Притворщик

 Весна была в разгаре, тёплое солнышко согревало окоченевших за долгую зиму
сибиряков, снег таял, как кусок масла на раскалённой сковородке, мы были молоды,
сердце уже рвалось из груди, хотелось петь, пить, заниматься любовью и прощаться на раз.
Я учился в Университете на третьем курсе и, как в средней школе, вёл двойную жизнь, в смысле, числился примерным студентом, не пропускающим лекции, получал повышенную стипендию и являлся комсоргом группы, но это всё сплошная показуха.
Настоящая жизнь начиналась в пятницу и заканчивалась в воскресенье вечером. За три дня мы отрывались по полной программе: весёлые попойки с друзьями, вечно
страдающими с похмелья, с девчонками лёгкого поведения, не страдающими
комплексами. Наверное, так жила вся огромная страна Советов, особенно молодёжь. Как правило, человек считался на работе ударником социалистического труда, а дома - махровым диссидентом, или запойной мразью и кухонным боксёром.
Что делать, жизнь была такая. Комуняки нагло обманывали людей, вешая лапшу на уши, а те цинично врали, единодушно поддерживали линию Партии, делая вид, что усердно работают или прилежно учатся. Отдушину в этом вонючем застое многие находили в вине, некоторые - в сексе, а мы носили причёски "А ля Битлз", одевались как хиппи и тайком слушали Голос Америки.
Весной, в выходные дни, все стремились на природу, а в тот раз, мы решили выбраться на крутой берег Томи в Лагерный сад. Если, кто не знает, то довожу до вашего сведения, что Лагерный сад - это не парк с Зоной, а зона отдыха в центре города. Во время Великой Отечественной Войны на этом месте находился огромный военный палаточный лагерь, где формировались легендарные Сибирские дивизии. Война давно закончилась, на месте палаток выросли высокие сосны, берёзы и тополя, а название, как всегда, осталось.
Среди моих друзей не было ни одного студента, все - продвинутые работяги, читающие запрещённую литературу, толкающие пластинки, джинсы, жвачку на базарах и в подворотнях. Закупили, как всегда, батарею самого дешёвого Вермута, на закуску, по обыкновению, - килька в томате, плавленые сырки местного Гормолзавода, ну и конечно, пирожки с капустой.
В Лагерном саду всегда много праздно - гуляющего народа: бабушки под ручку с
дедушками, мамы с детскими колясками, влюблённые парочки, ищущие уединения.
Как обычно, спустившись по склону почти до реки, мы нашли более - менее ровное место, развели костёр и принялись отрываться на полную катушку. На импровизированный пикник собралось человек десять, может быть, чуть больше, я точно не помню. Конечно, подтянулись и девчонки, лица которых стёрлись из памяти.
Носил я тогда красные, узкие вельветовые штаны, сильно расклешенные к низу, яркую
жёлтую куртку и туфли на высоких каблуках. Мои приятели одевались примерно также.
Вот так, через вызывающий прикид, молодёжь самовыражалась и протестовала. Да,
совсем забыл, обязательные атрибуты нашего внешнего вида, в то время: волосы до плеч, как у Харрисона, круглые тёмные очки, как у Леннона и усы, как у Мулявина. Поэтому, молодые люди моего возраста ходили по Томску, как клоны.
Несмотря на то, что часы показывали около двух ночи, оргия на берегу приближалась к своему пику, опьянённый народ уже стал совсем не управляем.
В этот момент мне приспичило срочно отлить. Пробираясь по склону вдоль берега, я
выискивал подходящее место. Сей участок склона начали понемногу благоустраивать, под ногами заскрипела галька, а внизу у воды навалены большие острые камни. Между этими камнями и водой виднелась узкая полоса ровного берега. Место довольно опасное; можно запросто оступиться на крутом утёсе, улететь вниз и элементарно сломать себе шею.
Не успел я подумать об опасности, как поскользнулся на мокрой гальке и быстро
покатился, сидя на пятой точке. Скорость скольжения увеличивалась, вероятность упасть на острые камни - тоже, а шансы на спасение пропорционально уменьшались. Как - то в миг протрезвев, я стал тормозить каблуками, но этого оказалось не достаточно; ещё несколько секунд и прощай белый свет.
Наверху горел костёр, мелькали пьяные силуэты моих друзей, а кругом - чёрная ночь и зловещая тишина. Почему я не кричал, скатываясь по круче? На этот вопрос до сих пор нет вразумительного ответа. Внутренний голос настойчиво шептал: "Доверься инстинкту, расслабься и не тормози каблуками". Наверное, в ту минуту это был самый правильный совет.
Перестав сопротивляться, я покатился ещё быстрее. На полной скорости врезался
резиновыми каблуками в первый булыжник. Они каким - то невероятным образом
спружинили, тут же оторвались, а я чудом перелетел через острые камни и приземлился у самой водной глади. От удара потерял сознание, а может быть, от страха, но когда очнулся, на горизонте маячил розовый рассвет. Сколько времени я пролежал на берегу? Наверное, часа три - четыре.
Самое досадное, что меня никто не искал, "отряд не заметил потери бойца" и продолжал напевать песни "Машины времени". "...Кто виноват, что ты устал, что не нашёл, чего так ждал. Всё потерял, что так искал, поднялся в небо и упал...", - орал нестройный хор хриплыми, пьяными голосами.
Поднявшись, как ни в чём ни бывало на ноги, визуально осмотрелся: куртка - порвана в клочья, каблуки - отлетели, а у меня ни одной царапины. Густые, длинные волосы тоже сыграли свою роль - спасли от повреждений голову, которая, между тем, немного кружилась; скорее всего, получил небольшое сотрясение. Умывшись холодной водой из реки, я подмигнул розовой заре и взглянул вверх на крутой склон, с которого летел вниз.
Только сейчас пришло понимание всего ужаса; дятел в голове выстукивал страшные слова: "Разбиться же мог, - просто элементарно, как два пальца об асфальт". Как там в народе говорят, а психологи утверждают: "Бог рьяно оберегает пьяных, детей и иногда дураков".
Может быть, может быть. Скорее всего, крупно повезло и я в очередной раз прошмыгнул по самому краю пропасти...