Зыбкая явь сновидений. Ч. 1. Главы 1-5

ЧАСТЬ 1. ХОЧЕШЬ, Я ПЕРЕВЕРНУ ДЛЯ ТЕБЯ МИР?
 
 
  В перевёрнутом мире играющий ветер
  Теребит рукава перевёрнутых рук.
  Перевёрнуто солнце весёлое светит...
  Перевёрнутый мир. Сердца бешеный стук.
 
  В перевёрнутый мир я шагнула отважно,
  Но держусь за тебя, не решаясь вздохнуть...
  В перевёрнутой луже кораблик бумажный
  В перевёрнутый порт смело держит свой путь.
 
  В перевёрнутом мире вдруг стала я слабой...
  У меня есть на слабость пятнадцать минут.
  Так плыви же скорей, мой бумажный кораблик,
  В тот единственный порт, где давно тебя ждут.
 
  Из блокнота Дианы
 
 
ГЛАВА 1
 
  Верхняя полка напоминала Диане домик в горах: где-то внизу шумит и суетится народ, а наверху холод и покой. Холодом тянуло от кондиционера - проводница клялась и божилась, что в дороге станет теплее, однако пока потепления не ощущалось. От холода спасало одеяло, оно же обеспечивало покой, защищая от излишне общительных соседей по купе. А потому, завернувшись поплотнее, Диана погрузилась в мысли, не обращая внимания на доносившиеся снизу шорох и шуршание вскрываемой упаковки, на позвякивание стаканов и голоса попутчиков.
  А подумать было о чём. Эта поездка была чистейшей воды авантюрой - Рубен, друг и бывший напарник, несмотря на далеко не юношеский возраст, оставался мальчишкой с необузданной фантазией и удивительной способностью притягивать неприятности. Но стоило услышать в трубке знакомый голос, как Диана засуетилась, торопясь успеть на вечерний поезд, проходящий через Энск. Проигнорировать просьбу приехать и посмотреть на его ученицу, влипшую во что-то нехорошее, девушка не могла. И мысль о том, что Лев Евграфович, ё шеф и наставник, из-за конфликта с которым Рубен был вынужден покинуть столицу и исчезнуть из её снов, будет недоволен... Мысль эта была отогнана, словно надоедливая муха, и сменилась другими - времени до поезда оставалось в обрез. Только заказать билеты по интернету да собраться на скорую руку.
  Авантюра... Ворочаясь в коконе одеяла, она случайно коснулась щекой медной змейки, обвивавшей запястье. И с нежностью подумала о ней. Дешёвая бижутерия? Скажут тоже! Причудливая безделушка? Пожалуй. Якорь для контроля осознанных сновидений? Несомненно.
  Но, главное, это знак принадлежности к Сеттории, сообществу тех, кто способен в осознанном сновидении покидать пределы собственного сна. И получить его было непросто. Ещё древние египтяне считали, что человек, засыпая в нашем мире, просыпается в другом, где бок о бок существуют люди и боги, живые и мёртвые... У египтян учились греки, "поселившие" бога сна Гипноса вместе с братом-близнецом Тантосом в царстве мёртвых -Аиде. Но так считали профаны. Посвящённые же ведали, что царство богов Ониров - богов сновидений - отделено от Аида, но созвучия ради называли его Аитом, а способных контролировать свой сон - ониретами.
  Однако одной только способности контролировать свой сон было мало для того, чтобы стать неофитом Сеттории. Надо было пройти испытание, доказывающее, что ты достоин приобщиться к тайному знанию. Диана до сих пор - а ведь она уже прошла сложный путь от неофита до "купрума", адепта медного ранга - с содроганием вспоминала своё первое испытание. И первый выход в бесцветную хмарь межсонья. А ведь тогда она была не одна...
  Да что там говорить, она так и не научилась свободно перемещаться в межсонье, только между сомнусами, да и то лишь теми, где уже бывала. Сомнус - собственный участок мира сновидений, фиксированная точка перехода из яви - был у каждого спящего. Но обычные спящие были жёстко привязаны к сомнусу, ониреты же, кто хуже, кто лучше, могли путешествовать.
