Отшельник с Подкаменной Тунгуски. Книга 3. Гл. 22

Глава 22. Против течения.
      
            Весь последующий день истратил на лодку.  Конопатил, да замазывал гудроном щели по бокам. Владимир Иванович так и сказал – если не хочешь шагать пёхом, то с утра и принимайся за работу. А такого подряда у меня еще не случалось быть, да и бензиновая лампа в руках то и дело норовила не то, чтобы заплавить пробоины, но и воспалить мой лицевой волосяной покров.  Как раз за таким противоестественным занятием и застал меня новообразовавшийся Михаил:
      - Что, дядя Егор, в поморы готовишься?
      - Стало быть, так, – и распрямился навстречу долгожданному гостю.
          Мы обнялись, а из дома для знакомства уже ковылял Владимир Иванович. Лишь за полночь закончилась наша беседа, из которой вытекало, что завтра Михаил улетает в Красноярск, а я буду поджидать его здесь пару недель. Вины Михаила в том, что пропало оружие, совсем не было, а подозрения падали на стажера, который исчез как раз перед нашим появлением, и поиски пока не дали результата. По всем раскладам выходило, что искать его теперь придется в краевом центре.  А мне, стало быть, выдавалась вольная, и хочешь – плыви, а не хочешь – пошастай пока по тайге, или по местным городским проспектам.

             Еще до ночи сбегали с Михаилом к нему на работу в гараж, откуда на служебной «буханке» доставили три канистры с бензином, да почти не хоженый «Ветерок» в придачу. Были и другие, но Владимир Иванович остановился на этом моторе. Сколько верст отмахал он с таким по реке! И пока проверял, да подкручивал винтики в его содержании, я проводил товарища до квартиры. Самолет завтра после обеда, и выходило, что провожать мне надобности не представлялось, а посему и выдал свою последнюю заготовку:
        - Никуда я не полечу с тобой, повидались, и хорошо! Поэтому, как все устроится - лучше напиши Владимиру Ивановичу, все будет спокойнее на душе.
        - Нет, дядя Егор, обещай, что к концу лета будешь здесь, но на каникулы ты меня уговорил. Можешь покататься по реке, только недалеко! А мне так и так сюда еще не раз являться!
        - Ну и ладно, а план у меня простой – подняться вверх по реке до старого кордона, где когда-то зимовал Владимир Иванович. Говорит, что жить там можно, а мне больше ничего и не нужно.
        - Да, чуть не забыл – завтра к обеду пришлю водителя с поклажей, в тайге сгодится…

              Серебристый самолетик образовался только под вечер. Сделал разворот над селением, и, круто задрав нос, двинулся в неведомую мне сторону. Не пришлось в жизни прогуляться на таком транспорте и, может быть, зря перечил Михаилу, да стоило бы испытать судьбу на старости лет. Владимир Иванович все ж таки углядел меня с задранной головой, и сверху от берега наговаривал:
        - Что, Егорка, никак Мишкин самолет?  Вот бы нас с тобой туда засунуть, я бы сразу обделался…
            И что он меня так зовет? Всего-то на семь лет постарше! Но мне нравилось его такое, почти отцовское, расположение. Видать, что недолюбил своего сынка-полярника, а теперь на мне изгаляется.  Но ответить то нужно было:
          - У меня теперь мотор попроще будет, да и водная стихия как-то посподручней.
Лодка была почти готова, осталось лишь закрепить брезент на носу, да чуть нарастить борта. Мотор завелся с пол-оборота, и Владимир Иванович уж как час назад сделал на ней восьмерку по реке, и дал добро на мое к ней расположение. Но это случится завтра, на сегодня же у наставника напрочь пропали и силы, и желание, заниматься таким учительским делом…

              … Как необычны были взлеты, и следующие за ними падения! И как же трудно было свыкнуться с таким поведением нашего нового напарника, да и Альфа своими ушами пыталась вторить моему удивлению. Но вскоре угомонилась, и лишь изредка поглядывала на проносящиеся за бортом потоки. Лодка с надрывом шла против течения. Набегающие волнорезы так задирали ее нос, что мне казалось, что еще один такой прыжок - и мы черпанем наконец пролетающей водицы! И мне посчастливится во второй раз испытать на себе то подзабытое чувство, что случилось однажды на большой реке! Солнце слепило вовсю, теплые брызги обносили лицо, а непонятного сословия деревянная птица, прибитая на лодочном носу Владимиром Ивановичем, на своих крыльях уносила нас в то единственное местечко, о котором я, наверное, мечтал во сне все эти годы.
               И как рассказывал днем ранее самый дорогой мне человек, вдруг давший мне добро на столь увлекательное путешествие, в двух днях пути случится на реке правый узкий приток, на берегу которого лет двадцать назад, по настоянию местной ассоциации любителей всякой живности, было отстроено добротное двухуровневое строение. Последний раз Владимир Иванович бывал там прошлым летом по просьбе старых друзей из большого города, вдруг надумавших убить с пользой свое отпускное время. Вот и сейчас он предостерег меня на всякий случай быть готовым к их повторному появлению, ибо прошлая поездка оставила в оных сердцах глубокий и незаживающий рубец.  А чтобы лишить меня всяких на то недоразумений, так и сказал на прощание: – Жди гостей, и будешь для них вместо меня и проводником, и кулинаром. Уж не по этой ли причине он так неожиданно принял мою сторону в разговоре с Михаилом? Ну, дела! Да я и не отказывался, не было у меня других путей в этом временном стоянии.

              Первая, и единственная, ночевка случилась на гладкой и широкой песчаной косе, ковылять от которой до прилегающего леса стало для меня делом утомительным и противоестественным. Набрав кое-как охапку из подвернувшихся веток, и споткнувшись за обточенный водой камень, неожиданно нашел умиротворение у слабого огонька под самым бортом своего нового транспортного средства. Альфа примостилась рядышком, не сделав вослед ни единого шага, и теперь с вопрошанием изучала телодвижения своего двуногого компаньона. Такой усталости, как в этот раз, мне не перепадало, наверное, с тех первых лет отсидки, когда мокрыми осенними неделями приходилось вкалывать на лесной деляне, складировать за пильщиками в огромные кучи обрубки от сосен, а после сушить свою робу на еле живых кострищах. Правая рука онемела, и от локтя до самой шеи иногда простреливала колючими уколами. Кое-как оторвал ее от руля при подходе к берегу, и теперь вот наслаждался возвращением в привычное пребывание.
              Уже завтра мой корабль прибудет по своему назначению, а в этот теплый и гостеприимный вечер вдруг выпала доля раскинуть свои конечности вдоль береговой песчаной дюны, да предаться воспоминаниям о своих товарищах. Владимир Иванович сейчас, наверное, по своей привычке, расположился внутри двора и провожает взглядом каждого запоздалого прохожего.  Михаил с женой и дочкой поднимаются на свой этаж с полными сумками угощений, чтобы отпраздновать новоселье, а Огонек в загоне у Пузырька пофыркивает, да потряхивает своей рыжей гривою, разгоняя надоедливую мошкару.