Смотритель Галереи. Девушка в красивом платье бело

ДЕВУШКА В КРАСИВОМ ПЛАТЬЕ БЕЛОМ...

(наброски к прозе)

       – Ляля, я от всего сердца желаю тебе зарабатывать тем, что ты хорошо умеешь делать! – на
прощание сказала Кира.

       – А что я в этой жизни хорошо умею делать.., – стушевалась я.  – Готовить ни хрена не умею…
Но Стас хвалит. А я ему: «Ты ко мне необъективно относишься»… Любит… Я же, блин-оладий,
всего лишь кухарка-теоретик. А на практике… Меня базарные торговки домашними пирожками забросали бы  гнилыми помидорами за мою стряпню! На харчах я ни в жисть не заработаю…

       – Так вы ж молодожёны.., ещё научишься свои коронные борщи варить, – успокоила Кира. –
Да и кто тебя заставляет пирожками торговать… Чего ты, Лялька, придуриваешься!.. Ты от Бога
талант, писать одной левой умеешь. Хоть очерки, хоть фельетоны, хоть «информашки» короткой
строкой. А ещё ты гениальный поэт. Мне Стас все уши прожужжал. Правда, я в стихах ничего не
фурычу. У Пушкина – вот – только его переписку и читаю или исследования о нём… Меня, ты ведь
в курсе, один Иртеньев до эстетической истерики доводит: «Девушка в красивом платье белом,
В туфлях на высоком каблуке, Ты зачем своим торгуешь телом – От большого дела вдалеке?.. Ну,
зачем пошла ты в проститутки… Ведь могла геологом ты стать! Или стать водителем маршрутки.
Или в небо соколом взлетать!..».

       Наш дурацкий «стёб» (ироническая болтовня то бишь) был не смешным. Скорее надрывным.
Кира уезжала в Москву – в одну из центральных газет. Прощалась. Она любила нас – и меня, и
моего интеллектуального зануду Стаса. Он ни дня без меня прожить не мог и по-сумасшедшему
меня ревновал. Так что однажды шпионил под окнами нашей редакции в то время, когда у нас
был корпоратив в честь Дня печати. И даже нагло, как заправский «папарацци», снимал на свой
навороченный «Nikon», как он самонадеянно думал, несокрушимый компромат – и на главного
нашего редактора, и на уважаемых сотрудников нашего издания… А на самом деле хотел слегка
припугнуть: дабы не втягивали меня, «хорошую девочку», в профессиональные попойки. И куда
бы он отнёс это всё? В КГБ?..

       Да он сам до обморока боялся госбезопасности! Чуть паранойю на этой фобиии не заработал.
В те мутные времена у всех была лёгкая паранойя с сопутствующей ей манией преследования…
Сосед стучал на соседа, друг на друга, жена на мужа, муж – на жену… А в наши дни – ещё более
омерзительные штуки происходят. В домашнем туалете без тотальной «прослушки» не жухнешь
от всей души – для вящего облегчения.

       Я пить, а тем более напиваться вдрызг, никогда не умела и до сих пор не умею. Лишнего
спиртного мой нежный организм не выносит. Однако бокал марочного вина или шампанского
способна пригубить без омерзения. Я скорее трезвенница… Даже за знакомство или ещё за что-то
доброе (типа «за здоровье» или «на помин души») не выпью. Плевать на приличия!.. Напрасно
мой милый волновался… Споить меня сложно. Кира – умница и красавица, которой все поголовно
завидовали чёрной завистью, – беспробудно пила. На моих глазах деградировал совершенно
чудный, уникальный человек, человечище с большой буквы!!! Повлиять на неё я не могла. Если
любимый супруг на неё не повлиял… В результате они развелись. И Кира с лёгким сердцем рванула
в Москву, где у неё была жилплощадь в центре столицы – отцовская. С отцом Киры её мама давно
была разведена…

       Кира – она-таки да… Умела строчить «одной левой»! Тогда ведь почти все мы от руки писали.
Или на печатной машинке долбили. А затем на «компы» пересели… Помнится, Кира сломала
правую руку, – почти полгода в гипсе. Научилась писать левой! И с зашкаливающий скоростью
«пеленговала» одним пальцем на компактной печатной машинке… Гонорары у Киры были самые
высокие. Она мне сколько раз премии выбивала у нашего скуповатого глав-редактора… Ценила
мои способности. Зарабатывай, посоветовала, тем, что хорошо умеешь делать… Не так-то всё
просто в дремучей среде «борзописцев»!.. Каждый старается выжить за счёт другого.