  Бездарность Дианы в снохождении с лихвой компенсировалась её целительскими талантами. Потому Сеттория "снабжала" её и пациентами, и проводниками, которые легко находили путь между снами. Сначала её сопровождал Рубен. И Диане было лестно, что в напарники достался не просто проводник, а проводник-"аргенти", онирет серебряного ранга. Но очень быстро она забыла о тщеславии, обретя в нём старшего друга и терпеливого учителя. Однако два года назад Рубен намекнул о каком-то важном открытии, после чего исчез. Она не знала, что именно произошло, а когда попробовала спросить у Льва Евграфовича, то получила расплывчатый и одновременно категоричный ответ. Дескать, не стоит интересоваться тем, кто ради своих амбиций готов был подвергнуть окружающих смертельному риску.
  После этого к ней больше не прикрепляли постоянного сопровождающего. За ней заходили "дежурные" проводники, благодаря чему она перезнакомилась если не со всеми, то с большинством проводников сектора. Все они относились к ней с доброжелательным уважением - пути Аита неисповедимы, и нельзя предсказать, когда и кому в следующий раз понадобится помощь целителя. Взять хотя бы недавний случай с риттером-аргенти из соседнего сектора. Риттеры, ониреты, защищавшие сны от нападений хищников Аита, составляли львиную долю пациентов Дианы. Тварь в межсонье потрепала его так, что целители сектора не справлялись, и Лев Евграфович (об этом девушка вспоминала не без профессиональной гордости) командировал им в помощь Диану. Она тогда вытянула пострадавшего практически с того света. И обзавелась благодарным почитателем, добровольно взявшим на себя обязанности сопровождать её в Аите. Энди, точнее сэр Эндрю, поскольку риттеров, подобно рыцарям яви, титуловали именно так, был столь предупредителен и мил, что казалось, будто это не аргенти снисходит до сопровождения медяшки, а она оказывает ему честь своим присутствием.
  "Медяшка!" Диана нежно погладила браслет. Лев Евграфович недвусмысленно намекнул, что скоро она сможет сменить его на серебряный. Скоро! Всего за пять лет дорасти от неофита до аргенти! Ей о таком слышать не доводилось. Приятно будет стать живой легендой. А если кто-то из завистников попробует оспорить, заявляя, что она получила браслет за красивые глаза... Спорить она не станет. Глаза и впрямь красивые. Да и остальное тоже не подкачало. И да, она получит браслет за то, что пять лет спала. Спала на износ, вкладывая себя в исцеление больных. Девушка снова улыбнулась. Разумеется, она лечила не ради награды, просто не могла иначе, но всё-таки приятно было осознавать, что её усилия будут оценены.
  Еще собираясь в дорогу, Диана решила, что не будет работать из поезда, а позволит себе беззаботный сон. Почему бы, например, не прогуляться по лугу, собирая цветы, сплести венок, а потом к речке - бросить его в воду и поболтать с русалками? Кира, лучшая подруга, сказала бы, что это сон скорее подходящий для четырнадцатилетней соплюшки, но целительнице, сталкивавшейся в чужих снах с болью и отчаянием, время от времени нужны были именно такие беспечно-ванильные сны. Диана не умела придавать своим фантазиям яркость и объём, зато легко вплетала в них готовые композиции. У неё как раз были и луг, и речка, подаренные недавно благодарным пациентом...
  Под стук колёс, мерно твердящих: "И снова в путь, и снова в путь", Диана вошла в сон.
 
