила ей известного всем Чарли Чаплина.
«Только котелка не хватает», - подумала Клэр с грустью. Годы брали своё и Чарли был уже не тот, что раньше. "Он стал как-то меньше ростом и хромает сильнее прежнего", - отметила про себя Клэр.
Динь! На двери колокольчик весело и мелодично сообщил о приходе гостя.
Клэр, не глядя, знала кто это. Она чувствовала, когда Гилберта нет рядом. Это было просто, одиноко и скучно, но стоило ему появиться, всё сразу становилось цветным, в каждой вещи возникал свой, особый, известный только им обоим смысл, а весёлый смех рождался просто, из ниоткуда. Ей было хорошо и спокойно с ним. Как же она надеялась на взаимность! И порой, она готова была дать голову на отсечение, он был от неё без ума. Так ей казалось тогда, сидя в кафе у Чарли, на дворе был 1964 год, ей было всего семнадцать и жизнь начинала обретать некий смысл, ведь Фаб-рика Уорхола была именно тем местом, где и мечтать не мог оказаться по-сторонний.
Она окинула вошедшего в зал Гилберта радостным взглядом и вставая выкрикнула.
- Гилберт! - Клэр подбежала к нему, он улыбнулся в ответ.
«Как всегда, подтянут и модно пострижен, - отметила мысленно Клэр - И этот серый костюм от Армани, так ему идёт».
- Клэр! Дорогая! - Гилберт прижал её к себе, и прошептал, - Ты не-обыкновенно хороша, как голова, уже прошла? И где Чарли, чёрт возьми?
- Прошла, милый, как ты появился. А Чарли? Он готовит мне кофе, - Клэр прикоснулась к щеке Гилберта, он мило улыбнулся.
Чарли как раз появился в зале, когда Клэр и Гилберт уже уселись обратно за стол. Он нёс поднос с выпечкой и кофейник и просиял, увидев Гилберта.
- Гилберт! - радостно воскликнул Чарли, - Ну наконец-то заглянул! Ты совсем пропал, где и что ты сейчас? - возбуждённо тараторил Чарли, ловко расставляя стаканы, кофейник и свежие булки на столе.
Их аромат Клэр помнила с детства, когда вся твоя еда на целый день такая булка - запомнишь. Чарли часто подкармливал её, - "сиротка, что ей может приготовить жизнь?" - сентиментально думал Чарли, каждый раз, когда эта застенчивая, голубоглазая девочка несмело заходила в его заведение и водила носом наслаждаясь запахами свежей выпечки и кофе. Вот и теперь, он выбрал булочку потолще и пододвинул Клэр, Гилберт улыбнул-ся и весело воскликнул.
- Привет, Чарли! Старый солдат, ты испортишь моей будущей жене фигуру!
Он весело подмигнул Клэр, та удивлённо улыбалась. Чарли замер на секунду и выпучив глаза, закричал.
- Дети мои, Господи! - он простёр руки к воображаемому небу, - Как я рад! И когда свадьба?
Клэр смотрела на Гилберта, затаив дыхание, она не ослышалась?
- Гилберт, - Клэр зарделась, - Ты правда, милый?
- Гилберт, Клэр... - суетливо бормотал Чарли, - Я хочу запечатлеть вас и меня в столь радостный день! - шептал он возбуждённо.
- Джуди! - крикнул он официантке, - Иди сюда! Сфотографируй нас!
К ним быстро подошла чёрная леди, одетая в синий комбинезон, лет двадцати на вид, ловкая и проворная. Она уже несла Полароид.
Вжик! Из Полароида вылезло свежее фото. Джуди отдала его Чарли и сделав всем реверанс, удалилась. Чарли достал из кармана ручку положил фото на стол и написал на его обратной стороне - "Это фото сделано в день, когда Гилберт предложил Клэр руку и сердце". Он полюбовался на уже проступившее изображение и бережно приколол фото на стену, где оно заняло своё место среди десятков подобных творений. Полюбовавшись секунду на композицию, он тяжело оперевшись на трость, перевёл дух, обвёл Клэр и Гилберта добрым взглядом, помолчал и сказал.
- Счастья вам, - и смахнул слезинку.
- Ну что ты, Чарли, - Клэр тронула его за плечо, он погладил её по руке. - Ну же, мы будем заходить, как и раньше... - добавила Клэр.
- Да-да, - Чарли вынул платочек и вытерев глаза, поковылял прочь.
Клэр смотрела ему в след. Кофе остыл, она отпила и поморщившись отставила в сторону кружку.
Гилберт изучающе и строго, смотрел на неё и Клэр смутившись отвела взгляд.
- Я хочу, чтобы ты стала моей, на сегодня и навсегда, - тихо сказал Гилберт.
- Мы вместе, милый, - Клэр недоуменно посмотрела на него. - Ты сказал, что я стану твой? Или...? - она опустила глаза.
Клэр показалось, что она что-то выпрашивает.
- Да, милая, после сегодняшнего перформанса мы будем вместе, наве-ки.
Гилберт сказал это без всякого выражения. Это окончательно сбило с толку и начало злить Клэр. «Что за игры?» - подумала она.
- Перформанса? На Фабрике Энди? Ты об этом, милый?
- Да, - Гилберт смотрел на неё не мигая, — Это важно в нашей с тобой истории.
- Важно? Но почему?
Клэр слушала очень внимательно, глядя Гилберту в глаза.
- Для самореализации, - Гилберт отвернулся, - Для формирования центра... - пробубнил он.
- Что?! - опешила Клэр и отставила кружку.
- Для формирования центра мужского мира, как квинтэссенции по теории Энди...
- Хватит!
Клэр резко распрямила плечи.
- Этот Энди, подонок! Он манипулирует тобой и всеми нами, что ты несёшь?
Гилберт смотрел на Клэр удивлённо. Клэр добавила тихим и уверенным тоном.
- Женщина приходит в жизнь, чтобы её продолжить!
Она смотрела победоносно на Гилберта.
- Правильно! И центром мира мужчины является его женщина! Это основной объект мужского вожделения и реализации творческих задач через секс.
Гилберт был очень доволен своей находчивостью. Клэр вскинула брови и парировала.
- Женщина и реализация, не одно и тоже!
Клэр отчеканила фразу, как дробь заправский барабанщик. Гилберт ухмыльнулся.
- Ты ревнуешь меня к Энди? Так, милая?
Гилберт положил свою ладонь поверх ладошки Клэр, и она не убрала руку.
- Нет, милый, но личное и общественное, разделено.
- Нет, ты не понимаешь и сегодня...
- Что, сегодня? - Клэр выдернула ладонь и переспросила уже громче, - Что, сегодня?!
Она пыталась поймать взгляд Гилберта, но тот упорно смотрел в кружку. Наконец, Гилберт посмотрел на неё тем самым взглядом. Так смотрят на лошадь, что не купили к концу базара и чья цена - ворох сена, да место в стойле.
- Мы будем сегодня у Энди, и ты сама этого хочешь. - сказал Гилберт, наконец взглянув прямо в глаза Клэр.
Щеки Клэр вспыхнули. Да, она хотела Гилберта, как мужчину, с самого первого взгляда, тогда у училища, но что-то ещё более сложное творилось в её душе. Ей казалось, что она способна раскрыть ему глаза на чудовище - Энди Уорхола, что вот ещё один поцелуй и чары мага спадут и Гилберт полностью стает принадлежать только ей.
- Да, - сказала тихо Клэр, - Ты прав, я готова, для тебя, слышишь?
Она замерла на мгновение.
- Я... - Я люблю тебя!
Она выпалила это и прикрыла рот рукой, Гилберт притянул её голову к своей и зажав её лицо между ладоней, нежно и вкрадчиво, как он умел, сказал.
- Ты в моих руках, главный перформанс, это наша жизнь! Едем, нас ждут!