       Потому и на сегодняшних книжных прилавках – сплошная серость безликая… Я того же
Водолазкина  на периферии всего за двести рублей купила на днях. А в Доме Книги он стоит то ли
тысячу, то ли около семиста за том. Мне у него «Авиатор» нравится. И ещё «Лавр». Не реклама. Эти
вещи уже все давно прочли. И не в бумажном варианте. Я предпочитаю бумажные носители –
потому и покупаю книги. Но не так часто – личная библиотека переполнена. Да и читать недосуг.
Аудиокниги я не люблю. Когда работаю над чем-то, мне даже нейтральная музыка мешает. А
тексты, гундосо читаемые каким-либо кретином, просто выбешивают!!! Кстати… Говорят, что
почти все женщины любят ушами. А мужчины – глазами. Может быть, и так…Но лично я – глазами
влюбляюсь, а люблю сердцем. Если сердцем и от души, – то надолго, на годы и даже десятилетия.
Это вам не хухры-мухры! ЛЮБОфффЬ!!!

       Моя однокурсница, кстати, – тоже красавица и умница, – пекла пирожки на продажу в те
времена, когда наличных у народа было скудновато… А что делать? Мать двоих детей. Муж –
ленивый лоботряс. С вечера налепит она целый таз пирожков с картошкой да с капустой, с утра
по-скорому напечёт в кухонной духовке – и на местный вокзал, к транзитным поездам… Потом
на работу, в солидный офис, где ей зарплату уже полгода не платят… Я бы так не смогла. Не
потому, что стыдно или ещё из-за каких-то иных «комплексов»… Физически не выдержала бы.
И не выдержала: тащить на себе всю семью из пятерых человек, где главный добытчик я.

       За то, что я уехала в Питер, меня ненавидит вся наша глубокая провинция. Я а уехала вовсе
не из-за желания славы или потому, что без ума любила этот вечно хмурый и слякотный город
(хотя да… любила я Питер). Просто не могла больше жить в одном городке с тем, кто любил меня
больше жизни и, когда у него окончательно «снесло крышу», смертельно оскорбил достоинство
той, которой добивался в порыве страстной любви. Давно простила. Но видеть его изо дня в день
было тяжело. И ему – меня, думаю, тоже. Ненавидеть до смерти я не способна. Ведь только
возненавидев, можно наплевательски относиться к тем, кто когда-то был дороже жизни. Дружба
на руинах большой любви – это бред! Самовлюблённое позёрство и для себя, и для окружающих.

       В Питере мои «пирожки из глубинки» не котировались бы на рынке глобальной выпечки. Тут
«рулят» пышечные и блинные заведения. Но, кстати, «на Василии» (на Васильевском о-ве Питера)
мы частенько ходили в дивную пирожковую, что на углу Восьмой линии и Среднего проспекта, где
оглушительно грохотали трамваи, – и не менее оглушительно звенели стёкла полуподвальных
закусочных и кафетериев… Нас прельщало то, что было более полдюжины начинок в жареных
и печёных пирожках, но самое главное – классное устройство «Титан» с краном, откуда можно
было по нескольку раз добавлять кипяток в объёмную чашку с поблекшим от бесконечного
выжимания пакетиком…

       Что же я хорошо умею на этом свете…  Любить безоглядно?.. До одури! Чтобы «крышу снесло»
на фиг!!! Нет, зарабатывают не те, кто умеет любить. А те – кто эпизодически «полюбливает»: то
одного, то другого, то третьего… И не бескорыстно. Эх, почему я была послушной дочкой, росла
под надзором добропорядочной маменьки… Вот стала бы прожжённой (***)лядью… Был бы,
вероятно, спрос… Кстати, писательская голимая дурь и проституция – идут рука об руку. От лишней
писанины осанка портится. И зрение садится. И «руки  – как крю'ки». И ноги – как чугунные сваи.
И (***) опа –  как бункер Адольфа Гитлера и Евы Браун. Может, именно из-за последнего пункта
ко мне недоброжелательно относятся семиты?.. Или у меня фобия на евреев с пронзительными
взорами палачей всего и всех, кто не знает об их жизни ничего. А им хотелось бы, чтобы я знала
о них всё, и более того – искренне и неподдельно любила, как они со скрипом «любят» и терпят
сквозь внутренние судороги своего ранимого нутра русскую нашу ментальность, мимикрируя
под неё лицемерно и напоказ! Они ведь тоже типа-русские, как ни крути… Одно у нас Отечество.
<Продолжение следует…>.