 
ГЛАВА 2
 
  - Киря! Кирюха! - Борис, склонившись над постелью, бесцеремонно тряс её за плечо.
  Она медленно открыла глаза, посмотрела на склонившегося над ней бойфренда. В полумраке спальни, разбавляемом светом фонаря с улицы, выражения его лица было не разглядеть. Но, судя по тону, он был недоволен.
  - Ты опять кричала во сне. - обвиняюще произнёс он. - Завязывай уже с Готикой и всей этой дурью. А то совсем свихнёшься.
  Кира не ответила. Частично из упрямства, частично потому, что он был прав - если так пойдёт и дальше, она и вправду свихнётся. Проклятая старуха!
  Борис выпрямился и, не дожидаясь ответа, повернулся, чтобы выйти из комнаты.
  - Ты ещё не ложился? - спросила ему в спину Кира, заметив, что он полностью одет. - Второй час ночи.
  - Мне работать надо,- не оборачиваясь ответил он.- Спи.
  Борис вышел, плотно закрыв за собой дверь.
  ________
  Спи! Попробуй теперь уснуть!
  А ведь как хорошо всё начиналось!
  То есть, начиналось всё не так уж хорошо, если брать за точку отсчёта расставание с Ником. Ник бросил её, но решив подсластить пилюлю расставания, заявил, что делает это не по велению сердца, а по долгу службы. Дескать, улетает в секретную заграничную командировку и не сможет поддерживать с ней связь.
  Как её тогда зацепила новая песня группы "Шальные ветра"! Кира слушала раз за разом:
  Когда ведомый ведьмою ветров
  Ты улетишь в заоблачные дали,
  Вздохнув тихонько, я спущусь в метро -
  Туда, где зал холодным светом залит.
 
  Сквозь потолок не виден в небе след.
  И можно попытаться примириться
  С тем, что тебя со мною больше нет,
  И с тем, что не взлететь мне в небо птицей.
 
  Себе на счастье разложу Таро,
  И вытяну Шута и Колесницу,
  Украшу косу розою ветров.
  И стану ведьмой, раз не вышло птицей.
 