                ПЕРФОРМАНС "ЗАЧАТИЕ"

Сумерки привносили в атмосферу студии особый, совершенно неповторимый шарм. Реклама Кока-Колы и Сони навязчиво лезла своими отблесками на стены, и терялась, дробясь в многочисленных окнах, стоящих вплотную друг к другу небоскрёбов. Полумрак успокоил Клэр, она одёрнула любимый, раскрашенный Сарой свитер, провела руками по бёдрам. Сценарий в её руке, что дал ей Энди, был прост и незамысловат. Треск камеры вывел Клэр из ступора, она двинулась к столу, на котором был постелен простой матрас. Медленно, как во сне, она уже на подходе стянула с себя свитер, расстегнула джинсы, и они скользнули по её бёдрам. Клэр скинула туфли и джинсы, свитер выпал из её руки, она залезла на стол. Подобно кошке, той, что нашла место, она улеглась сначала на живот, а потом на спину. Она чувствовала комки ваты, шершавую поверхность тряпки и ничего более. Камера, стоя на штативе, там в углу и безучастно смотрела на неё. Её глаз, чёрный и мёртвый, пугал Клэр. Ей показалось, что это чудовище. Энди Уорхол, колдовал над окуляром и Клэр не сильно ошибалась. Она раз-двинула ноги, приподняла попу и стянула с себя трусики. Ей стало страшно.
Треск камеры успокаивал её, а неяркий свет что проникал в студию всполохами от тех рекламных щитов что висели на соседних зданиях, привносил в атмосферу студии некий шарм загадочности происходящего. Она почувствовала движение воздуха и повернув голову, сразу увидела Гилберта, он был совершенно гол, его член, эрегированный и огромный, как тот огурец, привлёк внимание Клэр, она покраснела и закрыла глаза. В тот же миг она почувствовала тяжесть чужого, такого огромного и странно пахнувшего тела, навалившегося на неё всей массой. Что-то происходило, там внизу, но она зажмурилась и не смотрела. Гилберт обнимал и гладил её, всё ближе и ближе к тому месту, где, Клэр знала, жило наслаждение. Мощ-ная волна возбуждения пробегая по её телу, раз за разом накатывала все сильнее и унося уже окончательно в мир наслаждения, успокоила Клэр. Она чувствовала руки Гилберта, они казались ей огромными. Вдруг, нечто твёрдое и упругое проникло в её лоно. Боль и наслаждение одновременно свернулись в одну томительную, выносящую мозг истому. Теперь, ритмично, наваливаясь словно поршень паровоза, всё нарастая, это чувство, сопровождаемое толчками, достигло предела. Клэр закричала и заплакала, она могла себе это позволить, она участвовала в своей жизни,
в своём перформансе.

