ОтЪезд

Эта дорога была хорошо, до мелочей знакома для Коли, он знал каждую доску на последнем заборе, каждое дерево и каждый дом, но сегодня она была для него особенная, он уезжал навсегда в Башкирию. Я ехал к нему, чтобы помочь погрузить вещи и в сущности прощаться. Тот же Димка, который перевозил меня из Томска в Колпашево год назад, теперь безразлично вез на своей газели Колю. Я увидел в окно как дети в панамках, как стая бабочек, обгоняя друг друга, бежали к калитке старого дома, я услышал их смех и голоса.
- Отпусти ты ее на улицу, - сказал мне маленький Димкин сын, как две капли воды похожий на самого Димку. Я не сразу понял, что ему нужно, и только сообразив, что надо поймать паута, который бился в стекло, поймал его и отпустил в окно.
Все было готово, ждали только нас. Коля, белобрысый Толик и деда Жопа, наделенный такой кличкой за то, что не дал Коле чего-то по первому требованию, сидели на лавочке рядом с грудой подписанных коробок. Я был подавлен, Коля был моим Крестным и близким человеком. Я абсолютно не понимал зачем ему нужно в Башкирию, там не было у него ни друзей, ни родственников, предполагалось, что его дочь и зять в последствие обоснуются там же. У Сережки, его зятя, была там мать Фрида. Вот и вся логика…
- Дима, отсюда не удобно разворачиваться, заезжай с другой стороны, - командовал Коля, - Толик, иди стань к столбу.
- Да, не надо, я вижу, - отозвался Димка, поглядывая в стекло. Машина медленно двигалась назад и пилякала.
Все было готово, коробки быстро сложили, и Коля сидел на переднем сидении и глупо улыбался. По его беззаботному виду нельзя было понять перевозит он вещи на соседнюю улицу или в Башкирию.
- Видишь, Егорка, - говорил он, - Таня скомандовала нам переезжать, ничего не поделаешь. А с другой стороны, в Сибири жить нельзя, Сибирь не для жизни, она для работы. Приезжай, посмотришь на Каму, на Белую, сам все поймешь…
«Кама, Белая», - стучало у меня в голове, я с ужасом в глазах смотрел на эти коробки, на безразличного Димку, на Колю. Земля шаталась у меня под ногами, куда он едет, зачем?
Коля курил, когда они плыли на пароме. Ветер шевелил его белые наглаженные брюки, он опирался на железный поручень и смотрел на воду. Ветер надувал его рубашку с короткими рукавами и перекладывал белые волосинки на загорелых руках, на которых были синие расплывшиеся татуировки. Мимо с визгом пронеслась лодка, в которой сидели два толстых деда, Коля не обратил на них внимания. Он был занят, он смотрел на воду и читал волны по нотам, он разглядывал картины древних замков, он слышал музыку…
Рядом в машине плакали дети.
- Я вам говорила, нахер, не лезьте в воду, - орала на них мать. Дети скулили, на приоткрытых стеклах машины висели маечка и штанишки.
-Говорила, нахер, или нет!?- орала она в десятый раз.
- Это так у вас в Колпашеве детей воспитывают? - спросила какая-то женщина.
Было много света и пахло полынью, наша сибирская природа, казалось, копировала и распространяла южные фракталы. По воде расходились солнышки, казалось если взять какой-нибудь цифровой бинокль, то можно будет приближать бесконечно: сначала выделить дерево, потом листочек, а затем прожилки и клетки; все было залито светом.
- Ну его, нахер!- сказал Коля, когда они поехали.
-Как сказал? - переспросил Димка.
- Я сказал, можно заехать в «Сказку» перекусить, ты не против?
В кафе Коля заказал себе полный, до краев, граненый стакан коньяка и выпил его одним разом.
-Я ведь, Дима, уезжаю.
- Да я в курсе, я вас и перевожу, - улыбнулся Димка. Они сидели за столиком и ели пирожки.
- У меня, Дима, была очень хорошая, интересная жизнь. Мне 72 года и 42 из них я прожил здесь… А знаешь, Дима, что первое я помню? Это немецкий самолет, он гудит и сбрасывает бомбы. Мать меня прячет, а я выглядываю, щурюсь и думаю, что может упадет что-нибудь вкусненькое. Голодно было на Кубани… А дом у нас был из соломы с глиной, я его потом перестроил и документы сделал. Сейчас я буду старшую сестру из него выселять, попляшет у меня, живет у меня под страхом.
Коля немного пошатнулся, когда они выходили на улицу, Димка заметил и улыбнулся.
Димка любил свою работу, любил дорогу, любил подмечать всякие мелочи, любил рассказы своих попутчиков. Как он мне потом говорил: «Прикольный у тебя дед, три раза заставлял меня останавливаться и каждый раз выпивал полный стакан коньяка, всю жизнь мне свою рассказал со всеми подробностями».