  Вот Кира и стала ведьмой, правда виртуальной. Полюбопытствовав, что же нагадала себе героиня "Шальных ветров", она полезла в сеть и наткнулась на сайт Готики. Гадания, заговоры, проклятия, изготовление амулетов и оберегов, чёрный юмор и банальные ужастики... Чего тут только не было! Кого тут только не было: ведьмы, колдуны, гадалки и знахарки всех цветов и окрасов - чёрные, белые, серые и буро-малиновые в крапинку. Про Шута и Колесницу Кира узнала столько, что голова пошла кругом. А ведь это было только началом.
  И Кира всерьёз увлеклась гаданием. Сначала на Таро, потом на картах, на рунах, по книгам... Старуха Киара - её персонаж на Готике - стала серьёзным экспертом в области гаданий. Сама же Кира в них не то чтобы верила, но приходившие к ней за советом уверяли, что они сбываются. Хотя, вернее всего, подгоняли последующие события под расплывчатые предсказания. Стоит пообещать кому-то новости, как он непременно их получит - как получил бы и без предсказания, потому что в наше время новости обрушиваются людей ежедневно и ежечасно.
  Но так или иначе, Киара гадала, а Кира искала всё новые способы гаданий, напрочь позабыв о Нике. Так что, когда увидела его на улице в компании какой-то смазливой девицы, то не почувствовала совсем ничего, даже лёгкой досады. Только фыркнула: "Секретная командировка! Что он придумает для этой девицы, чтобы избавиться от неё?"
  Да, начиналось всё хорошо, хорошо всё и было вплоть до последнего Бельтайна - он же Вальпургиева ночь или Ночь ведьм. Колдуны и ведьмы усиленно готовились к ночи, когда, по преданию, открываются границы между мирами и становятся особенно действенными магические ритуалы. Кира тоже решила попробовать новое гадание - гадание на Трефовую Даму. Само по себе гадание было простым, вот только проводить его требовалось в полночь на старом кладбище у могилы с крестом, где похоронена женщина.
  Кира подходящую могилу нашла загодя. Большой чёрный мраморный крест со следами позолоты. И едва читаемое "Мел... чна... Чёр... кая 17.. - ..68". Первый поворот налево от центральной аллеи, седьмая могила - легко будет отыскать в темноте. Заранее подготовила всё необходимое: пять свечей, кусок чёрного полотна, карта трефовой дамы для гадания, и мешочек с солью для защитного круга. Ей казалось, что провести ритуал будет просто и, как любит говорить шеф, "пикантно".
  Вот только на деле оказалось, что идти по кладбищу в темноте, подсвечивая себе дорогу фонариком телефона - сомнительное удовольствие. И старый анекдот про дурную примету светить айфоном в тёмном переулке ( к ограблению) приобрел совсем другой, зловещий смысл. Займи дорога чуть больше, Кира бы, наверное, отступила. Но она оказалась на месте прежде, чем страх взял верх над любопытством. Пристроив на кресте телефон так, чтобы он подсвечивал нужный участок, Кира расстелила на могиле полотно, расставила свечи, а между ними положила карту. Достала из сумки мешочек и начала рассыпать соль, очерчивая ею большой круг вокруг себя. Но завершить защиту не успела. Внезапный приступ ужаса застал Киру врасплох, заставив выронить соль из рук и саму застыть соляным столбом. Холод охватил её. Не холод последней апрельской ночи, а потусторонний, пробирающий до костей ветер междумирья. Темнота над крестом, откуда и подул ветер, сгустилась, и сознания Киры коснулся беззвучный то ли шёпот, то ли шелест: "Как ты посмела потревожить мой покой, живущая?"
