Восход

Треск разрываемой морозом древесины редкими выстрелами проносился над небольшим посёлком, сокрытым за острогом заснеженного леса. Лучи восходящего солнца поджигали вершины вековых деревьев, заставляя ночной сумрак, во власти которого всё ещё прибывал посёлок, спешно готовить своё отступление в чащу старого ельника.

Кнут сидел в уютном кресле возле печи и глядя через окно гостиной на разыгрываемое солнцем представление перебирал пальцами по струнам гитары, пытаясь подрожать Бекасу в исполнении актёра Михаила Ножкина.

Зачеркнуть бы всю жизнь да с начала начать,
Полететь к ненаглядной певунье своей.
Да вот только узнает ли родина-мать
Одного из пропащих своих сыновей?

Неожиданно с балкона второго этажа в гостиную влетела декоративная подушка. Она плюхнулась на соседнее пустующее кресло и вызванная её падением воздушная волна обдала Кнута облаком табачной пыли из стоящей рядом пепельницы.

— Я в весеннем лесу.. — раздражённым и уже не распевным голосом проговорил Кнут и остановился, жмуря глаза от пепла.
— Да, ты в нём. — с показательной досадой в голосе констатировал откуда то сверху Олоф.
— И вам доброе утро. — иронично ответил Кнут сдувая с себя пепел.
— Что у нас с завтраком? — справился возникший на балконе Олоф, завязывая в узел кушак домашнего пиджака.
— Василь, что у нас с завтраком? — отпасовал вопрос Кнут продолжая сдувать с себя пепел.
— С завтраком порядок. А вот репертуар надо менять, молодой человек. — отозвался из кухни Василь.
— Это же классика из советского кино! — огрызнулся Кнут.
— Классика.. Её ведь понимать надо. — заметил Василь заходя из кухни в гостиную с подносом в руках.
— А что тут понимать, лирика и всё тут. — отмахнулся Кнут.
— Лирика.. А о чём она? — вопросил Василь ставя поднос на стол.
— О раскаянии и тоске. — выпалил Кнут.
— А кто кается и в чём? — продолжил допрос Василь расставляя блюда.
— Василь, давай я лучше сыграю. — предложил Кнут пытаясь уйти от ответа.
— Ты лучше Василя послушай, он тебе дело говорит. — возразил Олоф спускаясь по лестнице.
— Опять лекции читать будете. Ладно, валяйте.. — смиренно кинул Кнут откладывая гитару.
— А как тебе их не читать? — Век живи — век учись. — изрёк Василь приглашая жестом всех к столу.
— Это точно. — подтвердил Олоф садясь за стол и кладя себе на колени салфетку.
— Что делал фигурант этой песни в весеннем лесу? — продолжил из-за стола экзаменовать отрока Василь.
— Пил берёзовый сок — ответил Кнут садясь на стул и пододвигая его к столу.
— А ещё, что он делал? — задал наводящий вопрос Василь накалывая вилкой с общего блюда тонкий ломтик вяленой оленины.
— Ночевал в стогу. — на отстаньте бросил Кнут насыпая сахар в чашку.
— С кем ночевал? — продолжал затягивать петлю наводящих вопросов Василь, держа на вилке ломтик вяленой оленины.
— С ненаглядной певуньей. — механически ответил Кнут поднимая чашку со стола.
— А вот теперь спроси себя: — почему эта пара ночует в стогу сена, да ещё и ранней весной — в пору сбора берёзового сока, когда температура воздуха в ночное время имеет отрицательное значение? — затянул петлю Василь и отправил в рот ломтик вяленой оленины.

Кнут уже собирался сделать глоток, но остановился и отведя чашку от рта задумался, пытаясь понять ход мысли Василя.

— Эта песня повествует о порочной любви и предательстве. — пояснил Василь снимая кожуру с варенной картошки.
— А в чём тут предательство? — удивился Кнут и поставил чашку обратно на стол.
— Супруги, что получили благословение и официально вступили в брак, в стогу сена не ночуют. — добавил Олоф.
— Почему не ночуют? — недоуменно нахмурил брови Кнут.
— Да потому, что они живут вместе ни от кого не таясь. У них есть своё жилье со всеми удобствами и им нет никакой нужды ночевать ранней весной на улице, деля стог сена с мышами. — пояснил Василь посыпая очищенную картошину солью.
— В таких местах устраивают свидания только очень отчаянные люди, что хотят сохранить свои отношения в тайне от других и эта тайна сама по себе уже указывает на преступных характер их помыслов. — внёс ремарку Олоф и сбил ребром чайной ложки верхушку вложенного в пашотницу яйца.
— А ведь точно! — воскликнул Кнут. — песня звучит в фильме дважды и в обоих случаях речь идёт о предательстве. Сперва её себе бурчит под нос перебежчик Фёдор, что находится в Германии и выполняет грязную работу в саду для пожилой и властной фрау. А во второй раз её исполняет сотрудник КГБ Синицин, он же Бекас, который по средствам этой песни склоняет Тульева к предательству. — выпалил Кнут с пробужденным азартом детектива.
— Тульев, он же Надежда, находясь на специальном задании вступил во внебрачную связь с женщиной и заделал ей ребенка, не имея на то благословения своего отца. — добавил Василь.
— И после этой внебрачной ночёвки с певуньей из таксомоторного парка от Тульева отвернулась удача, которая прежде всегда была к нему благосклонна. — заметил Олоф и отставил в сторону пашотницу с выеденным яйцом.
— Отец Тульева погибает, а сам он оказывается в руках КГБ. — с осененным ликом произнёс Кнут и отодвинув от себя непочатую чашку потянулся за гитарой.
— Ну вот и позавтракали. — констатировал Василь и удовлетворенно хлопнул себя по коленям.

В гостиной снова зазвучала гитара. Кнут принялся дёргать каждую струну по отдельности, проверяя нет ли фальши.

— Колок пятой струны на четверть оборота по часовой — со знанием поправил Олоф и принялся раскуривать трубку.

Кнут провернул колок, дёрнул струну и удовлетворительно кивнув принялся выводить слова другой песни.

Восходящее над лесом солнце проникло в посёлок и залило гостиную ярким светом, знаменуя о полной и безоговорочной капитуляции ночи.