                ГЛАВА ВТОРАЯ

                ЭНДИ УОРХОЛ И УНДЕРВУД

Энди проснулся рано, он специально ушёл с вечеринки, накануне стало известно о смерти его близкого друга художника экспрессиониста Альберта Дженкинса. Тот скончался от новой, ещё совершенно неизвестной болезни, иммунодефицита. СПИД начал своё шествие по Америке как-то заурядно и буднично, ежедневно унося самых молодых и самых активных гомосексуалистов. По непонятной причине он обходил стороной тех, кто вёл умеренный и такой милый обывателю, скучный семейный образ жизни. Новость о смерти друга пришла как-то совершенно ожидаемо, Энди уже видел, как осунулось и посерело лицо Дженкинса. Альберт шутил что употребление героина сказывается на его здоровье, но по иронии судьбы он внёс вклад в науку скончавшись вовсе не от злоупотребления наркотиками.
Энди нехотя, лёжа посмотрел на электронный будильник, тот вот-вот должен был зазвенеть. Энди плохо спал и всю ночь просыпаясь, смотрел на зелёные безучастные цифры, он боялся проспать утреннюю службу в Свято - Николаевском соборе что находился на углу 97 стрит между Мэдисон и 5-стрит Авеню.
Наконец, на циферблате появились цифры - ровно восемь ноль ноль. Тут же заиграла пошленькая мелодия в стиле кантри. Энди поморщился, эта музыка вызывала в нём отвращение. Она была удивительно пуста. Энди стукнул кулаком по кнопке "стоп" на будильнике и когда стало тихо, вздохнул и сунув ноги тапочки, встал.
Трусы и майка на нём были смяты, как на дурно, нервозно спавшем человеке, к тому же его голова, не украшенная париком, в плешинах и остатках некогда красивой и пышной шевелюры, не добавляла Энди респектабельности. Он мельком взглянул в зеркало и тут же увидел, как огромный, отвратительно блестящий, рыжий, жирный таракан неспеша выполз из пакета Макдоналдс, что лежал на столе. Безразлично посмотрев на Энди и пошевелив усами, он деловито обследовал объедки на столе, развернулся и влез обратно в пакет. Энди передёрнуло. В помещении Фабрики, где он се-годня ночевал, было прохладно и он, накинув старенький пиджак на плечи, присел за стол. Очень осторожно, почти не шурша пакетом, он развернул его и заглянул внутрь. Таракан замер и смотрел на Энди. Сказать, что он не мигал было нельзя, Энди почудилось, что таракан как бы спрашивал, шевеля усами и нагло таращась на него.
- Ну чего надо, мягкий?
Энди тихо завернул пакет и отложил в сторону. Он посмотрел на лежащий на столе со вчерашнего вечера недоеденный гамбургер и придвинул к себе валявшийся тут же, блокнот. Чуть подумав, он раскрыл его и записал пару строк.
Он вёл дневник уже давно, с самого детства, и теперь ему доставляло особое удовольствие, ощущая, что всё важное он записал и продолжает это делать, вести его с особой тщательностью.
Он вывел число, время и даже написал, какая погода за окном. Нью-Йорк не радовал тёплой осенью, этот год выдался на редкость не благополучным. Вот и сегодня с утра в окно колотил противный серый дождик. Эн-ди вздохнул и записал с новой строки.
- Сегодня снова увидел таракана, он ест мою еду, я не могу его убить, ведь он единственный мой знакомый, который считает меня именно тем, кто я есть - пустым местом.
Энди подумал ещё и дописал.
- Я собираюсь написать историю Клэр Батлер. Кажется, я видел всё, что её ждёт в будущем в своём недавнем, удивительном сне.
Он отложил ручку и поднявшись с табурета, пошагал в сторону ширмы, за которой был виден рукомойник. Тщательно умывшись, почистив зубы и осмотрев веки глаз он, удовлетворённо хмыкнув, натянул на бедра узкие, словно дудочки брюки тёмно-бордового цвета. Затем одел белый, тонкой вязки итальянский свитер и завершила его наряд пара отличных, коричневой кожи туфель на весьма высоком каблуке.
Небрежно окинув себя взглядом в зеркало, Энди отпёр шкаф, что стоял тут же за ширмой и выбрал из десятка, подходящий случаю парик. Он следил за тем, чтобы парик, надетый сегодня, был как бы более отросшим по сравнению с предыдущим. Парик, это чудо итальянских гениев цирюльного дела, давал Энди возможность быть кем угодно, у него было множество женских и мужских, обычных и весьма эффектных париков, но ежедневно, в обычной жизни он носил парик одной модели, но с различной длиной волос.
Этот парик был подобен небольшой копне сена, чьи колосья торчат в разные стороны, словно иглы ежа. Цвет его был скорее седой, нежели блондинистый, этот цвет отлично гармонировал с цветом его глаз, пронзительно синим, глубоким, словно зев колодца в тёмную ночь. Энди взглянул ещё раз в зеркало, удовлетворённо кивнул и прихватив с вешалки у двери зонт, вышел из помещения.
