Глава 5 Уик энд с родней

                Выходные для безработного – понятие абстрактное:
                нет работы, нет и выходных
               
- Айн, цвай, драй! – свояк поставил в салон звякнувшую сумку и приоткрыл показать. Янтарным блеском отсветили восемь бутылок «Анапы».
- Сейчас заедем к тестю, и вперед.
- Есть повод?
- Нет повода…  не выпить! Суббота.

      Я должен был сообразить, да потерял счет дням. Игорек работает, у него выходной. Тесть на пенсии, у него все дни выходные. Утром они отличились: починили калитку, что два месяца болталась на одной петле. Теща расщедрилась на пузырек, вторым они раздобылись сами, и рыбалка обещает пройти в мажорном режиме. Свояк плюхнулся на сиденье:
- Давай к Петровичу! — в его голосе отчетливо прозвучали интонации барина в пролетке: хозяин положения.

      Тесть, весело ухмыляясь, поджидал нас в окружении лодки и мешка с сетями у вновь починенной калитки:
- Два зятя едут. Ни за что дома не останусь! — он еще не перешел в стадию тяжелого опьянения. Оживлен, приветлив и приятен. Я тронул машину в состоянии некоторого душевного подъема. Игорь сразу зашарил рукой в бардачке, отыскивая нож и стакан, тесть начал раскуривать фирменную самокрутку, толщиной в палец.

      Опасаясь, что пассажиры выпьют вино раньше, чем доберемся до места, я сказал:
- Не торопись. Доедем до «высшей точки», и я с вами выпью.

      Игорь поморщился, но бутылку спрятал, а в машине вдруг резко запахло  горящей кожей или резиной. Я начал тормозить, но свояк толкнул локтем и указал глазами на тестя. Петрович сидит в клубах дыма. Он часто называет свой табак экологически чистым, но в тесном пространстве кабины «чистота» оказалась невыносимой.
- Петрович, будь человеком, закури сигарету. Игорек, открой окно пошире.

      Тесть заулыбался и цигарку выбросил:
- Американцы подсчитали, кто употребляет натуральный продукт, живет на пять лет дольше.
- Табака твоего не пробовали, а «козьи ножки курят с фильтром, — съехидничал свояк. Он оглядел дорогу, и его рука непроизвольно потянулась под сиденье. — Ты не забыл?

      Мы остановились у кургана с геодезической вышкой, которую между собой называли «высшей точкой». Выпили, выбросили бутылку и поехали дальше.
- Такие вина шоколадом закусывают, — шамкая, просветил тесть, прожевывая сало редкими зубами.
- А потом по интеллигентным бабам идут, — подхватил Игорь.
- Какие проблемы? Сейчас развернусь.
- Давай прямо.

      За трепотней доехали незаметно, шустро разгрузили машину, сгоношили закуску.
- Коля, ты где ставишь? – свояк у нас самый нетерпеливый. Я показал рукой в «хвост» пруда.
- Петрович, ты далеко не поплывешь?

- Я вот здесь. Вода везде одинакова, — тесть свернул несколько раз перья лука и нацелился на коробок с солью. — Прямо отсюда зацеплюсь и к корягам. - Он стаканом показал направление.
- Ну, а я за островом. Сети длинные, самый раз, – Игорь вскочил и, торопливо ударяя по дутику, принялся качать лодку. Поднялись и мы.

      В компании всегда невольно включаешься в соревнование: кто быстрее лодку накачает, заплывет, сеть поставит. Можно подумать, от этого улов зависит.

      До чистой воды пришлось покрутиться среди коряг и камыша, но дальше пошло хорошо. Лодка скользит, легко управляется, погода идеальная. Только новый камыш еще не поднялся, и приходится привязывать сеть к коряжкам, а это чревато зацепами и порванными краями сетей. Тесть неподалеку «колдовал» что-то на поплавках.
- Петрович, рыбу подманиваешь?
- Мелкие сети дробленкой посыпаю. Рыбешка будет крутиться и попадет в сеть.
- Логично.

      Тесть отплыл в сторону и начал посыпать крупную сеть:
- Мелкая рыбешка будет крутиться и приманит щуку, а щука попадет в сеть.
- Тоже логично.

      Около нашей машины притормозил и остановился желтый Москвич. Приезжие переговорили с Игорем и проехали дальше, став нашими соседями.

      Последняя сеть у меня оказалась длинноватой, и я накрыл ее траву вдоль берега, бросив конец непривязанным. Свояк и тесть отработали раньше и покуривали вокруг бутылки.
- Что там за компания?
- Свои. Шофер с нашего гаража, а второго не знаю.
- Рыбинспектор он, общественный, — наябедничал Петрович. — Со мной в Заготскоте работал. Наотбирают сетей, сволочи, а потом продают. Я им говорил, когда выпивали: «Сволочи, вы. Фашисты. Крохоборы.» Живут на чужой счет. — Петрович не собирался, похоже, останавливаться. — Другой всю зиму сеть вяжет, а эти отберут, гады. Я им прямо сказал: «Фашисты…» - Монолог пошел по второму кругу, и я кивнул Игорю, чтоб не зевал, пока тирада не набрала обороты, а тесть не стал опасным.

      Свояк открыл очередную бутылку и перевел разговор к видам на улов. Ему уже посчастливилось выпутать пару линьков, и это, по его мнению, давало надежу, что ночевка будет удачной, если не «вдарит» дождь:
- Петрович, ночью дождь будет?
- Закат чистый, ветер южный. По идее, не должно, а там хрен его знает.

      Солнце скрылось, и быстро навалились сумерки. Голые ветви тальника неподвижны. Спускается предночная тишина.
- Проверять поедем?

