Глава 1

                Глава 1

2000 г
Ната спешила, изредка поглядывая на свинцовое небо, нависшее над деревней. Зловещая туча медленно ползла навстречу, угрожающе рокотала, обнажая лохматое нутро в свете молний. Успеть бы до дождя. Если ливень застанет в поле, мало не покажется. Ветер гнал по грунтовке облака пыли, в туфли набивался песок. Ната сняла обувь. В голове роились мысли: вот сейчас прийти домой, приготовить ужин Антошке и Игнату, а после дождика можно будет и рассаду прополоть...
Она обогнала человека в инвалидной коляске, мимоходом посочувствовала про себя — трудно, колеса в песке вязнут. Обещают местные власти дорогу в Осиновку заасфальтировать да только воз и ныне там. После очередных выборов энтузиазм народных депутатов бесследно исчезает, а песчаная грунтовка по прежнему продолжает петлять посреди заросшего кустарником поля.  Да и деревенька вымирает, из пяти десятков домов осталось меньше десяти, газ проводить дорого, да и жить «на отшибе»,  когда в паре километров два довольно крупных поселка, мало кому по душе.
— Девушка, у вас походка красивая. — Донеслись до Наты слова мужчины. Она не обернулась, не замедлила шаг. Как же! 30 лет уже девушке. Стройная правда, этого не отнять. А насчет походки... С чего ей красивой быть после восьмичасового топтания за прилавком небольшого сельского магазина? Иной раз так за день натопаешься, что спина отваливается. Однако простенький комплимент заставил улыбнуться.
Тяжелые облака разразились наконец дождем. Теплый ливень как будто смыл вековую пыль с тайных закоулков души. Память тут же напомнила о событиях давно минувших дней, услужливо подсунула до боли четкие картинки воспоминаний. Ната обернулась, но из-за пелены дождя разглядела лишь размытый силуэт оставшегося далеко позади незнакомца, который сам того не ведая разбередил казалось бы давно зажившие раны. Ната ускорила шаг, а потом и вовсе побежала.
— Мамуль, ты промокла совсем. А у нас газ кончился. Папка мне баллон ставить не разрешает. — Сын встретил ее на пороге, по обыкновению забрал сумки и потащил их разбирать.
— Правильно делает, что не разрешает, газ не игрушки. — Ната, поежившись, сняла промокший насквозь плащик, вспомнила суетливую старушку-торговку с рынка, всучившую ей вещь со словами:  «бери, дочка, не пожалеешь, непромокаемый, сто лет ему сносу не видать».
— Отец не приходил еще? — Она прошла в комнату, переодеваться, в который раз окинула взглядом нехитрую обстановку. Кровать, тумбочка, пара стульев с горой одежды на спинках, шифоньер, доставшийся от прошлой владелицы дома да телевизор в углу. Игнат не любил излишеств, на все разговоры о ремонте и новой мебели отмахивался — бабы, мол, вам лишь бы какую дурь выдумать...
— Не, не приходил. Работы, говорит, много. У нас в школе послезавтра линейка. Ты же с работы отпросишься? Мне грамоту дадут. — Тошка возился на кухне. — А еще я в этасфете первое место занял! В спортивной! Круто, а?
— Эстафете, — машинально поправила мать. — Молодец.
Кутаясь в теплый халат, Ната наконец вышла в кухню, поцеловала своего не по годам умного сына в макушку, отобрала нож и колбасу. Антон делал бутерброды, но больше съел, чем нарезал.
—  Отпрошусь обязательно. Это же важное событие — сын третий класс закончил. Правда?
Антон расплылся в улыбке:
—Ты дневник посмотри. Одни пятерки.
Ната улыбнулась в ответ. Казалось, без должного контроля Антошка мог бы и занятия пропускать, и учиться через пень- колоду. Но сын, к счастью, рос парнем серьезным. Во многом, конечно, и мама Нина помогла, без нее куда сложнее было бы.
— Тош, у бабушки был? — Вообще-то женщина приходилась бабушкой ей, Нате, но та по привычке называла ее мамой Ниной, а сын, соответственно, бабушкой привык величать.
— Сегодня нет. Ты не волнуйся, я обед разогреть успел, пока газ не закончился.
Ната вздохнула. Хозяин растет.
— Давай ужинать, отца, наверное, снова не дождемся, —подавив желание поворчать,  Ната быстро накрывала на стол.
— Сказал, придет, как работу сдадут. Комиссия задерживается. Значит поздно будет.