Он шёл по 47-ой стрит и слушал, как капли дождя стучат по нейлону зонта. Тук-тук, тук, получалась мелодия. Он остановился и достал из кармана блокнот, прикрывая странички от порыва ветра, Энди быстро запи-сал пару нот и улыбнувшись самому себе быстро зашагал, умышленно, словно мальчишка, шлёпая дорогими ботинками по лужам. Он спешил и когда во-шёл в церковь служба ещё не началась. Энди прошёл к своей любимой иконе Николая Чудотворца. Он регулярно посещал именно ортодоксальную христи-анскую русскую церковь. Лики, глядевшие на него с икон, что он видел с детства в своём доме, будучи ещё ребёнком, когда проживал в Европе с родителями, запали в его душу на всегда. Энди казалось, что все они его родственники. Магия, которая безусловно исходила от икон, произвела на его детскую психику неизгладимое впечатление. Вот и сегодня он невольно замер, войдя в зал. Оклады из золота и серебра, сами изображения, со-зданные как под копирку, стиль письма и обилие ярких, но в меру применённых красок заставляли Энди любоваться святыми ликами бесконечно. Он был очарован тем, что видит именно те самые не искажённые, нарисованные методом накалывания и такие знакомые образы, и мысль о том, что и сам он штампует современные лики, на которые молиться богема и простолюдины, возбуждала в нем честолюбивые чувства и ощущение некоей причастно-сти к тайне и вечности.
Свет свечей, загадочно переливаясь и отражаясь многократно в витражах, падал цветными бликами на оклады, которыми были прикрыты старинные иконы и казалось, что это окна в другой, наполненный добром и счастьем мир. И только подойдя почти в плотную, чуть склонившись и при-смотревшись, вы могли разглядеть грустные, добрые, порой строгие взгля-ды святых, тех чьи изображения были намертво закованы в драгоценные, местами покрытые древней патиной, оклады.
Энди смотрел в глаза Николая Чудотворца и его наполняла такая волна тепла и благодарности, что в порыве нежности он прикоснулся губами к стеклу, поцеловал его и отстранился, чуть смущённо оглянувшись по сторонам. Однако, как и в большинстве храмов, до него никому не было дела.
Он перевёл взгляд на образ, что висел чуть левее, там был изображён Святой целитель Пантелеймон, эта икона была особенно интересна Энди, она не была закрыта окладом и можно было рассмотреть одеяния святых. Он впился в неё взглядом и чуть помешкав, вынул блокнот и быстро зарисовал Святого Пантелеймона и его наряд. Чуть оглянувшись по сторонам, он подошёл ближе, прислонил блокнот к стене и срисовал ту часть иконы, где были изображены другие персонажи. Он не заметил, как Святой Отец подошёл к нему сзади и молча наблюдал за появлением рисунка. Как только Энди убрал блокнот, батюшка тронул его за плечо и сказал тихим, но не терпящим возражения голосом.
- Сын мой, Господь дал тебе глаза, чтобы видеть и творить, к чему ты копируешь то, что уже есть?
Энди отступил на шаг от батюшки. Тот был, как и подобает попу в русской церкви, уже в летах, невысок и грузен, а выражение лица имел слегка надменное и грустное. Его чёрная, богато расшитая золотом ряса сияла, а седая окладистая борода была подобна лопате. Огромный золотой крест на цепи чуть тоньше чем корабельная лежал на круглом словно бара-бан пузе, что был обтянут бордовым подрясником, а главное, взгляд голубых, пронзительно ясных глаз не вызывал желания спорить. Впрочем, Энди и не собирался этого делать. Чуть смущённо и отведя взгляд в пол, он произнёс.
- Должен же я как-то себя развлекать.
Батюшка усмехнулся.
- Полно развлечений в мирской жизни, а в Храме Божьем не место праздной ерунде.
Он нахмурился и протянул руку.
- Что? - удивлённо спросил Энди.
- Рисунок, сын мой, отдай-ка мне.
- Но...
Энди замялся, разговор начал привлекать внимание окружающих, со-бравшихся на воскресную службу прихожан.
- Отдай. - властно и настойчиво повторил батюшка.
Энди вынул блокнот и вырвал лист, затем протянул святому отцу. Тот без промедления поднёс его к огню свечи и тот мгновенно вспыхнув, необыкновенно быстро сгорел.
- Писать картины можешь, а святых нет! Сие дело только тех, кто церкви близок.
Энди смущённо переминался с ноги на ногу. Кое кто из прихожан покивал головой, одобрительно глядя на батюшку. Тот, более не затягивая, приступил к службе.