      Тесть подхватывается с телогрейки. Свояку неохота уходить от бутылки, но и он поднимается и начинает подкачивать лодку.

      До полнолуния еще два-три дня, и ранняя луна уже высоко, поэтому обычной темноты, характерной для позднего вечера, нет.

      Мелькнул белый клубочек внизу под лодкой, я резко отгребся назад и подцепил веслом. Конечно, линь. Только линь и щука за короткое время умеют закрутиться в такой кокон, что не знаешь сразу, как и подступиться. Воздух сырой и прохладный, но дышится легко: чувствуется не столько сырость, сколько свежесть воздуха. Рыба во всех сетях, и даже брошенный на траву непривязанный конец сети забит рыбой, сплошная белая дорожка. Когда закончил выбирать, луна светила уже вовсю. Ночь устоялась.
 
      По берегу бродит Петрович, собирая сухие сучья и коряги. Мигнул и начал разгораться костерок. Подошел свояк:
- У соседей два ведра. Не меньше.
- И мы не пальцем сделаны и не шиком лыты.
- Тогда добиваем, и спать.

      Петрович уже все приготовил. Такое блаженство вытянуться возле костра. Игорь откупоривает бутылку. В отличие от меня он легок на подъем и быстр, где требуется действие. В любое время дня и ночи, пьяный или трезвый он готов идти, куда угодно, делать,что угодно, общаться, с кем попало. Преград, пограничных состояний, а заодно и моральных устоев для него не существует. Петрович в этом плане ближе ко мне, и потому мы расслабляемся, а Игорь «банкует». Первому он протягивает стакан тестю, по-старшинству.
- Ну, за открытие сезона. Чего желать? Спасибо, что взяли.

      У меня с фантазией никак, и я выдавил:
- За тещу. - Петрович оживился:
- Порадую. Расскажу, и на рыбалке тебя зятья не забывают.

     Загнул тесть, слукавил. Уверен, теща ему и двух слов не даст «рассказать». Предпочитает говорить, советовать, сплетничать, «рассказывать» сама. Тесть отводит душу только в состоянии глубоко мажорном, но и тогда он не «рассказывает», а бормочет себе под нос, что и у него были  «замечательные времена».

      Игорь поднял стакан:
- За сто советов в минуту. Как ты ее отвадил?
- Как? Выполнил советы на все сто.

      На пламя костра влетела сова, бесшумно потрепыхала крыльями на одном месте и, свернув под прямым углом, подалась в сторону полей. Тишина, нарушаемая поначалу только потрескиванием костра, теперь проявила новые звуки: визг поросят на ферме, погрохатывание проезжающей в селе машины и долгий шум поезда, хотя железная дорога находится километрах в двадцати.
- Петрович, вы где собираетесь спать?
- Вот у костра я лягу. Будет тепло.

      Тесть горд и застенчив, как мальчишка. С полупьяна, собираясь на рыбалку, взял одну скромную телогреечку, но решил «держать марку» и не позволить нам проявить жалость. Игорь ушел спать в машину, а я гадал, как затащить туда же тестя или заставить взять что-то из одежды, не обидев.

      Затушив «экологически чистую» самокрутку, тесть уложился лицом к костру. Подождав, пока он придремал, я принес свой спальник и, укрыв старика, отправился спать в машину.

      Апрель не самый комфортный месяц для ночевок на природе, а ЛУАЗ с брезентовым верхом не самая теплая машина. Закутав голову и плечи фуфайкой и, предоставив все остальное судьбе, я кое-как дожил до утра, пытаясь радоваться отсутствию комаров.

      С проблесками рассвета выскочил из машины. Хлопая по карманам, нашел сигареты. Отыскивая позу потеплее, я крутился на сиденье всю ночь, и теперь бодр и свеж. Подхватил огромную корягу и, обламывая с нее ветки, оживил костерок.

      Петрович лежал в той же позе, как вечером, накрытый спальником, как я его укрыл. С беспокойством я приподнял край мешка и похолодел: серое с синевой лицо трупа, совершенно неподвижное. Дыхания не слышно.
- Черт! Только этого не хватало. Игорь! – я потряс тестя за плечо, и он, к моему удивлению, открыл глаза. Подошел свояк:
- Что случилось?
- Ничего. Проверять пора. Петрович, не замерз?
- Я костерок шерудил.
- А в спальник, почему не залез?
- Душно.

      Тесть принялся раскуривать самокрутку, а я подумал, что, если бы не оставил ему спальный мешок, с удовольствием поспал бы «в духоте».

      Заалела полоса на северо-востоке, захлопали дверцы машин, и донеслись отвратные хрюкающие звуки.
- Пойдем. Игорь уже лодку качает.

      Сети, как и ожидалось, полны карася. В кустах я заметил обрывок сети, в котором смешалась живая и дохлая рыба. Свинство! Кто-то бросил его давно, и этот обрывок собирал и убивал рыбу. Отворачивая нос от тошнотворного запаха, я выбрал рыбу, что еще жива, и побросал за борт. Брать ее как добычу совесть не позволяет. Обрывок отвез к берегу и выбросил. Настроение сразу стало минорным, и уже не радует улов.

      Пора бы отправляться, но тесть с хитрым видом нарезает круги по стоянке:
- Вот! – в руках его зазолотилась бутылка. — Я специально с вечера припрятал.

      Глядя на счастливые лица тестя и свояка, я скис окончательно. Мне сегодня еще крутить и крутить руль, и вино для меня запретный плод. Подождав, пока они выпили по стаканчику, я тронул машину.

      У безработных выходных не бывает. Продам рыбу, переберу сети, и на рыбалку.