Ната кивнула. Сдадут работу, отметят это дело. Всё как обычно, даже Антон уже знает, что отец по окончании очередной халтуры приходит за полночь и не всегда трезвый. Поэтому лучше не ждать, притвориться спящими, чтобы не нарваться на порцию грубости. Выпивал Игнат нечасто, но если уж выпил, то лучше его не трогать.
— Тош, уроки сделал? — Вспомнила Ната уже после ужина. Антон помогал  наводить порядок — подавал матери грязные тарелки и расставлял на место чистую посуду.
—Ма, какие уроки? Два дня учиться осталось. Завтра ко второму уроку вообще.
— Сам-то соберёшься? Не проспишь?
— Я что, маленький что ли?! —не на шутку оскорбился сын. Ната улыбнулась. Как-то незаметно пролетели годы, слишком быстро стал самостоятельным Антон. Вот так, в мелких заботах и хлопотах и проходила жизнь.
Пожелав друг другу спокойной ночи, мать и сын разошлись по разным комнатам.
Нате не спалось. По железному желобу водостока звонко барабанил дождь, лениво ворчал за окном гром. Где сейчас Игнат, где можно задержаться в такую погоду? Не спешит он домой, хоть и знает, что всегда его ждут…
В этом году 11 лет будет их браку, приелась, видимо, мужу семейная рутина. Всё громче звучали претензии и упрёки в адрес Наты, всё чаще приносил с собой Игнат резкий запах алкоголя, все позже приходил…
Ната повернулась на другой бок. В неплотно зашторенное окно заглядывали блики далёких молний, освещая на мгновения интерьер комнаты. И с каждым сполохом память подсовывала ей картинки из не такого уж далекого прошлого.
Вот она, 15-летняя школьница, бежит по той же пыльной песчаной дороге в школу, в соседнее село, то и дело поглядывая на наручные часы. Через пять минут звонок, только бы успеть. Сейчас поворот, проторенная тропинка до гаражей, а там дворами, через территорию детского садика… Ната вылетает прямо на школьную площадку. Успела. Минута в запасе, чтобы добежать до класса и отдышаться, пока руки по привычке извлекают из рюкзака учебник и письменные принадлежности…
Училась она посредственно, без особых успехов, однако девять классов закончила без троек в аттестате. Понимала, что институт они с мамой Ниной материально не потянут, потому и не старалась…
А вот ей 17. Каблучки новых сапожек вязнут в рыхлом снегу. Ната поглядывает на часы и ускоряет шаг. Автобус через 15 минут. Не опоздать бы в училище. Она никогда не ходила медленно, всегда едва ли не вприпрыжку.
Училище за плечами, и уже бежит Ната в магазин, куда устроилась продавцом. Цокают каблуки по сельскому крепкому асфальту ещё советских времён, глаза по привычке ищут циферблат часов на тонком запястье: не опоздать бы. Обошлось, успела. На смену тревоге приходит детская неудержимая радость: успела вовремя!
Работа в первые недели казалась каторгой. Ната ужасно боялась ошибиться, обсчитать кого-то случайно, поэтому пересчитывала всё по несколько раз, сбиваясь, краснея и извиняясь перед покупателями за вынужденную заминку, а потом, прибежав домой, давала волю слезам. Мама Нина утешала её как могла. Больше всего Ната боялась, что не продержится испытательного срока. Но время шло, она втягивалась, незаметно для себя становилась увереннее и расторопнее.
И вот уже месяц прошел, получена первая зарплата. Ната по прежнему летела с работы домой, не чуя ног. По утрам теперь провожал ее Игнат, первый парень на деревне. Ната досадовала немного: вот привязался. Ухаживания его всерьез не воспринимала. Он к своим 22 годам успел и на строителя выучиться, и в армию сходить, и 15 суток ареста за хулиганку получить. Побаивалась девушка своего кавалера — грубоватый, отчаянный, взрывается как порох, в драку лезет. И словцо крепкое в разговоре запросто отпустит, и выпить вечером с компанией не прочь. Не хотела Ната такого «счастья», отшучивалась как могла от предложений прогуляться после работы. Игнат остывал на пару дней, а потом вновь продолжал свои настойчивые ухаживания...
Также спешила домой она и в тот день, когда ее окликнули по дороге:
— Девушка, знаете, у вас походка красивая.
Ната обернулась к незнакомому парню, упруго стеганули по лицу темные волосы.
— Да? Спасибо, что сказали. Теперь буду знать. — рассмеявшись, она ускорила шаг. Не дай бог и этот привяжется. Но повезло, догонять ее парень не стал.
Уже скоро Ната взлетела на высокое крыльцо. Мама Нина встретила ее с тревожным видом. Задумчивая, молчаливая, она явно была чем-то расстроена, выдавила из себя дежурное «как дела на работе?»