  Кира попыталась отступить, попятиться, но ей не удалось даже шевельнуться. Оковы холода надёжно сковали её. Но попытка не осталось незамеченной. Сгустившаяся темнота потекла, обретая облик. И хотя Кира зажмурилась от страха, всё равно увидела-почувствовала - точного слова для этого нет в языке человеческом - старуху в платье с кринолином и чепце.
  Не открывая глаз, Кира попробовала перекреститься, но вызвала этим только смех Дамы Треф. "Крестом от меня защититься думала, недоучка? Крест без веры - ничто!".
  Она подплыла поближе, так что можно было различить тонкую чёрную шаль на её плечах, кружево и банты на чепце. "Зачем ты здесь?" - строго вопросила она.
  "Сп-п-п-просить..." - заикаясь от страха выдавила из себя Кира.
  "Что спросить?"
  На этот вопрос Кира ответить не смогла. В этот момент она не смогла бы ответить и как её зовут.
  "Это же надо!" - рассмеялась дама. "Это же надо додуматься, явиться в ночь Ведьм на могилу старой ведьмы, призвать её дух и забыть, ради чего потревожила её покой!"
   От её смеха Кире стало ещё страшнее, хотя до того ей казалось, что страшнее уже некуда.
  "За пустое беспокойство будешь должна!"
  Что было дальше, Кира не помнила. Кажется, она наконец потеряла сознание. И когда попыталась вспомнить, в голове крутилось только "Чу, чернеют чары чамра. Молон чамр лабэ чамр". И слова "до Самайна".
  С тех пор образ Дамы Треф преследовал Киру всюду. Чернел пятном на стене, расплывался логотипом Готики на экране, а между строк сообщений на стене форума возникало то "Молон чамр", то "Самайн". В конце концов, Кира вспомнила, что до конца октября должна поделиться с другими ведьмами ритуалом "чёрного чамра". Вот только странно будет, если гадалка вдруг выложит какой-то ритуал. Другое дело, если это будет... Это будет... Мастер Самаэль! Вот кто любитель странных ритуалов и таинственных обрядов.
  Так решила Кира. И, благо была на тот момент свободна, начала искать себе нового бойфренда с хакерскими умениями. Так в её жизни и появился Борис. Подвести его к взлому сайта оказалось легче лёгкого. И за неделю до Хэллоуина на сайте появилось новое сообщение от Самаэля. Сам Мастер, занятый предхэллоуиновской суетой, даже не заметил, что среди его сообщение проскочило одно лишнее. Скандал начался позже, когда выяснилось, что четверо малолеток сумели провести этот ритуал и вляпались в неприятности. Форум сайта гудел, словно потревоженный улей, а Кира выдохнула с облегчением, надеясь, что Трефовая Дама перестанет ей сниться.
  И перестала было, и вдруг опять...
  Кира тяжело вздохнула, решительно поднялась с постели и, достав из шкафа любимый Борисом коротенький голубой халатик, выскользнула из спальни.
 