После Молчанова Коля впал в дрему, он опустил сидение, запрокинул голову назад и мерно покачивался на кочках. Воспоминания и впечатления гуляли в его голове с фотографической точностью…
Коля шел из дома, на перекрестке Ленина и Советского Севера его кто-то окрикнул.
-Коля, Коля, - стой.
В беспокойном голосе он узнал Людмилу Максимову. Она была одета по-деловому в белой блузке и пиджаке со значком отличника образования.
-Ну, ты представляешь, что они творят, - говорила она, запыхаясь, - этот Молькин, они вынуждают, просто руки выламывают!
Коля поддался этому серьезному настроению и тоже стал серьезным.
-Ну расскажи.
- Молькин вызвал меня к себе к 7 утра и ставит меня директором второй школы.
-Так!
- Я решительно отказалась! Ты подумай, школа в черновой отделке, мне придется стать строителем, а не учителем. Три часа он держал меня у себя в кабинете, мы и ругались, и спокойно разговаривали… К нему там уже очередь накопилась, а он говорит, пока не согласитесь Людмила Андреевна, я Вас не отпущу, нам нужен именно такой человек как Вы.
- Так согласилась?
- Назовите номер квартиры, один звонок, и она ваша. А у меня семья понимаешь? Сколько можно замерзать в этом доме, где вода в ведре зимой со льдом.
Это были те времена, дорогой читатель, когда в Колпашеве только начинали строить пятиэтажки.  По городу стояли башенные краны, приезжали интересные люди для города это были золотые годы… Получить квартиру было мечтой и Коля по-доброму завидовал.
Люда пнула ногой деревянную дверь, которая плотно как пробка прилипала к коробке и стала хозяйничать. Гена сидел по-турецки на табурете и играл в шашки с Олей.
-Филиппыч, где твой чуб? - крикнул Коля перестраиваясь на домашний лад. По лестнице застучали частые шаги, как будто бежали несколько человек, и что-то костлявое и смазливое бросилось ему на шею.
- Дядя, Коля, дядя Коля, - кричала Лена.
- Знаешь, Коля, я решил подарить его тебе на день Рождения.
Коля заулыбался и его загорелые скулы отъехали в стороны и показались белые здоровые зубы.
Коля вышел от Максимовых в том же нервном настроении в котором заходил к ним. «Деталь можно ждать из Томска, - крутилось у него в голове, - а можно взять у Половинкина в Копыловке». В сущности, никакой разницы не было: будет машина сделана днем раньше или позже, но Коля был честолюбив. Он решил ехать в деревню на своей собственной лодке, что было всего быстрее.
- Николай Николаевич, голубчик ты мой, зачем тебе ехать? Закажем деталь в Томске, какая такая необходимость? Да и шутка ли в деле сто километров на какой-то лодке, на «вихре»!
- Я не голубчик, Петр Иванович! Вы меня назначили главным механиком, значит сам решаю, я зашел только уведомить…
Петр Иванович улыбнулся и продолжал что-то писать.
После полудня Коля добрался до лодочной станции, он не успел переодеться, на нем была бежевая рубашка, хлопковые брюки без стрелок и туфли-сандалии. Сандали он аккуратно положил в лодку, брюки закатал, и досада была только потому что осталось две сигареты.  Одну из них он затянул сразу как спустил лодку на воду и завел мотор. Дым от сгоревшего масла мешался с дымом сигареты, Коля с удовольствием затянулся и пнул голой ногой по бачку с бензином. «На пол дороги хватит, а потом перелью из канистры», - размышлял он. Пустая лодка быстро застучала и побежала по легким волнам. Обь была великолепна: вода уходила и появлялись белые полоски песка, волны были мелкие прозрачные, теплые… Косы песка далеко тянулись в реку, в закосках на мели стайками росли серебристые лопухи, между которыми играли мальки, а там под далеким яром медленно крался корабль с баржами… На песке были следы от босых ног, пахло костром и илом, слышались голоса — это худые лысые пацаны ловили остроносых стерлядок на свои старые закидушки.
Коля проехал Канерку и Майковский остров, он обгонял огромный толкач, груженный в три ряда баржами, на них были горы тяжелого щебня. Баржи били притоплены почти полностью, вода отскакивала от них мелкой пенистой волной, как будто закипала от этой непреклонной мощи. Коля ни о чем не думал, держал правой рукой румпель и переводил взгляд с камней на деревянную зашарпанную решетку под ногами то на красовавшуюся надпись: «АЛЕКСЕЙ КАРТАШЕВ».
Не доезжая Тебеняка, как раз в том месте, где неделю назад он был на рыбалке, мотор резко заглох и сделал звук трещотки. Коля опустил румпель и закурил сигарету, можно было отдохнуть. До Копыловки оставалось не так далеко, он успокоился, нервное настроение проходило: «Сейчас доеду, оставлю лодку на берегу, дойду до Сашки, поговорим обо всем, а завтра приеду и все сделаем. Все правильно, все так и надо».