— Хорошо всё. У тебя то что стряслось? Отчего хмурая?
— Кузьмич заходил. Ему тут в колхоз практиканта навязали, а жить тому негде, общежитие в Павловке на ремонте. Ищет вот теперь, куда бедолагу пристроить. Знает, что у нас пол-избы свободно.
— А ты что?
— А что я? Зачем нам чужие люди в доме?
Ната пожала плечами. Она не поняла, почему мама Нина вдруг заупрямилась. Пару лет назад у них семейная пара квартировалась, тихо-мирно лето прожили, ничем не помешали. Тем более половина дома все равно пустовала. Закрытая, нежилая комната напоминала Нате о рано ушедшей из жизни матери, об отце непутевом. Заходить туда она не любила и побаивалась. А так хоть живая душа за стеной будет.
— Помнишь, Крыловы жили? Поладили же…
— То муж с женой, люди взрослые, ответственные. А тут неизвестно что за шалопай, навроде твоего Игната, — пробурчала женщина. Ната вспыхнула, зарумянилась:
— Вот не надо, мам Нина, не мой Игнат. И знать не желаю ни его, ни Кузьмича, ни шалопая вашего. Делайте, что хотите.
Наспех поужинав, она вышла во двор. Густой, напоенный ароматом трав, воздух кружил голову, в небе заливались жаворонки, кудахтали в загоне куры.
— Нин, так что, не передумала? — крикнул от калитки Кузьмич, толстый лысый дядька. Видимо обошел уже деревню вдоль и поперек и вернулся ни с чем. Мама Нина выскочила на крыльцо, рассерженно фыркнула в ответ:
— И не проси даже. Мне-то оно без разницы, а вот Ната против. Зачем ей посторонние в хате? Она у меня уже взрослая, то с подругой хочется наедине посекретничать, а то и с другом. Дело молодое.
— Так я ж тебе не бабку-сплетницу в соседи предлагаю. Парень неплохой, серьезный. Практика всего пару месяцев, в августе уедет уже. А ежели сработаемся, тут останется на моем месте, прорабом будет. Как говорится, молодым везде у нас дорога, а мне на покой уж пора. Мда…. Да и не бесплатно комнату сдавать будешь, организация оплатит. В любом случае к сентябрю общагу отремонтируют.
— Кузьмич, отвяжись Христа ради. Знаю я вашу организацию . Да и говорю же, девка моя против.
Лавочка под яблонями, где сидела Ната, не просматривалась ни со стороны двора, прикрытая от лишних глаз зарослями топинамбура, ни с улицы. Не выдержав такой откровенной лжи, девушка покинула своё укрытие. Кузьмич обернулся на звук шагов.
— А вот и Наталья Батьковна. Нат, чего хорошим людям помочь не хочешь? Я же за кого попало не прошу.
— А мне всё равно. Комната свободна, хоть сами заселяйтесь. Мне никто не мешает.
Ната протиснулись мимо мамы Нины в дом, скрывая злорадную усмешку. Пусть попробует теперь выкрутиться. Впредь не будет валить с больной головы на здоровую. Она прислушалась, но ничего не смогла разобрать, спорщики перешли на шепот.
Женщина вернулась довольно скоро, бросила на внучку гневный взгляд.
— До чего договорились? — с самым невинным видом поинтересовалась та.
— Пущай заселяется. Прав Кузьмич, и копейка лишней не будет, и человеку помочь надо.
Нате показалось, что мама Нина саму себя убеждает в правильности принятого решения. Девушка никак не могла понять, отчего та сердится на весь свет, почему такое большое значение придает незначительному на первый взгляд событию. Что такого страшного в квартирантах? Не уголовника же привечает.
— Постояльца завтра ждать? Комнату прибрать бы надо, там пыль, грязь, перед людьми стыдно, — напомнила она.
— Сегодня часам к десяти Кузьмич его с вещами привезет. — вздохнула женщина. Ната молча отправилась наводить порядок, чувствуя себя провинившейся. Зачем в разговор вмешалась, для чего свои пять копеек вставила? Взрослой себя почувствовала, самостоятельное решение принять захотела, просто так маму Нина обидела. Пойти бы сейчас, извиниться, поговорить по душам.
Попросить прощения Ната не успела. Она домывала полы в светлой просторной комнате, когда услышала наигранно бодрый голос мамы Нины над самым ухом:
— А это Натка моя. Уберет сейчас всё, и можете заселяться. Нат, познакомься, квартирант наш, бригадир у каменщиков новый, Валентин Михайлович.