 
 
ГЛАВА 3
  Луг серебрился росой. Туманы, выползающие из ложбин, облизывали его узкими белесыми языками. Небо источало матовую голубизну и прохладу и лишь вдали, у горизонта, светилось тускло-оранжевое пятнышко пробивающегося сквозь поволоку солнца. Хороший световой акцент. Центр композиции. Теперь детали.
   Он вгляделся в уплотняющееся марево и проставил шагах в ста темное пятно, в котором после двух-трех уточнений в нем стал угадываться силуэт стога. Что еще? Уверенный сильный мазок и блеснул изгибом ручей. Совсем неплохо. Все получалось без усилий, легко и как бы само собой - так работается в минуты вдохновения за этюдником на природе.
   Где-то вдалеке возник неясный, нарастающий шум. Вот в нем стали прорисовываться ритмичные приглушенные удары. Ни с чем не спутаешь неторопливое постукивание вагонных колес о стыки! Это было странно - он не умел работать со звуком. Речь, шум, даже музыку он не слышал, а словно угадывал. Впрочем, разве у кого-то по-другому?
   С радостью и удивлением подумал, что открыл в себе еще один талант - создавать звуки. Сосредоточившись, постарался разглядеть-воспроизвести поезд, и тотчас же, словно подхваченный какой-то силой, оказался у железнодорожной насыпи. Ощущение было совершенно новое: он не сделал почти никакого усилия, чтобы воплотить в сон этот поезд, который тяжело выползал словно из-за занавеса из густых зарослей, неправдоподобно близко подступивших к железнодорожному полотну. Вот оно - настоящее мастерство, о котором говорил учитель. Всего несколько месяцев упорных занятий и сон послушен малейшему его желанию.
   Тяжело дышал, отбрасывая шипящие струи пара, паровоз. А почему бы и не паровоз? Тяжелый сизый дым комами вываливался из трубы, вытягивался в шлейф, опадавший к колесам второго вагона и расползался по склону насыпи. Фиолетовые вагоны по очереди вздрагивали на стыках. Пропустив два первых, он легким длинным прыжком вскочил на подножку третьего и прошел сквозь закрытую дверь, не ощутив ее сопротивления. Волнующее предвкушение чего-то необычного охватило его, и он поспешил выйти из тамбура в коридор. Это был купейный вагон, выполненный в стиле 'ретро'. Махровый темно-красный ковер с желтой каймой съедал звук шагов. Тусклый серебристый свет цедился в окна, завешанные дорогими шелковыми шторами. Фантом сонного старичка в пижамных брюках и майке, растянутой на груди, прошлепал к ватерклозету. Пропустив старичка, он по-хозяйски прикрыл отъехавшую дверь, с удовольствием ощутив рукой прикосновение холодного металла резной бронзовой ручки. Возле третьего купе остановился и осторожно, стараясь не клацнуть замком, открыл дверь. Он чувствовал, что ему сюда.
 
