Зыбкая явь сновидений. Пролог

Межсонье... Область тонкого мира сновидений, свободная от цвета и формы, времени и пространства. Область, о которой не подозревают обычные спящие, куда могут попасть лишь избранные - люди и сущности.
  Часть бесцветного марева межсонья внезапно поплыла, сгущаясь и уплотняясь, обретая цвет и форму, и превратилась в серебристо-серого филина. Филин повертел головой, трижды ухнул и махнул крыльями. По серебру перьев прозмеились багровые молнии, и где-то далеко внизу проявилась площадка, покрытая грубыми плитами из серого камня. Он взмахнул ещё раз, и по площадке заструились, замыкаясь в круг, серебристые переплетения то ли рун, то ли просто узоров. Удовлетворённо оглядев получившееся, пернатый творец опустился в центр круга, расправил крылья и глухо ухнул:
  - Мэл-эй-ниа! Мэл-эй-ниа! Мэл!
  На краю площадки, за пределами рунного круга вспучилось чёрное пятно. Из него появилась чёрная, чугунного кружева, скамейка. Затем на скамейке возникла, словно и сидела на ней если не всю жизнь, то последние полчаса точно, дама в чёрном. Широкие, по моде восемнадцатого века, юбки зрительно расширяли её и без того массивное тело, а чёрное кружево пышного чепца подчёркивало мертвенно-бледную белизну лица. Рядом с ней на скамейке примостился чёрный бульдог с короткой толстой мордой, такой же морщинистой, как и лицо его хозяйки.
  - Какой же ты громкий, Филасеос, - недовольно скривилась дама, отчего её массивные, переходящие друг в друга три или четыре подбородка, заколыхались, словно желе, а морщины сбежались ещё теснее, придавая ей сходство то ли с печёным яблоком, то ли с грубым, узловатым корнем. - Я давно уже не Мэлэйниа, а Меланья. Княгиня Меланья Ильинична Чёрно-Озерецкая.
  - И как же к тебе теперь обращаться? - полюбопытствовал филин. - Ваше сиятельство? Или Ваше темнейшество?
  Княгиня ничего не ответила, а филин задумчиво продолжал:
  - Знаешь, прежней ты мне больше нравилась.
  - Мне тоже, - согласилась княгиня. - "я прежняя" больше нравилась. Как и ты без перьев.
  - Я с этим украшением, - филин поднял крыло, демонстративно любуясь перьями, - может, и расстанусь. А вот ты, если не прекратишь свои игрища... Или тебе мало этого?
  Филин повёл крылом, словно обводя им массивную фигуру собеседницы.
  - От этого, - дама величественно поднялась со скамейки, - я ещё избавлюсь. А вот ты, бывший любимец богов, от перьев - никогда.
  И она глухо засмеялась.
  - Я тебя предупредил, - щёлкнул багровым клювом филин. - Аит закрыт для тебя.
  Княгиня засмеялась ещё раз.
  - Ты всё такой же наивный, Филасеос! - ухмыльнулась она.
  И исчезла. Вместе с ней исчезла и скамейка с бульдогом. На площадке сразу стало светлее.
  - Пытаешься оставить за собой последнее слово, Мэл? - фыркнул филин. - Напрасно.
  Он шевельнул крылом, и на каменный пол слетело пёрышко. Коснувшись серебристой руны, оно вздрогнуло, потянулось, и превратилось в поджарого чёрного кота.
  - Ты знаешь, что делать, Чешир, - сказал Филасеос, не спрашивая, а утверждая.
  - Миауу, - подтвердил кот.