                БЛОШИНЫЙ РЫНОК
 
Когда Энди вышел на улицу, ему показалось, что он снова жив. Отчего в церкви у него возникало чувство усмирения и покоя, подобное смертельному сну? Толи от магического сияния золота и свечей, толи от ладана, коим в изобилии приправляли свои проповеди служители церкви? Он не хотел разбираться в этом сейчас. Он брёл по Манхеттену в сторону Green Flea, который располагался на Columbus Avenue, между 76-th и 77-th Street.  Там продавали свои картины никому не известные, но порой талантливые художники. Его страсть к блошиным рынкам появилась ещё в да-лёком, голодном и нищем детстве. Именно блошиный рынок был тем местом, где можно было найти те самые, драгоценные для любого пацана сокровища, стеклянные шарики, старые пластинки и кучу всяких непонятных, а порой и загадочных предметов.
Энди уже неспеша шёл вдоль рядов сокровищ. Старинные вазоны и портреты, облезлые рамы и мутные холсты, возможно, среди всех этих картин есть неизвестные никому шедевры. О, как он мечтал, будучи ещё юн-цом, вот так прогуливаясь мимо полотен, однажды увидеть её, ту самую, никому ещё не известную картину великого Микеланджело или Моне! И то-гда, как наивно полагал маленький Энди, мир заиграет новыми красками, закончится нищета и наступят тучные, такие желанные для голодранца дни.
Но время шло, складываясь в дни и недели, а затем в месяцы и годы, а чуда всё так и не происходило. И вот однажды он, пацан, решил сам, во что бы то ни стало, разбогатеть. Что же было у маленького Энди в запасе для стремительного и точного удара по обществу, чьё мнение порой столь необходимо нам для собственной самооценки?
Он чувствовал в себе необыкновенную лёгкость и пустоту, отсутствие догм, а главное, понимание ничтожности и убожества своего положения, отсутствие возможности проиграть, так как не может проиграть тот, кто и так уже на самом дне.
Пустота и звенящее чувство превосходства, умение скрыть подлинное отношение к предмету и одновременно глубокое, философское видение кор-ней, порождавших так называемые мировые культурные ценности, дало Энди уверенность в собственном превосходстве над окружавшими его ровесниками, а затем и людьми старшего возраста.
Однажды ощутив сладкое, вязкое и такое умиротворяющее чувство озарения и превосходства, что даёт признание твоей работы зрителем, он более не мог себя сдерживать. Подобно наркоману, чей метаболизм развит до предела, он требовал всё большие и большие дозы признания и когда его не осеняло, когда он не чувствовал, что зацепил общество, Энди пугался, что его дар, быть пошлым и посредственным - улетучился.
Вот и сегодня, он брёл мимо развалов все ещё надеясь увидеть шедевр, искоса поглядывая то направо, то налево. Дождь наконец закончился и сложив зонт, Энди огляделся. Его взгляд остановился на печатной машинке, что стояла в паре метров от него на старом стуле. Рядом негритянка, одетая в синий плащ и резиновые сапоги красного цвета, полная и невысокая дама лет пятидесяти, импозантно выгнув спину и облокотившись на столб, курила сигарету, вставленную в мундштук. Её черные глаза в упор смотрели на Энди, не мигая и выпустив дым, она сказала громко и отчётливо.
- Здравствуй, Энди.
Он вздрогнул и неловко помахав зонтом, неловко ощупав парик, выдавил.
- Мы знакомы? Я не помню вас, простите, - он хотел было развернуться, но что-то удерживало его, одновременно привлекая и пугая, и он снова вздрогнул, когда услышал.
- Хорош, Энди. Я Мими, я снилась тебе сегодня.
Энди замер, теперь он вспомнил, где видел эту чёрную даму - во сне, сегодня ночью. Ещё ему снилась Клэр, и кое-что, от чего мурашки бегали по загривку.
- Так что, Энди, ты решил? Твой перформанс закончится как ты хо-чешь, надо только всё хорошенько написать.
«Сумасшедшая» - подумал Энди, но ноги его не двинулись с места.
Последние сказанные Мими слова вызвали тревогу в его душе. Он, который так ненавидел посторонних в своей личной жизни, вот только что, прямо на улице, чёрт знает от кого, слышит о своих, почти тайных перформансах!
- Слушайте, кто бы вы ни были, - пробормотал Энди и поднял взгляд на Мими, - Или объясните, что это значит, или...
Он не закончил, дама улыбнулась и пробормотала, как можно вежливее и добродушнее.
- На, напечатай всё, - она протянула Энди Ундервуд и тот взял его в руки без колебаний. - Дарю! Если что, принеси сюда, я тут каждый день, но только по воскресеньям!
Не успела она это сказать, как раздался такой раскат грома и дождь полил с какой-то уж совсем невиданной мощью, смывая и продавцов, и их нехитрый скарб. Мими хохотнула и в припрыжку побежала по мостовой, под-прыгивая и не прячась от дождя, она напевала что-то из луизианских мотивов, пока не скрылась за углом. А дождь всё усиливался и Энди, стоя с Ундервудом в руках и с зонтом, перекинутым через руку, в промокшем па-рике всё стоял и смотрел ей вслед.


                ЛИТЕРАТУРНЫЕ ОПЫТЫ ЭНДИ
         
Первым делом, придя на Фабрику, Энди поставил Ундервуд на стол. Затем снял, аккуратно и тщательно просушил, и расчесал парик. Свитер и брюки с туфлями он разложил на еле тёплой батарее. Чихнув и напялив на себя свой любимый драный домашний халат, Энди довольно крякнул и заглянув в пустой пакет от Макдоналдса, спросил таракана.
- Не мёрзнешь?
- Не, - буркнул таракан и отполз в угол пакета.
- Глюк, - подумал вслух Энди.
«Нет» - послышался в его голове голос таракана.
Энди прикрыл пакет и хотел уже хлопнуть им по столу, однако остановил руку на полпути. Опустив пакет на стол, он вздохнул и придвинул Ундервуд поближе. Вставив лист, он необыкновенно быстро, словно всю жизнь имел дело с печатными машинками, отпечатал лист, а затем ещё и ещё. Наконец, очередной лист был закончен и Энди с довольным видом откинулся на спинку стула. Он придвинул к себе телефон, быстро набрал но-мер и нажал на кнопку громкой связи. Сразу после первого гудка помеще-ние наполнил голос Гилберта.
- Але, слушаю.
- Здравствуй Гилберт, это Энди, я жду тебя как можно скорее.
- Что случилось, - голос Гилберта звучал взволнованно.
- Я придумал как закончить наш проект, - Энди помолчал, и добавил торжественно, - Мими подарила мне Ундервуд.
Раздались гудки и Энди выключил громкую связь, по его лицу блужда-ла загадочная, довольная улыбка.