ГЛАВА 4
Диана проснулась. Свет в купе был погашен, но мелькавших за окном фонарей, сливавшихся в непрерывную мерцающую ленту, было довольно, чтобы оглядеться. И обнаружить, что соседи исчезли - вместе со своими полками. А сама она? Волосы распущены, хотя тщательно заплела их на ночь в косы (паническая мысль 'как утром расчешу?!' мелькнула и исчезла). Вместо джинсов со свитером, в которых засыпала - легкомысленный красный сарафанчик, в котором только что гуляла по лугу. Верхняя полка, на которой она лежала, слегка опустилась вниз и расплылась вширь.
   Девушка попыталась мысленно добавить свет в купе. Попытка, другая... и ничего не произошло. Чужой сон?! Диана слышала разные байки о 'попаданцах', оказывавшихся по той или иной причине в чужих снах - и страшные, и забавные, но никогда не думала, что сама попадёт в такую историю. Пожалуй, стоило испугаться, раз чья-то воля привела её в этот сон. Но страха не было, и не только из-за крепко-накрепко усвоенной первой заповеди Сеттории: 'Не бойся. Кто ждёт кошмаров, тот их увидит'. Она чувствовала, что здесь ничего плохого с ней не может случиться. Короткий взгляд на запястье, где змейка браслета лениво приподняла головку, успокоил еще больше: будь хотя бы тень опасности, змейка вела бы себя по-другому. Девушку охватило радостное предвкушение грядущего приключения, хмельное возбуждение, мгновенно превратившее Диану-разумную в Диану-бесшабашную. Но даже последняя не забывала о второй заповеди Сеттории: 'Бди. Кто не ждёт кошмаров, может их увидеть'.
   Девушка снова оглянулась, оценивая окружающее уже совсем по-другому. Провела рукой по обивке стены, потом коснулась лежавшего рядом с ней одеяла. И удивилась вещности, насыщенности сна, в котором ощущались и бархатистость обивки, и колючесть шерстяного одеяла. В снах простых смертных, которых сетториане свысока и чуть насмешливо называли 'сонями', предметы были скорее обозначены, чем изображены, а насыщенные и яркие, даже связные сны 'плыли', не держали формы. Но и среди сетториан мало кто достигал такой вещности предметов. А тут...
   Её размышления прервал звук: в коридоре раздались мягкие уверенные шаги. Звук? Звук во снах был такой же редкостью, как и вещность, если не больше. Диана о звуках только слышала. Но времени размышлять о каламбурах и сновидческих редкостях уже не было - шаги приближались. Девушка бросила ещё один взгляд на змейку, но та по-прежнему была спокойна, лишь зелёные глазки отсвечивали в свете заоконных фонарей.
   Шаги замерли у двери купе. Диана поспешно завернулась в одеяло, чтобы не провоцировать незваного гостя коротким подолом и ниточками бретелек. И сосредоточилась на ауре незнакомца - стены, как и любые другие элементы декораций сна, не мешали ей изучать ауру. В коридоре стоял молодой человек лет двадцати пяти - тридцати, точнее определить не получалось. Аура яркая, насыщенная - не 'соня', онирет уровня 'аргенти'. Судя по сине-фиолетовому цвету ауры, а такой чистый, без примесей цвет встречался ей нечасто, незнакомец был интровертом с творческими наклонностями. Какой-нибудь вольный художник или непризнанный, не избалованный славой поэт. Скорее художник - очень уж реалистичны декорации сна. Поэты видят мир сердцем, а не глазами, мыслят образами, а не деталями. Такая проработанность окружения не для них. Сияние, которое вокруг головы было интенсивнее, чем на уровне груди, указывало, что незнакомец отдает приоритет разуму над чувствами. А в эмоциях его преобладали азарт, смешанный с любопытством.
   На более глубокий анализ ауры времени не хватило. Чуть слышно клацнул замок, с мягким шелестом отошла в сторону дверь. Диана едва успела закрыть глаза, притворяясь спящей. Она слышала, как мужчина сделал шаг, другой. И остановился, видимо, рассматривая её. Запоздалая мысль: 'Хорошо ли я выгляжу? Растрёпанная, заспанная...', - мелькнула и пропала.
   А незнакомец протянул руку, нежно отводя прядь волос, выбившуюся на щёку. И тут же отдёрнул, словно обжёгшись, его аура полыхнула медово-жёлтым удивлением.
   - Настоящая, - чуть слышно пробормотал он.
   И Диана с трудом удержалась от улыбки, поняв, что он принимал её за фантом, а теперь понял, что ошибался.
   Мгновение помедлив, незнакомец вновь коснулся щеки Дианы, отводя прядь. Но девушка не торопилась открывать глаза, желая посмотреть, что будет дальше. Лишь змейка на запястье чуть выше приподняла голову, готовясь к команде 'буди'.
   Мужчина нагнулся к ней и вкрадчиво, едва касаясь губами мочки, прошептал на ухо: - Просыпайся!
   Короткое и едва ощутимое, невинное в своей мимолётности, прикосновение это оказалось более возбуждающим, чем иная ласка, мурашки разбежались по всему телу. Сполохи синего - признак мужского интереса - мешались в ауре незнакомца с базальтово-серой неуверенностью и ярко-лимонным любопытством .
   Но Диана не торопилась открывать глаза.
   - Спящих красавиц, кажется, будят поцелуем? - произнёс незнакомец чуть шутливо, словно приглашая к диалогу.
   Диалога не получилось, девушка продолжала молчать. Теперь уже не из опасений, и даже не из любопытства, просто отдавая инициативу мужчине. А тот подождал немного и, не дождавшись ответа, поцеловал девушку. Поцелуй был лёгким, дразнящим, незнакомец не торопил, ждал её реакции. Диана оценила его деликатность, которая определённо заслуживала уважения. И вознаграждения. И вообще это всего лишь сон...Сладкий сон...
   Поцелуй стал чуть более настойчивым. Диана приоткрыла губы, отвечая, и сама потянулась к мужчине - насколько позволял одеяльный кокон.
   В то же мгновение вспыхнул свет, полутёмное купе превратилось в роскошную спальню, залитую мягким светом свечей. Грубый шерстяной кокон сменился полупрозрачным шёлком. Рука незнакомца, целовавшего её все более уверенно и властно, медленно потянула ткань, обнажая плечо...
 