Ната разогнулась, убрала с лица прядь темных, выбившихся из пучка волос. Приветствие застряло в горле. «Бригадиром» оказался тот самый парень, окликнувший ее по пути сюда.
— Здрассти, — она кивнула, стараясь не рассмеяться. Надо же, бригадир. Ещё и по имени-отчеству величают. А на деле мальчишка совсем, ей, Нате, ровесник наверно. Валентин выглядел растерянным, улыбался маме Нине, пытался что-то объяснить:
— На практике я тут. Да и специализация немного другая.
Ната сполоснула тряпку, подхватила ведро с водой, собираясь уходить. Парень бросил сумку с вещами на пол и бесцеремонно отобрал у девушки ведро.
—Тяжело же. Показывайте, куда нести.
Ната поймала на себе настороженный, недобрый взгляд мамы Нины, но снова не поняла причины ее беспокойства. Она отвела нового знакомого во двор, махнула рукой в сторону палисадника:
— Вон туда и выливайте. Кстати, ко мне можно на «ты» обращаться, я же не бригадир.
Смутить Валентина удалось. Ната забрала пустое ведро и впереди парня пошла в дом, едва сдерживая смех...
Знакомство показалось легким и ничего не значащим. Эх, знать бы тогда ей, девчонке глупой, то, что понимала мама Нина и от чего пыталась предостеречь.
… — Мамуль, слышишь, папка пришел? — Антошка прошлепал босыми ногами, забрался в кровать. Ната обняла сына, свободной рукой вытерла увлажнившиеся глаза. Антон ее жест заметил, разволновался:
— Ты плачешь? Болит что-то или обидел кто?
— Нет, Тош, хорошо всё. Просто вспомнила кое-что грустное.
— Бывает, — со знанием дела подтвердил сын.
Ната погладила жёсткие волосы сына, прислушалась. Гремел чем-то в сенях и негромко матерился Игнат. Отметил всё-таки получку. Сейчас надо Антошку к себе отправить, чтобы не попал под горячую руку.
—Ты почему ещё не спишь?
—Завтра ко второму уроку…
—Иди к себе, Тош. Проспишь ведь.
— Не просплю. Может я тут?
— А папка в твоей комнате ночевать будет?
— Ну да, неправильно получится, — согласился сын.
Что-то упало в кухне, мяукнула кошка, забормотал Игнат.
— Иди, Тош, — поторопила сына Ната. Антошка всё понял.
— Ладно, пойду, а то папка ругаться будет, что не сплю. Спокойной ночи.
— Спокойной, — шепотом отозвалась Ната. Антон ушел тихонько, на цыпочках. Между отцом и сыном не было ни доверия, не понимания. Игнат обращался с Тошей жёстко, требовательно, хвалил редко, не баловал, замечания делал по малейшему поводу и на все претензии жены отвечал кратко : «Мужика рощу, не тряпку». А Нате казалось, что вся эта холодность от нелюбви , что не считает Игнат Антона своим. Вбил себе что-то в голову, сплетен деревенских наслушался, вот и вымещает на мальчишке зло. За 11 лет они с Игнатом ни разу эту тему не затрагивали, со дня свадьбы ни слова. Недоговоренность мучала Нату сильнее незаслуженных упрёков. А попытки объясниться Игнат воспринимал как оправдание, хотя не в чем ей было оправдываться, не в чем каяться…
Ната насухо вытерла глаза. Не хватало, чтобы муж ее слёзы увидел. Игнат нарочито громко звякал посудой на кухне, в надежде, что жена встанет и разогреет ужин, но у Наты не было сил. Ее знобило. Прогулка под дождем не прошла бесследно. Расклеилась. А завтра на работу...
Она закрыла глаза, пытаясь отогнать навязчивые, больше похожие на бред, воспоминания.
Игнат пришел быстро, видимо, ужинать не стал, разделся не зажигая света, спросил громко:
— Спишь?
Ната затаила дыхание. Муж устроился рядом, обнял её по хозяйски:
— Спи, спи. Дождаться не могла, ужин согреть. Давись мужик колбасой всухомятку.
Она хотела было возразить, сказать что-нибудь в своё оправдание, но промолчала,  уловив запах водки. Поддержать сейчас разговор, значило не избежать ссоры.
Игнат немного поворочался, припоминая «спящей» жене ее недостатки, и, выговорившись, наконец уснул.
Ната прислушивалась к глубокому дыханию ,насыщенному алкогольными парами, и боялась пошевелиться. По щекам снова покатились горячие капли. Она старалась дышать ровно, не всхлипывая, но унять слезы не могла. Они текли на подушку и пропадали, оставляя мокрые пятна. А мысли снова вернули её на одиннадцать лет назад.