                ПУСТЫЕ СТРАНИЦЫ

Появление Гилберта, как всегда одетого по последнему писку моды, наполнило помещение Фабрики благоуханием модного мужского парфюма. Эле-гантно скрестив руки на груди, стоя у столика и глядя снисходительно на суетящегося у печатной машинки Энди, он говорил, тихо и задумчиво, од-новременно затягиваясь сигаретой.
- Я не понимаю, что интересного писать вот эту писанину, Энди. Это же вчерашний день.
- О нет, дорогой Гилберт, - взволнованно сказал Энди, доставая из-под ролика лист и складывая его в тощую стопочку, - Я так полагаю, что имея отношение к истокам форм хранения информации, смогу не только оставить след в литературе, но и показать как просто достичь известности и в этой области искусства.
- Но не признания, - вставил веско Гилберт.
Энди посмотрел на него строго и произнёс назидательным тоном.
- Известность и признание это сёстры, при том, сиамские, сросшиеся спинами.
- О, боже, - только и пробормотал Гилберт и взял в руки листы, что протянул ему Энди.
Он перевернул один лист, затем другой и посмотрел на Энди непонимающим взглядом.
— Это что, розыгрыш? - спросил он задумчиво.
- От чего? - рассеянно пробормотал Энди, заходя за спину Гилберта и глядя в листы, - Что ты имеешь в виду?
- Тут пусто, Энди. Нет ни строчки, ты хотел показать мне пустые листы?
- Что-ты! - пробормотал Энди, — Вот же, написано всё, что будет с Клэр, когда мы с тобой закончим наш перформанс - "Аборт".
- Чёрт возьми, - разозлился Гилберт и потянувшись за бутылкой вис-ки, так посмотрел на Энди, что тот слегка опешил. В этом взгляде ясно читался приговор, - "Ты спятил, Энди!"
Энди отшатнулся и взял из руки Гилберта листы. На них он отчётливо видел текст.
Гилберт налил себе в стакан виски, выпустив дым и снова уселся в кресло. Закинув ногу на ногу, он оглядел Энди сверху вниз тем взглядом, которым оценивают умственные способности, затем произнёс вкрадчиво.
- Послушай, Энди. Я боюсь, что Клэр не пойдёт на аборт. В последнее время она отстранилась, я больше не авторитет для неё.
- Именно! - оживился Энди и запахнув поплотнее халат нервно ощупав парик свободной от листков рукой продолжил говорить. Он возбуждался все больше и больше и уже почти кричал.
- Именно это я и хотел тебе сказать, ну прочти же, что я написал!
Гилберт, чуть помешкав взял листы снова и отставив стакан, сделал вид что читает. Он уже понял, что Энди надо отдохнуть, но сказать это прямо ему в глаза, он не решался. Энди мог взорваться, впасть в отчаяние и замкнуться.
- Ну как?
Настойчиво и нетерпеливо прошептал Энди, глядя на Гилберта. В его голосе чувствовалась надежда на похвалу. Гилберт отметил, что ранее не замечал за ним такого.
- Ну ничего так, - пробормотал Гилберт, внимательно глядя на реакцию Энди.
- Ничего так?! - Энди подпрыгнул на месте, стащил с головы парик и забегал вокруг кресла, в котором сидел Гилберт.
- Так ты ничего не понял, - он остановился перед Гилбертом и потряс париком.
- Да что, чёрт возьми, я должен понять? - вспылил Гилберт.
- Иди туда, - Энди властным жестом, картинно и наигранно трагичным тоном указал на стол, на котором красовался Ундервуд.
Гилберт встал и неуверенным шагом, оглядываясь на Энди, который шагал от кресла к окну, скрестив на груди руки словно Наполеон перед решающей битвой, подошёл к Ундервуду. На мгновение ему показалось, что у Энди в руке не его парик, а маленький седой щенок. «Чушь какая - седой щенок!», - подумал Гилберт и его руки невольно потянулись к Ундервуду.
Он ловко заправил бумагу и напечатал несколько листов, прямо так, стоя. Затем взяв последний в руку, он сложил их в пачку. Он и не заметил, как Энди вырос рядом, словно гриб. «Мухомор, не иначе», - подумал Гилберт и поднёс листки к глазам.
Он читал и холодный пот прошибал его от макушки до пяток. Он чув-ствовал, как отвратительная, словно студень слизь, пропитывает его дорогие носки. Но остановиться он не мог. Энди вырвал листки из его руки и посмотрев на них, удовлетворённо пробормотал.
- Ну вот. Ничего нет. Значит ты правильно понял, чего я от тебя хочу.
Гилберт смотрел обалдело на Энди, а тот улыбаясь гладил его по голове.

               
                ГЛАВА ТРЕТЬЯ

                КЛЭР РАССТАВЛЯЕТ ВСЕ НА СВОИ МЕСТА

Тошнота, от которой выворачивало Клэр, не проходила. Она сидела в ванной на унитазе и плакала. В зеркале на стене, её отражение было похоже на тот портрет, который написал Слепой Гарри в первый день её знакомства с Гилбертом. Клэр снова скрутило, она сползла на пол и стоя на коленях блевала в очко. Наконец, спазм прекратился. Она встала, смыла воду, попутно подумав, что это всё, и беременность, и Фабрика Уорхола ей бесконечно омерзительны. Накидывая халат, она явственно, тем самым шестым чувством, которое живёт только в сердце женщины, ощутила, что Гилберт окончательно отдалился от неё.
«Да что там, - подумала она, - Он проводит всё время на Фабрике с Уорхолом».
Она уже не раз замечала, как ловко Энди сосредотачивал всё внимание Гилберта на себе, даже несмотря на присутствие Клэр и окружающих. Казалось, что он как тот преступник, делал всё, чтобы его поймали за руку. Она решила, что больше загадок в её жизни не будет.
Она прошла в комнату, скинула халат. Вот уже три месяца миновало после перформанса "Зачатие", а Гилберт не позвонил ей ни разу, беремен-ность уже было заметно. Клэр провела рукой по груди и ниже, по чуть округлившемуся, такому трогательному животику. Она улыбнулась себе и подмигнула отражению в зеркале.
«Ничего, - подумала она, - Я теперь не одна. Наверное, Гилберт просто очень занят, вот и не звонит, и просил не беспокоить его, тогда на похоронах Чарли». Улыбка сползла с её лица, она вспомнила старика Чарли, как он подкармливал её тогда шесть лет назад, после смерти мамы. Ей было всего одиннадцать, и он относился к Клэр, как дочке. Теперь он был мёртв. На четвёртый день после той встречи в пекарне, где он так весело шутил, он скоропостижно скончался. Оказалось, что ещё с войны в его сердце сидел не вынутый осколок. Старика Чарли тихо и без посторон-них похоронили на Кладбище Салем Филдс, что находилось в Сайпресс-Хиллз.
 Клэр, смахнув слезинку, направилась в комнату.  Она быстро переоделась в свитер и джинсы, сверху натянула своё старенькое пальто и одев мамины боты, поспешила на улицу. Её руку оттягивал тяжёлый бумаж-ный свёрток, который передала ей официантка Джуди, на похоронах старика Чарли.