ГЛАВА 5
Диана проснулась, досадуя на соседа, так не вовремя стукнувшего дверью. Что ему стоило выйти из купе чуть позже, когда она досмотрела бы сон с участием незнакомца. Увы, теперь ничего о нём узнать не удастся: в чужой сон не вернуться. Вот в свой собственный - другое дело. Управлять своими снами Диана научилась давно, ещё, наверное, в детстве. Во всяком случае, уже в детстве она ложилась спать с той же охотой, с какой её подружки усаживались перед телевизором. Когда же Диана подросла, сверстницы удивлялись, почему она так безропотно подчинялась запрету родителей на поздние прогулки. И посмеивались над ней. Кто-то из подруг даже переделал в дразнилку стих Гумилёва:
   ________
 
   Покорившись теплоте дивана,
   Томная, как лебедь тёмных вод,
   Тщетно ждёт прекрасная Диана,
   Что прекрасный принц во сне придёт.
   ________
 
   Как они ошибались! Прекрасные принцы и благородные рыцари валом валили в сны Дианы. И никто из реальных мальчишек не мог сравниться с теми, кто ночи напролёт сражался за один её благосклонный взгляд. Никто... До тех пор, пока она не встретила Ромку.
   Это были счастливые и беззаботные годы, когда мир сна утратил для Дианы часть своей привлекательности. Ромка был рядом с нею и наяву, и во сне. Они поженились и были счастливы. А потом всё изменилось. Не сразу, не в один день, а постепенно, незаметно, неуловимо они стали отдаляться друг от друга... И вновь она вернулась в мир грез, который был ярче и насыщенней реальной жизни. Она не смотрела сны, как другие, она жила в них.
   Но сны были не только удовольствием и развлечением. Она рано открыла в себе удивительный дар - дар целительницы. Все началось с того, что однажды во время болезни ей то ли приснилось, то ли привиделось зеркало. Большое зеркало в туманной раме. В нём девочка увидела себя. Диана удивилась, потому что прежде никогда не видела себя во сне со стороны. В зеркале отражалась тонкая детская фигурка, окутанная ровным голубоватым сиянием. Но в одном месте сияние было слабее, а цвет был не голубоватый, а светло-коричневый. Это коричневое 'пятно' ей тогда очень не понравилось. Она протянула руку и стерла его. А на другой день выздоровела - сразу и без нудного 'послеболезнья'. Так и повелось. Стоило удариться или приболеть, как она засыпала и перед волшебным зеркалом избавлялась от болячки.
   А однажды тяжело заболела бабушка. Врачи, разговаривая с родителями, сочувственно вздыхали: 'Что вы хотите - возраст! Организм изношен'. Диана была уже достаточно большой девочкой, чтобы понимать: речь шла о смерти! Вот только не могла и не хотела смириться с обречённостью, слышащейся во взрослых разговорах. И в один из тягостных, пропахших лекарствами вечеров девочка в тревоге долго ворочалась с боку на бок, прежде чем уснуть, и спала беспокойно, то и дело просыпаясь. И каждый раз во сне искала нечто важное, необычайно важное. И только под утро ей приснилось, что она вышла на лесную полянку к старому, полуразрушенному домику. В нем на колченогой табуретке сидела бабушка. У неё было измождённое, измученное болезнью лицо - такое же, как наяву. Она посмотрела на внучку грустным взглядом. Улыбнулась через силу. И не столько услышала Диана, сколько почувствовала ласковый голос, и нежное: 'Ди, солнышко моё'. Бабушкина аура - она уже знала, что так называется свечение - была тусклой, и по ней плесенью расползались тёмно-коричневые сполохи болезни. И девочка поняла, зачем пришла сюда. Отбросив страхи и сомнения - справится ли? - она, торопясь успеть до пробуждения, взялась за самое большое 'пятно'. Пятно, не в пример тем, что сводила со своей ауры, поддавалось плохо, но не отступала и Диана. Снова и снова концентрировалась на нём, шепча: 'Бабуленька! Я тебя никому не отдам!'.
   Потихоньку пятно стало уступать, и, хотя совсем избавиться от него не удалось, Диана заставила его сжаться и побледнеть. Утром Диана проснулась совершенно опустошённой, зато из кухни доносился знакомый перезвон тарелок - так посуда пела только в руках у бабушки. Диана выползла из постели и медленно побрела на предвещающие радость звуки. Бабушка, сидя, мыла посуду.
   - А вот и моя спасительница, - сказала она, обнимая Диану. - Ты, стрекоза, мне сегодня снилась. Пришла ко мне во сне и заявила, что никому не отдашь... Ну, разве я тебя брошу, мою радость? Диана ничего не ответила...Только обняла бабушку крепко-крепко, как во сне. И целый день тихо радовалась своему успеху. Радовалась, что вылечила бабушку. Она нисколько не сомневалась, что между её сном и выздоровлением есть прямая связь. Вечером Диана легла пораньше, чтобы закрепить успех, но словно провалилась в темную яму: ни проблеска до самого пробуждения. Словно все сны на эту ночь спрятали в чёрный мешок. И девочка поняла, что это - плата за лечение.
   Только это понимание не смогло отбить прорезавшийся вкус к целительству, лишь сделало ее осторожней и расчетливей. Теперь она сама стала искать нуждающихся в помощи, постепенно набираясь опыта. Девочка не знала, как добирается до них, просто шла на зов, наугад открывала во сне одну дверь за другой. Иногда двери обнаруживались в самых неожиданных местах, например, в дереве или в каменной глыбе, стоящей у дороги...
   Не всегда она могла помочь. Иногда с горечью отступала, понимая, что бессильна что-то изменить, но чаще добивалась успеха - пусть и маленького. И потихоньку осваивалась в чудесном мире снов.