Около Инкина река оживилась, стали появляться люди. Мужик с загорелым чугунным лицом сидел на носу лодки, свесив ноги к воде, и вытягивал самоловные крючки. Миловидная красивая девчонка в легком сарафане сидела на лавочке рядом с ним. Коля резко завернул и причалил к ним.
- А Петруха, браконьер, вот как ты отдыхаешь!
- Здравствуйте, Николай Николаевич, - Петруха опустил самолов и расправил спину. Девчонка улыбнулась и махнула Коле ручкой. Петруха был зэкан, которого Коля взял на работу под свою ответственность, да еще занял ему денег. Они разговаривали и курили.  Девчонка смотрела на Колю потерянными глазами, смотрела на Колины загорелые жилистые руки с синими наколками, смотрела с низу вверх на его нос, на глаза, на скулы. Коля чувствовал на себе эти взгляды, хмурился и смотрел вдаль.
- На тебе, Николай Николаевич, от меня, - сказал Петруха и кинул двух больших килограммовых стерлядок Коле в лодку.
Девчонка привстала со скамейки, когда они прощались, махнула еще раз ручкой и широко улыбнулась. Коля бросил на нее взгляд и заметил красивую гибкую фигурку, которая просматривалась сквозь прозрачный сарафан.
Чем ближе он подъезжал к Копыловке, тем более знакомой становилась река: повороты, берега и даже деревья припоминались ему. Дина, его жена, одноногий ветеран тесть, его злая теща, знакомые и друзья, три года жизни все это была деревня Копыловка.
Лодка врезалась в берег, лязгнула о гравий-песок, Коля надел сандалии, опустил брюки и пошел по берегу уверенной походкой.
Коля дремал на Димкином сидении, разные картинки из его жизни мелькали перед ним без всякой связи. «Бедная Люда», - подумал он. Ему припомнилось, как еще совсем недавно, она заходила к нему и к Дине в гости. Была весна, снег быстро таял, бежали ручьи, было слякотно. Коля приехал с рыбалки и пригласил ее в гости, чтобы угостить рыбой. Она долго думала идти или нет и решила, что пойдет. Гена болел к тому времени уже больше десяти лет, он был парализован на левую сторону. Вся ее жизнь была вокруг него.
Воздух был свежий, влажный и очень приятный, по тротуару лежала снежная каша, которую уже сковывал вечерний холод. Она дошла до них, но дверь ей никто не открывал, она слышала голос Дины и какой-то шум. В растерянности она спустилась с пятого этажа и побрела назад.
-Люда, -раздался Колин голос. Она не оборачивалась и шла дальше.
-Люда, что случилось? – спрашивал Коля, догоняя ее.
-Что вам от меня нужно? Зачем вы надо мной издеваетесь? – говорила она и плакала, - хватит уже.
Она отбросила Колину руку и стала уходить. Были сумерки. Коля стоял некоторое время хмурый, брови у него дергались.  Он побежал за ней…
- Люда, все будет хорошо, слышишь, ты молодец, все хорошо…
Они всё-таки вернулись к Бородиным в квартиру, где незадолго до этого у Коли с Диной был скандал.
-Все хорошо, -  проговорил он вслух хриплым пьяным голосом, - Люда, слышишь, все будет хорошо.
Димка расслышал и усмехнулся. Так было пару часов. В Победе Коля окончательно очнулся.
Победа, дорогой ценный мой читатель, это поселок недалеко от Томска, в нем уже ощущается, так сказать, дыхание дракона: чувствуется близость города, трасса оживает и начинает гудеть.
- Дима, где мое пиво?
-Там, с боку.
- Зашибись, - сказал Коля, ломающимся голосом и щелкнул крышкой.
Скоро у него появилось такое же настроение как было, когда грузили коробки в Колпашеве.
- Дима приезжай в гости, квартира большая, места много. Ловить раков поедем на Белую, посмотришь какая красота.
У Димки было серьезное лицо, он и вел машину и внимательно слушал рассказы.
-Приезжай! Башкирия –это райское место, там Кама, там и Белая.
Колин отъезд так и остался для меня загадкой. Было ли это бестолковой авантюрой или блестящим мастер-классом в такой науке как жизнь, я так и не разобрал. Вернее, у меня есть некоторое убеждение, но я не буду его здесь приводить из уважения к тому десятку читателей, который, видимо, наберется. 
Скоро они въехали в Томск. Лагерный сад, много людей, здания, вывески после полей и берез, что называется, слайды поменялись. Впереди них ехал КамАЗ и коптил синим ужасным дымом. Коля открыл окно полностью и выставил локоть. Димка настраивал неудобный громоздкий навигатор, который тогда назывался «машинный».
- Дима, я знаю здесь все дороги, - говорил Коля.
- Да нет, да надо включить…
- Через двести метров поверните налево, - наконец раздался приятный женский голос.
- Спасибо, Леночка, - сказал Димка, улыбаясь.
Когда они приехали на вокзал «Томск второй», Димка помог разгрузить коробки, и они распрощались.
Димка плюхнулся на свое водительское кресло, в широкое стекло его газели было видно, как уходил Коля.