                СИТУАЦИЯ С ЭНДИ УОРХОЛОМ

Сара, Гилберт и Энди, сидели у журнального столика в креслах и тихо переговаривались. Они как один, посмотрели на вошедшую в зал Фабрики Клэр.
- Привет, - улыбнувшись всем, сказала Клэр, она хотела казаться приветливой.
- Здравствуй, Клэр. - Энди приветливо махнул ей, предлагая присесть.
Клэр уселась в кресло и положила свёрток на стол.
«Какого чёрта?!» - подумала она, глядя как Гилберт прячет глаза. Сара кивнула Клэр и с интересом уставилась на свёрток. Она была одета в синий джинсовый комбинезон и ярко накрашена.
- Ты принесла сюрприз? - Энди указал на свёрток, - Что это, Клэр?
— Это...
Клэр замялась, и чтобы скрыть растерянность, налила себе полстакана виски. Добавив льда, она отпила глоток и спросила, обращаясь к Энди.
- А что, Энди, есть курнуть?
- О, да, - он протянул ей бонг и улыбнулся.
Клэр взяла из его рук бонг, поднесла к губам, и уставилась вопросительно на Гилберта, тот крутил в руках Зиппо и с интересом смотрел на Клэр.
- Ну! - Клэр кивнула на зажигалку в руке Гилберта, - Ну, поджигайже.
Она снова требовательно кивнула головой. Гилберт колебался, он как-то жалко взглянул на Энди, тот отпил из стакана и наблюдая за Гилбертом с напускным равнодушием рассеянно улыбался.
- Но ты же... - протянул Гилберт.
- Что? - Клэр отвела от рта бонг, - Что, я ...? - она сказала это с нажимом и серьёзно глядя Гилберту в глаза, он потупил взгляд, Сара хмыкнула.
- Ха, Энди, - иронично сказала Сара, - Посмотри, похоже намечается семейная сценка.
Она криво улыбнулась Энди, и тот пожал плечами в ответ. Сара взяла ручную кинокамеру со стола и включив её направила объектив на Энди.
Тот смотрел на Клэр тем самым взглядом, полным равнодушия и покоя, его руки, лежащие на коленях, подобно огромным паукам-птицеедам, медленно перебирали пальцами, так будто он играл на невидимом рояле только одному ему известную композицию. Клэр на секунду показалось, что от его пальцев, словно паутинки, отходят нити ко всем, кто находится в зале. Её передёрнуло и Энди заметил это, он перехватил её взгляд и его руки на мгновение замерли.
- Ты же беременна!
Выпалил Гилберт.
- Хм.
Злорадно выдавила Сара и зажала себе рот рукой. Она увлечённо сни-мала происходящее на камеру. Энди поморщился. Гилберт как-то сник, он показался теперь Клэр жалким и маленьким, ничтожным, как тот, оставшийся от огромного сугроба, клочок снега на майском солнце.
- Правда?
Изображая наивную дурочку, уточнила Клэр. Она играла с Гилбертом, её бессонница, злость и усталость теперь вдруг слились вместе в полное и такое приятное безразличие к Гилберту и всему происходящему. Она посмотрела на Гилберта и сказала ему нежно, так, что стало не по себе даже Саре.
- Ты озабочен, милый? - она смотрела в упор на Гилберта и тот отвёл взгляд.
Клэр повернулась к Энди и с иронией в голосе поинтересовалась.
- А ты, Энди? Ты тоже заботливый отец?
Клэр вульгарно подмигнула ему. Энди опешил, и Клэр восторжествова-ла. Пожалуй, теперь, когда Клэр наконец удалось нащупать тот тон, от которого Энди перетряхивало, она почувствовала себя взрослой и уверен-ной.
- Ты будешь снимать мои роды? Ты этого хотел? - спросила Клэр тихо у Энди.
- Нет, - Энди посмотрел на Клэр холодным и злым взглядом и продолжил, - Я говорил Гилберту, что концепция изменилась и ты будешь делать аборт, в этом смысл перформанса.
- А! Вот, как! - Клэр отпила из стакана виски, в голове зашумело, она отставила бонг.
— Вот как, Энди? Вот почему Гилберт мне не звонит! Ты... - она ткнула пальцем в Гилберта, - Ты просто ничтожество, я готова была ро-дить ребёнка от тебя, но...
- Ха-ха ха, - Сара разразилась гомерическим хохотом, она была взволнована, но Энди сделал ей знак, и она тут-же заткнулась. Неожидан-но Гилберт выпалил.
- Я не любил тебя, Клэр и не люблю!
Он подумал и добавил тихо.
- Ты всё придумала себе.
Клэр поставила бонг на стол и глядя на Гилберта, прошептала.
- Ты подонок, Гилберт, ты и вся ваша проклятая Фабрика. Вы, - она обвела взглядом Энди и Гилберта, - Вы гомосексуалисты?
- Да, Клэр, и что? Что ты, в восторге от разоблачения? - сказал Гилберт и посмотрел на неё презрительно.
- Так что, Клэр? - вставила Сара, поглядывая на Клэр и снимая на камеру всех присутствующих. - Срок позволяет сделать аборт хоть сейчас!
Она прыснула от смеха, и свободной рукой взяла со стола ножницы.
Щёлк, щёлк! - они сияли в её руке, Сара делала кивки Клэр, мол: «Давай, не ссы!», одновременно снимая её на камеру.
Клэр опешила, а Гилберт прошептал.
— Это и есть центр самореализации, - завёл он старую пластинку и продолжил увереннее, глядя на Клэр.
- Пойми, для мужчины это главное...
Гилберт не закончил, Клэр оборвала его.
- Ты глуп и не понял, что женщина и самореализация - не одно и то-же.
Она обвела всех презрительным взглядом разворачивая свёрток и продолжая говорить.
- Центром мира для женщины являются её дети! - она продолжала разворачивать свёрток.
- Чушь!
Сказал Энди и откинулся в кресле. Он с интересом глядел на Клэр, та не обратила на его реплику никакого внимания и продолжила.
- Поэтому, вся генетика нормально сформированной женщины направлена на то, чтобы родить и воспитать конкурентно способных детей. Как минимум, хотя бы одного ребёнка.
Гилберт бросил взгляд на Энди и выдавил.
— Это противоречит концепции Хомо Универсале.
Теперь он, не скрывая своего мужского обаяния, посмотрел на Энди, тот улыбнулся в ответ. Клэр внезапно стало скучно, и она сказала без выражения.
- Я скорее застрелюсь, чем сделаю аборт.
С этими словами Клэр скинула остатки бумаги и в её руке сверкнул Люгер. В наступившей тишине было слышно, как расправляясь шуршит упаковочная бумага от свёртка. Клэр встала, огромный и чёрный пистолет поблёскивал в её руке. Гилберт начал медленно вставать, Сара прикрыла рот рукой, она с интересом наблюдала и снимала на камеру. Клэр подняла Люгер к виску и нажала на спуск. Щёлк! Щёлк! Она жала на курок, но ничего не произошло.
- Цирк! - крикнула Сара и засмеялась нервным, нехорошим смехом.
- Дай-ка сюда! - Гилберт протянул руку и Клэр передала ему пистолет.
Гилберт ловко взвёл затвор, дослал патрон в патронник и снял с предохранителя. Энди смотрел, не отрываясь на Гилберта, в одной руке он держал стакан с виски, а другой нащупывал на столе "Полароид", он не расставался с ним.
- На, застрелись. -  иронично прошептал Гилберт Клэр и предал ей Люгер.
Она неловко взяла его в руку.
- Теперь всё получится, - цинично подбодрил ее Гилберт и посмотрел на Энди, тот уже навёл видоискатель на Клэр, а Сара снимала, держа камеру прямо напротив лица Клэр.
В голове Клэр что-то щёлкнуло, и она увидела себя со стороны.
С пистолетом в руке, лысая, беременная, напротив Уорхол с дурацким Полароидом, нацеленным на неё словно оптический прицел.
Она ощутила себя так, как в том сне, что приснился ей накануне: Она вышла на сцену, был полный зал, и она не знала, что играть, она не забыла текст, она вообще не знала, что делать!
Клэр встрепенулась, смех и ужимки Сары и в довершение всего Гилберт, смотрящий на неё тем самым, безразличным взглядом гомосексуалиста, всё это подействовало на Клэр отрезвляюще, и она поняла, ей не показалось, всё дело в Энди Уорхоле и его влиянии на всех и вся. Он проникал в подсознание и влиял на мысли людей одному ему известным способом. Клэр показалось, что Энди как бы говорил ей своим взглядом, полным любопытства: «Ну же, стреляй в меня!»
Она подняла руку, в которой был сжат Люгер, покрутила его у своей головы, разглядывая секунду и более не колеблясь, направила его на Энди.
Бах-Бах-Бах! - грохотали выстрелы...
...Пистолет давал отдачу, и она держала его крепче после первого выстрела.
Она смотрела в лицо Энди, довольное и искажённое гримасой боли. Его синие, добрые глаза наполнившись слезами казались огромными.
Вжик! - зажатый на мертво в руке Энди Полароид выплюнул свежее, ещё влажное фото.
Дзинь-Дзинь! - в наступившей тишине слышно было, как упали стреляные гильзы на пол. Клэр навела Люгер на Гилберта. Щелк! Выстрела не произошло. Патроны - их было всего три. Гилберт прикрыл лицо, сполз под стол и взвыл от ужаса. Сара бросила камеру и упав на пол, уползла в дальний угол, за ширму. Энди сидел в кресле и часто дышал. Полароид выпал из его руки, его глаза закрылись. Клэр с удовольствием заметила, как он обмяк. «Сдох» - безразлично подумала Клэр. Она посмотрела на Люгер в своей руке, швырнула его на стол и быстро вышла из зала, не закрыв дверь. Она не заметила, как оказалась на улице.

Полицейская машина стояла на углу. Клэр прошла к ней. Она всё понимала и то чувство, которое она испытала, стреляя в Энди Уорхола, поразило её. Она подумала что, - «Оказывается, убивать совсем не страшно!» и заглянула в открытое окно полицейской машины.
- Я стреляла в Энди Уорхола.
Сказала Клэр приветливо улыбнувшемуся ей полисмену.

                КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